Вспомним: курильщик Marlboro живет рядом с человеком, который пьет воду и рядом с человеком, у которого кот. Все встает на свои места, если человек с котом и человек пьющий воду это один и тот же человек! И этот человек — норвежец. Тогда получается, что курильщик Pall Mall и владелец птички — англичанин.
Итак, у меня вышло: первый дом — желтый, там обитает норвежец, он пьет воду, курит Dunhill и содержит кота. Второй дом — синий, там живет датчанин, пьет чай, курит Marlboro и держит лошадь. Третий дом — красный, проживает там англичанин, покуривает Pall Mall и дома у него живет птичка. Пятый дом — белый, живет в нем швед, пьет пиво, курит Winfield, а его питомец — собака.
Четвертый дом — зеленый. В нем живет немец, напиток у него кофе, марка сигарет Rothmans, домашнее животное — рыбка!
35. Феликс
Домашнее животное — рыбка — это всегда хорошо и удобно. Ее не надо регулярно выгуливать и менять наполнитель для туалета. Правда, ее надо кормить и следить за водой, но тут можно делать перерывы в три — четыре дня. Зла не будет. Хорошо, что дома не за кем ежедневно ухаживать. Можно сорваться, и умотать в другой город.
Я люблю Петербург, и в этом нет чего-то оригинального и своеобычного. И как следствие — люблю туда ездить. Но вот беда — терпеть не могу вагонный быт. Ночь в душном шкафу, под громким названием — «купе», где едут еще три человека это — не для моих нервов. А если попадется какой-нибудь говорун? Или развеселый алкоголик? Или дядька храпеть будет всю ночь? А капризные дети? Альтернатива небогата — самолет или дневной сидячий поезд.
В первом случае приходится ехать в аэропорт, регистрироваться, сдавать багаж ну, и все прелести. Потом — полтора часа лету, а из Пулкова — на автобусе. Но и тут проблема. Для меня вообще является загадкой исступленный рост цен на билеты «Аэрофлота» за последний год. Например, на линии Москва-Петербург цена билета туда-обратно выросла за год почти в два раза!
Во втором варианте приходится сидеть несколько часов, утомляя задницу, да и день практически весь на фиг пропадает. Про плацкартные вагоны вспоминать вообще не будем. Говорят, есть еще и сидячие ночные, но это — жесть, это для любителей особого экстима. Сам не пробовал, и не попробую уже никогда — нет такого желания.
Итак — кроме ночного поезда, других реальных вариантов не имеется. А ночные поезда — они ведь скорые. В смысле быстрые. Почти как дневные. А раз так, то и приходят они рано. Иногда слишком рано, в шесть часов, например. Для человека, привыкшего вставать в десять, это — мрак.
Есть, правда, еще один поезд. Мой любимый. Отходит в полседьмого вечера, а в одиннадцать того же вечера — уже в Питере. Но вот беда — любимый этот поезд не у меня одного, а посему билеты на него купить бывает трудно и дорого. Хорошо хоть ходит он каждый день. Вот и приходится мне, грешному, терпеть вагонный быт и вставать в шесть часов утра.
Но на сегодня был только плацкарт, и выбирать вообще не приходилось.
В Северную Столицу мы прибыли в полседьмого утра. Еще в поезде, перед выходом не платформу, засунул свой маленький складной мобильник за голенище высокого ботинка-«гада», так, на всякий случай. Поездка прошла почти без происшествий, если не считать, что пока мы раскладывали постели на полках, одна милая бабуля, вся черная, как монашка, достала из авоськи икону и начала тыкать ее нам в лица, что-то при этом злобно бормоча и причитая…
В Питере, пока Анжела «ненадолго» забежала к своей приятельнице, я пошел шататься по городу. Мы договорились встретиться на станции метро — Площадь Александра Невского, и время у меня было навалом. Посетил знакомые и любимые места. Поглядел на Неву, на страшных шемякинских сфинксов, с ободранными до костей лицами, на чаек, дефилирующих по гранитному парапету. С набережной свернул на Литейный, прошел мимо «Большого Дома» и медленно отправился в сторону Невского. У Московского вокзала купил мороженное, перешел площадь и пошел по Лиговке. В старейшем культовом магазине «Кастл Рок» («Castle Rock» — Лиговский проспект, дом 47) мною были приобретены такие нужные в каждом хозяйстве готичные атрибуты как анки, величинами более смахивавшие на открывалки для пива, постеры, так любимой Анжелой группы HIM, и пара шипастых напульсников. Еще хотел сходить на Думскую в «Preedoo Rock» (Думская, д. 9 — напротив Гостиного Двора) но не успевал, и решил не ходить туда вообще.
Не зная, куда девать свои покупки, нацепил приобретения на себя.
Удивительно, но Анжела не опоздала. Наверное сказался стресс от смены обстановки и ночь в плацкартном вагоне. Мы встретились в метро так, как будто не виделись уже полгода. Почему после этого нас не забрали в милицию — до сих пор понять не могу.
Вслед за тем мы отправились на сам праздник. Названия праздника я уже, к своему стыду, не помню. Но точно это был не «День Города» и, по-моему, не «Алые Паруса». Сначала посмотрели на безумных тинэйджеров, которые на велосипедах выделывали всякие штуки и трюки, потом — на бодиарт, потом на то, как какие-то ненормальные граффитисты покрасили первоначально допущенное для этого место, потом перекинулись на плакаты, рекламы, дорожные знаки, кое-где рисовали даже на асфальте и друг на друге. К нашему невыразимому изумлению, героические милиционеры на первых порах освободили нас от наблюдения всяких гопников с пивом, так как алкоголь и гопники были запрещены. Много было разнообразных прикольных субъектов, например, с носками на головах или в противогазах. Подруга загрустила, что не взяла с собой и не надела свою любимую хореографическую юбочку. Я ужаснулся, представив ее в балетной пачке, кожаных джинсах в обтяжку и готских башмаках до голени!
Мы фантастически устали, проведя там без малого пять часов, зато сделал кучу классных снимков. С одной стороны — утомительно. А с другой — узнал много нового о людях, с которыми доселе не имел почти ничего общего.
Потом мы пошли в Black Club — Полтавская улица, дом — не помню уж какой именно. Историю этого места я откуда-то знал. Осенью девяносто девятого года, когда здание в очередной раз сменило владельца, аборигенное население подумало с облегчением — «Наконец-то, дожили! Свалку под окнами уберут!» Мало кто тогда мог и допустить, чем для них окончится эта «уборка». Клуб открылся двадцатого сентября две тысячи второго года, но еще в мае судьба его была не безоблачна и висела на ниточке. По словам организаторов, крепкая уверенность появилась лишь тогда, когда появились сортирные кабинки. Вот тут все и уразумели — назад дороги нет — клубу быть, и это уж точно! А с осени две тысячи второго года Black Club начал деятельное продвижение ночных готик-пати.
Мы решили пробыть в Black Club'е до упора, а после сразу же отправиться на Московский вокзал.
Поначалу нам в этом клубе показалось очень даже классно. И знакомых встретил просто до кучи. И откуда я столько народу знаю? В партер там возможно было пройти в течение двух часов с открытия, потом не пускали. Мы ушли оттуда, потому, как очень хотелось пить, а воду подвезли только к восьми вечера. Цены, мягко говоря, кусались. Группы порадовали, звук не очень, но слушать было можно. ЕБМа вообще не было — по крайней мере, не было с девятнадцати до двадцати двух, пока мы там были. Кто не знает, ЕБМ (электро боди мьюзик) — в то время наиболее популярное течение в постиндустриальной музыке — представляет собой жесткий танцевальный или маршевый ритм при примитивнейшей зацикленной мелодии. Отсутствие ЕБМ было просто бальзамом на мои уже весьма уставшие от этого мозгодробительства уши, за что ди-джеям, естественно, отдельное спасибо — практически вся музыка оказалась вполне мелодична. Только вот вокалистка там… недурственная, да — такая пусенька! Но монодиапазонные голоса — это наверно уже не для меня. Им надо бы взять исполнительницу с сопрано — тогда будет идеально просто. Ужаснула какая-то девица необъемных габаритов в прозрачной юбке и стрингах. Все-таки комплексы по поводу личной внешности — вещь крайне полезная для окружающего общества.
Готы как всегда танцевали неумело и отвратительно. Кстати, замечено — чем интереснее музыка, тем хуже выглядят танцы. В этом смысле нелюбимая мною ЕБМ — панацея, под нее все дергаются одинаково. Потом выступали всякие кошмарные группы вроде «Castles-96», потом — «Black deadmen», а еще потом пошла просто диджейская музыка, тут и мы тоже стали дрыгаться. Обнаружил в себе непреодолимое желание танцевать — наверно сработало полнолуние. Давно так не отрывались. Анжелку очень удивило и обрадовало, что оказывается, не только у нас в Москве, но и в Питере полным-полно стильных и красивых людей, в особенности предположительно мужеского пола.
Часов в десять вечера события стали разворачиваться с голливудской быстротой. Сначала меня до ужаса перепугала некая налысо бритая девушка с пирсингом, которая колбасилась ближе к выходу. Она вдруг резко упала и, по-моему, очень сильно ударилась головой об пол. Тут же почувствовал знакомые симптомы, быстро проглотил таблетку и запил глотком «Акваминерале». Хотя на девушку в первый момент никто не обратил особого внимания, я попросил у Анжелы ее мобильник и вызвал «скорую». Ожидая чего-то очень нехорошего, сунул подруге свой «Nikon» вместе с очками, велел быстро искать выход и срочно валить отсюда. Причем, сразу же идти на вокзал и уже там дожидаться нашего поезда и, даже если я не приду, ехать в Москву. Я ей строго-настрого запретил обращаться к местным властям, что бы такого ни случилось, и умолял передать завтра камеру с рук на руки моему шефу. Кто-то мне говорил, что по версии питерской милиции, фотографировать в общественных местах без письменного разрешения властей на проведение съемок оказывается нельзя. А клуб — вполне из себя общественное место, и если уж захотят придраться, то повод будет. Камеру лучше обезопасить.
Часов в десять вечера события стали разворачиваться с голливудской быстротой. Сначала меня до ужаса перепугала некая налысо бритая девушка с пирсингом, которая колбасилась ближе к выходу. Она вдруг резко упала и, по-моему, очень сильно ударилась головой об пол. Тут же почувствовал знакомые симптомы, быстро проглотил таблетку и запил глотком «Акваминерале». Хотя на девушку в первый момент никто не обратил особого внимания, я попросил у Анжелы ее мобильник и вызвал «скорую». Ожидая чего-то очень нехорошего, сунул подруге свой «Nikon» вместе с очками, велел быстро искать выход и срочно валить отсюда. Причем, сразу же идти на вокзал и уже там дожидаться нашего поезда и, даже если я не приду, ехать в Москву. Я ей строго-настрого запретил обращаться к местным властям, что бы такого ни случилось, и умолял передать завтра камеру с рук на руки моему шефу. Кто-то мне говорил, что по версии питерской милиции, фотографировать в общественных местах без письменного разрешения властей на проведение съемок оказывается нельзя. А клуб — вполне из себя общественное место, и если уж захотят придраться, то повод будет. Камеру лучше обезопасить.
Когда приехала «скорая», бритую девушку уже били судороги. Вокруг нее стояло несколько готов, которые абсолютно не знали, что им предпринять и как себя вести. Медики быстро сориентировались, что-то там сделали и музыку остановили. Потом прибежали еще какие-то врачи с несколькими чемоданчиками и всем велели перейти в другой зал. В другом зале вся толпа стояла и ждала — что будет? Почему-то их ужасно волновал только один вопрос — кто именно вызвал медпомощь? Как я понял из своего состояния, девушка скончалась. Через какое-то время в клубе возникла бригада милиции, и велела помещения никому не покидать. Все естественно сразу же ломанулись к выходу.
В конце концов, выяснилось, что на улице, недалеко от выхода стоит компания гопников с арматурой и обрезками водопроводных труб. Ничего не говоря, эта группа набросилась на вышедших из клуба и начала месить готов и всех, кто был в черной одежде. Минут через пять, а может и меньше, как по команде вся банда испарилась, и их место заняла пара милицейских УАЗиков а за ним возникла толпа ментов в брониках и с дубинками. По рассказам знакомых я слышал, что служивые в таких случаях не церемонятся. И точно. Всех нас, несмотря на травмы и повреждения, запихали в те самые УАЗики и доставили в какое-то мрачное помещение со стальной решеткой, предварительно отобрав мобильные телефоны, да и вообще все, что было карманах.
Я пытался протестовать, но в качестве бесплатного дополнения получил хороший удар резиновой дубинкой по хребту.
Потом нас начали таскать по одному к следователю. Меня тоже допросили, причем лепили какую-то чернуху и шили наркотики. Почему наркотики? Откуда? Я так и не понял. Наконец все успокоилось. И когда обстановка более-менее утихла, а компания смирилась с происходящим и покорившись судьбе, я незаметно вытащил из ботинка свой минителефон и прижал ногтем кнопку «7». Через несколько секунд на той стороне сняли трубку, и я услышал молодой женский голос:
— Да? Это кто?
36. Ольга
— Да? Это кто? — спросила я.
— Это Феликс из Москвы. Твой «виртуальный» друг.
Неприятный, как мне сначала показалось, и какой-то немного запинающийся глуховатый мужской голос. Какого черта? Не знала, что и ответить, поэтому просто молчала.
— Э! Алло! — не унималась трубка.
— А почем я знаю, что это ты? — выдала я первую пришедшую на ум фразу, чтобы ответить хоть что-нибудь внятное.
— Наш последний виртуальный диалог. Моя фраза — «надо же, чего бывает».
— А в какой фирме я работаю? — я уже не сомневалась, что это действительно он, но все-таки хотела еще проверить.
— «Экосервис». Знаешь, я хоть и неподалеку, но не могу сейчас долго разговаривать.
Он что, здесь? У нас? В Питере?
— Феликс? Ты? Ты где?
— В обезьяннике! — сердито сказал глуховатый голос.
— Чего? — не поняла я. — В каком обезьяннике?
— Тут почти все готы, кто был в этом Блэкклабе. Нас сначала хорошенько отдубасили, а уж потом увезли в ментовку. Боюсь, посадят ни за что. Может твое незаконченное юридическое как-то поможет мне выбраться отсюда?
— Ты не знаешь, случайно, номер отделения милиции?
— Откуда? Знаю только, что везли очень недолго, всего минуты три наверное.
— Похоже тридцать шестое, — соображала я, вспоминая месторасположение злополучного клуба. — Я сейчас, только не уходи никуда.
— Ага, даже не уговаривай…
37. Феликс
— Ага, даже не уговаривай… — сказал я, и прислонился к нечистой и неровной стене ментовской клетки.
Потом я опять спрятал телефон и приготовился ко всяким разным другим неприятностям.
Мне тогда оставалось только ожидание. Это не совсем то занятие, что можно кому-то рекомендовать. Мне, например, оно совсем не понравилось. Да и его окончание тоже. Вам известно, что кроме начальной встречи никогда не будет у вас другого шанса произвести на кого-нибудь первое впечатление, с которого и начинают строиться отношения с людьми? Нет, не будет, и это уже закон природы. Когда я, грязный как черт, в синяках и ссадинах, вышел из отделения милиции, она меня уже ждала.
Увидев мою потрепанную личность, она сначала опешила. Выразительная девушка с ярко-рыжими волосами, одета в сильно линялые синие джинсы и темную, почти черную водолазку. На ногах — белые кроссовки.
— Это ты?! Блин… нужно было сразу же мне звонить! Ты чего молчишь? Тебе там голосовые связки не повредили, пока я выручала тебя?
— Не-е-е-т. Немного засмотрелся.
— На что?
— На тебя, — сказал я и заставил себя посмотреть ей прямо в глаза. — Завораживаешь.
— Я смущена, — она утрированно улыбнулась. — Ты сейчас куда?
— На вокзал, — обреченно буркнул я. — Мне нужно в Москву. Вдруг в кассе есть билеты на ближайший поезд?
— Сейчас у нас полтретьего ночи. Если мне не изменяет память, то ближайший поезд будет через полчаса. Может билеты и есть, и ты даже успеешь, но поезд уже последний. Следующий будет только днем, где-то около часу дня. И потом, тебя, наверное, вообще не пустят в вагон.
— Почему это? — не понял я.
— В таком виде? Ты на себя посмотри! Да и попахивает от твоей одежки не лучшим образом.
— Так что же делать?
— Идем ко мне, — уверенно произнесла девушка. — Приведешь себя в порядок, лицо умоешь и одежду почистишь. Поедим. Уедешь потом дневным поездом.
— А удобно ли? — внезапно испугался я.
— Хватит мяться, я этого терпеть не могу, — вдруг рассердилась она. — Мы же все равно хотели встретиться в реале? Ну, вот и встретились. Пошли ко мне.
— Так как тебе удалось меня вытащить?
Чувствовал я себя если и не полным идиотом, то весьма близко к тому. Феномен катастрофической и резкой утраты способности к мыслительной деятельности у мужчин в присутствии молодых и красивых женщин замечен давно, и стал уже штампом в литературе. Но тут было еще одно обстоятельство, лишившее меня возможности нормально соображать. У нее были длинные волнистые темно-рыжие волосы, отливавшие медью, карие глаза и внимательный изучающий взгляд. Стоит ли говорить, что она была точной копией моей знакомой из прошлого? Как? Почему? Ведь она должна только родиться или быть совсем маленькой? Но это была она. Та ведьма.
Я шел к ведьме. Шел рядом с ней по ночному Петербургу и размышлял о своей спутнице, которая вела меня к себе. По дороге я старался вспомнить, что мне стало известно про ведьм из разных прочитанных за последнее время умных книжек.
Ведьмы были почти всегда. С незапамятных времен. Ведьма — это от слова ведать, то есть знать. Их иногда еще называют знахарками, что происходит от того же знания. Знахарка, ведьма, ведунья — это та, кто ведает и много знает. В далекие времена, когда врачей еще не было, а люди уже были, их нужно было лечить. Поскольку они иногда болели и от этого часто умирали. Да и ранились регулярно — то на охоте кто пострадает, то в стычке с соседями травму получит. А для лечения нужны были и лекарства и знания, что и передавались по наследству — от матери к дочери. Но не все могли стать ведьмами. Для этого требовались особые способности, передаваемые и наследуемые на генетическом уровне.
Мужики подобными пустяками обычно не интересовались — знахарство, как правило, было женским делом. Да и скрупулезность требовалась в этом занятии, лицам мужского пола пока недоступная. И если всякие высшие дела — вызов дождя, подготовку к севу или охоте, а также обеспечение хорошего урожая решали жрецы, то ведьмы занимались более обыденными делами. Снимали порчу, выводили нехороших духов, лечили от живота и заговаривали боль, а также принимали роды. Но последняя специализация перешла потом к повивальным бабкам, которые уже знахарками и тем более ведьмами не считались.