— Кланов больше нет, — повторил Корень. И после короткой паузы добавил: — Есть Союз.
— Союз? — Наташка растерянно захлопала глазами.
Борис тоже чем больше слушал, тем меньше понимал.
— Какой еще Союз? — Он снова вмешался в разговор. — Чего Союз? Кого Союз?
— Наш Союз, — ответил дикарь. Типа, ответил. Вроде бы даже с гордостью.
— Союз нерушимых?
— Ага, — хмыкнул Корень, — республик свободных.
Потом убрал ухмылку с лица и заговорил серьезно.
— Союз кланов. Вот какой Союз. Вот чего Союз. Это больше чем просто кланы. Это по-настоящему мощная структура. От нее мы и действуем.
На этот раз Наташку прорвало. Вопросы посыпались градом:
— Кто «мы»? Как действуем? Кто такие егеря? Что такое мобильные охотничьи группы? На кого вы охотитесь — на хэдов или на трупожоров? Почему под носом у пятнистых шастаете? С каких пор на них нападаете? Зачем вешаете? Что делаете с их головами? Что вообще происходит?
Корень уставился на Наташку словно на какую-то диковинку. Дикарь по кличке Гарик тоже изумленно смотрел на чернявую.
— Слушай, Натаха, вы откуда взялись такие? — произнес наконец Корень, — С луны свалились, что ли? Вы ж ни хрена не знаете.
— Не знаем, — согласилась Наташка, — Вот и просвети.
Корень смотрел на них с подозрением.
— Где вы пропадали после того, как федеральные хэды захватили Ставродар?
— Отсиживались на хуторе.
— В каком хуторе?
— Какая разница? В зачищенном пятнистыми хуторе. На том берегу. Тут река есть…
— Знаю. И что вы делали в хуторе все это время?
— Зализывали раны. Уж извини, пришлось залечь на дно.
Оттянув майку, Наташка показала на плече свежий, только-только затянувшийся шрам от пулевого ранения.
Дикарь кивнул:
— Понятно.
Задумался. Заговорил снова:
— Значит, так. Объяснять придется много и долго. Отложим это на потом. А пока сами расскажите, что видели.
— А чего рассказывать-то? — Наташка пожала плечами, — Попали в облаву на том берегу. Еле-еле унесли ноги. Переплыли реку, ушли от хэдов. Шли два дня. Пришли сюда. — Хм, тогда скоро здесь могут появиться и пятнистые, — задумчиво пробормотал Корень. — Облавы всегда начинаются на той стороне, а потом перебираются сюда.
— Хочешь организовать нападение? — спросил Борис.
— Почему бы и нет? — скользнул по нему взглядом старшой диких егерей, — Если хэдов не очень много…
— А если много?
Корень нахмурился. Повернулся к Наташке:
— Сколько пятнистых было на хуторе? Больше трех машин?
У Наташки вырвался нервный смешок.
— Вообще-то машин там было никак не меньше полутора десятков.
— Сколько-сколько?!
— Это не считая вертушки и тресовозки. Но о тресовозке мы позаботились.
— Молодцы, — угрюмо произнес Корень, — Вообще-то надо было начинать с того, сколько хэдов участвовало в облаве.
— Надо было спрашивать о том, с чего надо было начинать, — огрызнулась Наташка.
— А что? — усмехнулся Борис. — В чем проблема-то? У вас вон, я смотрю, самострелы и даже автомат есть. Гранаты опять-таки…
Корень шутки не поддержал. Или не понял. Его чувство юмора куда-то испарилось.
— Арбалетчиков в группе только двое, — на полном серьезе ответил он. — У меня в магазине всего три боевых патрона. Гранат нет.
— А там что? — Борис кивнул на пухлую гранатную сумку. Неужели Корень тоже таскает с собой булыжники, как пращники-трупожоры. Корень открыл сумку.
— Ты, кажется, спрашивала, что мы делаем с головами хэдов? — повернулся он к Наташке.
И вытащил из сумки… Что-то круглое, темное.
Борис присмотрелся. Тихонько выматерился. Охнула Наташка.
Голова это была. Натурально человеческая голова. Правда, маленькая очень. Неестественно маленькая. Не больше кошачьей. С кулак всего голова…
Глава 10
Так не бывает! Не должно быть, и все тут! Но что-то подсказывало Борису: это не какая-нибудь поделка. Не кусок куклы. Настоящая голова. Только… Размеры вот только…
Может, голова ребенка? Нет, не может. Даже у новорожденных головы больше.
— Ё-о-о-о! — выдавила из себя Наташка. Она была в шоке.
— Что? — усмехнулся Корень, — Не видели еще такого?
— Такого — нет, — признался Борис.
Корень хмыкнул. Подкинул миниатюрную человеческую голову. Ловко поймал. Жонглер хренов!
— Ну и как? Нравится?
Хвастается он, что ли? Чем больше Борис смотрел на голову в руках дикаря, тем больше удивлялся. Точно — голова лилипута! Сама — махонькая. Но все пропорции соблюдены. Лишь ресницы кажутся неестественно длинными. И жесткий ежик волос топорщится, как иглы дикобраза. А так… Черты лица — вполне себе нормальные. Лицо вообще как живое. Только сероватого какого-то цвета. Темно-серого, если быть точнее. Глаза, рот, нос — все на месте. Правда, веки и губы зашиты. А еще…
Еще на коже отчетливо выделяется знакомый узор. Усохшая, но проступившая оттого еще более явственно хэдхантерская татуировка, состоящая из множества косых крестов. Не было никаких сомнений в том, кому принадлежала эта голова. Стало ясно и кое-что другое. Свое объяснение получила загадка черепа без кожи, который они с Наташкой нашли возле обезглавленного висельника. Судя по всему, в голове, которую держал Корень, вовсе не было черепных костей.
В памяти Бориса всплывали смутные воспоминания. Где-то он читал. Или видел. Или слышал, может быть. Были такие племена… Какие-то папуасы отрезали головы своих врагов, а потом то ли высушивали их, то ли вываривали. В общем, делали подобные сувенирчики. Тех дикарей так и называли: охотники за головами. О! Хэдхантеры, между прочим!
От неожиданной ассоциации Борис на время утратил способность говорить.
Наташка ее не утратила.
— Что это такое? — облизнув пересохшие губы, хрипло спросила чернявая.
— Чучелко, — хохотнул Корень, — Всего-навсего набитая песком сушеная шкура. Кожа то есть…
Дальнейшей беседы не получилось.
— Корень, слышь! — позвал Гарик, — Трупожор очухался. Че с ним делать-то? Сразу мочить или как?
В самом деле, очкарик зашевелился. Впрочем, теперь он был без очков. Разбитые стекла и сломанные дужки валялись на земле. На лице сочились кровью порезы от осколков.
Придя в себя, каннибал в ужасе уставился на голову в руках Корня. Видать, не таким уж и плохим было у людоеда зрение.
Корень хмыкнул. Спрятал голову обратно в гранатную сумку. Подошел к пленнику. Тот прикрылся руками. Заскулил тихонько:
— А-а-а!
— Не боись, твоя черепушка нам не нужна. — Тяжелая ладонь Корня хлопнула каннибала по затылку с такой силой, что парень уткнулся мордой в землю. — У тебя нужных меток нет.
Нужных? Для чего нужных? Борис переглянулся с Наташкой. Судя по всему, речь шла о хэдхантерских крестах. Но какое они имеют значение для членов дикарского Союза?
— Кто ты? — склонился над пленником Корень.
— А-а-а? — Очкарик соображал с трудом. То ли мозги ему отшибло напрочь, то ли парень тормозил от страха.
— Как звать-величать? — пояснил свой вопрос Корень, — Кликуха у тебя какая?
— А-а-а-очко, — проблеял очкарик без очков.
— Понятно. Ну и откуда ты, Очко, такой взялся?
— Я… я… это… — Перепуганный каннибал никак не мог совладать с собственным языком.
— Какой клан? — помогал ему наводящими вопросами Корень, — Откуда пришли?
— Мы — не клан. Нас трое. Из разных кланов.
— Из каких?
— Кры… кры… крылощевские, кашанские, милорютинские…
— Кашанских знаю, — нахмурился Корень. Он то ли говорил сам с собой, то ли вводил в курс дела Бориса и Наташку. — Так себе, мелочь. Но с гонором, тля. Я думал, мы всех их давно уже того…
Корень сделал многозначительную паузу.
— И о милорютинских слышал. Эти посолиднее были. Тоже не захотели примкнуть к Союзу. За что и поплатились. Да, Очко?
Каннибал коротко и судорожно кивнул. Борис слушал и мотал на ус. Выходит, тех, кто не желает становиться частью непонятного пока Союза, ждет не самая приятная участь. Ну да, Корень ведь уже ясно дал понять: кто не с нами, тот против нас…
— Зато ни кашанцы, ни милорютинцы теперь тресами не станут, — повернувшись к Борису и Наташке, резюмировал старшой егерей, — Мертвяков в тресы не берут.
Он снова перевел взгляд на пленника:
— Ну а крылощевские — это кто такие?
— Это наши, — сник Очко, — Я из них. Был…
— Из клана выгнали, что ли? — презрительно фыркнул Корень, — Натворил чего?
Очко помотал головой.
— Нет. Попали под хэдхантерский рейд. Весь клан в тресовозках увезли. Я один только остался.
— Тьфу ты! — в сердцах сплюнул Корень. — И много вас было?
— С полсотни.
— Полсотни тресов! — Корень неодобрительно прицокнул — Мать вашу! Лучше бы Союз до вас раньше добрался!
— Тьфу ты! — в сердцах сплюнул Корень. — И много вас было?
— С полсотни.
— Полсотни тресов! — Корень неодобрительно прицокнул — Мать вашу! Лучше бы Союз до вас раньше добрался!
Очко вскинул было голову, но возражать не стал. А судя по всему, хотелось…
— Значит, в стайку сбились? — продолжал допрос Корень, — Людоедничаете? Трупожорствуете? Сами но себе, типа? Шакальничать порешили, да? Самым легким путем пошли?
Очко молчал. А что он мог сказать?
— Дай-ка угадаю… Из буферки двинули, потому что Союза боялись. А здесь, думали, авось пронесет, да? Думали, если на пятнистых нарветесь, хэды убивать все равно не станут? Думали, лучше в тресы, чем в могилу? Корень словно специально накручивал себя. Голова пленника втягивалась в плечи.
— Ну что молчишь, Очко? Куда язык засунул?
Пленник снова не ответил. Корень шумно выдохнул и задал совсем уж неожиданный вопрос:
— Кем раньше был?
— Кто? — Людоед поднял на него удивленные глаза. — Я?
— Ты.
— Когда раньше?
— До кризисов.
— Менеджер, — растерянно пробормотал Очко.
Корень усмехнулся.
— Менеджер? Ну и что же ты делал, менеджер?
— В каком смысле?
— В прямом. Чем занимался?
— Ну… — Глаза парня затравленно бегали. Он явно не понимал, к чему затеян этот странный разговор.
— Ну?! — поторопил Корень.
— Ну… — пленник пожал плечами, — офис…
Корень вздохнул. Опять повернулся к Борису и Наташке.
— Вот-вот, вся страна у нас была «ну офис». Привыкли торговать чужим барахлом, качать нефть за границу, делать бабло из ничего не стоящих бумажек, плодить бюрократов да таких вот менеджеров. «Ну офис», мать их!
Корень перевел взгляд на зашуганного каннибала. Зыркнул — как дубиной припечатал.
— Офисный планктон, да? Да, я тебя спрашиваю?!
И снова Очко не смог выдавить ни слова. Только нервно кивнул.
— Офисный планктон пожрал кита, — с ненавистью сказал Корень.
Борис удивленно посмотрел на предводителя диких. О чем это он? Об экономике, никак…
— Простейшие всегда выбирают самый простой и легкий путь, — процедил сквозь зубы Корень.
А это уже о чем-то другом…
— И теперь вот тоже выбрали, — продолжал Корень, — Человечину жрать. Вкусно, а?
Он навис над пленником. Очко был бледный, как смерть.
— Встать! — рявкнул Корень.
Сам подняться пленник, наверное, не смог бы, но Гарик ловко вздернул людоеда на ноги. Очко весь съежился от страха. Сжался. Скукожился. Действительно, впечатление было такое, будто каннибал стал меньше. Как та голова в гранатной сумке.
Корень подошел к висельнику в пятнистом камуфляже. Кивнул на безголового хэда:
— Глянь на его руки, менеджер. У мужика все ладони в мозолях. Такие мозоляки годами натирают. Сразу видно — работяга. Пахал всю жизнь. Наверное, честно пахал. Не прохлаждался под кондиционером, как некоторые, не перекладывал бумажки, не сидел в Интернете и не гонял целыми днями в компьютерные игрушки.
Корень повернулся к Очку.
— Это тебе не «ну офис». Этот хэд раньше нормальным мужицким делом занимался. И вот что я тебе скажу: не из-за таких, как он, мы оказались в заднице. А из-за никчемных паразитов вроде тебя, Очко.
«Что это?» — не мог взять в толк Борис. Проявление классовой ненависти? Поиск виновных в череде экономических кризисов? Запоздалый, слепой и судорожный поиск, когда всех — под одну гребенку… — Мужик, правда, тоже ссучился и выбрал паскудный путь, — продолжал Корень. — Пошел в пятнистые, ублюдок. Но он хотя бы людей не жрал. А ты…
Глаза Корня горели. Каннибала била дрожь.
— А ты — жрешь! Жрешь, спрашиваю?!
Очко выхрюкнул что-то нечленораздельное.
— Четче отвечать! — потребовал Корень. — Жрешь? Только не виляй и не вздумай отпираться — хуже будет! Ж-ж-жрешь, сука?
— Д-д-да, — едва расслышал Борис слабый дрожащий голос.
Кажется, каннибал понял, что его конец близок.
— Ну так жри!
Вырвав людоеда из рук Гарика, Корень пихнул пленника мордой в висящий вверх ногами безголовый труп. Засиженный мухами и уже начинавший пованивать.
Влажный почерневший срез на шее хэда оказался как раз на уровне лица Очка. Потревоженные мухи, тяжелые, жирные и зеленые, разлетелись с возмущенным жужжанием.
— Жри, я сказал! — потребовал Корень.
В наступившей тишине звонко лязгнул автоматный затвор.
Неужели Корень патрона не пожалеет? Но тогда почему бы сразу не пристрелить каннибала? Зачем весь этот спектакль?
— Давай жри-и-и!
Очко всхлипнул раз, другой. И начал…
Жрать начал.
Плача и трясясь, человек, окончательно утративший человеческий облик, отгрызал от раны на шее висельника подсохшую сукровицу, протухшее сырое мясо и клочья кожи. Кривился, но жевал, жевал через силу. И — тьфу ты, мерзость какая! — глотал. По щекам, порезанным стеклами очков, текли слезы, но менеджер-каннибал не останавливался. Челюсти работали…
Борис отвернулся. Он не мог на такое смотреть. К горлу подкатывала тошнота. От одной мысли о том, что там, на реке, едва выбравшись из плавучего гроба, он сам едва не согласился есть людей, хотелось блевать.
— Планктон пожрал кита… — снова повторил Корень свою странную фразу. Произнес он это неторопливо, зло, четко и вдумчиво.
А после нанес удар. Быстро и резко. И точно. И сильно. Очень.
Так бьют, когда хотят убить.
Приклад «калаша» впечатался под затылок пленнику. Хрустнули шейные позвонки. Очко ткнулся лицом в погрызенную рану. Перепачкался. Упал. Дернулся несколько раз. Голова нелепо мотнулась на перебитой шее. Каннибал затих.
Над ним медленно покачивалось мертвое тело в пятнистом камуфляже.
Охотник за человеческими головами завалил пожирателя человечины. Самосуд свершился. Самосуд или все же справедливая кара?
— Убрать падаль, — приказал Корень Гарику и двум арбалетчикам.
Голос его был усталым и бесцветным.
Очко утащили за кусты — туда, где уже лежали два трупа.
Глава 11
— Давить надо мразь, — процедил сквозь зубы Корень.
— Можно было просто прикончить этого Очка, — заметил Борис. И осекся под взглядом Корня.
— Нельзя! Просто — нельзя. Нужно давить. Причин для этого достаточно, Берест.
Недолгое молчание, а потом…
— Во-первых, трупожоры, бегущие от Союза, — легкая добыча для хэдов, — принялся объяснять Корень. Хотя ни Борис, ни Наташка не требовали объяснений. Он словно оправдывал свои действия в собственных глазах, — А легкая добыча рано или поздно попадает в тресовозки и подпитывает трес-трафик. Во-вторых, эти выродки доставляют неприятности нам, — Корень поморщился. — Могут напасть на разведчиков, на отставших или заблудившихся егерей. В-третьих, они снимают и сжирают мертвых хэдов, которых мы вывешиваем, чтобы показать пятнистым, что их ожидает. Ну и в-четвертых…
Корень задумался на пару мгновений.
— В-четвертых, тварей нужно давить просто потому, что их нужно давить, — закончил он.
Снова повисла пауза. И снова Корень заговорил:
— Человечина… Мясо, которое легко добыть. К нему привыкаешь. А так — нельзя. Ну да… Простая такая, незатейливая мораль нового зарождающегося на диких землях общества, именуемого Союзом кланов.
— Людоедствовать, значит, нельзя, а делать из человеческих голов побрякушки — можно? — Борис скользнул взглядом по гранатной сумке на боку Корня.
— Головы нужны для дела, — сухо ответил тот.
Вообще-то, если рассуждать непредвзято, то и каннибализм нужен кое-кому для выживания, как бы мерзко это ни звучало. Впрочем, Борис решил проявить благоразумие и не распространяться на эту опасную тему. Он заговорил о другом. О том, что его заинтересовало больше.
— Для какого дела могут понадобиться сушеные человеческие головы? — спросил Борис.
Если дикарь и хотел ему ответить, то не успел.
— Корень! — ожила рация на поясе старшого, — Вызывает пост один!
Корень вытащил из чехла трубку с антенной.
— Корень! Корень! — хрипло взывала рация, — Прием…
Щелчок, писк. Радиостанция настроена на передачу. Корень поднес микрофон ко рту.
— Слушаю, пост один. Прием.
— Корень! Воздух! Наблюдаю вертушку на юго-востоке. Летит над дорогой. Направляется в вашу сторону.
Борис поднял голову. Небо было чистым. Отсюда вертолета не видно и не слышно. Но, судя по всему, у диких имелись дальние дозоры, предусмотрительно расставленные вдоль дороги. Да, воевать егеря Союза умели. И воевать, и охотиться.
— Быстро в укрытие! — приказал Корень Борису и Наташке, — Да не на эту — на ту сторону!
Они перебежали дорогу. Нырнули за обочину. Вломились в «зеленку». Ох и навалено же тут всего! Борис чуть не переломал ноги. По таким буеракам можно, наверное, уйти от любой погони. Немудрено, что Корень решил устроить засаду именно здесь.