– Картограф! – закричал Егор. – Она не может достать лэптоп – дверь заперта на электронный замок!
Глава 13 Погоня в темноте
«Магнитная карта у Модеста на прищепке», – прочла Яна сообщение на смартфоне.
И не поняла.
Какая прищепка? Что за карта? Она начала набирать вопрос – мол, объясните, что за прищепка, – но тут зеленая иконка Егора побелела.
Черт! Соберись, думай! Магнитная карта открывает замок. Раз она на прищепке, значит… Что это значит? Какая прищепка, почему прищепка? Ее что, на веревке вешают сушиться? На миг ей смутно представилась картина: бельевая веревка, на ней висят магнитные карты, закрепленные большими пластиковыми прищепками веселеньких расцветок… Яна моргнула. Смутная догадка возникла в голове, что-то подобное она видела в кино, то есть не подобное веревке с карточками, а… Ну да – офисные служащие носят на поясе свои ключ-карты!
Развернувшись, Яна зашагала обратно к кабинету – и у двери наткнулась на врача, который вышел из другого конца коридора. Реаниматолог, решила она. Кинув на нее взгляд, он улыбнулся и сказал:
– Извини… Как пройти в туалет?
Туалет? Она остановилась в замешательстве. Да черт его знает, где здесь туалет. Ты мне лучше скажи: как попасть в кабинет, где лежит ваш Модест?
Доктор был приземистым дядечкой средних лет. Из-под расстегнутой на груди рубашки торчали густые черные волосы, поблескивала золотая цепочка. Неприятно-масленый похотливый взгляд сразу уперся Яне в грудь.
Ну да, знакомое дело. Если природа наделила тебя сексуальной внешностью, терпи, таков удел человеческой самки.
– Ты ж тут работаешь? – спросил он, придвигаясь немного ближе.
И вдруг у нее в голове возник план. Совсем примитивный, рассчитанный на дурачка, но, как говорится, другого плана у меня для вас нет!
– Там, – она тряхнула головой, пытаясь справиться с робостью, и показала в сторону подсобки. – В конце коридора. Вас проводить?
Слова давались с трудом, Яна слегка запиналась, часто моргала… будто кокетничала. И чувствовала: это добавляет ситуации пикантности – она вроде предложила доктору уединиться.
Доктор ухмыльнулся с таким видом, будто ему каждый день красивые девушки предлагают проследовать в подсобку. Глаза у него заблестели, а лицо стало совсем уж как у сатира. Ну и тип!
– Идемте, – Яна зашагала назад по коридору. Доктор догнал ее и приобнял за талию.
– Идем, раз приглашаешь.
Яна готова была от стыда провалиться сквозь пол пятнадцатого этажа и сквозь полы всех нижних этажей тоже. Она шла, не пытаясь сбросить его руку, только ежилась и непроизвольно поводила плечами.
Когда миновали щитовую, доктор начал что-то говорить ей в ухо, она не слушала: постепенно стыд сменялся злостью, злость – яростью…
Яна толкнула дверь в кладовку уборщиков, куда только что заходила, как можно непринужденней улыбаясь реаниматологу.
– А где здесь свет включается? – спросил он.
– Зачем нам свет? Вон, туда лучше посмотрите! – С этими словами Яна сняла с крючка огнетушитель и врезала отвернувшемуся мужчине по голове, вложив в удар гнев, так кстати разгоревшийся в душе.
Врач свалился на пол. Яна повесила огнетушитель на место, стараясь удержать в себе злость, которая неожиданно сломала ее робость и позволила действовать… Вот что ей нужно – не робость, а гнев! Почему в реале она не может вести себя, как в играх? Может! Теперь так и будет!
Она стащила с доктора длинный широкий халат, натянула прямо поверх синей униформы. Открыла шкафчик, где висели два комплекта одежды уборщиков. Поясным ремешком связала доктору руки – получилось не ахти, но сойдет. Из тряпки сделала кляп, заткнула ему рот и лишь потом выскользнула в коридор.
Тихо зайдя в предбанник перед кабинетом Артюхова, остановилась у входа, решительно выдохнула и уже собралась толкнуть дверь, но заметила на своем халате бирку: Охлабастов И. И. Значит, фамилия любвеобильного реаниматолога… Яна сняла бирку, вспомнила о дурацком берете на голове, сорвала его и швырнула на пол в последний момент, уже раскрывая дверь.
И зашла в кабинет.
Там медсестра и охранник по-прежнему флиртовали, сидя на подоконнике. Модест неподвижно лежал на кушетке, из-под шлема торчали длинные волосы. Желтоватая подсветка монитора озаряла его лицо, оно казалось мертвенно-бледным, совсем как у покойника. Справа была стойка с реанимационным оборудованием, от приборов к телу тянулись провода, контакты электродов крепились к груди. На зеленоватом экране кардиомонитора светились цифры артериального давления и ярким зигзагом скакал огонек, отображающий биение сердца.
– Ты кто? – удивленно спросила медсестра.
Ей появление незнакомки, конечно, не понравилось, потому что охранник немедленно уставился на Яну.
– Из лаборатории прислали, – ответила та, направляясь к пациенту. – Коагулограмму запороли, нужно взять повторный анализ. Охлабастов разве не передавал? Ему должны были позвонить.
– Никто не звонил, – проворчала медсестра. – Ночь прошла, а только сейчас хватились.
Яна шагнула к кушетке, немного сдвинула штатив с капельницей, придирчиво осмотрела зажим на трубке и склонилась над программистом.
На брючном ремне у того висела карточка на прищепке. С прищепкой ее соединял капроновый шнурок, намотанный на ролик, чтобы не потерять карточку и не убирать в карман каждый раз, когда прокатываешь ее в считывающем устройстве.
– Ну и чего? – подошедшая медсестра оперлась на край кушетки с другой стороны. Стало видно, что лицо у нее такое же грубоватое и простецкое, как и манера говорить, – наверное, из деревни сбежала, недавно в Москве устроилась. – Не видишь, все в порядке.
Яна пошарила взглядом по стойке с оборудованием, ища, чем бы срезать карточку, но, как назло, ножниц или скальпеля видно не было. Когда медсестра заслонила ее от охранника, она спросила:
– А почему у вас пациент в брюках? Хотя бы ремень сняли, там же пряжка из металла, а тут оборудование, электроника…
Она расстегнула пряжку на брюках Артюхова, выпустила ремень из шлицов, сняла прищепку и небрежно сунула карточку в карман. И зашагала к выходу, бросив напоследок:
– Сейчас вернусь, готовьте пациента.
В проеме Яна оглянулась – уперев руки в бока, медсестра провожала ее недобрым взглядом.
– Ждем с нетерпением, – впервые подал голос охранник.
В коридоре Яна ускорила шаг и к подсобке уже подбежала. Открыла ее с помощью карточки, сунулась внутрь, не закрывая дверь, чтобы падал свет из коридора. Все равно слишком темно! Она провела рукой по стене, но вместо выключателя нащупала квадратную дыру с торчащими проводами.
Под дальней стеной стояла покосившаяся деревянная тумба без двух ножек и с треснувшей дверцей. Яна, присев на корточки, отодвинула тумбочку от стены и зашарила по обратной стороне. А вот и лэптоп, прилеплен скотчем! Покосившись на дверь, она вцепилась в скотч и принялась его отдирать.
Наконец удалось вытащить лэптоп – небольшой, темный, потертый. Выпрямившись, Яна повернулась к двери, и тут в кладовке за стеной завопили:
– Помогите! Кто-нибудь… охрана!
Реаниматолог пришел в себя и развязался! Яна, выскочив в коридор, рванула к лестнице. Сзади нарастал шум, звучали голоса, потом донесся топот.
Выскакивая на ступени, она кинула взгляд через плечо: в дальнем конце коридора появились Горилла и еще пара охранников, включая того, что кокетничал с медсестрой.
Вот теперь она порадовалась, а не пожалела, что на ней кроссовки, а не синие туфли на каблуках! В туфлях не побегаешь, а сейчас Яна единым духом слетела аж на четыре пролета – то есть на два этажа – и тут услышала топот и голоса, доносящиеся снизу.
Навстречу поднимались люди, причем, судя по специфическому писку переговорников, – охрана. И сверху тоже бежали охранники. Она вжикнула электронной карточкой в прорези замка, распахнув дверь, забежала на тринадцатый этаж.
Опять коридор, но этот освещен яркими лампами и устлан ковровой дорожкой. Стены отделаны дорогими панелями, украшены картинами.
Яна юркнула в первую же дверь, захлопнула ее, оказавшись в небольшой комнате, и прижалась к стене, слыша яростный стук сердца.
За дверью было тихо, никто не посмел сунуться на этаж. Или прохлопали, куда забежала нарушительница? Или проверяют сейчас четырнадцатый, а после и за этот возьмутся? Она осмотрелась: большое светлое помещение, стол, стул, компьютер, факс, куллер. Напротив еще дверь. Яна прислушалась – из-за нее едва доносился голос. Будто там монотонно бормотал приемник.
Сжав лэптоп под мышкой, она достала смартфон и быстро набрала сообщение для Атилы: «лэптоп у меня, нужен твой адрес, еду к тебе домой».
Неожиданно на столе зазвонил телефон. Она замерла, вжавшись в стену, и уставилась на аппарат. Звонок вскоре оборвался, зато голос за дверью стал немного громче. Отлипнув наконец от стены, Яна подошла к двери на другой стороне комнаты, приоткрыла ее: просторный кабинет, в центре – кресло-кушетка, в нем полулежит… да это же Сергей Зигович, глава «Русо-Вирта»!
Сжав лэптоп под мышкой, она достала смартфон и быстро набрала сообщение для Атилы: «лэптоп у меня, нужен твой адрес, еду к тебе домой».
Неожиданно на столе зазвонил телефон. Она замерла, вжавшись в стену, и уставилась на аппарат. Звонок вскоре оборвался, зато голос за дверью стал немного громче. Отлипнув наконец от стены, Яна подошла к двери на другой стороне комнаты, приоткрыла ее: просторный кабинет, в центре – кресло-кушетка, в нем полулежит… да это же Сергей Зигович, глава «Русо-Вирта»!
Она широко раскрыла глаза, шагнула дальше. Вокруг кушетки стояло незнакомое оборудование, напоминающее то, что она видела в офисе Артюхова, но тут все было более громоздким и одновременно… изящным, что ли? Ничего лишнего, каждая деталь на месте. Кресло-кушетка было заключено в рамную конструкцию из хромированных стрингеров, спереди и сзади висели изогнутые пластины-мониторы, к голове Зиговича тянулись трубки и пучки проводов. Он что, себе в затылок их воткнул?
Губы главы «Русо-Вирта» шевелились, он что-то бормотал, будто разговаривал сам с собой. Завибрировал смартфон в кармане, Яна выхватила его и прочла сообщение: «решельевская 6, квартира 77. запасной ключ у соседей. быстрее, кажется, умираю».
Надо вниз поскорее и бежать к дому Егора. Тот упоминал, что живет недалеко от «Русо-Вирта». Но сначала… ее как магнитом тянуло к бормочущему человеку в кресле. Яна подошла ближе, еще ближе, робко сделала последний шаг – и заглянула в его лицо. Глаза Зиговича были раскрыты, но зрачки прятались под веками. Он медленно, глубоко дышал. Губы шевелились, но теперь он не издавал ни звука. Монстр, а не человек. Что все это означает?
Вдруг зрачки выскочили из-под век, и Зигович мертвым взглядом уставился на Яну в упор. А потом произнес глухим монотонным голосом:
– Твои друзья в игре скоро умрут. Им не выжить, они уже пришли в мою ловушку.
* * *– Держитесь! – закричал Картограф и выжал газ.
Машина клюнула носом, жалобно заскрипели катки, залязгали гусеницы. Аппарель закончилась просторным залом с каменными сводами, лучи фар мазнули по железным воротам в конце.
Взревел двигатель. Картограф приказал Большому:
– Впереди ворота – по ним стреляй!
Большой, кряхтя, принялся разворачивать пушку, она поддавалась медленно – поржавела за время, пока ею не пользовались. Атила переводил взгляд с экрана, где колыхалось зеленоватое море, обозначающее врагов, на смотровое водительское окно. Впереди пока было чисто. Если верить РЛС, сейчас карлики наводнили аппарель.
Перед глазами снова начало двоиться, в легких будто полыхал огонь. Блин, как не вовремя! Атила потер отяжелевшие веки и сказал:
– Что-то не то с ними. Они живут небольшими таборами, а этих на нас будто кто-то натравил.
Картограф ответил, не отрываясь от управления машиной:
– Это работа Альфы. Миша, стреляй быстрее.
Самоходка проехала уже половину зала, до ворот осталось метров пятьдесят. Атила, глядя на приближающиеся ворота, не выдержал:
– Твою мать, Большой, ты там заснул, что ли?!
Мишка испуганно заорал:
– Заклинило! Поворотный механизм заклинило!
Он скользнул к люку, откинул его, выбрался на броню и сунул руку в салон:
– Дай скорчер!
Атила выполнил его просьбу, потом тоже высунулся из люка. Держась за скобу на корпусе, Большой стоял на коленях и пытался скинуть на землю обезглавленного карлика. Короткая нога мутанта застряла в углублении поворотного механизма и не давала развернуть пушку.
Из переднего люка показалась голова Картографа:
– Брось его, лезь назад!
Не дождавшись реакции Большого, он скрылся в отсеке. Мишка старшего, конечно, не послушал, саданул кулаком мертвого карлика в бок, рванул за плечи на себя, но так и не выдернул из шестерни застрявшую ногу. Превозмогая головокружение, Атила тоже подался наверх.
Самоходка резко затормозила – и его припечатало к креслу. Сначала он не понял, что происходит, но спустя миг сообразил: они разворачиваются. Картограф нашел более эффективное решение и поворачивал машину пушкой к воротам.
– Стреляйте! – приказал он, остановив самоходку.
Атила переполз на сиденье наводчика и выстрелил. Самоходка ощутимо дернулась, «присела» на левый борт, словно морской линкор, давший залп по врагу главным калибром.
Ворота впереди просто исчезли. Вот они были – и тут же их не стало.
Почему Большой так долго не возвращается? Атила, выглянув из люка, выругался – Мишка исчез. Упал во время выстрела или карлики опять камнем в лоб засадили? Какого черта он старших никогда не слушается?!
Пригнувшись, Атила вылез на броню, посветил вокруг фонариком. Большой валялся в метре от машины, раскинув руки, пузом кверху, бороду и волосы присыпала белая пыль. Рядом лежала силовая винтовка.
Егор спрыгнул на цементный пол, поглядывая в сторону аппарели, где встревоженным ульем гудели карлики, присел и отхлестал Мишку по щекам – безрезультатно. Пришлось хватать его за подмышки и волочь к рычащей самоходке. Ноги Большого чертили колеи на пыльном полу. Ну и тяжеленный!
Сердце частило, в глазах темнело, и расстояние в метр показалось Егору в десять раз длинней. Прислонив бесчувственного Большого к самоходке, он крикнул:
– Картограф, помоги его наверх поднять.
Никто не отозвался. Чадя дымом из дефлекторов, самоходка вновь повернулась к дыре, проделанной выстрелом из пушки, и покатилась, набирая ход. Большой опять упал, едва не угодив под гусеницы.
– Картограф! – завопил Атила и рванул за машиной, но тот просто не заметил потери пассажиров: самоходка пронеслась сквозь ворота и свернула в темный тоннель.
Атила начал лихорадочно озираться. Надо уходить с открытого пространства, как можно скорее валить отсюда – вон, карлики гудят. Пара минут, и они будут здесь, а тут валяется тело Большого. Бросить его не позволяла совесть, а тащить на себе не было сил. Сжав челюсти, Атила пнул его носком по голени, присел и надавил на болевые точки возле носа. Плюнул. Какие точки в игре? Пока сам не очухается, бесполезно его дергать.
Он метнулся к скорчеру, перекинул винтовку через плечо, схватил Большого за руки и поволок в темень. Мишка застонал, открыл глаза, вырвался.
– Че случилось? – спросил он, потирая лицо.
Хотелось ударить его, но Атила сдержался и сказал:
– Картограф уехал. Надо спасаться…
Он побежал к приоткрытой бронированной двери со штурвалом запорного механизма.
– Как – уехал?! – проблеял за спиной Большой.
– Держи! – Атила снял тяжелый скорчер, сунул догнавшему его приятелю.
Сзади гомонили взбирающиеся по аппарели карлики. Мишка первым забежал в проход, Егор – за ним. Вдвоем они повернули проржавевший штурвал, прислушались. Атила представлял, как карлики текут рекой, размахивая самодельным оружием, трепещут их рваные балахоны… Он раньше и не думал, что в игре так много карликов. Или Альфа умеет генерировать мутантов? Тогда конец, они просто задавят количеством.
– Не шумим теперь, – шепнул Атила. – Будем надеяться, они нас потеряют.
– А Картограф куда делся? – не унимался Мишка.
– Я откуда знаю? Уехал куда-то дальше… может, вернется за нами. Если выживет.
– Выживет, – махнул рукой Большой. – Нам бы самим выжить.
Егор зажег фонарь, осветил узкий коридор за спиной. Мир вдруг поплыл, и коридор распался на два. В черноте заплясали световые пятна. Покачнувшись, он ухватился за стену и потряс головой – два тоннеля слились в один, но звон в ушах не стих.
Большой, не замечая, что спутнику плохо, продолжал расспрашивать:
– А что там вообще произошло?
– Ты упал с самоходки, когда я выстрелил из пушки, – прохрипел Атила. – Заткнись. Давай отойдем хотя бы по тоннелю, а то услышат карлики, сломают дверь и сожрут… Не таращи глаза, они трупами питаются, не знал, что ли?
Быть съеденным Большому не хотелось, и он молча последовал за Атилой в темноту. Луч фонарика освещал всякий мусор под ногами, прыгал от стены к стене. В коридоре было узко: если раскинуть руки, можно коснуться стен. Двигаться старались бесшумно, медленно.
Когда отошли подальше, Большой спросил:
– А потом?
– Что – потом?
– Ну, что случилось, когда я упал? Я ж не помню.
Борясь с тошнотой, Атила начал рассказывать. Большой топал позади и шумно сопел. Узкий коридор все не заканчивался.
– Что же теперь делать? – растерянно спросил Мишка.
Слова гулким эхом прокатились вперед и смолкли. Атила решил, что там еще один просторный зал, похожий на тот, куда недавно въехали на самоходке.
– Старших слушаться, Миша, – проговорил он голосом строгого учителя.
Впереди мелькнул свет, послышался треск разрядов и слабое гудение. Луч фонаря высветил одинокую скособоченную фигуру: голова то ли в каске, то ли в шлеме, костюм с отражающими свет белыми полосками…
Большой охнул и вскинул скорчер, но Атила схватился за его ствол.
– Спокойно! Это экзоскелет.