Он застыл в неудобной позе, разглядывая в зеркале своё точёное, оксфордское лицо с кобальтово-синими глазами и обманным волевым подбородком, небритым со вчерашнего дня. Кто это? Неужели это он? Тот, кого окружающие считают Артуром Мэлори?
Он вдруг увидел себя со стороны, глазами администрации университета и выскочки Раджива Сойера. Пунктуальный, осторожный, благоразумный... скажи лучше, трусоватый. Вечный перестраховщик, ценящий безопасность выше карьерных амбиций. И вместе с тем умеющий жёстко себя вести с подчинёнными. У них были резоны считать, что именно такой человек нужен во главе экспедиции. Только он не такой.
— Я не такой, — хрипло сказал Мэлори вслух, пытаясь себя в чём-то убедить. Но в чём?
Он сунул ладони под фотоэлемент, поймал холодную — трубы остыли за ночь, — струю и принялся ожесточённо мыть руки. Облегчения это не принесло; он понимал бессмысленность своих действий. Со стыдом отогнав неуместную библейскую ассоциацию (барнардцы, кажется, язычники, вспомнилось ему), он подумал, что надо принять душ. Он быстро вышел из туалета.
Почистить бы зубы, раздумывал он, заходя в соседнюю дверь душевой. Какой же поганый вкус во рту... Он остановился перед умывальниками. На крючке висело полотенце. Забытое, беззаконное полотенце в красный цветочек, которым Лаи обматывал шею во время бритья. Роботу, мывшему стены, было не под силу его убрать, и робот просто обошёл его.
Мэлори снял полотенце с крючка, скомкал его и засунул в утилизатор.
Совершив это мелкое, детское предательство, он без сил опустился на кафельный пол и сцепил руки вокруг колен. Неужели это всё происходит с ним? За что ему это выпало? Разве это справедливо?
Мэлори зажмурился, и ему вновь ясно представился Лаи — маленький, аккуратный, утончённый до женоподобия, с его старомодным английским, более оксфордским, чем у самого Мэлори, не вязавшимся с его демонстративно барнардской внешностью. Усилием воли он распылил эту картинку, на её месте тут же проступила серая, как асфальт, морда и угрожающе качнула рогом. Мэлори осознал, что дремлет, но бороться с забытьём не было сил. В его мозгу вспыхивали и угасали бредовые образы. То ему виделись носороги, то раздробленное, как во множестве зеркальных осколков, лицо Лаи, то вдруг в чудовищно непристойных видах являлся Джеффри Флендерс. Мэлори не открывал глаз, окончательно перестав понимать, где он находится и что происходит.
Очнулся он от того, что его трясла за плечо Эльза Рэй.
— Артур, поднимайтесь. Здесь неподходящее место для отдыха.
Мэлори невменяемо смотрел на её узкое лицо за толстыми стёклами очков. Что ей от него надо? В голосе Эльзы появилось сожаление.
— Артур, не говорите, что я не предупреждала вас об опасности злоупотребления антипаником. Вы огребаете побочные эффекты по полной программе. Ну-ка...
Она просунула руку ему под мышку и помогла подняться. Мэлори со стоном привалился к стене.
— Вам нужно выйти в медиа-зал. Только что был звонок от спасателей. Сигнал пойман.
Стряхнув оцепенение, Мэлори последовал за ней. В медиа-зале Коннолли разговаривал по скайпу с администратором спасательного центра. Увидев Мэлори, он отодвинулся и пропустил его к экрану.
— Что у вас? — коротко спросил начальник экспедиции, примостившись в кресле.
— Есть сигнал, — ответил администратор с экрана. — Правда, он идёт из другого квадрата — двадцать седьмого. Километрах в десяти от того места, где он бросил машину. Мы уже выслали туда команду.
— Какие шансы найти его живым? — вмешался Коннолли.
— Будем надеяться, что есть. Кислород у него на исходе, а вы не знаете точно, когда он пропал. Тут каждый час имеет значение.
— Спасибо, — сказал Мэлори, не зная, что ещё сказать. Эрика с грохотом опустила на стол сжатый кулак. Мэлори только сейчас заметил, что вокруг запястья у неё обвязана жёлтая шерстяная нитка. Пряжа показалась ему знакомой. Ну, конечно, она же связала из неё шапку для...
Гудок скайпа пробил ватную тишину. Археологи бросились к экрану, опрокинув кресло и чуть не повалив друг друга. На этот раз дежурной была толстая светловолосая женщина лет сорока.
— Экспедиция D-12? Ваш барнардец у нас. Живой. Переключаю на реабилитационную палату.
Скайп коротко пискнул, и на экране появился смуглый парень в белой бандане медбрата. Не дав ему раскрыть рта, захлёбываясь, Мэлори выпалил:
— Как он? Что с ним? Цел?
— Да постойте вы, — медбрат подался назад, словно Мэлори мог ушибить его сквозь экран. — Кто вас интересует? Как он выглядит?
Издевается, что ли, обессиленно подумал начальник экспедиции.
— Как барнардец, чёрт подери! Полтора метра ростом, обритый и с локоном на макушке!
— Издеваетесь? — устало сказал молодой человек. — У нас тут два барнардца, оба под капельницами и ни бе ни ме. Это ещё конец полевого сезона, а в пик мы их пачками собираем. Вечно они ищут приключений на свои... локоны.
Мэлори немного успокоился и перевёл дух.
— Нас интересует тот, которого нашли в квадрате "сигма двадцать семь".
— Сейчас, минуту... — медбрат тихо выругался в сторону. — Файл не открывается. Опять какой-то сбой. Может, вы сами опознаете?
Он взял в руку мобильную камеру, переключил трансляцию на неё — на миг перед Мэлори мелькнул экран с его собственным лицом, — и направил куда-то себе за спину.
— Он?
Мэлори впился взглядом в экран. Камера показывала что-то жуткое, заросшее тёмной щетиной, с мертвенным синим лицом и ввалившимися щеками. Кто бы это ни был, Мэлори не узнавал в нём элегантного фарфорового Лаи. От растерянности он молчал.
— Он! — раздался голос Эрики. Исландка чуть ли не оттолкнула Мэлори от компьютера. — Что с ним?
— Травм нет. Обезвоживание и гипоксия. Плюс не ел двое суток — для них это довольно опасно. Мы влили в него два литра глюкозы. Второму повезло меньше — у того рука сломана.
— Слава богу, — сказал за спиной у начальника экспедиции Патрик Коннолли. — Слава богу, слава богу...
Издав непонятный скрипучий писк, он утёр лицо рукавом свитера. Мэлори этого не видел и едва ли расслышал. Он обратился к медбрату:
— Что вы намерены делать дальше?
— Об этом лучше спросить врача.
Врач, маленький сердитый японец, подозрительно уставился на Мэлори.
— Вы начальник экспедиции?
— Я, — быстро сказал Мэлори. — Какие-нибудь вопросы?
— Когда у вас отлёт?
— Послезавтра. А что?
— Тогда мы ближе к вечеру отправим его к вам.
— В этом есть необходимость? — слова Мэлори прозвучали фальшиво.
— Прямых рейсов до Барнарды не будет ещё как минимум две недели. Не застревать же ему на Марсе. Беспокоиться особо не стоит — ещё пара капельниц, и он встанет на ноги. У них это моментально.
— Хорошо, — рассеянно произнёс начальник экспедиции и отключил связь. Воздух вокруг него вдруг сделался стеклянным; сквозь это стекло, как бы в дымке, Мэлори видел медиа-зал и остальных участников экспедиции. Айена подошла к нему и обняла его. Мэлори сбросил её руки со своих плеч.
32. ЛАИ СОБЛЮДАЕТ УСЛОВИЕ
Барнарда, 21 декабря 2309 г. по земному календарю.
После экскурсии Лаи зашёл к себе в номер, чтобы умыть лицо и побриться: к середине дня он начинал утрачивать свежесть. Какая же утомительная вышла поездка, подумал он; все эти достопримечательности и музейные коллекции он уже видел не раз, но в эту поездку его погнало сознание того, что время, оставшееся у них с Ликой, стремительно сжимается. Патрик на экскурсию не поехал, и Лаи чувствовал в этом недобрый знак. Он ещё помнил вчерашний вечер — стеклянные от фой-ири глаза Патрика, вытаращившиеся на блузку Лики. На светло-лиловой ткани чернело предательское пятно — след карандаша с век Лаи, неосторожно положившего голову ей на грудь в беседке.
Лаи посмотрел на себя в зеркало. Сегодня точно стоит обойтись без сурьмы. Он тронул пальцами припухшие веки. Голова слегка побаливала. Он помассировал виски, тщательно протёрся лосьоном и надел пилотку. Надо будет выпить чего-нибудь покрепче, решил он.
Спустившись в бар, он подошёл к стойке и стал рассматривать напитки. Щеголеватый бармен, у которого косынка на шее была завязана тройным бантом, пододвинулся к нему:
— Что пить будем?
Лаи хотел было указать на приглянувшуюся бутылку, как вдруг заметил с другого конца барной стойки голубую пилотку на рыжих волосах. Коннолли был глубоко погружён в себя; в руке он держал на весу недопитый стакан, и наметанным глазом Лаи сразу определил, что стакан был далеко не первым.
— Привет, — сказал Лаи, подойдя к нему. — Что пьёшь?
— Скотч, — Коннолли со стуком поставил стакан на стойку. — Где тебя носило?
— Я был на экскурсии. Коллекции Республиканской галереи Таиххэ и прогулка по старому городу. Зря ты не поехал.
— Привет, — сказал Лаи, подойдя к нему. — Что пьёшь?
— Скотч, — Коннолли со стуком поставил стакан на стойку. — Где тебя носило?
— Я был на экскурсии. Коллекции Республиканской галереи Таиххэ и прогулка по старому городу. Зря ты не поехал.
— Болтун несчастный, — язык у Коннолли слегка заплетался от выпитого. — Ты был с Ликой, вот что. И попробуй сказать, что это не так.
— Я не собираюсь с тобой это обсуждать, — сказал Лаи. — Ты пьян.
— И что? — у Коннолли вырвался угрюмый смешок. — Ну, пьян. Я в пьяном виде разумнее, чем некоторые трезвые... экземпляры.
— Патрик, ты надрался, — мягко сказал Лаи. — Знаешь анекдот про двух землян и одного барнардца? Заходят они втроём в бар...
Коннолли сгорбился на высоком табурете, неуклюже расставив голые колени. Он смотрел на Лаи сверху вниз.
— Чем вы с ней занимались? Держались за ручку, или же ты рискнул зайти дальше?
— Замолчи, — сказал Лаи. Хорошо, подумал он, что никто поблизости не понимает английского. Коннолли залпом допил своё виски и отодвинул стакан.
— Я не собираюсь молчать, — заявил он, — и наблюдать, во что ты впутываешь себя и её. Тебе не кажется, что твои сексуальные эксперименты могут дорого обойтись?
Лаи вспыхнул. Ему показалось, что прилившая к лицу кровь вот-вот разорвёт ему сосуды.
— Протрезвись сначала, — сквозь зубы произнёс он. — И найди более удачную тему для разговора.
— Не увиливай, Вик! — Коннолли покачнулся на табурете, затем слез, тяжело бухнув шнурованными сапогами в пол, и прислонился к стойке. — Отдавай, наконец, себе отчёт в своих действиях. У тебя с ней десять процентов разницы в ДНК. То, чем вы с ней занимаетесь, с биологической точки зрения — скотоложество.
— Что ты сказал? — еле слышно выдохнул Лаи. — А ну повтори.
— И повторю. Скотоложество.
Коннолли не успел отшатнуться. Привстав на носках, Лаи с размаху, твёрдо врезал ему кулаком в нос.
Оглушённый ирландец с забрызганным кровью лицом опрокинулся назад, с грохотом повалив табурет. Он успел уцепиться за стойку и не упал. Потрясение вернуло ему быстроту реакции. Толкнув Лаи в грудь, он отшвырнул его от себя. Маленький лёгкий барнардец отлетел метра на два и проехал по полу, врезавшись спиной в столик. К месту происшествия уже спешила охрана.
Всё ещё вишнёвого от ярости, потерявшего пилотку Лаи под мышки выволокли из бара. Один из охранников бросил на него сочувственный взгляд, но Лаи понимал, что от штрафа за драку ему отделаться не удастся. Впрочем, он и не собирался уклоняться от ответственности. Барнардцам это не свойственно.
Расплатившись по штрафной квитанции, Лаи вошёл в лифт и набрал номер последнего этажа. Лифт бесшумно скользнул вверх и остановился, замигав разноцветными огнями. Лаи вышел и надавил кнопку на двери медицинского центра.
Дверь отодвинулась почти сразу. Уже знакомый ему седой врач встал из-за пульта ему навстречу.
— Чем могу вам помочь?
— Добрый день, миир, — сказал Лаи слегка нерешительно. — Тут у вас землянин, которого я стукнул. Я пришёл спросить, как он.
— А, — понимающе кивнул врач и посторонился, пропуская Лаи внутрь. У стены на кушетке полулежал Коннолли, прижимая к носу компресс. Лаи глянул на него издали.
— Что с ним?
— Кость не сломана. Было кровотечение, но уже прошло. Когда отёк спадёт, я наложу ему противогематомный пластырь. А если не секрет, из-за чего вы его побили?
Лаи промолчал. Доктор пытливо заглянул ему в глаза.
— Женщина?
Черты лица археолога не дрогнули, но предательски пылающие уши он спрятать не мог.
— Бывает, — добродушно усмехнулся врач. — А я ведь вас знаю. Вы тот феноменальный молодой человек, который говорит по-австрийски.
— По-английски, — поправил Лаи. — Не так уж я молод, просто хорошо сохранился.
— Сколько же вам лет?
— Почти двадцать шесть.
— С ума сойти! А я-то полагал, вы только недавно остриглись.
Землянин бы дал Лаи на вид как раз двадцать пять, но на его планете возраст измеряется иначе. Коннолли молча наблюдал за ним с кушетки, и это молчание было для барнардца тягостно. Он подошёл и сел в ногах.
— Извини, — сказал он, опустив непокрытую голову и сцепив руки на коленях. — Здорово я тебя?
Коннолли приподнял с лица окровавленный компресс.
— Да уж, аргументировал основательно. Но я сам нарвался. Не знаю, какая муха меня укусила. На твоём месте я сделал бы то же самое.
Мгновение он смотрел в лицо Лаи. В мозгу его всё ещё гуляли алкогольные пары, и его остекленевшие глаза подёрнулись влагой.
— Вик, я вёл себя по-свински. Ты можешь меня простить?
Маленькая рука Лаи легла поверх широкой костистой кисти Коннолли.
— Брось, Патрик. Ты просто перепил, вот и всё. А я не сдержался.
Надолго ли хватит этого примирения, беспокойно думал Лаи, возвращаясь к себе в номер. Что ни говори, а совместная поездка на конгресс никак не предполагала драку между коллегами. Он сунул руку в карман шортов, но никак не мог нащупать ключ. Не вывалился ли он в баре, в довершение ко всему? Нет, вот он, в другом кармане. Лаи с облегчением выудил маленький кусочек пластика и проверил, не повреждён ли он. Кажется, нет...
Дверь соседнего номера распахнулась. Лика прошла несколько шагов по коридору и остановилась, едва не натолкнувшись на Лаи.
— Виктор... — она испуганно разглядывала его. — Что случилось?
Он догадался, как выглядит со стороны. Без пилотки (он так и не сходил за ней в бар), платок на шее сбился набок, на рукаве капитальное пятно — падая, он сшиб локтем чей-то коктейль... Он изобразил, сколько мог, улыбку.
— Ничего особенного. Просто я только что набил Патрику морду.
Лика окаменела. Широко распахнутыми глазами уставившись на него, она долго подбирала слова, прежде чем нашла нужные:
— Из-за... меня?
Лаи промолчал.
— Он сказал какую-нибудь глупость?
— Я не имею ни малейшего желания воспроизводить то, что он сказал, — сухо проговорил барнардец. Лика схватила его за запястье.
— Вы с ума сошли! Мы же коллеги... Чёрт, как всё по-дурацки получается...
Хоть бы она подольше не разжимала пальцев, взмолился про себя Лаи. Но она тут же ослабила свою прохладную цепкую хватку. Его рука выскользнула и повисла.
— Идёмте, — Лика открыла запертую было дверь своего номера, — я вам кофе сделаю.
Лаи последовал за ней, как автомат. Было что-то гипнотизирующее в её плавной тяжёлой походке, так непохожей на юркие движения его соплеменниц, тоненьких и подвижных, как ртуть. Она всё ещё не сняла бандану, в которой была на экскурсии — зачем, удивлялся он, ведь на его планете не нужно защищаться от солнца, в его родном языке даже нет слова для обозначения солнечного удара. К тому же цвет был некрасивый, тот, который земляне называли "хаки". Почему они так не любят яркие цвета? Или она подбирала повязку под цвет глаз, серо-зелёных, с коричневыми штрихами на радужке?
Лика захлопнула за ним дверь и достала из встроенного шкафчика несколько пакетиков растворимого кофе — отель снабжал ими гостей с Земли. По здешним меркам это был невообразимый шик: кофейные деревья не приживались на Барнарде, здесь им не хватало солнечных лучей. Лика засыпала в чашку двойную порцию и подставила её под краник бойлера. Сидя на пуфе, Лаи наблюдал за её действиями. Туго заплетённая коса, неправдоподобно светлого, яркого оттенка, подпрыгивала на её спине. (Барнардские женщины не носят косы — почему? Эту моду стоило бы перенять...). Когда она поворачивалась к нему лицом, он мог видеть золотисто-коричневые крапинки на её носу и скулах — как на лепестках цветов Фаара. Дурак Патрик, в отчаянии подумал он и упёрся ладонями в пуф, вонзив ногти в обивку.
— Пейте, — Лика протянула ему дымящуюся чашку. — Рыцарь...
Он неловко взял чашку, коснулся её губами, обжёгся и отстранился. Лика не отрываясь смотрела на него. Его упрямое лицо и сдвинутые тёмные брови были до того трогательны, что она непроизвольно улыбнулась.
— Как вам идёт, когда вы сердитесь, — сказала она. Лаи подул на чашку с кофе.
— Я бы предпочёл, чтобы у меня не было повода сердиться.
— Меня? Или Патрика?
— Если б я знал, — чистосердечно ответил барнардец. Он отхлебнул из чашки, капля сбежала по его подбородку и упала на шейный платок. Он не обратил на это внимания.
— Я уже извинился перед Патриком, — неохотно признался он. — Только вот много ли проку? Патрик знает.
— Знает что?
— Что мы любовники.
— Но мы не любовники, Виктор. Незачем фантазировать.
Лаи ничего не ответил. Он допил кофе и поставил пустую чашку на столик. Вдруг Лика порывисто обернулась и присела на корточки рядом с ним.
— Вы правда попросили прощения у Патрика?
Она держала его руку, чувствуя биение горячей жилки на запястье: сто ударов в минуту? Скорее все сто двадцать. На манжете рубашки была грязь. Упал на пол, догадалась она. Значит, Патрик его тоже.