Милейшая тетка. Пухленькая, добродушная. И просьба человеческая – помочь незамужней дочери жениха найти.
Но я никак не мог сосредоточиться. То и дело терял нить разговора, мекал-бекал, даже – совсем непростительно – перепутал отчество клиентки. (Она, мягко улыбаясь, поправила.)
– Значит, дочери вашей, вы сказали, уже тридцать шесть, – рассеянно повторил я.
– Да, и она…
Последовал рассказ о достижениях девушки в областях от кулинарии до ядерной физики, а я снова выключился.
Да что происходит сегодня?
Норд-ост, усталость, собственные проблемы – явно не оправдания.
Мелькнула малодушная мысль просто пообещать клиентке, что у дочери все будет, и очень скоро. Без гарантий и без деталей. Нет, подловато получается. Женщина ведь ждала. Заплатила немалые деньги.
– Давайте сделаем маленький перерыв? – попросил я. – Посидите, пожалуйста, здесь.
Сам вышел в приемную. Секретарша взметнулась мне навстречу. Сименса не было – впрочем, помощник и не обязан целый день торчать при мне неотлучно.
Все внешне обыденно, спокойно. Но почему на душе неотступная тревога?!
* * *Жил Иннокентий Степанович в частном доме, в пяти километрах от города. Развалюха, топить надо дровами, удобства на улице. Летом здесь неплохо – море совсем близко, серебрится у подножия скалы, но в межсезонье просто ад. Адель всегда поражалась: почему Иннокентий Степанович не пытается в город переехать? Но тот отшучивался: я, мол, в уединении специально живу. Эликсир молодости вдали от посторонних взоров изобретаю. И добавлял:
– А чтобы квартиру купить – зарплаты честного врача не хватит.
…Когда он увидел Адель на пороге дома – явно встревожился. Шагнул навстречу:
– Что случилось, девочка?
Она натянуто улыбнулась:
– Поговорить с вами хочу.
– Позвонила бы лучше. Я сам бы подъехал. – Он пропустил ее в прихожую, виновато пробормотал: – У меня бардак и холодно, я не топил сегодня.
– Ерунда, – отмахнулась Адель.
Сняла с кресла стопку книг, переместила на пол, уселась на нее.
– Кофе выпьешь? – предложил Иннокентий Степанович.
– Кофе? – рассеянно повторила она. – Давайте.
Кофе она не хотела. Просто – инстинктивно! – пыталась оттянуть неприятный разговор.
Иннокентий Степанович явился из кухни очень быстро. Протянул ей чашечку – без сахара, с шоколадкой, как Адель любила.
Она сделала глоток. Пробормотала:
– Я сегодня узнала, что вы – Димин отец.
Ни тени удивления на его лице. Пожал плечами:
– Только сегодня? Я думал, Дима давно тебе сам сказал.
– Да нет. Как-то речи не заходило, – криво усмехнулась она. – А вы-то чего молчали? – Передразнила: – Лично незнаком, общались в социальных сетях…
– Виноват. Солгал, – легко согласился Иннокентий Степанович. – Но у меня есть смягчающие обстоятельства. Я действовал исключительно в твоих интересах. Изучил уж тебя – за столько-то лет! Тебе только предложи познакомиться с моим сыном. Сразу взорвалась бы: «Ненавижу, когда меня сватают!» Так ведь?
– Ну… хоть бы потом сказали… когда мы с Димой уже встречаться начали…
– Адель, – поморщился Иннокентий Степанович. – У нас с Димой, увы, не самые простые отношения. Ты чего кофе не пьешь?
Адель послушно, залпом прикончила чашку. Отставила ее на пол – излишеств вроде журнального столика в холостяцкой берлоге Иннокентия Степановича не было. Тут вообще все очень казенно, скучно. Холодные переплеты книг, вытертый ковер на полу, старенький, еще советских времен, телевизор – он без звука показывал советское же кино, что шло по городскому каналу.
Хозяин дома внимательно на нее взглянул:
– Ты хочешь, чтобы я рассказал про Диму и про меня?
– Ну, да, – смущенно пробормотала Адель. – Странно ж как-то. Мы с Димкой полгода знакомы, жениться думали… а он про вас – отца! – ни разу не упомянул даже. Почему?
– Он не считает меня своим отцом, – печально вздохнул Иннокентий Степанович. – Не одобряет, как я живу. А мне соответственно не нравится, чем занимается он.
– То есть вы в ссоре? – уточнила она.
– Ну, скорее… мы поддерживаем холодный нейтралитет. – Лицо его закаменело.
– А зачем вы познакомили Диму со мной?
Иннокентий Степанович неожиданно улыбнулся:
– Смеяться будешь.
– Смеяться?
– Да. Звезды подсказали. А я решил проверить.
– Что?
– Я ж человек, как ты знаешь, со странностями. Эликсир молодости, увы, изобрести не смог. А сейчас, на старости лет, астрологией увлекся. Оказалось: это настоящая наука! Причем интереснейшая! Составил собственный гороскоп – удивился: насколько все совпадает. Ну, и дальше стал практиковаться: твой, в том числе сделал. Ты ведь как-то спрашивала: почему тебе в любви не везет? Вот я и решил, – подмигнул он, – спросить у звезд. И выяснилась интереснейшая вещь. Что более всего подходят тебе мужчины, рожденные под знаком Стрельца. В год Собаки. Точно, как мой Дмитрий. Ну, я и решил тогда вас познакомить. Проверить.
– Вы смеетесь, – неуверенно произнесла она.
– Но я ведь угадал – вы счастливы вместе, – тихо сказал Иннокентий Степанович.
– Вы знаете, что Дима в больнице? – резко перевела разговор Адель.
– Знаю, – склонил голову он. Придвинул свое кресло поближе к ней. Взял за руку. Взглянул в глаза. Тихо молвил: – Я сейчас все тебе расскажу… моя дорогая Адель.
* * *Ему всегда нравилась эта задорная, самоуверенная, нахальная девчонка. Искренне считал: школьному другу, Гришке, по-настоящему повезло, что сумел ее подцепить. Тот, правда, не сомневался, что домашнюю кошечку себе покупает. Искренне думал, будто юная, без гроша за душой провинциалочка будет безропотно обеспечивать ему уют и преданно заглядывать в рот. Впрочем, Григорий никогда не умел разбираться в людях.
– Дай ей свободу. Иллюзию свободы, – советовал другу Иннокентий Степанович.
Но Гришка только отмахивался:
– Что б ты понимал! Адельку, наоборот, надо на коротком поводке держать.
Ошибся. Приручить жену так и не смог.
Зато Адель – несчастная в браке, одинокая в чужом городе – искренне привязалась к Иннокентию Степановичу. Общение они поддерживали и после Гришиной смерти. Она продолжала звать его в гости. Просить совета, жаловаться на жизнь.
Ему всегда казалось, что Адель очень одинока. И еще она, как и ее безвременно почивший супруг Григорий, совсем не умела разбираться в людях. Иннокентий Степанович был знаком с так называемыми друзьями Адели – журналистом Костиком, ассистенткой Лидой – и просто ужасался. Они ведь откровенно не любили девушку. Завидовали ей, ее умению пробиваться, настаивать на своем. Но Адель словно ничего не замечала.
А чего стоила домработница! Тетя Нина, видел он, просто не выносит свою хозяйку. Завидует ей – молодой, красивой, образованной. Оскорбляется, что ей приходится подтирать за барыней. Но за место держалась – благо платили хорошо. А деньги женщине были ох как нужны.
Иннокентий Степанович хорошо запомнил, какими глазами смотрела домработница на Адель на второй ее свадьбе с Фрицем. По лицу можно было читать: «Ну, почему, почему одним все – а другим ничего?»
Тогда уже он предполагал: завистливая женщина обязательно со своей хозяйкой поквитается. При первой возможности.
Так и случилось.
Иннокентия Степановича чрезвычайно насторожили обстоятельства смерти Фрица.
По всему выходило: тот погиб от передозировки инсулина.
Однако Адель утверждала: она сделала мужу инъекцию со стандартной дозой. И столько же он уколол себе сам. Дома. Даже пустая ампула – в качестве доказательства – имелась. Всего-то вдвое больше – от этого не умирают. Тем не менее Фриц скончался. Патологоанатомы отделались стандартным диагнозом: острая сердечная недостаточность.
А Иннокентий Степанович заметил то, что ускользнуло от остальных. Виноватый, даже покаянный вид домработницы.
И однажды решил проверить свои подозрения. Явился, когда Адели не было дома, в коттедж и бросил тете Нине в лицо жестокое обвинение.
Доказательств у него не было. Никаких. Только ощущение. А еще умение разговорить даже самых несговорчивых, строптивых пациентов.
Совсем был не уверен, что авантюра удастся, – однако домработница разрыдалась. И, причитая, всхлипывая, призналась. Что просто не могла больше видеть глупого счастья Адели. Как муж преданно заглядывает женушке в рот, покупает ей цветы, возит на выходные в Париж.
– Чем она заслужила?! – патетически восклицала тетя Нина.
Воистину: душа женщины – потемки.
– Свою хозяйку бы и убили, – пожал плечами Иннокентий Степанович. – Немца-то за что?
– Знала бы как – давно б ее убила, – мрачно припечатала домработница. Утерла слезы. Произнесла жестко: – Мне в милицию самой позвонить?
– Да бог с вами, тетя Нина, – вздохнул он. – Дело закрыто, зачем милиция? Пусть вас ваша совесть наказывает.
– Да бог с вами, тетя Нина, – вздохнул он. – Дело закрыто, зачем милиция? Пусть вас ваша совесть наказывает.
Он тогда еще не знал, как распорядится этой информацией. Но ощущение власти над несчастной женщиной грело душу.
Адель же по-прежнему находилась в счастливом неведении. И, как всегда, продолжала выбирать совершенно не тех людей.
Иннокентий Степанович просто поражался: ну ладно, Гриша. Тот хотя бы личностью был харизматичной – композитор, благородная седина, интеллигентные манеры.
Несчастный немчик Фриц тоже по-своему впечатлял: заботливый, хозяйственный, обеспеченный. Но что девчонка нашла в массажисте (или кто он там, инструктор ЛФК?) – вообще загадка. Мало того, вступила с ним в связь – завела ребенка, вышла замуж!
«Одна надежда на тетю Нину, – грустно шутил (разумеется, про себя) Иннокентий Степанович. – Что та и третьего мужа Адели со свету сживет».
Однако домработница, похоже, искренне раскаялась в своем преступлении. Вела себя тише воды, ниже травы. Но чем покаяннее она смотрела на него, тем больше ему хотелось – вот парадокс! – использовать свое тайное знание. Свою над ней тайную власть.
И однажды в голове его родился дьявольский план.
* * *Сына Иннокентий Степанович практически не знал. С женой разошлись, когда мальчику было полтора года. Расстались плохо: он – изменил, супруга – не простила. Мстить решила, как многие женщины, изощренно. Поклялась на прощание: что к сыну не подпустит. Дала ребенку свою фамилию, отчество деда и все детство откровенно настраивала его против отца.
Иннокентий Степанович сначала пытался ситуацию переломить, потом сдался. Но алименты сыну исправно посылал.
Когда парень закончил школу, они с Димой встретились. Этому уж супруга бывшая воспрепятствовать не смогла. Отец искренне пытался найти общие темы для разговора, но, увы, время оказалось упущено, они с парнем были друг другу чужими. Иннокентий Степанович надеялся потихоньку, полегоньку пробить стену отчуждения. Но плохо он знал бывшую жену. Позвонила ему – впервые за долгие годы – в тот же день. Заявила злорадно:
– За алименты спасибо, конечно. Но старался ты зря. Димка-то не от тебя. Если не веришь, можешь на ДНК сдать.
И парню то же сказала. Мол, Иннокентий Степанович тебе не отец во всех смыслах. И по крови, и по сути.
Больше они с сыном не виделись.
Хотя издалека Иннокентий Степанович за мальчиком следил. Знал, что тот поступил в Москве на физико-математический факультет. Читал в местной газете, а однажды и в «Комсомолке» – что голова у парня светлая. К двадцати трем годам – уже семь патентов на изобретения. В двадцать четыре – придумал свой знаменитый огнетушитель. А к двадцати шести – самое удивительное! – смог наладить их производство и экспорт. Уже в двадцать восемь стал миллионером. Долларовым.
И про гороскопы Иннокентий Степанович тоже не лукавил. Действительно увлекся астрологией. Составил гороскоп на Дмитрия, на Лопухину. И поразился: насколько они подходят друг другу!
Тогда и задумался: не использовать ли Адель против своего то ли сына, то ли не сына?
Он не испытывал по отношению к Дмитрию никаких родственных чувств. Одну лишь зависть. Сродни той, что сжигала домработницу тетю Нину. Почему он – безусловно, умный, талантливый, образованный человек – так и не смог ничего добиться в жизни? Да, в родной поликлинике его уважают. Пациенты – любят. Но ютиться приходится в жалком летнем домике. Чтоб создать видимость преуспевания (хорошие костюмы, дорогая стрижка), тратить всю смешную государственную зарплату. А молодой парень меж тем в легкую зарабатывает миллионы.
И родился в голове план – как можно изменить ситуацию. В корне. Только бы Адель и Дима действительно понравились друг другу.
Боялся, правда, что девчонка не способна на сильные чувства – что бы ни говорили гороскопы.
Тем не менее чудо произошло.
К нему – своему духовнику! – Адель и явилась с радостной вестью: она влюблена! Впервые в жизни! Яростно, слепо!
Далее, конечно, последовали причитания: что она замужем, с ребенком на руках. Стоит ли лишать мальчика отца? Сможет ли Дима стать ее Игорьку хорошим отчимом?
Иннокентий Степанович постарался сомнения своей подопечной развеять. Подсказал (приказал почти что):
– Счастья не упускай. Требуй у своего массажиста развода.
Однако тот проявил неожиданное упрямство. Ладно бы из-за денег старался: безотцовщину он, видите ли, плодить не хочет!
– Я даже с адвокатом уже консультировалась, – грустно доложила Адель. – Развести нас с Макаром могут только в суде, потому что у нас ребенок несовершеннолетний. И – если одна сторона возражает – дело тянуться может и год, и два. Сначала три месяца на примирение дадут, потом еще три. Макар тоже станет затягивать – не явится на слушанье, рассмотрение дела перенесут минимум на пару недель. И так до бесконечности. Может, отступиться?
– Нет, Адель. За счастье свое бороться надо, – назидательно произнес Иннокентий Степанович.
Хотя ему-то лично совсем не надо было, чтобы Дима и Адель оказались связаны законным браком. Тогда он (отец) и она (жена) наследуют в равных долях, а если Дима еще завещание в пользу супруги (и ее сыночка) напишет – рассчитывать ему совсем не на что.
Идеально было бы совершить то, что он задумал, в момент, когда Адель будет жить вместе с Дмитрием, но еще не вступит с ним в законный брак. Все подозрения (если они возникнут) все равно падут исключительно на нее – «черную вдову». Раз у женщины – молодой! – погибают все четверо мужей, любой догадается: убийца – она.
Но предварительно следовало убрать с дороги Макара.
* * *Иннокентий Степанович не сомневался: после признания в убийстве Фрица малограмотная тетя Нина станет воском в его руках.
Женщина действительно – он видел по лицу – ждала, ежедневно и ежечасно, когда от нее потребуют расплатиться. За свободу и счастье жить вольной птицей.
Он тоже все время, пусть подспудно, думал о своей власти над домработницей. И, когда решил уничтожить Дмитрия Коростелева, отвел уже повязанной тете Нине одну из главных ролей в своем собственном спектакле.
Однако действовать следовало до чрезвычайности осторожно. Ведь до поры он обладал перед домработницей безусловным преимуществом. Знал ее тайну, держал судьбу в своих руках. Она – преступница. Он – благородный покровитель. Но стоит, Иннокентий Степанович понимал, ему самому стать заказчиком, а домработницу сделать исполнительницей, повязанными окажутся оба. И как в такой ситуации поведет себя тетя Нина – оставалось лишь гадать.
Иное дело, если удастся ее саму подвести к тому, что ему требовалось. Фрица ведь она по собственной инициативе уничтожила. Пусть и продолжает в том же духе. Его дело – лишь мягко подтолкнуть Нину в нужную сторону (а влиять на женщин, самонадеянно полагал Иннокентий Степанович, он умеет).
Выбрал день, когда Адели не было дома, заехал в гости, отвлек Игорька подарком – новым конструктором. Принял из рук домработницы чай, разговорились.
Задавать наводящие вопросы необходимости не возникло – женщина сама (с нескрываемым удовольствием) выложила: Макар с Аделью никогда друг к другу особыми чувствами не пылали, а сейчас живут совсем плохо, разговаривают между собой сквозь зубы, «Аделька даже развестись, сына забрать хочет, а Макар развода не дает, ну, и поделом ей, пусть помучается».
Домработница явно получала удовольствие от того, что хозяйка несчастлива в браке. Похоже, даже сама масла в огонь подливала: чтоб еще больше перессорить Адель с мужем.
Что ж. По собственной инициативе убивать Макара она, безусловно, не станет. А давить на нее, угрожать – и опасно, и смысла нет.
«Отложим мы пока твой бенефис», – решил Иннокентий Степанович.
Тем более ему в голову пришла другая идея.
Адель ведь сколько раз жаловалась ему – другу семьи! – на многочисленные недостатки своего массажиста. И в том числе предавала анафеме странное хобби благоверного – отправляться в лес на «звериные фотосессии»:
– Уезжает на все выходные, один, ночует в палатке. Недавно вернулся: рука вся в крови, хищник его какой-то покусал. Ездил в травмпункт зашивать. Сейчас хоть, спасибо, охотничий билет получил, ружье с собой берет – но много он сделает против стаи волков? Хоть бы вы, Иннокентий Степанович, с ним поговорили. Зачем судьбу дразнить? У нас ведь ребенок.
«Что ж. Поговорить с Макаром – наедине! – мысль хорошая».
Выяснить его ближайшие планы труда не составило.
Адель безо всяких наводящих вопросов сообщила:
– В выходные опять собрался на Казачий хутор, зайцев фотографировать. А я как раз тетю Нину обещала отпустить – сестру навестить. Так что придется всю субботу с воскресеньем с ребенком сидеть, как пришитой. Ни в парикмахерскую не сходить, ни в клуб.
– Ну, может, Макар твой хоть с утра тебе разрешит погулять?