Скорее всего, брехал, так как прошли все сроки, за это время можно трижды к центру ядра и обратно, но наконец внизу в болотной тьме показалась темная глыба. На этот раз Олег тащил не такой уж и айсберг, как сюда от Меркурия, то ли сил не хватило, то ли не смог больше отковырнуть. И то дивно, ведь ядро не просто каменный или железный астероид, провалившийся в газовый гигант — чудовищное давление за миллиарды лет сформировало из него что-то совсем уж необыкновенное…
Олег исхудал до синевы, дышал тяжело, с хрипами. Мрак подхватил его и уже сам потащил наверх, но Олег покачал головой, отстранился. Некоторое время ничего не происходило, только вокруг него образовался ураган из водорода, спрессованного давлением до плотности воды. Мрак не сразу понял, что воочию видит, как Олег потребляет за неимением металла или камня простой газ.
Газа, понятно, потребовалось немало, но Олег на глазах оживал, наливался силой. Мраку стало неловко, он пробормотал:
— Что ты всякую гадость… Разве то, что тащишь на горбу, жрать душа не лежит?
— Не лежит, — ответил Олег кротко.
Мрак заткнулся, от стыда сердце забухало чаще, жар пошел по всем клеткам тела. И снова молча поклялся, лучше издохнуть, но суметь избавиться от опеки, чтобы не Олег заботился о нем, вон даже не откусил от такого сладкого пирога, для него берег, а он об Олеге, как и принято солдату и воину заботиться о всяких там увечных, стариках, недоразвитых и слишком умных.
Всего четверть часа потребовалось Олегу, чтобы вернуться в форму. Даже морда округлилась с неким запасом, но хмурился, сказал с мягким огорчением:
— Долго…
— Чо долго, — попробовал утешить Мрак.
— Если вкусно, то почему не посидеть за столом… тьфу, полежать на столе… в столе, полакомиться?
— А если надо будет быстро?
— Ну, Олег, всего не предусмотришь. Ты ж не только анусом ешь, это я так, а в самом деле всем телом, я ж видел, крыть нечем! Самому бы так…
Они выплыли на поверхность Юпитера с тем предельным ускорением, что удавалось развить в плотном водороде. Олег тут же захватил Мрака силовым полем, тот не успел запротестовать от такого унижения. Страшная перегрузка едва не сломала кости, в череп ударило тяжелым тараном. Он ощутил привкус крови на зубах, до чего же крепко въелись эти ощущения, давно у него нет такой крови… подошвы ударились о твердое.
Силовое поле исчезло, он замедленно упал на холодные камни. Все тело сразу пронизало жутким холодом, и тут же инстинкт сработал, согрел, выровнял давление. Лежа, Мрак обозревал, куда это его занесло по воле Олега. Непомерно огромный бурый шар перекрывает треть неба, на глазах поднимается из-за близкого, можно камнем добросить, горизонта. Олег на фоне восходящего Юпитера укладывает поудобнее на плечи темный обломок. По тому, как сопит и кряхтит, можно догадаться, что обломок весит, как Люксембург и две Франции в придачу. Нелепое сравнение, мелькнуло в черепе, но уже свыкся, что все сравниваем с карликовыми государствами Европы, уже как-то само брякается, растопырив лапы, с языка. Во всяком случае, очень тяжелый обломочек. Может быть, как все авианосцы земных государств вместе с их напалубными самолетами. Помочь бы Олегу, но силен страх осрамиться, если не поднимет, а еще и уронит себе на ногу. Эх, скорее бы дорастить шкуру до нужной кондиции, научить желудок переваривать все…
Под ним не просто сплошная ледяная глыба, промерзшая до ядра, а вся, так сказать, планета. Она настолько мала, что в самом деле воспринимается как планета. Если бы жизнь появилась здесь, то аборигенам не пришлось бы придумывать про трех китов, большую черепаху или твердь в центре мироздания. Тут все от рождения были бы Коперниками, галилеями и брунами.
А жгли бы, мелькнула злая мысль, всяких придурков, что объявляли бы их планету твердью в центре мироздания, стоящей на трех китах, на черепахе…
Хотя, конечно, может быть, ядро от давления растопилось, даже раскалено, но поверхность планеты на тысячи километров красивый сплошной лед, в котором нет ни крупинок, ни пустот, все под действием гравитации текло, пока вся планета не стала ровным блестящим шаром. Правда, кое-где все еще заметны следы от кратеров, в планетку иногда врезаются сдуру метеориты, но стенки сглажены, валики потеряли острые края, еще пару миллионов лет, и здесь тоже будет ровная блестящая поверхность.
— Здорово ты, — пробормотал он.
— Прямо мгновенно. Это ж какой из спутников?
Олег отмахнулся свободной рукой, другой старательно ощупывал груз на спине:
— А хрен их знает. У Юпитера их шестнадцать, а я привык к одному — Луне. Нашей Луне, чужие мне зачем? Я в астрономию не пойду, страшно. Переведем дух, да надо дальше… Ну, перевел? Поехали?
Мрак поперхнулся, но Олег смотрел совершенно серьезно, и Мрак просипел:
— Да, конечно…
Он взлетел, как легкая бабочка, опередив Олега. Видимо, к счастью, что опередил: сзади загрохотало, вспыхнул яростный огонь — Олег поднимался с некоторым трудом, но его скорость нарастала стремительно. Мрак оглянулся на исчезающую планетку. Ему почудилось, что после их отбытия там осталась крохотная щербинка, но зато совместным стартом они отшвырнули всю планету прямо в пучину Юпитера.
ГЛАВА 19
По дороге к Сатурну ему несколько раз приходилось, как пауку к жирной мухе, прилипать к трансурановому контейнеру. Или, вернее, как жуку-дровосеку грызть лакомый старый дуб. Олег не отщипнул ни атома, Мрак молча завидовал, клялся в который раз, что догонит и перегонит, умные должны знать свое место, а герои идти впереди с мечом в руке и выдвинутой челюстью на морде.
Наконец быстро начал увеличиваться эффектный диск с его сказочным кольцом, похожим на сверхширокую кольцевую дорогу вдоль экватора. Многоцветную, с красными, голубыми и даже зелеными полосами, что перемежаются серыми и бурыми. Кольцо выглядело так непривычно, что, хотя Мрак насмотрелся на него за последнюю сотню лет в телескопы и видел в иллюстрированных журналах, все равно не мог оторвать глаз.
Он ощутил основательный толчок, звездное небо перевернулось, могучая гравитация сплюснула все внутренности, а впереди теперь появилась стремительно растущая планета. Она надвинулась так стремительно, что Мрак не успел вспикнуть. Удар, во все стороны взметнулись камни, поднялось облако пыли.
Мрак поднялся на дрожащих ногах, прохрипел:
— Ты что же делаешь, паразит?… Ты ж вообще перестал тормозить!
— Ну и что? — донесся ответ.
Олег стоял на большом валуне, как эльф, едва касаясь подошвами, и по-ильимуромски смотрел из-под руки на далекие звезды.
— Как что? — заорал Мрак.
— Ты же мог убить! Я ж нежный!
— Уже нет, — ответил Олег безучастно.
— Я же вижу, что ты кое-что сумел… Теперь тебя можно с размаха. О стену.
Мрак замолк, потом сказал со злостью:
— Мог бы и смолчать. Я ж сюрприз готовил!
— Ты меня другим сюрпризом ошарашь, — предложил Олег.
Мрак умолк, с этим, другим сюрпризом пока шло туго. Ну не мог он жрать что попало, как жрет ученый мудрец, что не замечает в своей одухотворенности, что ему подсовывают: парную котлету или вонючие носки. Настоящий мужчина все же замечает, замечает. Еще как замечает.
Он выбрался из ямы, пыль все еще поднимается, а оседать при такой гравитации будет пару суток, а то и неделю. Олег смотрел неотрывно поверх головы Мрака. Мрак оглянулся и замер, а челюсть отвисла, как сказал бы раньше, по шестую пуговицу, если бы у него были пуговицы. По ту сторону зубчатого гребня скал довольно быстро разгорается странная зеленая, словно знамя ислама, заря. Цвет был сперва едва уловим, но быстро достиг изумрудной яркости и насыщенности, засверкало, словно весь мир оказался внутри гигантского драгоценного изумруда.
Исчезли все звезды, зеленый цвет перетек в синий, ярко-синий, будто это безоблачное небо где-нибудь над Сочи, затем появился ультрафиолет, лиловый цвет окрасил все скалы в странный призрачный цвет, а тени от них стали почему-то оранжевыми, извилистыми, превратились в реки растопленного золота. Солнце тоже из белого раскаленного кружка размером с копейку перетекло в зеленое, матовое, и в это время все там же из-за скал начала выдвигаться лысина чудовищно огромной планеты.
Только сейчас Мрак сообразил, что все эти перемены цвета из-за атмосферы Сатурна. Вот и он сам величаво восходит, весь в странных полосах, узеньких, как будто наклеенных на огромный шар. Отчетливо видно, что все вертятся с бешеной скоростью, каждая по себе, скорости не совпадают, а на краях даже завихрения, как будто песчинки трутся одна о другую… Только эти песчинки каждая размером с гору… нет, поправил он себя, каждая песчинка — с Гималаи, это же Сатурн, который в тысячи и тысячи раз крупнее Земли.
Наконец показался ужасающе близко край знаменитого кольца. Если присмотреться, можно различить даже отдельные глыбы. Про размеры этих глыб лучше и не думать, многие из них покрупнее Луны… наверное, покрупнее. Кольцо тоже из множества вложенных одно в другое колец, не меньше десятка…
Он смотрел и смотрел, как завороженный, а лысый череп все поднимался и поднимался над гребнем острых скал. Уже занял треть неба, весь в полосах, как одежда заключенного, только полосы не зебристые, а все-таки чуточку цветные: темно-коричневые, светло-серые, бурые, желтые, лиловые, это так странно распределяются аммиачные облака, да и вся атмосфера разделилась на четкие пояса.
Изредка вспыхивают искорки, похожие на солнечные зайчики. Если он правильно понял, это протуберанцы, подобные солнечным. Если Юпитер — все еще не сформировавшаяся звезда, которой не хватает самую малость, чтобы превратиться во второе Солнце, то и Сатурн к этому близок, но ему звездой не стать, рылом не вышел, хотя протуберанцы себе позволить может…
Как из другого мира прозвучал отвратительно трезвый и будничный голос:
— Еще не поел? Я для чего таскаю эту гору?
— Да ем-ем, — ответил Мрак зло.
— Сухой ты, Олег! А уж про зануду так и вообще молчу.
— Ты так молчишь?
— Так молчу. Потому что если скажу, у тебя глаза на лоб вылезут, как у рака.
— У рака глаза не на лбу, — ответил Олег равнодушно.
— Ты это… питайся, да прыгнем дальше. Или поспишь?
— А ты?
— И я посплю, — признался Олег.
— Что-то совсем забываю, что делаю.
Это был странный сон. Они лежали на камнях, температура минус двести двадцать, жиденькая атмосфера из инертных газов, над головами темное небо с немигающими звездами, но спали мертвецки, богатырски, как две колоды, можно тащить за ноги, можно их телами забивать сваи в промерзлый грунт. Настоящие мужчины от таких пустяков просыпаться не станут.
Правда, только казалось, что можно тащить — не услышат. Вблизи щелкнул, раскалываясь, переохлажденный камешек, Мрак мгновенно открыл глаза и провел ладонью справа от ложа, где пальцы должны привычно ухватить секиру. Секиры не оказалось, он лежал, как и тысячи лет назад, в голой местности, над головой звездное небо. Прохладно, но тело умеет согреваться само, просто чуть больше спалит для обогрева сала, только и всего.
А сало — дело наживное. Вон огромный контейнер, спасибо Олегу, лежит в запасе. Трансураниды, лакомство, в самом деле чувствуешь радость, едва только по трубе пищевода проскальзывает первый же кусочек в желудок. Там сразу желудочный сок струями… ну, не сок, а термоядерная реакция, но не это суть важно, а то, что инстинкты уже взяли на себя львиную долю забот об организме, а его разгрузили… ессно, для великих и прочих мелких дел.
Рядом шевельнулся и мгновенно вскочил на ноги Олег.
Как-то нечеловечески: сразу стоймя, не сгибаясь. Оглядел окрестности, потом Мрака, словно часть мертвенного пейзажа, спросил нетерпеливо:
— Готов?
— Я когда-нибудь услышу от тебя что-нибудь теплое? — поинтересовался Мрак.
— Теплое? — переспросил Олег.
— Конкретно, какой температуры?
Мрак с безнадежностью отмахнулся.
Он полагал, что прыгнут до Урана, но Олег несся и несся через мертвое пространство. Мрак начал подозревать, что орбита Урана осталась уже за спиной, вертел головой во все стороны, везде звезды одинаковые, как вдруг страшный неземной огонь вспыхнул, казалось, сразу по всему небосводу. Там заколыхались призрачные тени северных сияний, такими они выглядели, впереди прямо в черноте расцветали странные цветы…
Неземная красота ударила по атомным, но все же человеческим нервам, как по натянутым струнам. Он задохнулся от неведомого чувства, оглядывался ошалело, но пылающий огонь повсюду, везде вспыхивают и гаснут дивные цветы, сквозь пространство пролегли широкие дороги и уходят в бесконечность, а во всем огромном космосе не осталось ни одного клочка, где бы оставался мертвенно-черный цвет.
— Что у меня со зрением? — пробормотал он. С великим усилием вернулся к прежнему, к оптическому, снова удар по нервам: он завис в жуткой пугающей черноте, со всех сторон пустота, а за сотни световых лет светятся самые ближайшие звезды…
— Нет, уж лучше…
Он еще не знал, чем лучше, но этот мир богаче, ярче, а раз так, то на богатом лугу и попастись можно вволю. Теперь можно различить, что через пространство идет струя космической пыли… слово-то какое серое, тусклое, а на самом деле это чудесное зрелище, почти такое же чудесное, как и вон та полоса космического газа, яркая и нежная одновременно…
Олег оглянулся на бормотание, прокричал:
— Тоже заметил?
— Такое не заметить, — пробормотал Мрак, — надо быть очень умным… да еще искать Истину…
— Но я давно заметил, — сообщил Олег гордо.
— Значит, ты еще не совсем пропащий.
— Спасибо.
— Сколько мы прошли?
— А ты как думаешь?
Мрак посмотрел на звезды, на Олега, снова на звезды, что так и не сдвинулись с места, сказал наугад:
— Где-то раз в тридцать больше, чем Земля от Солнца.
— Верно, — сказал Олег с непонятным облегчением.
— Хорошо, ты уже близко…
— К чему?
— Я тоже сперва научился… чувствовать расстояние, а потом уже… пользоваться аннигиляцией.
Мрак подумал, сказал осторожно:
— А нельзя научиться чувствовать дорогу? Как гуси или прочие скворцы, что находят дорогу в родной скворечник?
— Хорошо бы, — ответил Олег.
— Все может быть, Мрак. Но сейчас…
Плутон — 39, 4 а, е. от Солнца, — период обращения — 247, 7 лет, — период вращения — 6, 4 года, — диаметр — 3000 км, обнаружен метан. Двойная планета, спутник в три раза меньше по диаметру. Это все, что Мрак узнал о Плутоне, да и то в течение секунды уже в момент, когда неслись к его поверхности, как две крылатые ракеты.
Мрак погасил скорость на последней сотне метров до поверхности. Кости затрещали от перегрузки, а внутренности выли, стонали, плакали. Олег вообще начал тормозить только в десятке шагов, умеет становиться на какие-то мгновения вообще монолитом, надо будет перенять эту крайне нужную в доме технологию.
Из-под ног разлетелся гравий. Вообще-то не гравий, а замерзшие комки метана, здесь хоть и планета, но температура уже не планетная. Если сравнивать с квартирой, то Меркурий можно назвать местом у жарко натопленной печки, Земля — у стола, Юпитер и Сатурн — на лестничной площадке, продуваемой зимними сквозняками, Уран уже внизу у стены с почтовыми ящиками, а Плутон — в подъезде, но еще по эту сторону двери дома. Хоть вроде бы еще и дома, но всей кожей чувствуешь погоду улицы, а под ногами уже снег, вбитый ветром в щель.
Мрак зябко повел плечами. Не потому, что холодно, тело поддерживает температуру в автономном режиме, просто представил себе, что здесь не только плевок упадет на землю стеклянным комочком, но и воздух, выдыхаемый из рта. Здесь и дальше — уже то, что пугливо называют Большим Космосом.
Он повернулся, отыскал взглядом среди звезд родное светило. На Меркурии — огромное, косматое и яростно пылающее на полнеба, здесь выглядит в самом деле как звезда. Ну, не звезда, диаметр все-таки есть, но как очень далекая планета. И ни фига не светит. Если бы они давно не умели смотреть во всех диапазонах, то ходили бы на ощупь.
— Знаешь, — сказал он неожиданно, — как-то смотрел кино про всякие там кровавые битвы в космосе… Дрались, дрались, а в это время их звезда возьми да и грохни. Как напоминание, что все мелкие драчки людишек ничего не стоят. Зрелище было, скажу тебе, кошмарное! Коровы кричат, куры кудахчат, люди бегают, орлы… ну да, орлы летают… Все сразу забыли, что они только что воевали, начинают спасать вещи, да уже поздно. Нахлынул на них жар, всех обратил в высушенные скелетики… Одни тараканы остались бегать, им все нипочем.
— Откуда тараканы?
— Тараканы везде живут, — предположил Мрак неуверенно.
Олег подумал, посмотрел на небо, сказал грустно:
— Брехня.
— Я тоже так думаю. Тараканов никому не отдадим! Это только наша гордость, сокровище землян.
— Про сверхновую брехня. Не могла она в высушенных скелетиков…
Мрак оживился:
— Вот и я думаю, тоже брехня. Брехня на брехне. А если планета была дальше, чем Земля от Солнца? А, скажем, как Марс?
Олег тоже посмотрел на далекое Солнце, проговорил:
— Мрак… Да ты еще дичее, чем я думал. Если Солнце превратится в сверхновую, то раздуется так, что будет здесь… а то и дальше…
Мрак обиделся:
— Ты меня совсем за лоха имеешь? Я представляю, сколько отсюда и до Солнца! Больше чем в тридцать девять раз, чем Земля от Солнца. Да ты совсем чокнутый…
Олег смолчал. Не только обывателям, всем нормальным людям кажется почему-то, что взрыв сверхновой страшен только в случае, если взорвется собственное солнце. А если, скажем, сверхновой станет Проксима Центавра, до которой свет идет больше четырех лет, то и пусть, мы разве что увидим на небе слабую искорку.
Ни фига! Для жителей Земли настоящей катастрофой стал бы взрыв сверхновой, скажем, в радиусе даже ста световых лет. Порожденные взрывом, космические лучи смели бы весь озоновый слой и позволили ультрафиолету сжечь жизнь на Земле, включая и вездесущих тараканов, ставших благодаря малограмотным журналистам еще одной легендой земной цивилизации.