По-человечески же все они хотят быть уверенными в будущем, спокойно работать и получать за труд достойные деньги.
Молодой парень гуляет с коляской по площади Октябрьской революции в Славянске, рядом с городской администрацией, которую оккупировали россияне с автоматами.
— Не страшно вам тут с детьми гулять? — спрашиваю.
— Да уж не очень комфортно, но как-то привыкли уже. Всегда здесь гуляли, — отвечает он. Из разговора с ним становится понятно, что он хочет, чтобы Донбасс вошел в состав Российской Федерации.
— В Славянске практически весь бизнес завязан на России. Вот наш керамический завод в основном делает поставки туда, и мы за этот счет живем. А что будет, если они разорвут все отношения с Россией? Тут же все работу теряют сейчас, — говорит парень.
Восток Украины — это ящик Пандоры, содержащий в себе массу опасных вопросов и проблем, которые нужно было решать давным-давно. Рано или поздно этот ящик пришлось бы открыть. И вот когда его открыли, стало совершенно очевидно, что восток Украины никогда не понимал запад, а запад — восток.
Восток жил промышленностью, тяжелым трудом, нес на себе груз советского имущества. Запад выстраивал сферу услуг и учился общаться. Зимние события окончательно разорвали полотно этих странных отношений. И теперь его нужно чем-то сшивать.
— Они цепляются за свои заводы и шахты, а ведь они уже никому не нужны. Ни Украине, ни России, ни миру, — говорит уроженка Луганска Маша. — Это глобальный процесс. Мир меняется. И нам нужно перестать копаться в старых предубеждениях, разочарованиях и недостатках, а начать все с чистого листа.
— Мы готовимся жить экономно, — поясняет сотрудница гостиницы «Украина» и просит заканчивать съемку поскорее.
— Не обращайте внимания, это шутка, — говорит, пробегая мимо, директор отеля и смеется. — Все будет хорошо.
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
22 апреля 2014
Как Одесса перестала быть мирной
1 мая: «Я им куплю виски, если они разбомбят Куликово»
— Я им куплю виски, если они разбомбят Куликово. Это же будет, как 30 ноября в Киеве, — рассказывает мне Артём Давидченко, один из лидеров одесского Антимайдана. — У меня в этом случае руки будут развязаны полностью. Если что-то произойдет с Куликовым полем, то оно переедет под три админздания — СБУ, горсовет и облсовет.
Артём — брат Антона Давидченко, который уже полтора месяца содержится в киевском СИЗО по обвинению в сепаратизме. Именно Антон возглавил Антимайдан и организовал в феврале лагерь на Куликовом поле. Он занимался пророссийскими движениями в Одессе еще с 2006 года.
Когда мы познакомились в 2008-м — я только собиралась переезжать в Украину — первое, что он спросил у меня, могу ли я поделиться контактами российских общественных организаций.
Проводил акции «Георгиевская лента», патриотические мероприятия с ветеранами. В ноябре 2013-го, за неделю до событий в Киеве, зарегистрировал организацию «Народная альтернатива», а в январе начал собирать «народную дружину» — «самооборону» Антимайдана. После попытки захвата обладминистрации 17 марта его задержал наряд «Альфы» и отправил в Киев.
После этого из Одессы стали бежать все, кто каким-либо образом публично призывал к образованию «Новороссии». Неизвестные разместили на фейковом сайте Антимайдана объявление о создании «Одесской народной республики», а вскоре появилось видео, на котором Валерий Кауров, «православный активист», сбежавший в Подмосковье, объявляет себя «президентом» «Новороссии» и «Одесской республики».
— Когда-то Кауров собрал вокруг себя православных, не только фанатиков, которые поверили, что он борется за веру, — рассказывает помощник Давидченко Женя Анохин. — Вначале, когда появился лагерь на Куликовом поле, Антон разрешил ему поставить здесь две палатки, но там находилось пять калек. Когда он заявил о том, что он «президент» «Новороссии», мы просто объявили, что он самозванец.
— Я не спал четверо суток, — делится Артём. — Не могу дать себе ответ, что делать дальше, все время об этом думаю. У Антона тоже только об этом голова болит. Стоять на месте — это не то. Людям нужны конкретные действия. Уже просто маршами не обойдешься.
На первомайской демонстрации с флагами России, Одессы и КПРФ — в основном пенсионеры, женщины с маленькими детьми и немного школьников. Среди них есть парни в черных масках — выкрикивают с воодушевлением лозунг «“Беркуту” слава!»
Одну из колонн ведет Алексей Албу, местный лидер партии «Боротьба». Его лозунги: «Сегодня с листовкой, завтра — с винтовкой», «Нет капитализму!». Часто звучит лозунг «Одесса — Новороссия». Слово «Новороссия» для именования южноукраинского тракта Одесса—Николаев—Херсон недавно употребил российский президент, как бы намекая, что его влияние Крымом и Донбассом не заканчивается.
Теперь о воссоздании «Новороссии» здесь мечтают как минимум пара тысяч человек, вышедших на первомайский митинг. Для них это слово символизирует воссоединение с большим соседом и возврат к СССР.
— Всем людям нужны админздания, — продолжает Артём. — Они смотрят на восток, на Луганск и Донецк, и понимают, что нужны уже активные действия.
— А есть у вас такие ресурсы? — спрашиваю.
— Людские? Есть. Зайти мы можем, 10 тысяч человек элементарно зайдут, окружат со сторон, поднимутся по лестницам, по веревкам. Менты могут, конечно, препятствовать, но поиграют в игру и уйдут. А сильно большого препятствия не будет.
Но тут же вопрос в другом. Есть «чурки», «майданутые». Они могут собрать сразу же противовес, альтернативу. И начать противостоять против нас. Поэтому надо продумать, как именно действовать. Если в Донецке соотношение 95 пророссийских на 5 «майданутых», то у нас ситуация другая. Примерно 45 наших («нашими» Артём называет пророссийски настроенных одесситов), 20—25 их, а все остальные — «диванные». И несколько процентов против всех. Поэтому надо продумать концепцию до мелочей.
Нам нужно заходить в администрации уже не как пророссийские, а по-еврейски: Украина, Россия, Белоруссия и знамя Победы. Возвышать над админзданиями и российский, и украинский флаги. Чтобы не объявили, что мы чистые сепаратисты.
Тем временем на Куликовом поле готовятся к митингу за единую Украину, который планируется на 2 мая. Перед Домом офицеров прогуливаются крепкие мужики в камуфляже и бронежилетах. С ними армейские ножи, у кого-то — пистолеты.
— Это все я им форму — «зеленку» — пошил, за свои деньги, — говорит Артём. — Вежливые люди, хе-хе. Иностранного контингента тут нет, все одесситы, все свои. Просто я их экипировал. Черная форма очень жаркая, а зеленая «дышит», еще десять комплектов дошивается.
По словам Артёма, кандидат в мэры Одессы Геннадий Труханов на днях приходил на Куликово поле и предложил «самообороне» деньги, чтобы они ушли из лагеря и отправились на 411-ю батарею, чтобы «тренироваться».
Часть из них действительно ушла с Антимайдана, как и казаки, которые накануне Первомая переругались между собой. Небольшая группа казаков зачем-то украла с Куликова поля палатку и какие-то вещи. За ночь пространство перед Домом профсоюзов опустело.
— Развитие восточного сценария здесь невозможно — большинство одесситов настроены патриотично, — рассказывает один из лидеров местного Евромайдана Алексей Чёрный. — Здесь живут 60 процентов этнических украинцев, согласно переписи. Этот фактор играет роль. Здесь активно развивается бизнес, у людей более высокий уровень достатка, поэтому меньше стереотипов. И бизнесу, и простым людям выгодно, чтобы здесь было спокойно и мирно.
Активисты с 2009 года начали проводить работу по патриотическому воспитанию в Одессе. Пять лет назад провели первый большой фестиваль вышиванок. Тогда возмущение вызвал сам факт, что патриотическое мероприятие с украинскими флагами проходит на Приморском бульваре.
— Некоторые возмущались, что здесь разворачивают украинский флаг. Это люди, которые считают себя исконно русскими, это русские националисты. Это движение стартануло раньше нас, и поначалу нас воспринимали настороженно, для Одессы это было несколько чуждо. А потом мы показали, что патриотизм не означает национализм, — говорит Алексей.
По словам Чёрного, в Одессе с некоторых пор тренируются группы людей, готовящихся дать отпор, если в город зайдут российские военные.
— Все понимают, что если сюда зайдут люди с оружием, то наши методы пацифистские будут не очень эффективными. Потому что это чужое государство, им не надо думать, как это будет выглядеть, любую агрессию можно списать на украинских «неадекватов».
Я знаю, есть группы, которые готовятся к вооруженному сопротивлению. Не знаю, насколько это будет эффективно, но знаю, что они давно тренируются и готовятся к отпору.
Я знаю, есть группы, которые готовятся к вооруженному сопротивлению. Не знаю, насколько это будет эффективно, но знаю, что они давно тренируются и готовятся к отпору.
Если вооружатся местные сепаратисты, то без крови и массовых перестрелок не обойдется. Если не будет россиян, то одесситы между собой разберутся. Здесь сепаратистов местное население не поддерживает.
Первомай в Одессе заканчивается спокойно. На улицах пусто.
2 мая в дыму
Весенняя Одесса тиха и настороженна. Соборная площадь пестрит украинскими флагами. Болельщики «Черноморца» и «Металлиста» и просто местные собрались на митинг за единую Украину. Тысяча человек с упоением скандирует «Путин х**ло» и «Багама-мама».
Вдруг толпа резко начинает двигаться в сторону Греческой площади. На пешеходном переходе выстроилась самооборона в касках и бронежилетах с желто-синими ленточками. Худой высокий парень кричит в мегафон: «Живо! На Дерибасовскую! Дадим им отпор!»
Становится известно, что активисты Антимайдана спровоцировали драку с ультрас. Милицейский начальник пытается успокоить мужчину с мегафоном: «Идите на стадион! На стадион!»
— Какой стадион? Тут «колорады» пришли, наших бьют! Все туда!
Милиционера зажали в кольцо, вот-вот начнут бить. Парень с мегафоном призывает всех строиться и идти в наступление. Спустя несколько секунд толпа с дубинками бежит вперед, к Греческой. Там уже выстроился кордон милиционеров в касках — их здесь называют «черепашками».
Кто-то вдребезги разбивает каменную урну, она легко разваливается на части, как будто сделана из пенопласта. Взрываются светошумовые гранаты. Красивая улица, по которой только что гуляли туристы, заполняется едким желтым дымом. Из эпицентра выводят первого раненого: молодому парню осколком попало в голову.
В одно мгновение Греческая улица «превращается» в улицу Грушевского.
Юные девицы в летних майках — как будто только вернулись с дачи — берут в руки кийки и топоры и разбивают брусчатку. Камни летят в милицию, иногда задевает и своих. Как только удается отодвинуть вперед кордон со щитами, народ принимается петь гимн Украины и скандировать кричалку про Путина.
Центр Одессы заполняется людьми — местные жители выходят на улицы, чтобы поддержать украинских активистов. Кто-то раздает каски, кто-то передает куски брусчатки. Девушки несут питьевую воду и медикаменты — число раненых растет быстро.
Вскоре самооборона решает идти на Куликово поле. По дороге ребята с дубинками останавливают пожарную машину. Выталкивают из нее водителя и бьют его по голове — он отказывается открывать воду.
— Ты «колорадо»! «Колорадо»! Иди вон в свою Россию! — кричат они ему вслед.
Несколько ультрас отлавливают активистов Антимайдана по дворам. На одной из центральных улиц от огнестрельного ранения умирает мужчина с окровавленной повязкой на голове — сторонник «единой Украины».
Пророссийских активистов окружили на стройке возле торгового центра «Афина». Со всех сторон летит брусчатка, раздаются выстрелы. Раненых сосчитать трудно: медиков вызывают беспрестанно.
Противостояние превращается в «Зарницу»: группы снаряженных битами и цепями людей бегают по центру и отлавливают антимайданщиков.
— Скажи «Слава Украине!» Скажи! — кричат ультрас избитому парню. Ему ничего не остается, как исполнить приказ.
Солнце садится. Несколько тысяч человек с украинскими флагами двигаются к Куликову полю. Вскоре от палаточного лагеря не остается и следа: палатки сожжены, утварь разбита. Над полем поднимается черный дым, становится темно, как при солнечном затмении.
Часть людей, находившихся в лагере, — несколько сотен — укрылась в Доме профсоюзов. Оттуда активисты Антимайдана бросают взрывпакеты и «коктейли Молотова». Украинские активисты отвечают тем же.
В какой-то момент количество «коктейлей» достигает критической точки, и здание загорается.
С четвертого этажа выпадает мужчина, разбивается насмерть. Из окна показывается украинский флаг — как если бы на корабле, захватываемом пиратами, появилось белое знамя.
Становится известно, что десятки людей, находившихся в Доме профсоюзов во время пожара, угорели. Но масштабов трагедии никто, кажется, не осознает.
Украинские активисты продолжают скандировать кричалку про Путина и петь гимн Украины. В сторону милиционеров, оцепивших вход в здание, летят проклятья.
— На кого вы работаете? Если бы не ваше бездействие, ничего этого не было бы!
Милиционеры молчат.
Несколько пророссийских активистов — я видела их на первомайском митинге — тихо курят в стороне. Нетрезвая женщина в истерике кричит: «Мы же все одесситы! Я вот одесситка в пятом поколении. Я не хочу, чтобы здесь такое было! Столько смертей!» Кто-то из ультрас называет ее «колорадо», но мужчина с желтосиней ленточкой его одергивает: «Не надо. Хватит нам на сегодня».
Толпа постепенно расходится по домам.
Одесса, стремившаяся оставаться мирной, парализована и шокирована. 48 смертей, более 200 раненых.
Рассвет над Одессой тяжелый и темный.
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
3 мая 2014
В декабре заместитель Генерального секретаря ООН по правам человека в Украине
Иван Шимонович обратит внимание на то, что расследование трагедии в Одессе не дает результатов.
Кровавые выходные в Одессе
Реконструкция событий на основе свидетельств с разных сторон«Да там не было одесситов!»
В субботу, на следующий день после побоища, в Одессе относительно спокойно. Только под ГОВД на улице Преображенской собралось полторы тысячи человек. Преимущественно женщины. Они требуют освободить арестованных 2 мая в торговом центре «Афины» антимайдановцев, которых милиция фактически спасла от самоуправства проукраинских футбольных ультрас.
На антимайдановском митинге нет флагов России, лишь несколько флагов Одессы. Участники возмущаются, что СМИ называют их сепаратистами. Говорят, что выступают «за Одессу». Свой митинг они называют антиправительственным и «антифашистким», потому что убеждены: «к власти в Киеве пришли фашисты». Многие считают, что только Россия может их «защитить».
— «Правый сектор» уже обмундировался и идет сюда! — время от времени объявляют выступающие.
Люди реагируют вяло. Никто, похоже, особо в это не верит.
Участники немногочисленного митинга уверены, что большинство одесситов — на их стороне. Тем не менее, прохожие вступают с ними в словесные баталии.
— А что это у тебя за акцент такой? Ты откуда? — несколько женщин набрасываются на мужчину, который раскритиковал их, проходя мимо.
— Я с Молдаванки!
Сначала я и сам боялся, что в моем русском узнают западноукраинский акцент. Однако в случае вопросов выдавал его за киевский — а поскольку я не вступал в споры, а только спрашивал и выслушивал людей, то агрессия митингующих быстро спадала, и они лишь пытались доказать мне свою позицию.
Участники антимайдановского митинга на Преображенской отказываются верить в то, что одесситы могут выходить на улицу в поддержку противоположной позиции. Они убеждены: на такое способны только приезжие.
Многие из них были свидетелями погрома 2 мая на Куликовом поле и утверждают, что слышали «западенский акцент».
— Да там не было одесситов! Одессит никогда не будет кричать «Слава Україні! Героям слава!» Одессит никогда не будет срывать брусчатку на Дерибасовской!
Чтобы убедить меня в этом, один из участников антиправительственного митинга по имени Андрей набирает своего друга — фаната одесского «Черноморца». Но друг-фанат, как слышит и Андрей, по телефону утверждает противоположное:
— Совместно с харьковскими фанами мы собирались провести митинг «За единую Украину», но по нам начали стрелять, — говорит он.
(2 мая в Одессе местный «Черноморец» принимал харьковский «Металлист». К рассказам о «западенском акценте» автор, сам из Западной Украины, будет относиться скептически — однако через день после сдачи материала на проукраинском митинге, среди нескольких тысяч преимущественно русскоязычных интеллигентов, действительно заметит кружок из семи-восьми членов «Правого сектора», разговаривающих на украинском с выраженным западноукраинским акцентом.)
Одна из участниц митинга под ГОВД за освобождение анти-майдановцев, 35-летняя Лида, решает вести меня по местам столкновений и больницам, где лежат раненые. Она уверена: их рассказы убедят меня в правоте антимайдановцев.
Однако мы слышим совсем не то, чего она ожидала.
Кто начал? Подробная реконструкция событий