Больной парень — Скок — подскочил к городовому, вытащил из руки связку ключей, мигом отпер замок и распахнул решетку. Задержанные ломанулись к выходу.
У дверей околотка толпа столкнулась с жандармами и городовыми. Сразу вспыхнула драка. Численный перевес был на стороне задержанных, но жандармы, обученные ближнему бою, отшвыривали беглецов. Те поднажали и стали выдавливать жандармов на улицу.
Скок и Гусь были в центре толпы — самое безопасное место, но сейчас из-за скученности не могли толком даже шагнуть. Скок скрипел зубами от злости — ему бы вперед, он бы расшвырял жандармов.
Наконец впереди расступились, беглецы выдавили жандармов во двор. Скок прыгнул вперед, ловко ушел от руки городового и врезал тому по колену. Городовой от боли осел.
Толпа бросилась врассыпную. До спасительного переулка, где было темно, всего два десятка шагов.
В этот момент раздались выстрелы. Жандармы открыли огонь по убегавшим. Несколько человек сразу упали, еще трое присели и подняли руки, вопя: «Сдаемси, сдаемси!..»
Скок потащил отца в сторону, к забору, где были вставлены две доски. Но Гусь вдруг дернулся, стал падать на землю. Григорий, еще не понимая, попытался его поднять.
— Сынок… беги…
Гусь сел на землю, стал заваливаться на бок. В тусклом свете фонарей его лицо выглядело белым. Скок присел рядом и вдруг увидел на груди отца пятно крови.
— Беги. Отомсти им за меня и за… брата. Клянись!
— Батя! — Скок подхватил голову отца. — Встань, батя, я тебя унесу.
Мимо пронеслась чья-то фигура, над головой пропели две пули, одна ужалила беглеца, и тот с воплем покатился по земле.
Гусь оттолкнул руки сына, кашлянул. Изо рта потекла тоненькая струйка крови.
— Отомсти, сына! Клянись!
— Клянусь, батя, — осипшим голосом прошептал Скок. — Клянусь…
— Прощай сынок.
Скок заставил себя вскочить на ноги, прыгнул в сторону, потом еще раз. Пули прошли где-то рядом, донесся рев жандарма: «Уйдет, сучонок!»
Крик придал Скоку сил. Он скользнул в пролом забора, побежал вдоль него и свернул в подворотню. За спиной было тихо. Оторвался…
10
Домой Щепкин приехал в одиннадцатом часу ночи, принял душ и лег в постель. Но сон пришел не сразу. Немного ныло левое плечо, по которому вскользь угодил чей-то кастет, чесались сбитые костяшки правого кулака. Мелкие травмы, незамеченные в пылу схватки и сразу после нее, сейчас, когда ушло возбуждение, дали о себе знать.
Не желая думать о не очень-то успешной операции и о том, что делать дальше, капитан сменил тему и принялся анализировать саму схватку. Насколько действенными были приемы в бою против нескольких противников, насколько удачно действовал он сам и его люди. Гоглидзе подставился под нож, к счастью, рана легкая. А вот Белкин вышел из схватки без повреждений. И вообще работал успешно.
Щепкин в который раз отметил, что английский бокс вырабатывает не только прекрасную реакцию, но и чувство удара. Это надо использовать в своей методике. Реакция вообще много значит в бою, равно как и техника. А это со временем вырабатывает навык, то есть правильное поведение на инстинктивном уровне. И надо бы придумать еще пару упражнений для повышения скорости реакции.
…А Диана молодец. Держалась хладнокровно, вырубила Козыря и Баклана, а потом и бандита сняла… спасительница… и смотрит так настойчиво, все ждет… жаль, нет к ней тех чувств, прекрасная была бы пара…
Он провалился в сон как-то разом, словно нырнул в омут. И спал спокойно, без сновидений, набираясь сил после трудного дня.
Встал Василий в семь часов. Выполнил гимнастический комплекс, принял душ, побрился, накоротке просмотрел записи по борьбе, сделал несколько пометок и сел завтракать.
Он планировал позвонить Игнатьеву в восемь и узнать, как идет следствие. Но подполковник позвонил сам без пяти восемь.
— Всю ночь работали, искали концы, — пробасил в трубке его голос. — И узнали кое-что интересное. Так что прошу к нам к девяти, как раз будет совещание.
— А интересное — это что? — не удержался от вопроса Щепкин.
— Ну, например, то, что ловили мы двух щук. А поймали трех.
— Не понял?
— К нам в руки попал некий Паша-Гусь — вор-рецидивист со стажем, в уголовном мире личность известная.
— А он тут при чем? — удивился капитан.
— Не знаю. С Гусем не поговоришь.
— Что, упрямый больно?
— Мертвый, — недовольным голосом пояснил подполковник. — Ночью был побег из околотка. Жандармы и полицейские открыли огонь. Гуся убили. А его сынок Миша-Храп погиб в трактире. Вот так-то! — Игнатьев помолчал, потом уже другим голосом добавил. — Словом, Василий Сергеевич, жду. Работы невпроворот.
— Буду, Владимир Андреевич, точно в срок.
Щепкин положил трубку, вспомнил убитого Дианой бандита и ее слова: «Я тебе, капитан Василий, жизнь спасла… два раза. Хоть бы спасибо сказал…»
«А поблагодарил я тогда ее плохо. Не обиделась бы, с нее станется…» — подумал капитан и посмотрел на часы. Скоро собираться.
Но планы пришлось изменить буквально через десять минут. Вновь зазвонил телефон, и в трубке прогремел голос Батюшина:
— Господин капитан, срочно в отделение!
— Здравствуйте, Владимир Петрович. Что случилось?
— Здравствуйте, Василий Сергеевич, — поправился полковник.
— Меня Игнатьев просил к девяти подъехать…
— Отставить! Я сказал — срочно в отделение! Игнатьеву я сам позвоню. Я снимаю вас с этого задания! Все ясно?
Голос у Батюшина звенел от напряжения, и Щепкин уже понял, что произошло нечто плохое. Настолько плохое, что вежливый и корректный полковник позволил себе не поздороваться и повысить голос. Что это могло быть, Щепкин не знал, но возражать начальству перестал.
— Буду через полчаса.
— Жду, — коротко попрощался Батюшин и положил трубку.
За группой Щепкина сразу закрепили автомобиль с шофером, но капитан отказался от водителя и сам садился за руль. Технику он любил и обычно правил автотранспортом с удовольствием. Однако сейчас летел по городу, то и дело давя на тормоз, чтобы пропустить груженые подводы, грузовые автомобили и растяп-прохожих, идущих по дороге. Народу на улице в этот час хватало, но все куда-то спешили и на гудки клаксона реагировали не сразу.
Адъютант Батюшина молодой подпоручик Осмысловский склонил голову в приветствии и сразу открыл двери перед Щепкиным. Капитан ответил на приветствие и шагнул в кабинет.
Начальник отделения был в парадной форме при наградах. Таким его Щепкин видел всего раз — год назад, когда Батюшин ездил в Ставку к императору. Сейчас же парадный мундир выглядел несколько неуместно.
Батюшин, видимо, сам это понимал, но старался не обращать на форму внимания.
— Здравия желаю, господин полковник! — обратился к начальству капитан.
Батюшин махнул рукой, завистливо глянул на Щепкина, одетого в простой костюм, ладно сидящий на его атлетической фигуре.
— Когда в партикулярном — каблуками не щелкают и по стойке смирно не встают. Проходи, Василий Сергеевич, присаживайся.
Сам полковник прохаживался вдоль стола, разминая крепкими пальцами папиросу. По немного нервной походке и папироске в руке Щепкин определил, что его начальник зело расстроен и явно не в духе. Тоже редкое явление, но бывало. Иногда, увлекшись ходьбой, полковник стирал папироску в труху.
Батюшин перехватил взгляд капитана, бросил папироску на стол, встал у подоконника и вздохнул.
— Ночью из кабинета в здании Генерального штаба были похищены документы.
— Что? — не поверил ушам Щепкин. — Как это похищены?
— Вот так. Из сейфов.
— А из какого отдела?
— Да какая разница?! — чертыхнулся Батюшин и махнул рукой. — Украли две папки.
Щепкин пораженно молчал, осмысливая услышанное. Украсть что-то из здания Генерального штаба невозможно. Это же не мясная лавка и не ювелирный магазин. Выспрашивать подробности Щепкин постеснялся, все ж Батюшин начальник, не пристало ему вопросы задавать.
Полковник, видимо, понял затруднение капитана, сел в кресло, выложил на столешницу руки. Глухим голосом произнес:
— Охрана злоумышленника заметила, попыталась схватить. Но тот оказался больно ловок, применил какие-то трюки и ушел. Ранил несколько солдат, одного убил. Вот этим…
Полковник извлек из ящика небольшой предмет и бросил его на стол. Щепкин взял предмет, с удивлением покрутил.
— Сюрикен. Из набора так называемых ниндзя.
— Кого?
— Японская секта шпионов и убийц. В прежние времена было несколько кланов, но сейчас их вроде бы нет. Хотя оружие осталось. Метательная звездочка. Таким убить непросто, нужна особая сноровка.
— Видимо, у нашего похитителя была. Эта… этот сюрикен воткнулся в шею, пробил сонную артерию.
— Видимо, у нашего похитителя была. Эта… этот сюрикен воткнулся в шею, пробил сонную артерию.
— Вы думаете, этот… человек был японцем? — машинально, спросил капитан, вертя в руках стальную четырехконечную звездочку.
— Что? Василий Сергеевич, вы вчера переутомились сильно, что ли? Мне Игнатьев уже рассказал о ваших подвигах, даже к наградам вас представил… Какие японцы?
— Извините, — смутился Щепкин. — Я не знаю подробностей дела, но почти уверен, что без предательства не обошлось. Документы взял либо кто-то из своих, либо по наводке своего. Просто так залезть в Генштаб невозможно и сразу найти нужный кабинет и сейф тоже.
Батюшин кашлянул, расстегнул верхнюю пуговицу мундира.
— Меня утром вызвали в Генштаб к Аверьянову. Петр Иванович потребовал скорейшего расследования дела и возвращения документов. Я уже высказал мысль о… возможном участии в этом деле кого-то из сотрудников Генштаба. Генерал-лейтенант категорически отверг подобное обвинение и заверил меня в полной благонадежности офицеров и генералов…
Батюшин уловил на лице Щепкина подобие улыбки и нахмурился.
— Мы не вправе выдвигать обвинение против кого бы то ни было… хотя, конечно, у нас есть основания подозревать измену. Вот что, Василий Сергеевич, вашу группу я направляю на поиск документов. Погодите! — видя, что Щепкин готов возразить, поднял руку полковник. — Я еще не сказал главного.
Батюшин опять покашлял, прочищая горло, взял со стола графин с водой, наполнил стакан и выпил.
— То, что я скажу, есть государственная тайна. Прошу помнить об этом и… информировать своих сотрудников по мере необходимости.
— Простите, господин полковник, но я доверяю своим людям. И если мы будем вести это дело, они должны знать подробности.
Батюшин на миг смешался, кивнул.
— Ну, как угодно. Возможно, вы правы… Так вот. Похититель взял две папки. В одной копии планов дислокации наших войск на Дальнем Востоке и данные по мобилизационным планам. В другой… проект меморандума о возвращении потерянных территорий. В частности Южного Сахалина. Это совершенно секретный меморандум, его не показывали даже императору. Фактически его нет. Но проект вчерне подготовили. Я даже не могу себе представить реакцию властей Японии на такой меморандум! Конечно, первые, на кого подумали в Генштабе, — это японцы.
— Но японцы наши союзники. Мы воюем на одной стороне. Зачем им устраивать такую провокацию сейчас? — недоуменно проговорил капитан. — Они ведь не нападут на нас! Это невозможно.
— И все же! Никому, кроме них, кража документов не выгодна. Поэтому версию с японским агентом, подкупившим кого-то из сотрудников Генштаба и выкравшим документы, отбрасывать нельзя. Более того, эта версия сейчас главная, и начальник Генштаба разделяет ее.
— Тогда надо искать Иуду… — вставил Щепкин.
— Надо. И его будут искать. К поиску привлекут столичное отделение контрразведки, нашу агентуру. На вас же, Василий Сергеевич, ложится особая миссия.
Батюшин достал из ящика папку, раскрыл ее.
— Через два дня из Петрограда во Владивосток отбывает помощник посла Японии господин Хиро Идзуми в сопровождении секретаря и советника по вопросам культуры. С ними поедет охрана. Если документы все же попали в руки японцев, лучшего варианта вывезти их в Японию нет.
— Вы полагаете, что похититель передал документы в посольство?
— Я не исключаю этого. Во всяком случае, такова основная версия. И вам придется проверить, насколько она верна.
Щепкин недоуменно посмотрел на полковника.
— Проверить — это обыскать багаж помощника посла?
Батюшин помрачнел.
— Я не знаю, каким образом вы сделаете это. Подумайте. У вас еще есть время. Но запомните: документы, если они вдруг окажутся у Идзуми, ни в коем случае не должны попасть в Японию!
— Кто мешает послу отправить сведения по радио, телеграфом или через агентуру?
— Данные такого уровня имеют реальный вес, только если их предоставляют в оригинале. Телефон, телеграф, радио можно прослушать, код и шифры разгадать, агентов перехватить. Нет! Если документы у посла, он отправит их единственно надежным и легальным способом — через помощника.
— А когда посол заявил об отъезде своего помощника? — спросил Щепкин.
— Неделю назад.
— То есть они еще тогда планировали похищение? — задумчиво поговорил капитан и поймал себя на мысли, что фактически уже начал работать, прикидывать варианты и расклады.
Батюшин понял ход мыслей Щепкина, кивнул.
— Приступайте. В расходах я вас не ограничиваю, средства будут выделены по заявке. Но помните о сроках. И о режиме секретности.
Щепкин встал.
— Я понимаю, господин полковник.
— И то, что провал и любые недоразумения с дипломатами нашего союзника также недопустимы, вы тоже понимаете?
— Так точно!
Батюшин обошел стол, встал напротив капитана.
— С богом, Василий Сергеевич! Я надеюсь на вас. В конце концов, японцы — ваш профиль. Вам и карты в руки. И докладывайте каждый день.
— Слушаюсь!
Провожаемый до дверей полковником, Щепкин покинул кабинет и пошел к выходу, пытаясь упорядочить скачущие в голове мысли. Никаких догадок и идей пока не было. Капитан просто не знал, с чего начинать…
11
«Стащить документы у посольской группы… Незаметно… Как? — размышлял Щепкин, ведя авто к спортивному клубу. — Думай, брат, думай… Только быстро. Времени в обрез, до отъезда японцев надо придумать план…»
Щепкин притормозил, пропуская колонну солдат, взглядом выхватил фигурки медсестричек, что шли за колонной. Мысли свернули на войну и тяжелое положение русской армии.
«Если через полгода-год бойня не закончится, Россия иссякнет, как людьми, так и средствами. Потери ужасающие, техническая отсталость армии налицо. А в тылу свары и склоки. Да еще восстания вроде Туркестанского. Народ на пределе. Страна слабнет с каждым днем. И даже если германцы сдадутся, что мы получим в остатке? Не выдвинет ли вчерашний союзник новые условия? Япония зарится на весь Сахалин, а не только на южную часть… В этом случае похищенные документы могут стать поводом…»
Капитан поймал себя на том, что опять думает о задании. Все же версия с японцами наиболее убедительна. Только вот как они проникли в Генштаб? Все же непонятно…
«Невское спортивное общество» занимало двухэтажный особняк и часть небольшого парка. В парке были подготовлены беговая дорожка, борцовский квадрат с песком и стружкой, гимнастическое оборудование вроде турников, брусьев, шведских стенок.
На первом этаже здания располагались общий зал борьбы, зал силовой гимнастики, массажная комната, душевые. На втором этаже были рабочие и жилые помещения, склад. В подвале оборудован тир.
Заведовал обществом Николай Ларин — ученик Щепкина еще со времен работы во Владивостоке. Бывший офицер, он получил ранение во время войны с Японией, потом вышел в отставку.
Когда была создана группа, Щепкин вызвал с Дальнего Востока своего ученика и предложил работу. Ларин наравне с учителем вел занятия по борьбе и фехтованию на японских мечах, помогал Василию в составлении его собственной методики и занимался хозяйственными делами.
Ларин знал, где работает его друг и учитель, но в дела контрразведки посвящен не был. Хотя несколько раз по просьбе Щепкина выполнял небольшие поручения.
Сейчас же Василий хотел посоветоваться с помощником. Ларин знал японцев и их повадки не хуже самого капитана и мог подсказать что-то дельное.
Во дворе здания Щепкин заметил фаэтон Гоглидзе. Князь сюда обычно приезжал на нем и оставлял во дворе, если приходилось уезжать на задание.
«Значит, и Белкин здесь, — прикинул капитан. — Георгий всегда забирает тезку по пути. Хотя Белкину до штаб-квартиры десять минут ходу. Ну раз так, устроим совещание. Пусть тоже поломают головы, шеи друг другу уже наломали…»
Как и думал капитан, его товарищи были в зале борьбы. Белкин спарринговался с рослым статным подпоручиком из столичного гарнизона. Подпоручик слыл превосходным боксером и побеждал на гарнизонных соревнованиях. Белкин в мастерстве английской кулачной забавы подпоручика даже превосходил, но, кроме того, был обучен и хитрым уловкам дзюдо, что и использовал в бою. Видимо, по уговору, потому как попытки провести бросок или дать подножку подпоручик воспринимал без возмущения и сам все норовил толкнуть Григория и бросить его.
В другом конце зала на специально отгороженной площадке Гоглидзе фехтовал сразу с двумя соперниками. Те были вооружены деревянными мечами, а ротмистр учебной саблей. Георгий работал филигранно. Минимум усилий, минимум движений, скупо, расчетливо. Он легко отбивал удары, бил сам, скользил по площадке, заставляя соперников то и дело мешать друг другу, сбиваться с шага и наугад взмахивать мечами.