Ответом могло быть только одно: он никак не мог этого знать… но его лицо запылало еще сильнее все равно.
«Или может быть, это не запой… или не просто запой. Может быть, у нее еще какие-нибудь проблемы».
Ему также захотелось узнать, что было бы, если Берт Айвершн и Элмер Баскин, оба влиятельные люди, поняли бы, что он знает, что они являются членами самого большого в мире тайного общества. Может быть, ничего; по правде говоря, он не так много знал об АА. Но он знал две вещи: что еще одно А означало анонимные и что здесь были люди, которые могли задушить его надежды, связанные с расцветом бизнеса, если бы они захотели.
Сэм решил уйти поскорее и потише. Надо отдать ему должное, он принял это решение не по личным мотивам. У людей, сидевших во дворе дома на Улице Углов, была серьезная проблема. Он понял это случайно; у него не было намерения оставаться и подслушивать нарочно.
Когда он проходил по залу к выходу, он увидел пачку листочков бумаги, лежащих на телефоне-автомате. Тут же на веревочке, прикрепленной кнопкой к стене, висел огрызок карандаша. Не раздумывая, он взял листок бумаги и печатными буквами настрочил на ней.
«Дейв,
Я заезжал сегодня утром, чтобы повидать тебя, но никого не застал. Я хо чу поговорить с тобой о женщине по имени Аделия Лортц. Мне кажется, что ты. знаешь, кто она, а мне очень надо знать. Не мог бы ты позвонить мне сегодня днем или вечером, если тебе предоставится такая возможность? Мой телефон: 555-86-99.
Благодарю заранее».
Он подписался внизу, сложил листок пополам и сверху написал имя Дейва. Поначалу он подумал, не отнести ли ее на кухню и не положить на стойку, но передумал, боясь, как бы кто-нибудь из них, и прежде всего Нейоми, не увидела, что он застал их за странным, но, возможно, благотворным увлечением. Поэтому он поставил записку на телевизоре в общей комнате, повернув ее так, чтобы имя Дейва бросалось в глаза.
Он хотел было положить рядом с запиской 25-центовую монету для телефонного разговора, но не сделал этого. Дейв мог бы не понять его.
Потом он вышел, довольный тем, что он на воле и что его никто не заметил. Когда он садился в свою машину, он увидел наклейку на бампере «датсуна» Нейоми.
УСТУПАЙ ДОРОГУ И УСТУПАЙ БОГУ было написано на ней.
«Лучше Богу. чем Аделии», — пробормотал Сэм и подал машину назад, на мостовую.
3К концу дня начала сказываться неспокойная предыдущая ночь, и на Сэма напала сильная сонливость. Он включил телевизор, нашел бейсбол, играли Цинциннати-Бостон, пока разыгрывали восьмую подачу, лег на диван, чтобы посмотреть игру, и почти мгновенно отключился. Прежде чем он успел погрузиться в настоящий сон, зазвонил телефон, и Сэм встал, чтобы ответить, не вполне понимая, что с ним и где он находится.
— Алло?
— Незачем вам говорить об этой женщине, — безо всякого вступления начал Дейв Грязная Работа. Его дрожащий голос был на пределе. — Незачем вам даже думать о ней.
«Как долго вы, безбожный язычник, собираетесь швырять имя этой женщины нам в лицо? Думаете, смешно? Думаете, умно?»
В одно мгновение сон улетучился. — Дейв, что связано с этой женщиной? Реакция у людей такая, будто она дьявол, или они ничего не знают о ней. Кто она? Какого черта она сделала, что вы все стали как ненормальные?
В трубке надолго замолчали. Сэм ждал, сердце его неистово колотилось в груди. Он подумал бы, что их разъединили, если бы он не слышал прерывистого дыхания Дейва в трубке.
— Мистер Пиблз, — сказал он наконец, — уже много лет вы мне по-настоящему помогаете. Вы, да еще несколько человек, помогли мне выжить, когда я сам не знал, нужно ли мне это. Но я не могу говорить об этой суке. Не могу. И если вы желаете себе добра, вы ни с кем больше не будете говорить о ней.
— Это похоже на угрозу.
— Нет! — сказал_'Дейв. По голосу чувствовалось, что он был не просто удивлен; он был шокирован. — Нет, я просто вас предупреждаю, мистер Пиблз, как я предупредил бы вас, если бы увидел, что вы ходите вокруг старого колодца, заросшего сорняками, и не видите опасности. Не говорите о ней и не думайте о ней. Мертвые с мертвыми.
«Мертвые с мертвыми».
В общем-то это не удивило его; все, что было (за исключением, пожалуй, разговоров на автоответчике) наводило на ту же мысль: что Аделии Лортц нет среди живущих. Он, Сэм Пиблз, агент по продаже недвижимости и страхованию, разговаривал с привидением, даже не зная этого? Разговаривал с ним? Вот черт! Имел с ним дело!
Отдал ему два доллара, и оно дало ему читательский билет.
Не то чтобы он удивился… нет, но сильный холодок пробежался по спине. По бледным рукам прошли крупные мурашки.
«Не надо было связываться, — причитала одна часть его сознания. Ведь говорила тебе».
— Когда она умерла? — спросил Сэм. Его голос звучал вяло и равнодушно.
— Мистер Пиблз, я не хочу говорить об этом! — на этот раз голос Дейва был как у безумного. Его голос задрожал, перешел в более высокий регистр, зазвучал фальцетом и надломился. — Пожалуйста!
«Оставь его в покое, — сердито одернул себя Сэм. — Что у него, своих проблем мало?»
Конечно. Он мог бы оставить Дейва в покое; в городе наверняка есть люди, которые поговорили бы с ним об Аделии Лортц… если бы ему удалось найти к ним подход, они бы сами поведали ему тайну, это уж точно. Но все же, одну вещь, ее-то Дейв Грязная Работа наверняка мог рассказать ему.
— Ты ведь как-то рисовал плакаты для библиотеки? Я понял это по тому плакату, который ты рисовал вчера на крыльце. В общем, я уверен. Был такой плакат, маленький мальчик в черном автомобиле. И еще один, с мужчиной в шинели, полицейским из библиотеки. Это ты…?
Не успел он закончить, как Дейв издал такой вопль, в нем все: стыд, боль, страх, что Сэм замолк.
— Дейв! Я…
— Не надо об этом! — заплакал Дейв. — Я ничего не мог с собой поделать, поэтому, ну пожалуйста, оставьте…
Его всхлипывания сразу отдалились, и в трубке послышался характерный треск, когда ее берет кто-то другой.
— Прекратите это, — сказала Нейоми. Она сама почти плакала, да к тому же, была очень сердита. — Уймитесь, вы, страшный человек!
— Нейоми…
— Когда я здесь, меня зовут Сара, — медленно сказала она, — но я ненавижу вас, Сэм Пиблз, как бы вы меня ни звали. Моей ноги в вашей конторе больше никогда не будет. — Ее голос начал повышаться. — Почему бы вам не оставить его в покое? Зачем вам понадобилось ворошить это старое дерьмо? Зачем?
Силы оставили Сэма, и, теряя над собой контроль, Сэм сказал: — Почему вы послали меня в библиотеку? Если вы не хотели, чтобы я видел ее, Нейоми, зачем вы послали меня в эту чертову библиотеку-то?
На другом конце — недоумение.
— Нейоми? Не можем мы…
Послышался щелчок: она повесила трубку.
Связь была прервана.
4Сэм просидел в своем кабинете почти до половины десятого. глотая успокоительные таблетки и беспрестанно выписывая то одно, то другое имя на том же отрывном блокноте с бланками, который он использовал, когда составлял первый вариант своей речи. Он в течение некоторого времени смотрел на написанное им имя, а потом зачеркивал его. Прожить в одном месте шесть лет — немалый срок, так всегда казалось раньше. Но сегодня этот период показался совсем небольшим, ну, как уик-енд.
«Крейг Джоунз», — писал он.
Он уставился на имя и подумал: «Крейг, возможно, знает об Аделии… но он пожелает знать, для чего это мне».
Достаточно хорошо ли он знал Крейга, чтобы ответить ему со всей откровенностью? Ответить на этот вопрос можно было со всей определенностью «нет».
Крейг принадлежал к числу более молодых адвокатов, активно делающих себе карьеру. Они были на нескольких деловых ланчах…, и конечно, посещали Ротари Клаб, и Крейг приглашал его к себе домой на обед, правда один раз. Когда они случайно встречались на улице, они разговаривали приветливо, иногда о бизнесе, но чаще о погоде. Ясно. что они не становились от этого большими друзьями, и если Сэм хотел поделиться своей пикантной историей с кем-нибудь,+10 не с каким-то корешом, который после второго бокала шипучки с джином будет называть тебя старина.
Он вычеркнул имя Крейга из списка.
Живя в Джанкшн Сити, он довольно олизко подружился с двумя людьми: с ассистентом доктора Мельдена и с городским полицейским. Русс Фрейм, ассистент-медик, перешел на более высокооплачиваемую работу к другому семейному доктору у Великолепной Стремнины в начале 1989 года. А Том Уайклиф с первого января служил во вновь образованном дорожно-транспортном управлении штата Айова. И он утратил связь с ними обоими; он медленно сходился с людьми и не умел удерживать друзей.
И где он теперь оказался?
Сэм не знал. Но он точно знал, что имя Аделии Лортц действовало на некоторых людей из Джанкшн Сити, как школьное обвинение в воровстве. Он знал или думал, что знал, что он видел ее, даже если ее нет на этом свете. Он не мог даже признаться себе, что у него была родственница или он был знаком с какой-нибудь чокнутой по имени Лортц. Потому что…
«По-моему, я встретился с привидением. В действительности, по-моему, я встретился с привидением в привидении. По-моему, я вошел в библиотеку в Джанкшн Сити. какой она была, когда Аделия Лортц была жива и заведовала ею. По-моему, вот почему она казалась такой таинственной и неприспособленной. Едва ли это было путешествие во времени, я по-другому представляю себе путешествие во времени. Больше было похоже на то, что ты на некоторое время ступил в преддверие ада. Но это было. Я уверен, что это было».
Он помедлил, постукивая пальцами по столу.
«А откуда она мне звонила? В преддверии ада есть телефоны?»
Он пристально посмотрел на список зачеркнутых имен, затем медленно вырвал желтый листок из блокнота. Он скомкал его и бросил в корзину.
«Не надо было связываться», — продолжала причитать все та же часть его сознания.
Но ведь он связался. Ну, и что теперь?
«Позвони кому ты доверяешь. Позвони Руссу Фрейму или Тому Уайклифу. Просто найди их номера телефонов и позвони».
Но он не хотел этого делать. По крайней мере, сегодня. Он понимал, что это неразумно и полусуеверно: совсем недавно он передал и получил массу неприятной информации по телефону, такое у него было чувство, и ему было трудно побороть себя сегодня вечером. Если бы он мог хорошенько поспать сегодня (а он думал, что ему удастся. если он снова оставит включенной лампу у кровати), может быть. что-нибудь получше, поконкретнее случиться с ним завтра утром, когда у него будет ясная голова. Далее, он думал, что попытается наладить отношения с Нейоми Хиггинз и Дейвом Данканом. Но поначалу он хотел бы знать, а какие между ними отношения.
Если бы он мог.
Глава девятая. ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИЗ БИБЛИОТЕКИ (I)
1Он спал хорошо, без снов. На следующее утро, когда он принимал душ, ему на ум пришла мысль легко и непринужденно, как приходят на ум мысли, когда твое тело отдохнуло, а ум отдыхал и не забит всяким дерьмом. Публичная библиотека — это не единственное место, где можно получить информацию, и если вас интересовало краеведение, события последних лет, лучше не ходить в библиотеку.
«Редакция „Газетт“» — вскричал он и подсунул голову прямо под струю воды, чтобы смыть мыло.
Спустя двадцать минут он был внизу, полностью одет, оставалось лишь надеть галстук и пиджак, и пил кофе. Блокнот с бланками опять лежал перед ним, а в нем перечислены вопросы.
1. Аделия Лортц — кто она? Или кто она была?
2. Аделия Лортц — что она делала?
3. Публичная библиотека в Джанкшн Сити — реставрирована? Когда? Плакаты?
В это время позвонили в дверь. Он взглянул на часы, когда вставал, чтобы пойти и открыть дверь. Было почти половина девятого, время идти на работу. Он мог бы забежать в редакцию «Газетт» в десять, когда он обычно пьет кофе, и проверить кое-какую старую информацию. Но какую? Он все еще обдумывал, какую — одна информация принесет лучший результат, чем другая пока он искал в кармане чаевые для разносчика газет. В дверь позвонили опять.
«Иду-иду, Кейт! — крикнул он, выходя из кухни и хватаясь за набалдашник на двери. — Не забивай почтовую щель в этой чертовой две…
В этот самый момент он поднял глаза и увидел, что кто-то, намного белее крупный, чем Кейт Джордан, маячит за занавеской окошка в двери. Все его мысли были заняты делами предстоящего дня, и ритуал вручения вознаграждения разносчику газет, имевший место каждое утро в понедельник, мало занимал его, но в это самое мгновение страшный ужас сковал его рассеянные мысли. Ему не надо было смотреть на лицо; даже через дверь он узнал очертания, фигуру и… конечно, шинель.
Во рту почувствовался приторно-сладкий, тошнотворный привкус красной лакрицы.
Он выпустил ручку двери, но было уже поздно, потому как Сэм успел повернуть дверной замок. И как только он это сделал, великан, стоявший на заднем крыльце, протаранил дверь. Сэма буквально отбросило назад, на кухню. Он размахивал руками, чтобы удержать равновесие, и даже задел и свалил три пиджака, висевшие на плечиках у входа.
Полицейский из библиотеки, окутанный дымкой холодного воздуха, вошел в дом. Он ступал медленно, как будто время для него не существовало, и закрыл за собой дверь. В одной руке он держал Сэмову „Газзет“, аккуратно свернутую в трубочку. Он поднял ее, как полицейскую дубинку.
„Я принес вам вашу газету“, — сказал полицейский из библиотеки. Его голос звучал так, будто говорили через оконное стекло. **Я тоже собирался дать деньги разносчику, но он заспешил. Не знаю почему».
Он начал наступление на кухню, на Сэма, который в свою очередь трусливо прижался к стойке, уставившись на пришельца широко раскрытыми глазами обезумевшего ребенка, какого-то бедного четвероклашки Простака Саймона.
«Мне это кажется, — подумал Сэм, — или у меня галлюцинация, да такая страшная, по сравнению с которой та. что я видел ночью два дня тому назад, кажется приятным сном».
Но это была не галлюцинация. Ужасно страшно, но не галлюцинация. У Сэма хватило ума догадаться, что он сошел с ума, в конце концов. Умопомешательство — это вам не приятное времяпрепровождение на пляже, но и не такой же уждс, как эта громадина в обличье человека, которая ввалилас*> в его дом и принесла смрад холодной зимы.
У Сэма был старый; том. с высокими потолками, но библиотечному полицейскому пришлось пригнуть голову при входе, и даже на кухне он долями своей серой фетровой шляпы обметал потолок. Значит ростом он был более двух метров.
Его тело было облачено в серую шинель, цвета тумана в сумерках. Он был белый как полотно. Его лидо казалось безжизненным, будто ему были неподвластны ни доброта, ни любовь, ни сострадание. В линии рта отражалось чрезмерное невозмутимое властолюбие, и Сэм на мгновение вспомнил, на что похожа замочная скважина на закрытой двери библиотеки, на рот на лице гранитного робота. Глаза полицейского были похожи на серебряные кружки, пробитые крошечными пулеметными дробинками. Вокруг глаз розовато-красные круги, из которых вот-вот брызнет кровь. Ресниц не было. Самое неприятное было то, что Сэм знал это лицо. Сэму казалось, что он уже не впервой сжимается от ужаса под этим мрачным взглядом, и где-то далеко в своем сознании он услышал чуточку шепелявый голос: «Пошли шо мной, шынок…. Я поличейшкий».
По лицу проходил шрам точно такой, как в воображении Сэма: но левой щеке. под левым глазом, по переносице. Если не считать шрама, это был человек с плаката. а разве нет? Сомневаться не приходилось.
— Пойдем шо мной, шынок… Я поличейшкий.
Сэм Пиблз, любимец Ротари Клаб в Джанкшн Сити, написал в штаны. Он чувствовал, как мочевой пузырь расслабляется и течет тепловатая жидкость, но это было не с ним и не так важно. А важно было, что у него на кухне монстр, и самое ужасное в этом монстре, что Сэм почти знал это лицо. Он подумал о крепко-накрепко запертой двери, которую так хотелось открыть. Но он не думал о том, как бы убежать. Он не допускал и мысли о побеге. Он вновь стал ребенком, которого застали на месте преступления
(эта книга — не «Спутник оратора»)
за каким-то нехорошим делом. Вместо того, чтобы улизнуть,
(эта книга — не «Самые любимые стихотворения американцев»)
он, в своих мокрых штанишках, обмяк и грохнулся между двумя табуретками у стойки, беспомощно подняв руки.
(эта книга —)
— Нет, — сказал он хриплым слабым голосом. — Нет, пожалуйста, нет. пожалуйста, пожалуйста, не трогайте меня, пожалуйста, я исправлюсь, пожалуйста не делайте этого.
Он был доведен до этого. Но это ничего не значило; гигант в мрачной шинели
(эта книга — «Черная стрела» Роберта Льюиса Стивенсона)
теперь стоял прямо над ним.
Сэм поник головой. Голова стала тяжелой, не менее пятисот килограмм. Он смотрел на пол и просил Бога, чтобы когда он посмотрит вверх, когда у него будет сила смотреть вверх, этой зловещей фигуры не будет.
— Смотри на меня, — приказывал далекий глухой голос. Это был голос злого божества.
— Нет. — закричал Сэм визгливым прерывающимся голосом и от беспомощности расплакался. Он испытывал не просто ужас. хотя и ужас тоже, реальный, сильный. Вдобавок к этому он испытал что-то вроде сильного детского страха и стыда. Такие чувства отравляли его всегда, когда вспоминалось то. что он не хотел помнить, что-нибудь, напоминавшее ему о том, что он не прочел книгу, например, «Черную стрелу» Роберта Льюиса Стивенсона. Хэк!
Сэма ударили чем-то по голове, и он вскрикнул.
«Смотри на меня!»
«Нет, пожалуйста, не делайте мне…» — взмолился Сэм. Хэк!
Он посмотрел наверх, прикрывая лицо той же рукой, которой он вытирал слезы, и увидел, что рука полицейского вновь опускается на него. Хэк!
Он наносил удары Сэму сэмовым же номером «Газетт». свернутым в трубочку, и хлестал его, как неразумного щенка, который наделал на пол.