Как-то поздно вечером соседка позвонила и сказала, что «пацана нигде нету, совсем нигде».
К часу ночи подъехавшие Валентин и Валентина с мамой Муму в три фонарика обшарили окрестности. Толку от этого было — ноль, ночь стояла совершенно темная, кусты оказались непролазными, и через полтора часа поисков, переругавшись, взрослые вернулись в дом с твердым намерением звонить в милицию.
Они в который раз попробовали добиться объяснений от Леры, но, к своему удивлению, в который раз получили в ответ нечто странное.
Испуганная девочка на расспросы: «Что было после ужина?» — отвечала одно и то же: «Братика унесли гуси-лебеди». Откуда взялись эти самые гуси-лебеди? Они еще вчера прилетели на пруд. Антон ходил на них смотреть. Лера отвернулась на одну секунду, а Антон уже улетал на гусе. На вопрос: «Куда же он мог улететь?» — Лера ответила, как само собой разумеющееся: «К Бабе Яге, конечно, это же ее гуси-лебеди».
Когда девочка стала уверять родителей, что до утра Баба Яга не станет растапливать печь, чтобы засунуть в нее Антона на лопате — поэтому у них еще есть время, — отчаявшиеся Капустины пошли посоветоваться с мамой Муму.
Маруся сидела на лавочке у своего дачного домика и курила. Ее аккуратная бревенчатая избушка стояла как раз на соседнем с Капустиными участке.
— Доигрались? — спросила она весело. — Видели, что Лерка читает на ночь маленькому? Русские народные сказки! От таких сюжетов и взрослый сбрендит, если, конечно, умные родители не сделают ему прививку лет в пять. Курочкой Рябой какой-нибудь или Колобком, к примеру. Хотя… Его тоже сожрали в конце. А вы что читали девочке в пять лет? Энциклопедию!
— Сейчас не время для укоров, — заметил папа Валя. — В отношении к сказкам большую роль играет воображение. И я надеюсь, что так называемые прививки нами уже сделаны. Мы давно объяснили девочке разницу между условным и реальным восприятием окружающего мира.
— Вот же придурки, — беззлобно заметила Маруся, затягиваясь и прожигая влажную темень огоньком сигареты.
— Я не понимаю, что дальше делать? — прошептала в панике Валентина.
— Думать, — посоветовала Маруся. — Давайте пойдем от обратного. Что делает ночью изрядно набегавшийся на свежем воздухе ребенок?
— Спит, — уныло констатировал папа Валя.
— Вот и отлично. — Маруся загасила окурок и теперь стала определима только по голосу. — Теперь подумаем — где он может спать?
— В багажнике машины похитителей, — прошептала Валентина. — Где-нибудь на пути в Африку!
— Наверное, тебя Элиза в детстве напугала страшилкой Чуковского, — поставила диагноз Маруся. — А если не в багажнике? Куда пойдет трехлетний мальчик и заснет там потом, не сумев выбраться в темноте? Туда, куда ему ходить не разрешают, — ответила она сама себе и встала. — У кого еще не погас фонарик? Я — в подвал, вы — на чердак. Если не найдем, встречаемся в сарае с садовым инструментом.
— Ему еще нельзя было заглядывать в колодец, — стучала зубами Валентина.
— Колодец и нужник первым делом обследовала ваша соседка. Пока еще не совсем стемнело. Я спрашивала. Местные жители в этом плане имеют свой грустный опыт поколений.
Лера пошла с Марусей в подвал. Они нашли Антона у старой топки, которой пользовались, пока не провели газ. Мальчик спал на досках, забравшись под телогрейку, он весь поместился под нею, поэтому соседка его и не нашла вечером. Сверху на телогрейке пристроился Артист, который при виде людей слегка помахал хвостом.
— Нужно было искать собаку, — вздохнула Лера.
— Видела я вашу собаку на телогрейке в подвале, — удивлялась соседка. — Я и подумать не могла!..
— Баба Яга… — громко проговорил Антон, пока его, спящего, несли наверх.
Медведь
На второе исчезновение Антона взрослые тоже приехали втроем. По телефону соседка сказала, что Лера говорила что-то о медведе с большой корзиной.
— Высоко сижу, далеко гляжу, — вздохнула Маруся, разминаясь возле дома после поездки в автомобиле. — Тут и думать нечего — чердак.
Оказалось, что к люку чердака не подставлена лестница.
— Я потому туда и не посмотрела. Лестница-то не стоит! — объясняла соседка.
Лестница лежала вдоль стены в мансарде. Но сверху раздавался лай Артиста…
Потом Лера объяснила, что это она перетащила в сторону валяющуюся на проходе лестницу. После недолгого и на удивление спокойного выяснения странных обстоятельств — лестница упала, вероятно, уже после того, как Антон затащил на чердак собаку и залез сам. Например, от его последнего неосторожного движения ногой… Как же он смог тащить вверх спаниеля, который на задних лапах как раз с него ростом получается? Дело происходило днем, но все вдруг начали зевать, может быть, не столько от желания спать, сколько от нервного переутомления после разрешившейся благополучно ситуации с похищением мальчика медведем (тот унес его в коробе за спиной). Поэтому предположение, что Артист сам вскарабкался на чердак по почти отвесной лестнице, а потом откинул ее задними лапами, устроило всех.
— Уже середина сентября, — заметила Маруся за ужином у Капустиных. — Что там у вас со школой?
— Полный беспросвет, — созналась Валентина.
— Мне работу искать надо, у меня нет возможности еще и школу подбирать, — перешел к обороне Валентин.
— Я могу в этом году вообще не учиться, — решила всех порадовать Лера. — Я же закончила начальную школу на год раньше остальных.
— А это мысль! В раннем возрасте разница в один год заметна, Лерка может не вписаться в коллектив старших на год детей… — начал было радостно объяснять Валентин, но потом под взглядами женщин стушевался и умолк.
В кухню забрел проснувшийся к вечеру Антоша. Подошел к Марусе, оперся о ее колени, зевая. Соседка Анна задумчиво посмотрела на мальчика.
— А вот идит-ка, я тебе чего покажу, — позвала она Антошу.
Он поднял голову, посмотрел на Марусю. Та кивнула.
Во дворе было темно, Антоша сильнее сжал ее ладошку. Женские пальцы в его руке ответили успокаивающим пожатием. Сквозь замаскированный в кустах проход они вышли на участок Анны Родионовны и огородами спустились к небольшому пруду возле бани. Пруд Анна Родионовна завела специально для гусей и уток, в этом году на него присели отдохнуть перед долгой дорогой дикие гуси. Начался переполох, и Анна Родионовна даже слегка испугалась, видя, как своя, домашняя птица рвется в небо за дикими собратьями, судорожно напрягая в бессильных потугах подрезанные крылья.
Прошли пруд. Антоша уже оглядывался на горящие окошки своей дачи. Анна остановилась:
— Прибыли. Видишь чего?
Антоша огляделся:
— Не-а…
— Правильно. Потому что спрятано все как следовает. Даже соседи не знают — ни одна воришка не залезет! — она стукнула носком мужского стоптанного башмака по хорошо замаскированной наклонной деревянной дверце. — Это мой летник. Погреб то есть. Считай, до конца июля тут лед лежит и не истаивает, прохлада. А зимой никогда не бывает мерзло. Тут уж запряташься так запряташься! Ни одна душа живая не сыщет. Сейчас глянешь или утром придем? — Она открыла деревянную дверь.
Та скрипнула, обнаружив за собой темный вход, как в большую нору. Потянуло влагой и грибным духом. Антоша в испуге шагнул назад, а Анна, пригнувшись, вошла внутрь и чиркнула спичкой, зажигая керосиновую лампу. На огонек и Антоша шагнул за нею. Пока Анна надевала стекло, язычок пламени рвался от сильного сквозняка.
— Какой продух хороший! — кивнула Анна. — С того конца труба наверх выходит для воздуха. Ну? Чего тебе здесь нравится?
Антоша огляделся. Спустившись вниз, они могли стоять в землянке во весь рост, только Анна кое-где касалась макушкой укрепленного бревнами потолка. Стены тоже были закреплены, изнутри землянка напоминала длинную узкую комнату с полками. По-домашнему светился на полках разноцвет — банки с консервами, от пламени керосинки сразу заалели сквозь стекло бока помидоров. В конце комнаты земляной пол уходил вниз, потом обрывался у ямы, в которую насыпью была скинута картошка и свекла. Анна и это показала, приоткрыв одеяло над овощами.
— Мне вот это нравится, — показал Антон на ящик с яблоками.
Между зелеными крутыми боками симиринки, прикрытыми сеном, лежала игрушка — деревянная птичка с длинным поднятым хвостом.
— Ну ты хват! — одобрила Анна, вытирая птицу подолом юбки. — Глянь-ка сюда, видишь дырочку? Это свистулька. Подуй в дырочку.
Антоша подул. Раздался тягучий звук. Он подул сильней. Звук стал звонче. Довольный Антоша зажал птичку в руке и поднял к Анне счастливое лицо.
— Вот и я говорю! — радостно кивнула та. — Где еще лучше прятаться? Залез сюда, лег на корзины, и спи себе.
Антоша с сомнением осмотрелся. Анна забрала у него птичку и положила на яблоки.
— Вот и я говорю! — радостно кивнула та. — Где еще лучше прятаться? Залез сюда, лег на корзины, и спи себе.
Антоша с сомнением осмотрелся. Анна забрала у него птичку и положила на яблоки.
— И птица сгодится, если тут полежится , — заметила она. — Пока мы будем бегать тебя искать, знай дуди. И всем добро будет. Только уговор: никому!
— Никому… — прошептал Антоша, подумал и уточнил: — И Лере нельзя?
— Да она знает, если не забыла. Лазила сюда маленькая. — Анна взяла мальчика за руку, и они стали подниматься вверх по трухлявым ступенькам. — И всем добро будет, — бормотала Анна, — а по чердакам да по подвалам лазать… Не дай господи…
Она перекрестилась. Антоша повторил ее движения. Анна посмотрела на мальчика и провела тяжелой рукой по его темным волосам.
Козленочек
В начале октября, когда легкий морозец уже схватывал опавшие листья и замораживал тонким стеклом воду в бочке, соседка с дачи позвонила Валентине, когда та только вернулась в Москву.
— Забыла сказать, дров-то у вас маловато к зиме, — пространно начала она. — Если тут зимовать будете, нужно подумать, где их взять. Дрова, они же еще высохнуть к топке должны.
— Да-да, конечно… — пробормотала вымотанная дорогой в электричке Валентина. Она сама за руль не садилась. Когда папа Валя был занят (а занят он в последний месяц был ежедневно — поиски работы), то ездила на электричке.
— Значит, заказывать? — спросила соседка.
— Да-да, конечно… Подождите! — пришла в себя Валентина. — Не будем мы зимовать. Мы на следующей неделе выезжаем.
— Этих неделей с отъездами уже четыре было, — тактично напомнила соседка.
— Минуточку! — совсем пришла в себя мама Валя. — Какие дрова? У нас же отопление газовым котлом!
— Так ведь сломался он. Опасно с ним стало — тухнет без присмотра. Я вашему мужу говорила в последний приезд.
— И что он сказал?
— «Да-да, — сказал, — конечно». А котел менять — это подороже дров будет. А то и оставайтесь. Еще на зиму можно и ко мне переселиться, опять же, я вашу Лерочку прясть научу. А то она совсем мается от безделья. Сядет у окошка, смотрит на дождь, а глаза совсем незнакомые становятся. Пацан ваш, наоборот, сильно шустрый стал, — подобралась она к главному. — Опять потерялся.
— Когда? — удивилась Валентина.
— Да вот как вы уехали, так и потерялся. Часа три тому, — Анна зажала трубку рукой, чтобы на другом конце не была слышна ее просьба, уже в который раз за последний час скороговоркой слетевшая с губ: — Спаси и сохрани, господи, совсем ведь неразумный еще…
Она немного подумала, зажимая трубку, и не сказала, что Антоша за неделю дважды прятался в погребе и свистел там в свистульку, пока ему не надоедало или пока фонарик не садился — керосинку ему брать запрещено. И, конечно, она не сказала, что сегодня уже три раза бегала в летник в надежде отыскать мальчика.
— Анна Родионовна, вы слушаете? Дайте трубочку Лере, — попросила Валентина.
— Он стал козленочком, — сказала в трубку Лера. — Утром съел льдинку из лужи. Я ему говорила — не ешь, козленочком станешь. Он не послушался.
— Лера, позови к телефону Антошу, — попросила мама Валя.
— Не могу. Он в сарае теперь стоит. Мекает.
Трубку взяла соседка.
— Истинная правда, — уверила она, — в сарае у нас теперь стоит козленочек, невесть откуда взявшийся!
— Анна Родионовна!..
— Можно просто Аня, — перебила соседка. — Не такая уж я и старая, чтобы сразу — Родионовной…
— Анна, спасибо вам за заботу о моих детях, — от души поблагодарила Валентина, радуясь, что с детьми находится такая чуткая, хорошо понимающая их игры женщина.
На следующий день она добралась на дачу только к сумеркам. Шел дождь. Выгрузив покупки, Валентина прошлась по дому, поправила ногой задравшийся домотканый половик, выбросила из вазы увядшие цветы и спросила у застывшей возле темного окна Леры:
— А где Антоша? Что так тихо?
— В сарае.
Валентина набросила дождевик и вышла во двор. В сарае горела слабая лампочка. На кучке сена, грациозно поджав под себя передние ножки, лежал белый козленок. Валентина бросилась в дом, потрясла Леру за плечи:
— Где Антон, я тебя спрашиваю?!
— В сарае.
Валентина решила никому не звонить, пока с керосиновой лампой не проверит уже знакомый маршрут: подвал, чердак, сарай для инструментов. О выгребной яме и колодце она старалась не думать. Начала с сарая. Еще раз посмотрела на козленка, потрогала его лобастую голову. Козленок шумно вздохнул — как ей показалось, с радостью — и ткнулся в коленки. В этот момент в открытую дверь вошел совершенно мокрый и дрожащий Артист и тихонько заскулил. Сердце Валентины тут же провалилось вниз, к коленкам, и запульсировало там толчками, а верхняя часть тела — голова, плечи и грудь — стала холодеть.
В подвале и на чердаке она перевернула все корзины, заглянула под все доски и тряпки. Когда, пошатываясь, Валентина вернулась в дом, позвонил папа Валя и возмущенно спросил, все ли у них в порядке?
— Не совсем, — нашла в себе силы спокойно ответить Валентина.
— Ну и отлично, а то мне позвонили из милиции, сказали, что к ним привезли мальчика, который называет себя Капустиным Антоном.
На следующий день Леру и Артиста увезли с дачи. В доме закрыли ставни, навесили замки, перекрыли газ. Соседка увела козленка к себе. — Надо же, как получилось, — объясняла она ему, поглаживая чесавшийся от пробивающихся рожек лоб, — пацан небось пошел за мамкой, когда та уезжала, а по дороге к станции его кто-то подобрал и сдал в милицию.
Антоша Капустин еще несколько дней вдруг принимался мекать, скакать, подпрыгивая, и делать указательными пальцами рожки на голове.
— Такая всесторонне развитая девочка, — задумчиво заметил папа, наблюдая прыжки сына, — и никакого воображения! Ты только подумай — ни-ка-ко-го!
— Абсолютно, — согласилась мама Валя, потом задумалась. — Может, это и к лучшему. Я в детстве придумала себе Каркозара. Я его так придумала, что сама стала бояться.
Потом Антоша все забыл. Большая старая книжка русских народных сказок осталась на даче.
Деньги
К декабрю папа Валя нашел работу. Теперь он требовал каждое утро свежую рубашку, а бывало, и в обед нагрянет покушать, примет душ и еще раз переоденется. По пятницам в фирме, где он «потел, как проклятый», устраивали совместные вечера отдыха. Папа Валя уверял жену, что не пойти нельзя, но когда эти вечера из боулинга переместились в дорогие сауны, стал приходить домой уже в обед, объяснив сослуживцам свой отказ от раскрепощенного отдыха неприятием всего общественного — бассейна, транспорта, бань, туалетов и женщин. И вот как-то после Нового года папа Валя отдохнул дома, осмотрелся и обнаружил, что Лера все еще не ходит в школу.
Он долго пытал Валентину, как же такое могло получиться в их благополучном семействе и чем жена занималась все то время, пока он искал работу. Валентина, сама несколько обескураженная создавшимся положением, с трудом подбирала слова для объяснения. Они уже перешли в выяснениях обстоятельств к той грани, за которой подстерегает скандал с обидами, но вовремя остановились, обнаружив в своих доводах один неоспоримый факт: Лера взяла на себя решение многих проблем. Она просыпалась утром вместе с жаворонком Антошей (иногда в пять с минутами), чем-то его кормила (оказалось — родители совершенно не в курсе, чем) и к моменту, когда папа Валя сонный бросался в ванную под бодрящий душ, уже выводила на утреннюю прогулку ребенка, прицепленного поводком к собаке. Собаку она тоже кормила сама, и тоже — неизвестно чем.
Не сговариваясь, Капустины осмотрели содержимое холодильника. Был обнаружен пакет, в котором находились две упаковки йогурта, шоколадный крем со сливками (производства Швейцарии), печеночный паштет и два персика, таких непогрешимо прекрасных, что они казались бутафорскими.
На полке в кладовке папа Валя нашел упаковки с сухим собачьим кормом и собачьи консервы в количестве шесть банок.
Мама Валя, скармливающая Артисту объедки со стола и уверяющая других собачников во дворе, что ничего лучше и быть не может — посмотрите, как лоснится его шерсть! — испытала состояние шока, когда взяла лежащую рядом с банками упаковку сухой смеси — витамины, костная мука, органические и минеральные добавки.
Решено было немедленно выяснить, где Лера берет на все это деньги.
— В кошельке, — пожала плечами девочка. — Когда я иду в булочную, мама говорит: «Возьми деньги в кошельке на тумбочке».
— И это называется, ты считаешь каждую копейку! — упрекнул жену папа Валя. — Вчера на завтрак у тебя не нашлось для меня пары яиц!
— Их не нашлось, потому что в магазине нет яиц! Нет их, понимаешь? Яйца — дефицит!