Рванув поначалу по большой кольцевой, Шамиль тут же выругал себя за несообразительность. Круг километра в три, не меньше. Догонят. Тут же свернул на первую попавшуюся радиальную, чтобы выехать на малый круг. И запетлял между терриконами, в надежде запутать следы. Вдруг да потеряют на незнакомой местности? Тогда останется только вырваться на трассу и гнать на максимальной скорости. И до КПМ, без остановки. Вот и кончится все. Но прежде Шамиль заглушил двигатель, высунулся из кабины и прислушался, пытаясь по звуку мотора определить, где преследователи. И ничего ровным счетом не услышал. Таир все же не дурак, тоже понял, что просто заплутает в терриконах. Сейчас, похоже, заглушил движок и ушки навострил. Хреново. А если все же решит просто ждать у выхода? Да нет, не станет. Понимает, что время не на него работает. А если Шамиль решит до последнего отсиживаться? Или другой выезд имеется, с противоположной стороны? Надо ждать. Не услышав шума «ГАЗа» Таир обязательно поедет искать — и будет петлять, пока не найдет… Или не заблудится окончательно.
Однако таджик оказался малость смекалистее, чем предположил Шамиль. Он еще свои рассуждения не закончил, а из-за ближайшего террикона показался поганец Мугаш с обрезом в руках. Разведчик, блин. Шел в открытую, вращая тупой башкой во все стороны, чтобы не прозевать. А морда помятая, с явными признаками асфальтовой болезни. И от того еще более отвратительная. Но совсем уж поганой она стала, как только таджик заметил стоящий в тридцати метрах внедорожник. Слюнявые губы расплылись в такой торжествующей ухмылке, что собственный приговор Шамилю стал ясен и без комментариев. Он машинально провернул ключ, стартер при этом четко сработал — и двигатель «схватил» без неуместных капризов. И тут же в руках Мугаша сверкнуло, через долю секунды грохнуло, и по правому боковому стеклу расползлась сеточка трещин. Видно, патрон с мелкой дробью, и рассеяло ее порядком на таком расстоянии. Шамиль рванул вперед, заметив боковым зрением, как Мугаш в сердцах сплюнул и побежал назад, что-то вопя на ходу. И почти сразу выскочила «девятка». Мугаш на ходу запрыгнул в салон, Таир прибавил скорость, и дистанция между машинами стала сокращаться с пугающей стремительностью…
Как обидно… Неужели вот так и доведется жизнь закончить? Смерть принять от каких-то уродов. Жену с детьми жалко, как они без него?..
И баранкой Шамиль вертел уже машинально, осознавая, что шансов у него практически нет. Долго эта гонка длиться не будет. Еще минута, больше — две, — и «девятка» выскочит вперед, перегородит узкую дорогу… Просто расстреляют в упор, через лобовое стекло, не станут больше церемониться. Ведь наверняка уверены, что их сумки с наркотой так и лежат в кузове…
На большой яме, залитой водой, Шамиля ощутимо тряхнуло, едва не швырнув на стоящий справа, вплотную к террикону, мощный гусеничный экскаватор. Машинально вильнув рулём, Шамиль выровнял внедорожник и проскочил яму на полной скорости. Глянул в зеркало — и радостно заулыбался. Сели, птенчики! Да так хорошо сели, что теперь не выбраться без посторонней помощи. И прямехонько рядом с гусеницами. Таир, идиот, пытался вырваться вперед, вместо того чтобы сдать назад и объехать по краешку, и только глубже увязал всеми четырьмя колесами. Все же есть Бог на свете! И если Шамиль не использует подаренный ему шанс, то будет он последним идиотом.
Все. Шутки кончились. Теперь либо его, либо он. Это не убийство, не грех. Не грешно свою жизнь защищать…
Швырнув машину влево, Шамиль ушел на радиальную, объехал вкруговую террикон и зашел к завязнувшей «девятке» сбоку. Таир все еще издевался над машиной, пытаясь выбраться. А Мугаш, видно, по приказу напарника, начал выбираться через открытое окно, чтобы толкнуть. Правую дверцу открыть не было никакой возможности, она почти упиралась в гусеницу японского монстра «Мицубиши». Выжав сцепление, Шамиль притормозил на несколько секунд, собираясь с духом, вслух пробормотал: «Аллах милостив», включил первую, и внедорожник буквально прыгнул вперед на предельно возможной скорости. Шамиль отчетливо видел, как перекосилась от ужаса поганая харя Мугаша, выбравшегося наружу по пояс. Как Таир, заметив неотвратимо надвигающуюся громадину «ГАЗа», побледнел и поднял для выстрела обрез. Потом грохнуло, лобовое стекло разлетелось вдребезги, и лицо Шамилю обожгло то ли осколками, то ли дробью. Но глаза, хвала Аллаху, остались целы. Только почувствовал, как засаднило правую часть головы и кровь заструилась по лицу, отчего пришлось часто смаргивать. Недолго. Через три секунды (а показалось — вечность!) тупая кабина «ГАЗа» с такой силой врезалась в бок хилой «Лады», что легковушку с треском шарахнуло о гусеницу экскаватора, и Мугаш, непрерывно орущий в последние секунды своей поганой жизни, подавился криком, шваркнувшись спиной о выбеленный землей металл, и затих, свесив набок голову. Похоже, смерть ублюдку выпала быстрая, хоть и мучительная. Позвоночник точно сломан. Что было с Таиром Шамиль за покореженной крышей «девятки» не видел, но на всякий случай давил и давил на педаль, стараясь размазать корпус несчастной «Лады» по гусенице, чтобы наверняка, чтобы уже не вылез, подонок, чтоб самому Шамилю не стать жертвой. Потому что жить вдруг захотелось с такой страшной силой, что заповедь «Не убий» показалась написанной для кого-то другого, а не для него, Шамиля. И давил на педаль, пока движок отчаянно не загрохотал всеми поломанными шестеренками, жалобно и прощально, напоследок выдержав предельный натиск, который, как оказалось, даже машине не под силу. И Шамиль, вцепившись в руль до белизны в руках, давил и давил на газ, стонал и плакал вместе с умирающей машиной, проклиная себя и прося прощения, понимая, что старый солдат не вынесет такой нагрузки. Но свой последний бой-выдержит, не дрогнет и победит…
Когда все кончилось, когда потрепанный «ГАЗ» взвыл напоследок и затих, печально вздохнув, как показалось, на прощание, Шамиль схватил монтировку, выбил ногой остатки лобового стекла и спрыгнул на помятую крышу «девятки». И заорал до звона в ушах, шарахая монтировкой то по переднему, то по заднему стеклам, скукожившимся и в паутинах трещин:
— Выползай!!! Выползай, мразь! Где ты?! Иди сюда, тварь! Иди! Будь мужиком! Или ты только девочек невинных лапать можешь? Только людей умеешь губить исподтишка? Ко мне иди, тварь! Я тебе опилки в башке вправлю!!! Я тебя научу свободу любить!!!
Не слыша в ответ ни слова, он сообразил, что Таир тоже как минимум без сознания, спрыгнул на капот «Лады», высадил монтировкой остатки стекла и заглянул в сплющенный салон. Таир сидел, откинувшись назад, скособочившись и все еще сжимая в руке обрез. Из носа тонкой струйкой бежала почти черная кровь. Если и жив, то досталось ему серьезно. Вряд ли до больницы дотянет, если вдруг кому-то взбредет в голову вызвать «скорую», чтобы спасти эту трижды поганую жизнь. Но это точно будет не Шамиль…
Выдернув из руки Таира обрез, Шамиль скорчился на капоте, чувствуя, как лихорадит, буквально трясет от пережитого, и потянулся дрожащей рукой за сигаретами. Неловко прикурил с четвертой попытки, глубоко затянулся и посмотрел вверх. А все же как хорошо жить! Небо какое ясное и голубое, и стрижи чертят крылом почти над терриконами. Не иначе — к дождю…
— Не иначе, как дождь будет…
От голоса сбоку Шамиль вздрогнул, резко повернул голову и облегченно вздохнул. В трех шагах стоял полицейский капитан, с жетоном ДПС на груди, протирал платком влажную изнутри от пота фуражку и тоже поглядывал на суетящихся стрижей. Шамиль, широко улыбнувшись, радостно ответил:
— Ага… Будет дождь. Экая духота… Капитан, дорогой ты мой… Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть! Веришь — первый раз в жизни рад видеть инспектора ДПС! Вот я не я, если не так!
Капитан, надевая фуражку, только усмехнулся:
— Верю, чего уж там. Как же ты их, а? Это ж надо так сплющить!
И козырнул:
— Инспектор ДПС капитан Колобахин. Кажется, я вовремя…
Шамиль, щурясь от едкого дыма, криво улыбнулся все еще трясущимися губами:
— Ты не поверишь, капитан. Сам не знаю, как так получилось.
И, посерьезнев, добавил:
— Жить хочется… Жить хочется, командир, — хоть убей… Добежала, значит, девчушка?
— Девчушка?.. Ах, девчушка… Да, добежала девчушка. Повезло тебе с попутчицей, сообразительная. Ну-ка, пусти, я посмотрю, что ты там с ними учудил. Да обрез отдай, ни к чему он тебе уже. Не ровен час, пальнешь случайно.
Шамиль молча протянул капитану обрез, спрыгнул с капота и, отойдя в сторонку, бросил под ноги докуренную сигарету. Растоптал каблуком. Снова посмотрел наверх. И правда, какое счастье быть живым…
Колобахин тем временем заглянул в салон, хмыкнул, протянул: «М-да-а-а…» и подергал бесчувственного Таира за руку. Видя, что тот не подает признаков жизни, обшарил карманы и вытащил мобильный телефон. Шамиль, заметив телефон, сжался от нехорошего предчувствия. Значит, была связь у таджиков? Вероятно, позаимствовали у владельца «девятки». Тогда, выходит, и с подельником своим могли связаться… Странно, а почему капитан обрез у него взял за ствол, да еще платком прихватил, словно боялся замараться? Или… пальчики оставить?..
Шамиль молча протянул капитану обрез, спрыгнул с капота и, отойдя в сторонку, бросил под ноги докуренную сигарету. Растоптал каблуком. Снова посмотрел наверх. И правда, какое счастье быть живым…
Колобахин тем временем заглянул в салон, хмыкнул, протянул: «М-да-а-а…» и подергал бесчувственного Таира за руку. Видя, что тот не подает признаков жизни, обшарил карманы и вытащил мобильный телефон. Шамиль, заметив телефон, сжался от нехорошего предчувствия. Значит, была связь у таджиков? Вероятно, позаимствовали у владельца «девятки». Тогда, выходит, и с подельником своим могли связаться… Странно, а почему капитан обрез у него взял за ствол, да еще платком прихватил, словно боялся замараться? Или… пальчики оставить?..
Только он об этом подумал, как Таир, сволочь, пошевелился, открыл глаза и, вполголоса от бессилия, попытался что-то сказать, увидев перед собой капитана. Но успел только произнести «Кир…», и тут же обрез в руках капитана дернулся от отдачи, и ублюдку Таиру снесло пол черепа выстрелом в упор. Сразу все поняв, Шамиль с тоской подумал: «Какой же я дурак! И ведь сам обрез ему отдал, мама дорогая! А там еще оставался один патрон. Вот, значит, почему они так смело буром перли по трассе. Крыша у них железная. Передали капитану сумки, получили причитающееся — и потянулись обратно в родной Таджикистан, за очередной партией белой смерти. А уж капитан доставит следующему в цепочке. Кто ж на трассе гаишного капитана проверять станет? А я-то, осел! Какой же…»
— Так ты, стало быть, и есть тот самый Кирилл?
Колобахин обернулся, с хитрым прищуром посмотрел на Шамиля и аккуратно положил обрез на капот, все так же придерживая его платком. Не спеша вытянул из кобуры табельный «Макаров», передернул затвор и соскочил на землю.
— И это знаешь? Ну, ты, брат, даешь. Удивил ты меня. Когда этот придурок Таир позвонил, я сначала не поверил, что какой-то водила увел у них товара почти на два миллиона баксов. Ну не бывает так в жизни, только в кино! Оказывается, бывает. Не все я еще повидал на этом шарике. Молодец, молодец…
Шамиль тоскливо вздохнул и поинтересовался, просто гак, от безысходности:
— А что ж ты дружка своего добил? Или у вас так принято — раненых добивать? Как у волков?
— Дружка? Окстись, какого дружка? Вот этот урюк мне друг? Да видал я его… В белых тапочках. Он баран. Во-первых, поломал весь маршрут. Я их, козлов, ждал еще вчера, и со стороны Саракташа. А они, придурки, чего-то там испугались и поперлись через Оренбург. Вот и вышло, что вышло. А мне из-за них пришлось с напарником меняться, чтобы на вторые сутки остаться, сказочки для начальства придумывать. Во-вторых, нажрались в дороге…
— К девушке приставали.
— Даже так? Вот видишь, тем более. Чего таких жалеть? Считай, что я его наказал. Да его все равно бы грохнули. Может, мне бы и поручили. Ты хоть смутно представляешь, какие деньги и какие люди за всем этим стоят?
— Еще бы. Кино смотрю. И про таких, как ты, там тоже показывают. Знаешь, чем обычно оборотни в погонах заканчивают?
— Ха! Кино… То кино, а то жизнь. А в жизни такие, как я, хорошо заканчивают. Я вот уже седьмой год в капитанах, а до выслуги полтора осталось. Что, мне на капитанскую пенсию жить? А здесь я себя на всю оставшуюся жизнь обеспечил… Ладно, оставим пустой разговор, займемся делом. Где товар?
Сплюнув, Шамиль выругался:
— Да пошел ты… Нет больше наркоты.
— Ты не шути так, дядя… Мне сейчас совсем не до шуток.
— А я серьезно. Мне, как понимаешь, тоже хохмить как-то не можется. Нет наркотиков, и все тут. Уничтожил я все. Давай, стреляй. Только я тебе напоследок в твои змеиные глаза плюну.
И правда, плюнул. Смачно и от души. Колобахин вызверился, но сдержался, все еще не веря, что этот упрямый осел и впрямь мог уничтожить партию героина на такую бешеную сумму. Еще раз ровно спросил, утеревшись рукавом форменной куртки:
— Дядя! Еще раз спокойно спрашиваю: где?
— Я тебе уже указал адрес, ступай.
Поиграв желваками, капитан потемнел и мрачно спросил:
— Знаешь, почему я обрез платком брал? Хотел убийство этих придурков на тебя свалить. Ну, типа, не поделили что-то на трассе, ты оказался ловчее и обоих прижмурил. Пальчики на обрезе твои имеются, доказывай потом, что ты не верблюд. Кто в твои сказки поверит? А теперь по-другому думаю. Я тебя пристрелю, вложу тебе обрез в руки и заявлю следаку, что подъехал и застал тебя в момент убийства. Но предотвратить не успел. Выстрелил на поражение, да поздно, ты этому уроду уже снес башку. Нуда, белыми нитками шито, согласен. И на много вопросов мне ответить придется. Но кончится все, максимум, увольнением из органов. Мне по барабану. А вот тебе будет больно. И знаешь почему? Потому что я сначала выстрелил в воздух, — при этих словах капитан вздернул ствол и спустил курок. Послушав, как эхо отскакивает от терриконов, со значением сказал: — Во как! Согласно закону о полиции. Потом я прострелил тебе конечность. Наверное, колено…
Поведя стволом, капитан направил пистолет на ногу Шамиля и улыбнулся.
— Знаешь, это больно. Сам, правда, не испытывал, но от других слышал. Претворим в жизнь? Или сразу скажешь, где сумки?
Шамиль, замерев, смотрел на пистолет, отчетливо понимая, что этот паразит в погонах не шутит. Одного уже убил, убьет и его, не задумываясь. И надеяться больше не на кого. Только на себя. А что сам может сделать в такой ситуации? Монтировка еще в руках, но кидаться на ствол с монтировкой — все равно что «КамАЗ» «Окой» таранить. Каких-то три шага, но преодолеть их будет посложнее, чем отсюда пешком до Уфы дойти…
— А если я побегу? В спину выстрелишь? Как потом объяснять следователю станешь, почему стрелял в спину?
— А я тебя догоню и выстрелю в висок. Потом подтащу к машине, положу грудью на капот и вложу в руки обрез. По-любому все будет так, как я сказал. И хватит фантазировать. Говори. Считаю до трех. Раз… Два…
Шамиль сжался и закрыл глаза. При счете «три» втянул голову в плечи, ожидая дикой боли в колене. Грохнуло гулко, причем дважды. Снова потянуло кисловатым запахом пороха, Колобахин почему-то вскрикнул. А боли не было, и нога не подгибалась. Открыв глаза, Шамиль увидел капитана, с гримасой на лице сжимающего левой рукой правую. Пистолет его лежал на земле, в шаге. А справа, метрах в десяти, стоял собственной персоной лейтенант Асмолов. Тот самый, что проверял машину Шамиля на выезде из Оренбурга.
Лейтенант молча подошел, не опуская пистолета, подобрал покореженный «Макаров» Колобахина и затолкал его в свою кобуру. Потом, так же молча, ловко крутанул капитана за руку, раскорячил на капоте изуродованной «девятки» и защелкнул наручники. И только после этого произнес:
— Вот и хорошо, вот и ладушки. Наговорил ты, капитан, лет на двадцать, без апелляции. Но если хочешь адвоката, у меня есть на примете хороший.
Колобахин, все еще морщась от боли в поврежденной руке, мрачно ответил:
— Ты еще докажи. Мало ли, что я наговорил? Может, у меня фантазия разыгралась? Ты вообще кто, Асмолов? Ты понимаешь, в какую кучу ты сейчас влип? Тебе же больше не служить в полку, зеленый. Тебя мужики затравят, за то что своего повязал.
— Ты мне не свой. А с мужиками мы еще разбираться будем. Я так думаю, не ты один подрабатывал на перекачке наркоты.
— Глупый ты. Служишь в полку без году…
Асмолов резко перебил:
— Мне хватило. Я там не задержусь.
Вынув из кармана красные корочки, Асмолов раскрыл и показал капитану. Тот вслух прочитал:
— Майор Асмолов, УБОП… Понятно. Влип я не по-детски… Так вы теперь работаете, да? Тогда конечно, тогда пипец…
Майор повернул Колобахина к себе, выровнял. Капитан дерзко глянул на Асмолова:
— Надо же, уже майор. А ведь салага еще. Мне вот сорок три, а до сих пор в капитанах.
— Служить надо честно и хорошо. Где груз?
Капитан равнодушно пожал плечами, качнул головой на замершего от неожиданной смены декораций Шамиля:
— А это вон у того придурка спроси. Мне он так и не ответил. Может, тебе скажет?
Майор повернулся к Шамилю:
— Что-то мне ваше лицо знакомо, папаша. Мы виделись?
Шамиль, только теперь осознав, что жив и даже не ранен, шумно выдохнул и утер пот со лба.
— А как же, лейт… Извини, майор. Ты же меня три часа назад на выезде из Оренбурга проверял.
— А-а-а… Да, да, да… Груз кожи в Уфу. Ты как же влип-то в это, отец?
— Дурак потому что. Права была Гульчонок. Надо было сразу сдать.
— Ну, так где наркота-то? Исправь ошибку.
— Поехали, покажу. Отмотаем километров семьдесят назад. Там и лежат за обочиной, если не подобрал никто.
Асмолов округлил глаза:
— Ты что, несколько кило героина просто так бросил у дороги?
— Ага… Килограммов двенадцать. Да насвая примерно столько же. Только они уже ни на что не годны. Я их винишком и бензинчиком полил.