– Вот это, – громко сказал он оттуда, – двойной булинь с контролькой. Ваш гамак растянут вполне профессионально, ураган не снесёт. Цветочки вон… в вёдрах – серьёзная обвязка, австрийский проводник. Кто обвязывал?.. Какой-то скалолаз?
Маргарита смотрела на него оценивающе и как будто немного тревожно:
– Я не понимаю, о чём речь…
– Зато я понимаю, Марго, – раздался чей-то голос.
Маруся подпрыгнула в плетёном кресле и оглянулась.
От крыльца подходил высокий мужик в кое-как застёгнутой клетчатой рубахе и полотняных штанах. Вид у него был не очень дружелюбный.
– Скалолаз – это я. Узлы вязал тоже я. Вам что нужно-то?..
– Поговорить, Михаил Николаевич, – почти весело сказал Гриша. – Просто поговорить. Моя фамилия Яхонтов. Зовут Григорий.
– А моя фамилия Воскресенский. И по всем деловым вопросам я разговариваю на работе. Приезжайте на Ленинский в понедельник, там и поговорим.
Маруся тихо и быстро вздохнула.
Так это он и есть?.. Злой гений Басалаева?.. Академик, укравший важнейшее научное открытие? Отвергнутый любовник, которому Маргарита предпочла другого?..
Воскресенский был совершенно не похож на академика, какими Маруся их себе представляла. На первый взгляд он был похож на дачника, которого малознакомые люди оторвали от работы и теперь заставляют идти на собрание дачного кооператива и подписывать там петицию о необходимости газоснабжения посёлка, то есть заниматься чем-то абсолютно бессмысленным.
– Давайте всё же здесь попробуем поговорить, – предложил Гриша и прищурил глаза за очками – разозлился. Маруся знала эту его привычку – щуриться от злости! – Всё же человек погиб…
– Умер, а не погиб, – перебил Воскресенский. – Вам-то что за дело до этого человека?
– Он погиб почти у меня на глазах, – сказал Гриша и поправился, оглянувшись на Марусю, – у нас то есть. Его обнаружила… вон, Марина.
Воскресенский вздохнул, взял за плечо Маргариту, которая опять закурила, отпустил и сел в кресло. Самовар-«эгоист» бодро дымил у него за плечом, и вокруг было лето, теплынь, дальний стрекот газонокосилки, такой прекрасный и спокойный мир!
– А вы… Григорий… тоже скалолаз, если узлы замечаете?..
– Я тоже физик.
– Даже так, – произнёс Воскресенский с иронией.
– Про узлы я узнал от профессора Астрова. Он сказал, что вы ходите в горы.
– Реже, чем хотелось бы.
– Он сказал, что вы… дружите с женой Басалаева. – При слове «дружите» академик фыркнул, а Маргарита улыбнулась, сверкнуло её кольцо-передатчик. – Когда я увидел все эти обвязки, решил, что, может, как раз вы их и делали.
– Как раз я и делал. И что с того?
– Отчего умер Юрий Фёдорович? – спросил Гриша и посмотрел сначала на Маргариту, а потом на Воскресенского.
– От инсульта, – сказала Маргарита негромко. – У него всегда было высокое давление. Но он никогда не принимал никаких лекарств. И вот… случилось то, что случилось.
– Почему он думал, что вы украли его открытие?
– Я не знаю, почему сумасшедшие думают то или другое, – отрезал Воскресенский.
– Он не был сумасшедшим…
– Был, – перебил его академик. – Я не знаю, был ли он ненормален в медицинском смысле, но в человеческом – совершенно точно не в себе. И открытия никакого не было! Ну, если вы физик, должны понимать! Чёрт возьми, какое может быть открытие! Просто скопление небесных тел, впрочем, в небесной механике я не очень разбираюсь, но там и разбираться нечего! И какое ваше дело, Григорий?! Вы что? Частный детектив?!
– Послушайте, – начал Гриша, стараясь быть убедительным, – история такая. Я прихожу с девушкой в планетарий. Мы любим иногда по выходным ходить туда. Там нам показывают фильм. В фильме предсказывается гибель цивилизации и скорый конец света. В зале присутствует Басалаев. Начинается скандал. Он обвиняет академика Воскресенского в том, что тот украл его открытие. Ну, то есть вы украли!.. Я пытаюсь как-то остановить скандал, мне это удаётся, но не сразу. Басалаев всё это время твердит, что вы во всём виноваты. Вы воспользовались доверчивостью Юрия, вы смонтировали фильм, вы его показали, и вся слава теперь ваша. Басалаев при этом почти плачет, суёт всем какую-то фотографию, кричит и негодует. Проделав всё это, он умирает в коридоре второго этажа возле туалета. – Тут Гриша передохнул немного. Воскресенский и Маргарита слушали его внимательно и серьёзно. – Мы начинаем разбираться во всей этой путанице, и выясняется, что вы некогда собирались жениться вот на… Маргарите Николаевне, но Басалаев вас опередил. Что вы оба учились у профессора Астрова, но вы остались в науке, а Басалаев занялся поиском инопланетных цивилизаций, и вроде бы даже небезуспешно.
Воскресенский фыркнул и покрутил головой. У него было загорелое лицо и очень короткие светлые волосы. От этих светлых волос он выглядел моложе, чем был на самом деле. И вообще Марусе покойный Юрий Фёдорович казался очень пожилым человеком, а эти двое, скорее молодые и гораздо ближе по возрасту к ним с Гришей.
Пожалуй, понятно, почему профессорская внучка Агриппина всю дорогу называла академика Мишаней и говорила: он «наш человек».
Непонятно, что именно в академике могло быть «нашим», но так казалось.
– Самое интересное начинается, когда мы находим офис Юрия Фёдоровича. Между прочим, в Петровском переулке, а не где-нибудь на Газгольдерной! Там нам сообщают, что академик Воскресенский на днях заезжал и зачем-то поколотил покойного Басалаева.
– Мишка! – вдруг воскликнула Маргарита. – Ты что, с ума сошёл?.. Зачем?!
Академик пожал плечами, и вид у него стал, пожалуй, немного виноватый.
– Затем профессор Астров рассказывает нам о том, что Юрий Фёдорович был злодеем. Что он тиранил Маргариту Николаевну и затиранил почти до смерти.
– А вы хотели её спасти, – тихонько вставила Маруся.
– Потом мы находим студию, где был сделан тот самый фильм, что показали в планетарии и с которого всё началось. И тут нас ожидало большое потрясение! Оказалось, что фильм заказал сам Юрий Фёдорович. То есть он с самого начала знал, что вы у него не крали никакого открытия, не присваивали его и не объявляли на весь мир, что оно ваше!
– Занятно, – сказал Воскресенский. – Вот это действительно занятно.
– Тогда получается, что он не мог умереть от горя и… неожиданного потрясения. Не было никакого горя, и неожиданности тоже. Тогда получается, что в планетарии зачем-то было разыграно целое представление. И я совершенно не понимаю – зачем. А вы?.. Понимаете?..
– Маргошка, ты понимаешь? – спросил Воскресенский и взял Маргариту за руку. – У вас самовар кипит, молодой человек.
Гриша спохватился и, поискав по сторонам, старательно заткнул самоварное горло заглушкой, а потом, отворачиваясь от пара, аккуратно поставил его на стол. Рядом с Маргаритой Николаевной было специальное место для самовара – толстый литой поднос со следами угля и сажи.
Маргарита стала заваривать чай. Все молчали.
– Дети, дети, – сказала наконец Маргоша. – Миш, давай мне стаканы. Вам-то зачем всё это… ворошить?
– Им любопытно, – улыбнулся Воскресенский. – Разве ты не видишь? Большинство людей ленивы и нелюбопытны, а эти, как видно, любопытны и не ленивы.
– И Астровы! – продолжала Маргарита. – Всё им кажется, что меня нужно спасать. А я уже давно спаслась сама.
– А вот Агриппина и её бабушка думают, что нет, не спаслись, – опять вставила Маруся тихо.
– Мой муж был человеком… не очень порядочным, только и всего, – продолжала Маргарита. – В молодости я этого не понимала. Тогда всё было… по-другому. Я осталась одна, а он единственный оказался рядом.
Воскресенский сопнул носом, хотел что-то сказать и не сказал.
– Я вышла за него, и мне – по воспитанию моему и убеждениям! – казалось, что замуж выходят один раз на всю жизнь. Чтобы в горе и радости, в болезнях и здравии… ну, и так далее. Это сейчас принято то и дело выходить замуж за любого, кто неожиданно тебе понравился и согласен жениться, а тогда!..
Гриша быстро и внимательно посмотрел на Марусю, а она на него. Пожалуй, мы тоже из тех, кто думает, что «в горе и радости, в болезнях и здравии». Пожалуй, мы тоже несовременны – в этом смысле.
…При чём здесь «мы»?! Мы здесь ни при чём! Мы же не собираемся «в болезни и здравии»! Мы же просто друзья! Мы играли в одной песочнице и однажды разбили зеркало на старой дедовой «Волге»!
– С Мишей мы тогда просто дружили, – продолжала Маргарита. – Ну, у нас была крепкая, настоящая дружба. – И вдруг засмеялась. – Мне тогда и в голову не приходило, что, когда мальчик дружит с девочкой, это значит: кто-то чего-то не понял. Или она, или он.
Маруся покраснела как рак, и ей стало стыдно, невыносимо просто. Гриша схватил со стола стакан с чаем, хлебнул, обжёгся, задышал открытым ртом.
Маруся покраснела как рак, и ей стало стыдно, невыносимо просто. Гриша схватил со стола стакан с чаем, хлебнул, обжёгся, задышал открытым ртом.
Ни Воскресенский, ни Маргарита – спасибо им! – ничего не заметили.
– А Юра был очень заметный. Красиво говорил, идеи у него были какие-то необыкновенные. Мне с ним было не скучно, и казалось… – Тут она махнула рукой. – Но ему всегда нужны были деньги. Ему никогда их не хватало. А зарабатывали мы всего ничего. А я жена и должна поддерживать мужа! Как же иначе?..
– Марго, я не желаю всё это выслушивать, – заявил Воскресенский мрачно. – Что ты в воспоминания ударилась, зачем?
– Так они же спрашивают, – возразила Маргарита. – И ты сказал, что это хорошо.
– Я не так говорил. Я сказал, что они любопытные. Короче, Юрец тогда, сто лет назад, все Маргошкины материальные ценности потихоньку прикарманил. Да и наплевать сто раз, всё это дело наживное, но…
– Но от маминых украшений ничего не осталось, – перебила его Маргарита, – и папину библиотеку продали… Вот когда продали библиотеку, я перепугалась. Я не хотела её продавать, а Юра всё же это сделал. Ему были нужны деньги для организации экспедиции в район Подкаменной Тунгуски. Он искал там следы космического корабля пришельцев!
– Кто их только там не искал, – пробормотал Гриша.
– Я не знаю, на что он надеялся. Но ему хотелось славы, причём какой-то неслыханной, мировой. Ну, чтоб как Шлиман! Шлиман нашёл Трою, и весь мир об этом помнит и никогда не забудет.
– И я решила, что нам нужно разойтись, – продолжала Маргарита. – Но это оказалось непросто. Всё, что осталось и что было моим с рождения, давно стало нашим общим. Квартира, дом этот. И для того чтобы развестись, надо было всё продать и поделить пополам. По закону. Когда-то я вписала его во все свидетельства о собственности. Я так понимала жизнь. Вместе так вместе.
– Значит, офис на Петровке снимали за ваши деньги? – спросил Гриша.
– Ну что вы! Никаких моих денег не хватит на Петровку!
– Но у него имелись деньги! – сердясь на что-то, громко сказал Гриша. – Большие! Хорошо, искать Тунгусский метеорит он поехал на ваши, но с тех пор прошло много лет, а деньги у него всё же были!.. Хотя бы на фильм! На аренду зала в планетарии!.. Откуда?!
– Я не знаю, – Маргарита вновь закурила. – Мы с Мишей хотели только одного – чтобы дом остался! Хотя бы дом, чёрт с ней, с квартирой! Я предлагала Юре: давай поделим, квартиру тебе, а дачу мне, но он не соглашался. Пополам, и точка. А это означало только одно – дом я потеряю. Но это не просто ужасно. Для меня это невозможно, понимаете?! Я здесь выросла, отсюда родителей на кладбище уносили!
– А заплатить ему отступные мне было нечем, – мрачно сказал Воскресенский. – Я не миллионер. Я физик. Я просил его не выкобениваться и сделать так, как предлагает Маргоша. Но он, конечно, не соглашался. Ни в какую!.. В конце концов я… ну, дал ему по роже. Ясное дело, это не помогло, но хоть душу отвёл.
– То есть Юрий Фёдорович умер очень вовремя, – заключил Гриша. – Иначе Маргарите Николаевне не поздоровилось бы. Развестись она не могла, пришлось бы всё продать. Не развестись, как я понимаю, она тоже не могла. И тут всё решилось само собой.
– Да, – согласилась Маргарита.
И все некоторое время молчали.
– А откуда у Басалаева деньги, я могу вам сказать. – Воскресенский засмеялся, и Гриша посмотрел на него с изумлением. – Я нашёл ему спонсора. Да ещё какого!..
Гриша поставил стакан на стол. Звякнул подстаканник.
– За… зачем?!
– Я предложил ему соглашение: я нахожу спонсора, а он оставляет Маргошку в покое. Никто не продаёт никаких дач и квартир, все мирно расстаются. Он при деньгах, а Маргошка в собственном доме. И он согласился!
– И дальше что?..
– Юрец стал получать от Кузнецова круглые суммы, вот офис на Петровке снял, а потом стал требовать у неё раздела имущества. Как будто не было никакого соглашения!
– Он всегда так делал, – поддержала Маргарита. – Он был не очень порядочным человеком.
– Это мы уже поняли! – сказал Гриша с досадой. – Это ясно. Только больше ничего не ясно! И кто спонсор?!
– У меня есть приятель от бизнеса, большой любитель всей этой чепухи – инопланетян, мексиканских плато, гигантских статуй и кругов на полях. Кузнецов его фамилия. Обожает всё загадочное. В науку не верит, лечится только у шаманов. Зубную боль заговаривает у знахарок. Я свёл его с Басалаевым, и они, можно сказать, нашли друг друга. Кузнецов давал деньги, а Басалаев снабжал его загадочным. Полная гармония.
– Значит, деньги в этой истории всё же были, – заключил Гриша.
– Я готов был его убить, – признался академик. – Да он сам помер.
Гриша поднялся из-за стола и стал ходить между яблонями.
Маруся сосредоточенно думала.
…Ничего не сходится, ничего!.. Фильм заказал и оплатил сам Басалаев. На деньги, которые для него нашёл Воскресенский. Зачем Юрцу это было нужно? Зачем он кричал в планетарии, что у него украли открытие?.. Чтобы испортить репутацию Воскресенского, обвинить его в плагиате – да ну, ерунда, стали бы проверять, и быстро выяснилось бы, что Воскресенский ничего не крал. Тогда получается… Нет, ничего не получается. Смерть мужа выгодна только Маргарите, но фильм заказал сам Басалаев!..
– Тупик, – сказал рядом Гриша. И добавил: – To pick – в переводе означает «подбирать»…
– Я подобрала фотографию, – вдруг быстро добавила Маруся и полезла в свою сумку. – У Басалаева была фотография! Вернее, рядом с ним! На полу валялась какая-то бумажка, и я её подняла. Вот она!..
Воскресенский уставился на помятый листок, Гриша тоже подошёл, опёрся о стол и стал смотреть.
– Хотите ещё чаю? – спросила Маргарита.
Маруся прижала кулачки к щекам – она всегда так делала, когда думала изо всех сил.
– Что-то должно быть связано с этой фотографией, – заговорила она. – Почему он держал её в руке? Кому он хотел её показать? Зачем? С ним тогда был только этот его помощник, Игнат Васильченко. Игнат его успокаивал, а Юрий Фёдорович переживал! Антон его снимал на телефон, а Басалаев говорил о том, что гибель цивилизации близка и он раскрыл вселенский заговор… Конец света вот-вот настанет.
Воскресенский пожал плечами:
– Обыкновенная фотография. Сделана радиотелескопом. Я даже не знаю, в каком районе звёздного неба, это нужно у специалистов спросить.
– А Игнат тогда сказал, что Юрий Фёдорович увидел армию пришельцев в объектив радиотелескопа.
– Какой объектив, – поморщился Воскресенский, – у радиотелескопов не бывает объективов!..
– Гриша, деньги, – сказала Маруся и потрясла друга детства за плечо. – Ты просто гений, Гришка! Деньги были не только у Маргоши, то есть, простите, у вас, Маргарита Николаевна! Деньги были и у Юрия Фёдоровича тоже!.. От этого самого Кузнецова, любителя тайн и загадок!..
– И… что? – не понял Гриша.
– Мне нужно кое-что проверить, – сказала Маруся. – Это очень важно!.. Кажется, я обо всём догадалась.
– Дети, – повторила Маргарита. – Такие славные дети. Любители тайн и загадок…
…В контору «AGP-продакшн» они с Гришей примчались под вечер. Воскресенский предлагал их подвезти, но они отказались, и не напрасно – пробки стояли мёртвые, на электричке получилось быстрее.
Всю дорогу Маруся молчала и на Гришины вопросы не отвечала. В конце концов он надулся и тоже замолчал.
Режиссёр Греков встретил их так, как будто внезапно обрёл лучших друзей, с которыми тысячу лет не виделся.
– Хорошо, что ты нарисовалась, мам, – начал он, как только они ввалились, и сунул Грише руку. Гриша её пожал. – Смотри, какая мрачная картина вырисовывается. У меня в субботу съёмка в цирке на Цветном, а корреспондента обратно нету! Съезди, мам, будь другом, а я тебе заплачу по высшему разряду! Отпустишь её со мной, а, пап? Я не опасный, меня вот-вот в загс отволокут!
– Грек, помнишь, когда мы с тобой в тот раз ездили, ты говорил, что у тебя какая-то запись есть? Если её Ильяс не потёр! Помнишь?
Грек пожал плечами:
– Да у нас этих записей, мам, просто как грязи! Тебе какую надо-то?
– Я не знаю какую! Мы говорили про фильм про инопланетян! Помнишь?
– Смутно, мам.
– Ты нам фотографию заказчика показывал! Паспорт его!
– А-а, это помню.
– И про запись говорил! Что она у вас есть!
– Точно есть, Грек, – сказал из-за ширмы невидимый Ильяс. – Мы камеру тестили, записали его. Дуй сюда, я тебе покажу.
– Что ты хочешь смотреть? – спросил Гриша у Маруси. – Ты можешь объяснить?..
– Нет, пока не могу, но я чувствую, что права, понимаешь?
Все вместе они втиснулись за ширму, и Ильяс в сдвинутых на шею наушниках стал щёлкать «мышью».
Мелькали какие-то стоп-кадры, смазанные картинки, возникал и пропадал звук, и у Маруси от нетерпения и мелькания закружилась голова.