– Подожди, что значит – вокруг?
– Мам, ну, ты чего, первый день замужем, что ли?! Ну, как такое кино собирают? Вот тебе… не знаю… медвежонок Миша. Производится на такой-то фабрике. Надо пострашнее чего-нибудь подпустить! Ну, мы показываем медвежонка раз двадцать за фильм или, может, сорок. А вокруг всякую дребедень ставим из архивов – фабрику игрушек, краска льётся, испарения испаряются, синтетика атмосферу отравляет, засорение водоёмов, загрязнение атмосферы, Гольфстрим вот-вот остановится! Получается, что детские игрушки не просто вредны, а опасны для жизни. Всё. Привет.
– Подожди, то есть это вранье всё?!
– Не, мам, это суровая правда жизни, называется работа под заказ. А игрушки как были, так и остались, может, полезные, а может, вредные, мы не знаем. Нам главное – заказ выполнить.
– А… текст? – спросила Маруся и взялась за голову, чтобы лучше думалось. – Приходилось ли вам, подняв глаза к небу, увидеть не бесконечно холодное спокойствие космоса, а нечто странное? Необъяснимое? Ужасное, но, быть может, ожидаемое?..
– О, наизусть запомнила! Молодец! Текст заказчик дал, конечно! Мы только видео собрали, говорю же!..
– А как он выглядел, заказчик этот?
– Да зачем тебе, мам?! Бабла хочешь срубить?
– Затем, что из-за этого вашего вранья человек умер, – сказала Маруся. – Он фильм посмотрел и умер.
Грек сбоку покосился на неё:
– Со страху, что ли?..
– Я пока не знаю.
– Дела, – помолчав, сказал гениальный режиссёр. – Делишки.
Маруся смотрела в окно.
– То есть ты ни фига не корреспондент, да? Пропала съёмочка моя, правильно я понимаю?
– Нет, не корреспондент. Но я тебе помогу, если ты мне тоже поможешь.
– Да о чём спич, мам? Помогу, ясный хобот. Только чем помочь-то?
– Во-первых, ты мне всё расскажешь про фильм и про человека, который его заказал.
– Раз плюнуть.
– Во-вторых, покажешь, что делают корреспонденты, и я всё сделаю.
– Вот ты молодец, мам! – возликовал Грек. – Вот это я понимаю! Значит, тогда сначала отснимем, а то там все разбегутся, а потом я тебе подробно всё растолкую. Как по-писаному. Даже покажу кой-чего. У нас там запись одна есть, если Ильяс не потёр, конечно. А тот человек точно из-за фильма помер или, может, сам по себе взял, да и… того?
– Я не знаю, – сказала Маруся. – Я пытаюсь разобраться.
– А ты чего, полицейский инспектор?
– Я преподаю французский язык.
– Иди ты! – удивился Грек. – Слушай, переведи: «Эта девушка прекрасна и умна»!
– Если будешь приставать, я с тобой никуда не поеду.
– Боже сохрани, – перепугался Грек, – разве я пристаю?! Лучше тогда переведи: «Девушка, который год вы замужем за этим недоумком? Куда смотрели ваши маман и папа́?»
Маруся выпрямила спину и посмотрела на него, Грек быстро повторил:
– Не буду, не буду…
Гриша сбежал с крыльца, перехватывая рюкзак так, чтобы удобнее было ударить.
– Марина?
Она уже выбралась на тротуар и теперь тащила из джипа какую-то сложенную треногу.
И оглянулась.
И просияла.
– Гриш, привет! Откуда ты здесь взялся?!
– У тебя не отвечает телефон, – очень медленно произнёс Гриша.
Бандит выглянул из-за капота и спросил у Маруси с интересом:
– Это чё за гоблин?
– Это не гоблин!
– Где ты была?! Что у тебя с телефоном?!
– Я не знаю, я не смотрела на него. Гриш, это страшно любопытно, я сейчас тебе расскажу!
– Мы немедленно едем домой! Прямо сейчас!..
– Гриш, ты что? С ума сошёл?
– Слышь, гоблин, ты во‑он ту сумку возьми, она полегче. А я эту, – безмятежно сказал Грек.
– Марина, что происходит?! – возмутился Гриша.
– Мам, дверь мне придержи!
На глазах у изумлённого Гриши Маруся обежала машину и придержала бандиту дверь! Тот волок две гигантские сумки и ещё какой-то колпак на длинной палке под мышкой. Очки, надетые задом наперёд, прыгали на потной шее.
– Так, держи, – и бандит сунул Грише сумку. – А я машину закрою. Ой, умру, как пить охота.
– Гришенька, я тебе всё расскажу!
– Гришенька, я всё расскажу! – передразнил бандит козлиным голосом, зубами подцепил жёлтую ленту, болтавшуюся у него на груди, и, непостижимым образом вывернув голову, приложил к домофону блестящую железку.
– Офли, офли, – сказал он невнятно из-за штуковины, которая была у него во рту. – Фто фы фал?
– Пошли, пошли, – перевела Маруся быстро. – Что ты встал?..
И они все ввалились в прохладное помещение, заставленное аппаратурой и всевозможными железками.
– Какого чёрта у тебя не работает телефон, Марина?!
– Я не знаю! Я его даже не доставала ни разу!
– А что, нельзя позвонить?!
– Гриш, мне некогда было звонить, я работала корреспондентом на съёмке.
Гриша плюхнул на пол баул. Там что-то грохнуло.
– Тише ты! – сказал бандит. – Там аппаратуры на великие тыщи. Ильяс! Ильяс! Мы приехали!
– Крутя-як! – оценили из-за ширмы.
– У нас вода есть?
– В холодосе вода.
– Где ты была? – спросил Гриша у Маруси очень тихо и очень грозно.
– На съёмке, говорю же, – зачастила она. – У ребят корреспондента не было, они ждали какую-то Машу…
– Сашу ждали, мам! – поправил бандит. – Ты воду будешь или «Доктор Пеппер»?
– Воду. Ну вот, сначала мы не разобрались, а потом втянулись, и я поехала на съёмку. Грек мне обещал всё рассказать про фильм и про заказчика.
– Мама, и расскажу! А ты чего будешь, парень? Тоже воду? Меня зовут Андрей Греков, я режиссёр и всякое такое.
– Тебе что, никогда не говорили, что с незнакомыми людьми нельзя садиться в машину и никуда ехать с ними тоже нельзя?! – так же тихо продолжал Гриша.
– Слушай, ты уже угомонись, а?.. Ну, мы мирные люди, примуса починяем, у нас на лицах написано, что мы оба есть отроки Варфоломеи! А, Ильяс?
– А?!
– Я сюда вам звонил раз двадцать, – сообщил Гриша.
– А у нас телефон уже недели две как не фурычит, – весело сказал выехавший из-за ширмы Ильяс. – Я тебе говорил, Грек, починить надо.
– Валяй, чини.
Ильяс ловко поймал жестяную банку, которую в него кинул Грек, уехал за ширму, и оттуда раздалось удовлетворённое бульканье.
– Со звуком лажа, – сказали из-за ширмы через некоторое время, и опять забулькало. – Не знаю, вытащу или нет.
– Я тебе дам, не вытащу!..
– Гриша, – прошептала Маруся, – ну, ты меня прости. Я как-то не сообразила, что ты будешь волноваться.
– Тебе просто на меня наплевать, – отрезал он. – Отцу позвони.
– Ну, ты прям Отелло, мавр венецианский, – сказал Грек Грише. – Не позвонила, подумаешь! Мне моя вообще через день звонит! Или через два! Так чего вас интересует в этом фильме-то, ребяты?
Гриша оглянулся на Марусю, которая за шкафом что-то виновато говорила в телефон. И тут ему стало стыдно и жалко её, так жалко! Ну что он, честное слово, напал-то?! Ей и от папаши достанется, да ещё небось от тётки, которой папаша нажалуется!..
У них же расследование.
Самое настоящее расследование, и он, Гриша, так радовался, что они играют в это самое расследование вместе – как в детстве, когда им позволено было сколько угодно играть друг с другом, и это было весело и совершенно не опасно ни в каком отношении. Они как будто вновь выезжают из ворот на дедовой «Волге», и им вновь по двенадцать лет, а он вдруг так… всерьёз рассердился. Он никогда не сердился на неё всерьёз. Разве на Марусю можно сердиться?
…Или просто приревновал? Сначала испугался, а потом сильно и остро приревновал в этому, в камуфляжных брюках и очках задом наперёд?..
Тут у него покраснели уши, он схватил недопитую бутылку воды и вылил её в себя.
– Григорий, – представился он и сунул режиссёру потную руку. – Кто вам заказал фильм про инопланетян, как давно это было и сколько денег заплатили?
– От это другой разговор, пап! – как будто даже обрадовался Грек. – Смотри, фильм заказали… Щас гляну!..
Он поводил «мышью» по столу, монитор моментально ожил и засветился, Грек что-то быстро пролистал, какие-то файлы открывались и закрывались, Гриша моргнул.
Маруся подошла и положила руку ему на плечо. Он покосился на её пальцы и осторожно и незаметно их пожал.
Это было полное примирение.
– Во! Стало быть, это какое у нас число?.. Ну вот, две недели назад, тютель в тютель. Приехал перец, заказал киношку склеить, фотку звёздного неба скинул, в хорошем качестве, между прочим. Там нужно было какие-то объекты выделить и дорисовать компьютером. Ну, мы выделили и дорисовали. Деньги сразу заплатил.
– Наличными?
– Да ну, я ж не разбойник Румцайц! Помнишь, мультик был про разбойника Румцайца?
Гриша улыбнулся – он помнил такой мультик.
– Переводом перевёл! Ну, мы и склеили, как нас просили.
– А текст заказчик им тоже сразу передал, – встряла Маруся.
– А текст заказчик им тоже сразу передал, – встряла Маруся.
– И текст передал, – согласился Грек, щёлкая «мышью». – А озвучивали мы сами, у нас Серёга читает хорошо, проникновенно. Мы всё в срок сделали, перегнали, и он забрал. Вот и все дела.
– Как звали заказчика?
– Ща скажу.
Он ещё пощёлкал немного.
– Басалаев Юрий Фёдорович, – сообщил он наконец. – Вот он, какой красавец. Это скан паспорта его! Уфологическая организация «Прогрессив-лайф», что в переводе означает «прогрессивная жизнь». А Маруся говорит, кто-то помер после этого фильмеца. Кто помер-то, пап?
– Вот он и помер, – и Гриша хмуро кивнул на монитор. – Басалаев из уфологической организации «Прогрессив-лайф», что в переводе означает…
– А чего он помер?
– Мы не знаем.
– Ну, не из-за нас же! И не из-за фильма!
Гриша помолчал. Потом оглянулся на Марусю и сказал:
– Тупик.
– To pick в переводе означает «подбирать», – добавил Грек задумчиво. – А девчонка твоя – огонь. Сразу въехала, чего надо, вопросы задавала корректно, чётко, прям как большая. Отработала, в общем, день.
– Спасибо, – машинально сказала Маруся.
– Спасибо, – повторил и Гриша.
– Может, вас куда подвезти, оттопыренные? Из нашей промзоны хрен выберешься, а под вечер вообще дело дохлое.
Грек подвёз их почти до Кутузовского проспекта, а дальше они решили идти пешком, хотя путь был неблизкий.
В киоске Гриша купил им по мороженому, они шли в толпе и ели мороженое.
– Я очень за тебя переволновался.
– Я так и поняла. Папа ещё больше волновался! Так буйствовал!.. Он меня теперь даже к тёте Лиде не отпустит, это точно.
– Да брось ты, Марусь. Отпустит. Ну, я навру, что зря его взбаламутил. Что ты мне сказала, куда поехала, а я забыл.
– Я думала, ты меня стукнешь. Когда я Греку дверь открыла.
Он сбоку посмотрел на неё.
– Я хотел, – вдруг признался он. – Честное слово!.. То есть я бы, конечно, тебя не стукнул…
– Ну, конечно, нет, – перебила Маруся. Она старалась его утешить! – Просто ты…
– Да. Я испугался.
– Ты за меня не бойся.
– Как я могу за тебя не бояться?!
…Опять получалась какая-то острая секундная неловкость, как тогда, перед летним душем со слонами и жирафами. Как будто неискренность, нечестность, а чтобы получилось честно, нужно на что-то решиться. На что?.. И как именно решиться?..
– Давай завтра опять съездим в Малаховку, только на этот раз к жене Басалаева, – заговорил Гриша, ещё углубляя эту неискренность. Жена Басалаева его совершенно не интересовала. – Всё же нужно понять, откуда у него такие деньги! И на офис на Петровке, и на фильм. Насколько я понял, эти киношники хоть и прикидываются дебилами, на самом деле ребята профессиональные и востребованные.
– Не очень-то они и прикидываются.
– Может, Басалаев продал дом вместе с женой?.. И таким образом обогатился?..
Маруся грустно на него посмотрела: ей было неловко от неискренности и нечестности. Ведь они с самого детства не врали друг другу. Почему врут сейчас? И в чём врут?..
– Меня выгонят с работы, если я опять буду отпрашиваться. Поедем лучше послезавтра, у меня только ученики, но я всех отменю. Таким образом я разорюсь, но что теперь поделаешь?..
Решётка забора казалась бесконечной. Она была очень солидной, не то что на участке у профессора Астрова. И липы высажены по обе стороны тропинки, как в аллее.
– Гришка, если б ты был пошляк, – сказала Маруся, – ты бы сейчас непременно высказался про аллею Керн и про «Я помню чудное мгновенье».
– Мгновение – это прекрасно, но вот знаешь, за что я на него злюсь всю жизнь?
– На кого? – не поняла Маруся.
– Да на Пушкина!
– За что?!
– За то, что он «Фауста» до конца не перевёл, бросил! «Корабль испанский трёхмачтовый, пристать в Голландию готовый: на нём мерзацев сотни три, две обезьяны, бочки злата, да груз богатый шоколата. Да модная болезнь: она недавно вам подарена». А он бросил. Как он мог?!
– Я не знаю, – сказала Маруся.
– То-то и оно.
Возле калитки стояла пыльная машина, похожая на автомобиль режиссёра Грекова, но побольше и поновее, а калитка была затейливая, в чугунных розах и завитушках. И никакого звонка.
Гриша потянул калитку и зашёл на участок. Маруся за ним.
– Маргарита Николаевна! – крикнул Гриша и прислушался. – Можно к вам?!
– Интересно, это она на такой машине ездит? – тихонько спросила Маруся. – Сама?..
– Сейчас узнаем. Маргарита Николаевна!..
На высоком крылечке ухоженного дома неслышно появилась женщина в сарафане и босиком. Она немного постояла, молча разглядывая их, а потом спросила резко:
– Вы кто? Что вам нужно?
– Здравствуйте, – сказал Гриша, останавливаясь. – Нам бы с вами поговорить.
– Мне не о чем с вами говорить. Я вас не знаю. Если вы журналисты и по поводу моего мужа – уходите. Юру вчера похоронили.
– Зато нас знает профессор Астров, – ни с того ни с сего заявил Гриша. – И мы не журналисты! Вы можете уточнить у него, кто мы такие.
Маргарита ещё постояла, а потом подобрала подол сарафана и сбежала с крыльца. Она была молода, гораздо моложе, чем Маруся представляла себе супругу бородатого Басалаева.
– Вы ученик профессора Астрова?
– Не совсем. Но я помогал ему чинить насос.
Она улыбнулась:
– Тогда, выходит, вы слесарь?
Гриша улыбнулся в ответ и помотал головой: нет, не слесарь.
– Пойдёмте вон там посидим, под яблонями. В доме душно.
Гриша посмотрел в ту сторону. Там был небольшой яблоневый садик, отделённый от лужайки цветами, которые стояли и висели в причудливых кованых подставках. Как видно, эта самая супруга занималась цветоводством. Посреди всей этой немного английской красоты и впрямь под яблонями был вкопан большой дощатый стол. Вокруг вольно располагались плетёные кресла, и в некотором отдалении висел полосатый гамак, натянутый между двумя соснами, а за ним теснились вишни. Похоже, там начинался вишнёвый сад, классический.
Райское место, одним словом!..
– У меня есть небольшой самовар, – говорила между тем Маргарита. – Если вы умеете ставить самовар, у нас будет самый настоящий чай. Если не умеете, я вскипячу чайник.
– Я умею ставить самовар, – сказал Гриша и зачем-то покачал раскидистый цветок на длинном верёвочном подвесе. – Хорошо тут у вас.
– Мне тоже нравится.
Маруся помалкивала.
Она всегда немного терялась в присутствии красивых и взрослых женщин.
Самовар был и вправду небольшой, всего стаканов на пять, – Маргарита заметила, что такие в старину назывались «эгоистами», потому что пить из него предполагалось в одиночестве, – и стоял на пеньке, сияя на солнце самодовольным боком. Рядом в траве помещалась корзина с сосновыми шишками – на растопку.
– Вода в канистре, канистра на крыльце, – проинформировала Маргарита и спросила Марусю, как её зовут.
Маруся сказала как.
Эта женщина в сарафане до земли, очень коротко стриженная, какая-то решительная, что ли, казалась ей инопланетянкой. На загорелых пальцах без всякого маникюра – всего одно кольцо, широкое, состоящее из разноцветных полос, тоже инопланетное, словно передатчик, сияло, как начищенный бок самовара.
Маруся в её присутствии робела и конфузилась.
Гриша притащил самовар и стал поджигать тоненькие лучинки, вытянутые из той же корзины.
Маргарита Николаевна вынесла из дома поднос, уставленный стаканами в советских подстаканниках и какими-то сладостями в хрустальных плошках. Плошки тоже брызгались во все стороны разноцветными солнечными каплями. Установив поднос на стол, она уселась в плетёное кресло, закинула ногу на ногу, запахнула полу сарафана и закурила – очень красиво.
– Итак? – спросила она, затянувшись.
Маруся окончательно струхнула.
Гриша подул самовару в дно, морщась и отворачиваясь от дыма, распрямился и стал по одной кидать в самоварное горло шишки.
– Итак, первым делом я хочу вас спросить, Маргарита Николаевна. Вы альпинист?
Вот тут она удивилась. Так удивилась, что ткнула сигаретой мимо пепельницы.
– В каком… смысле? – спросила насторожённо.
– В самом прямом. Ходите в горы? Штурмуете восьмитысячники?
Она почему-то быстро взглянула в сторону дома, потушила наконец сигарету и уставилась на Гришу.
– Позвольте, что вы имеете… Никакой я не альпинист, с чего вы взяли!
– Тогда, может, ваш супруг увлекался, Басалаев Юрий Фёдорович?
Теперь они обе, и Маргарита, и Маруся, смотрели на безмятежного Гришу во все глаза.
– Что за глупости?! Послушайте, как вас там, при всём уважении к профессору Астрову…
– Григорий, можно Гриша, – перебил её Марусин друг детства. – Гриша даже лучше!
Он ещё кинул в самовар пару разлапистых шишек, понюхал свою ладонь и отошёл к гамаку.