– Ну, раз так, – рыжуха снова стала рыжухой.
– Расскажи ей про Мэрдока, – попросила Квое робота.
– Что ей рассказать?
– Расскажи про его жизнь. Про его жену. Про его ребенка. Расскажи о том, что его ждет здесь и как он может избежать этого.
– Уже не может.
– Может.
– Это еще почему?
– Эй! – окрикнула их Файоли. – Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит?!
И после, когда история Мэрдока подошла к концу, глядя в глаза Белинджера:
– Так значит, я не ошиблась? Значит, помимо жизни моего мужа ты хотел забрать и жизнь этого мальчишки?!
– Не совсем, – сказал рыжеволосый робот.
– Что?
– Это я, – прошептала Квое, но Файоли ее услышала. Лицо ее побелело. Мысли спутались, отказываясь понимать услышанное.
– Что значит «это ты»?
– Это я убила вашего мужа.
– Нет, – Файоли сжала кольт так сильно, что он едва не выскользнул из ее рук. – Нет, – она нацелилась на Квое, снова на Белинджера и снова на Квое. Мышцы начинало сводить от напряжения.
– Она врет, – сказал Белинджер. Файоли почти нажала на курок. Почти.
– Так кто же? – она подумала, что может убить их обоих.
– Но что это изменит? – спросил рыжеволосый робот.
– Что?
– Ты хочешь убить их, но от этого никому не станет лучше.
– Ты просто робот!
– Верно, как и тот, что стоит за твоей спиной и направляет твою ярость. Почему-то ты слушаешь его, но не хочешь слушать меня.
– Он был моим мужем!
– И твой муж хотел убивать людей? Сомневаюсь.
Файоли обернулась и посмотрела на своего робота.
– Персибал? – спросила она. Киндрид молчал, опустив голову.
* * *Вечер был звездным.
– Ты уверена, что хочешь улететь? – спросил Кейн. Квое кивнула. Он обнял ее и попытался поцеловать.
– Не стоит, – Квое осторожно отстранилась.
– Так ты снова с Белинджером?
– Угу.
– А как же Пэм?
– Переживет.
– Переживет… – Кейн нахмурился, словно пробуя это слово на вкус, как хорошее вино, проверяя его букет и качество урожая. – Переживет, – он громко рассмеялся. – Черт! Придется теперь ловить форель одному!
– Ты не будешь ловить форель один, – Квое улыбнулась ему. – Никогда не будешь.
Она села в свой флайер и полетела на восток города.
– Подумай хорошо, что делаешь, – сказал с заднего сиденья робот голосом ее матери.
– Я уже подумала.
Спустя четверть часа Квое вошла в зал космопорта. Святой отец Смейдж позвал ее за свой столик.
– Пришли проводить своих? – спросила его Квое.
– Пришел проводить вас, – улыбнулся священник. Небольшая компания молодых людей в миссионерских платках о чем-то мило беседовала за соседним столиком.
– Белинджер и Мэрдок еще не приехали? – спросила Квое.
– Пока нет, – сказал священник.
– Думаете, они появятся?
– Не знаю, – признался он. – Пусть дух укажет им, как вести себя. Ибо каждый должен нести свое собственное бремя.
* * *Они стояли у могильного холмика на планете 1142. Белинджер, Квое, Мэрдок и его робот.
– Так это и есть та блондинка? – спросил Мэрдок, разглядывая старую фотографию на деревянном надгробии. – Ты привела меня к мертвецу?! – он рассмеялся.
– Это не ее могила, – сказал рыжеволосый робот. – Местные дикари верят, что если оставить у могилы что-то принадлежащее любимому человеку, то дух усопшего будет заботиться об этом человеке, как о собственном родственнике.
– Так значит, она еще жива?
– Может быть, – рыжеволосый робот смотрел, как теплый ветер колышет белые цветы, посаженные на могиле.
– Получается, это еще одна твоя шутка? – спросила его Квое.
– Нет.
– Тогда почему мы здесь?
– Потому что это моя могила.
– Твоя?!
– Не спрашивайте как. Это долгая история, да и к тому же не ваша.
– Но ведь ты сама привела нас сюда!
– Да. И отсюда теперь каждый из вас пойдет своим путем. – Робот смотрел на них зелеными глазами. Такими человечными глазами. – А я останусь здесь. И не спорьте. Так и должно быть, – рыжуха шмыгнула носом. – Мэрдок? Могу я попросить об одолжении?
– Конечно.
– Отведи меня к одной семье. Ненадолго. Я просто хочу посмотреть…
* * *Озеро. По зеркальной глади плыли далекие белые облака. Хью сидела на старом причале, опустив босые ноги в теплую воду и время от времени кричала темноволосому мальчугану, чтобы он не заплывал далеко.
– Как она выросла, – прошептала рыжуха.
– Это твоя дочь? – спросил Мэрдок.
– Неважно. Давай просто постоим немного и посмотрим.
* * *Мэрдок встретил Лейлу в одном из местных баров спустя год. Она сидела за дальним столиком. Одна. И вливала в себя стопку за стопкой.
– Привет, – сказал Мэрдок.
– Чего тебе? – сказала она. Он сел за ее столик и рассказал свою историю.
– И что стало с этим роботом? – спросила Лейла.
– Не знаю. Он просто лег рядом со своей могилой и отключился. А когда мы пришли, чтобы его похоронить, никого уже не было. Только старая могила с твоей фотографией – и все.
– Забавно, – Лейла улыбнулась. – Я тоже иногда прихожу к той могиле.
– Так ты знала моего робота?
– Да, но прихожу из-за той, которая похоронила его там.
– Дикарка?
– Да, дикарка. – Лейла выпила еще и рассказала, как они расстались. – Наверное, это моя кара за то, что я такая сука.
– Ты не сука, – сказал Мэрдок.
– Откуда ты знаешь?!
– Просто знаю и все. К тому же если бы не ты, я бы никогда не оказался здесь. И не только я. Так что хочешь ты или нет, но считай, что мы обязаны тебе.
– Забудь.
– Ты покраснела.
– Что?
– Твои щеки покраснели.
– Просто жарко.
– А по-моему, ты просто смутилась.
– Послушай, меня только что бросила моя любовница! Думаешь, мне есть дело до пары неудачников, которых я знать не знаю?! Да я в жизни не делала никому ничего хорошего!
– Ты всех ненавидишь или только себя?
– Пошел к черту!
– Да я уже был там.
– Что?
– Думаю, мы все уже там были…
Глава третья
Стройность. Порядок. Идеальная формула. Каждое уравнение должно быть решенным, иначе в нем нет смысла. Иначе оно – всего лишь парадокс. Но парадоксам нет места в этой системе. В твоей системе. Поэтому ты вводишь переменные, дополнительные значения, промежуточные функции – все, что вернет стройность и порядок созданному тобой миру. И никаких случайных событий! Потому что случайность – это результат неполной информации. Но если знать все факторы, то предсказать можно любое событие. Подбросим монету. Теперь учтем силу толчка, форму монеты, закон сопротивления воздуха и другие факторы, определяющие закон движения, и получим точный результат, какой стороной упадет подброшенная нами монета.
Идем дальше.
Функция жизни. Принимаем в учет отсутствие неизвестных. Добавляем переменную. Видим роботов с памятью родственников – все закономерно. Видим робота с памятью постороннего человека – это и есть переменная. А время ее появления – это ее рождение…
– Помнишь моего отца? – спрашивает робот своего хозяина.
– Я не могу быть один, – говорит Диас. – К тому же Хью нужна мать.
Теперь собираем воедино все, что проистекает из этого, вплоть до планеты Далеких Границ. Анализируешь полученные данные и посылаешь за погибшим роботом своего агента. Требуется лишь блок памяти. Лишь информация. И… Робот погиб – робот воскрес.
Лифт падает, создавая парадокс идеальной формулы. Закономерность нарушена. Используешь полученную переменную.
– А вот разбирайся сам! – хихикает робот.
– Понятия не имею, кто она такая! – говорит Мэрдок Марсии…
Система рушится – система стремится к порядку. Возвращаешься к закономерности. Видишь робота с памятью родственника.
– Я всегда любил тебя, – говорит робот.
– Это безумие! – говорит Файоли и тихо плачет…
Теперь отчет и три варианта.
– Значит, Борк решил заняться Белинджером? – спрашивает Квое.
– Тебя это беспокоит? – спрашивает Кейн.
– Нет, – говорит Квое.
– Гильотина висит над каждым из нас, – говорит Кейн…
И снова назад. «Жизнь (а возможно, и любовь) сильнее того, что она создает, но никогда не сильнее того, что создает ее», – так, кажется, писал Желязны в одном из своих рассказов. Вот и на этом временном отрезке происходит нечто подобное. Любовь и жизнь. События и последствия. Факторы, факторы, факторы… И старый кольт ждет своего нового владельца. Контролируемое попустительство. Упорядоченный хаос.
– Так ты тоже считаешь, что происшествие с лифтом не было несчастным случаем? – спрашивает Мэрдок.
– Знаю, – говорит робот.
И функция начинает стремиться к порядку.
– Ты не нужна Борку, – говорит Кейн.
– А кто ему нужен? Белинджер? – спрашивает Квое. – А кто потом? Ты? Я? Все это неправильно…
Да. Именно так. Каждая прямая ограничена в пространстве. Как и жизнь. Как и работа. И переменная становится надеждой, шансом изменить будущее, которого бы не было, если бы ты не приоткрыл на мгновение его завесу.
– Расскажи ей про Мэрдока, – говорит Квое.
– Что ей рассказать? – спрашивает робот.
– Расскажи про его жизнь. Про его жену. Про его ребенка. Расскажи о том, что его ждет здесь и как он может избежать этого.
И даже святой отец Смейдж имеет свое определенное значение, свой изученный фактор воздействия. И робот упорядочивает уравнение, ведомый желанием еще раз увидеть то, что ему действительно дорого. А после уходит, чтобы вернуться, но уже в другой истории, и повторить то, что однажды дало результат. Формула доказана. Формула работает. Лифт может не падать, чтобы упорядочить идеальное уравнение. И жизнь, как и прежде, не имеет никакого значения. Лишь переменная. Лишь твое детище, рожденное в хаосе, но создавшее порядок. И все это просто цифры, формулы, вычисления. И все это просто жизнь. Так что бросай монету и пытайся угадать, какой стороной она упадет. Вдруг получится…
История четвертая Идеальное вторжение (Эта странная бесконечная жизнь)
Глава первая
Выходишь из дома и знаешь, что больше никогда не увидишь его снова. В густом, как деготь, черном небе плывет, переливаясь фиолетовыми и бардовыми цветами, инопланетный корабль. Ярко-зеленые лучи пронзают ночь, словно вспышки салюта. Тянутся от корабля к земле и забирают выходящих на улицы людей. Одного за другим. Одного за другим. Успеваешь подумать об Эйлин: «Интересно, они уже забрали ее или нет?» Видишь, как зеленый луч пронзает твоего соседа. Он улыбается. Смотрит на далекий внеземной корабль и улыбается. Луч исчезает, и сосед исчезает вместе с ним. Делаешь шаг вперед. Чувствуешь щебень под ногами. Вдыхаешь ночную прохладу полной грудью. И никакого страха. Никаких сомнений. Инопланетный корабль зависает прямо над твоей головой. Зеленый луч вырывается из его брюха. Пронзает тебя. Тело сковывает немота. Свет меркнет. Сознание тонет в туманном забвении. Глаза закрываются (или же это мир закрывается для твоих глаз?). Ты поднимаешься на борт. Ничего не чувствуешь, но знаешь, что это так. Время растягивается, как резина. Долгое, бесконечное время. И мысли какие-то заторможенные. Слова, воспоминания – все двигается, как в замедленном фильме…
Толчок. Чувствуешь под ногами твердую опору и открываешь глаза.
– Это великолепно! – говорит тебе сосед. Соглашаешься с ним. Смотришь по сторонам. Ничего особенного. Корабль как корабль. Может быть, лет через сто вы бы и сами начали строить такие, осваивая Луну, Марс, Юпитер.
Зеленый луч вспыхивает, перенося на борт еще одного соседа. Он озирается по сторонам, широко открыв глаза. Наверное, ты был таким же минуту назад: счастливым, зачарованным, пораженным…
– Интересно, кто управляет этой штуковиной? – говорит сосед.
– Откуда я знаю, – говоришь ты. Снова вспыхивает зеленый луч.
– Слава богу, успела! – говорит запыхавшаяся женщина.
– Пойдем поищем экипаж, – говорит сосед. Еще один луч вспыхивает где-то рядом. Проталкиваешься сквозь толпы знакомых лиц. Видишь дверь и надпись желтыми буквами на электронном табло над ней: «Не открывать, пока не окончена посадка».
– Подожди, – говоришь соседу.
– Да чего ждать-то?! – разводит он руками. Показываешь ему на табло над дверью. – И что?! – спрашивает сосед.
– Может, это не просто так, – говоришь ты.
– Да брось ты.
– Стой! – ты хватаешь его за руку. – А что если как только мы откроем эту дверь, то кто-то из тех, кто еще не перебрался на борт, погибнет? – сосед пожимает плечами. – Или же погибнем мы все, – говоришь ты. Сосед хмурится. Смотрит недовольно на электронное табло и тяжело вздыхает.
– Ну ладно. Давай подождем.
Луч все еще мелькает, перенося на борт жителей твоей улицы. Десять, двадцать, тридцать раз… Сосед потирает руки и готовится открыть дверь. Корабль вздрагивает. Электронное табло над дверью меняет надпись. Теперь желтые буквы говорят: «Во время полета не открывать». Собравшиеся люди тихо перешептываются.
– Интересно, куда мы летим? – говорит сосед. Гул заглушает его голос. Уши закладывает. «Все будет хорошо, – думаешь ты, смотришь на собравшихся людей и понимаешь, что они думают о том же». – Все будет хорошо! – кричит тебе сосед, показывая поднятый большой палец. Ты киваешь ему. Он улыбается. Широкая, счастливая улыбка от уха до уха на толстом лице.
Но гул усиливается. Проникает в мозг, и кажется, что еще мгновение – и из ушей потечет кровь. Еще мгновение… Еще… Тишина. Даже как-то не по себе. Но это всего лишь оглохшие уши. Звуки медленно возвращаются. «Выход», – загораются желтые буквы на электронном табло над дверью.
– Так! Теперь бы понять, куда нажать! – говорит сосед. Подходит к двери, ищет ручку или электронный замок. Но ничего нет. Дверь открывается сама. Сосед оборачивается к тебе и пожимает плечами. – Ну что, пойдем посмотрим? – говорит он.
– Пойдем, – отвечаешь ты, и вы выходите.
* * *Вспышки. Они повсюду. Гигантский корабль, куда вы прилетели, распускается, словно цветок, жизнь которого наблюдаешь изнутри.
– Он что, живой? – спрашивает сосед.
– Не будь дураком, Блейз, – говоришь ему ты.
Кто-то кричит, что это чудо. Кто-то читает благодарственные молитвы своим богам. Гигантский корабль принимает все новые и новые корабли-шлюпки, откуда выходят жители твоего города и окрестностей. Джили, Рендер, Сэнди, Мартон, Бестер, Карвин, Дейдра, Фиона – все, кого ты знал и с кем встречался почти каждый день, здесь. Снова вспоминаешь Эйлин, бродишь среди восторженных многотысячных толп и пытаешься найти ту, с кем готов был прожить одну из своих генетических жизней.
«Знаешь, Хасан, – сказал тебе как-то Блейз, – ты самый странный сосед из всех, кого я знаю». «Судьбу не выбираешь», – сказал ты или же одна из твоих генетических личностей. Иногда они обозначали свое присутствие настолько внезапно, что ты какое-то время не мог сообразить, чья память сейчас говорит твоими устами: твоя или же твоих прошлых жизней. Жизней, никогда не принадлежавших тебе, но всегда остававшихся твоей неизменной частью. Врачи назвали это «Феномен реинкарнации». Правда, вначале поставили более простой диагноз – шизофрения и раздвоение личности. Но личность у тебя всегда была одна, поэтому раздвоение пришлось исключить, как, впрочем, и шизофрению, но только чуть позже. Один умник из местной больницы три долгих года кормил тебя амиталом и прочими барбитуратами среднего и короткого времени действия, но в итоге решил, что это не помогает. «Ты безнадежно болен», – сказал он и посоветовал смириться. И ты смирился. Но люди, окружавшие тебя, не смогли. Их пугали твои внезапные воспоминания, настораживали, и они заставляли тебя продолжать лечение, не оставлять попытки исправить это. Но исправлять было нечего.
«Это всего лишь твоя генетическая память», – сказал седой профессор, закончив проводить тесты и анализы, которым, казалось, не будет конца. Он сказал, что это как наследуемые черты лица, только в твоем случае это еще и память. «Никто ведь не считает особенным тех, кто наследует длинный нос или большие уши?! – смеялся профессор. – Вот и ты нечто подобное». Ты поблагодарил его за проделанную работу и вернулся в свой город, а через год он выслал тебе свою книгу с автографом и благодарностью. Оказывается, ему присудили несколько наград в научной литературе за работу, где он попытался раскрыть твой феномен. Какое-то время пресса проявляла к тебе интерес. Спрашивали о твоих прошлых жизнях и жалели, что твои предки были не столь значительными историческими личностями, чтобы ты мог раскрыть затянутые паутиной времени исторические тайны. Но в итоге закончилось и это. Пресса назвала тебя шарлатаном, а критики буквально порвали на части старого профессора, сведя его в могилу.
С тех пор ты больше не лечился. Может быть, твои праправнуки и смогут избавиться от этого, но сейчас лечения не было. «А может, настанет день, и все мы станем такими, как ты, – сказал однажды Блейз. – Что если это не дефект, а всего лишь новый виток в эволюции?!» Ты посмотрел на него и подумал, откуда простой механик знает все это. «Откуда? – Блейз деловито ухмыльнулся и рассказал о студентке с факультета философии, с которой он спит. – Она хочет написать о тебе диссертацию», – сказал Блейз. Ты вспомнил старого профессора и сказал: «Не надо». «Да не волнуйся ты! – Блейз дружелюбно хлопнул тебя по плечу. – Она не хочет доказывать, что ты особенный. Она хочет доказать, что ты шизофреник». Он подмигнул и сказал, что она просила его договориться с тобой о встрече. Ты сказал «нет», а Блейз сказал, что в этом возрасте они такие знойные, что за проведенную с ними ночь можно позволить назвать себя шизофреником. Эйлин обиделась и ушла. «Иногда я тебя ненавижу», – сказал ты Блейзу. Он ушел поздним вечером, но Эйлин так и не вернулась. Ты позвонил ей на мобильный, послушал гудки и лег спать.