Старый рыжий пес, подкравшийся к шалашу, еще долго лежал, не шевелясь. По его морде катились крупные мутные слезы. Он прислушивался к сладострастным стонам любовников и грязным словечкам, которыми они поощряли друг друга… Дилгус пытался понять, какая магия была заключена в непреодолимом развращающем влиянии вожака лесных бандитов.
Глава восьмая Олимус и слепой странник
Экспедиция, возглавляемая Олимусом и замаскированная под небольшой торговый караван, пересекла границу Белфура и Гарбии. Здесь вожак отделился и верхом отправился на север, уговорившись о встрече с основной группой ровно через две недели на южном берегу озера Караскус. Никто не знал, зачем Болотному Коту понадобилось перед походом на восток посетить Валидию, да он и сам смутно представлял себе это. Призрак послал его за каким-то магическим предметом, и Олимус не посмел ослушаться.
Оставляя банду, он ни о чем не жалел. Наступила новая пора его жизни, и это волновало его, как свежий весенний ветер. А урод Нойтас будет хорошим вожаком. Почти таким же хорошим, как Болотный Кот. Не менее жестоким, не менее изворотливым.
Однако Олимус не сомневался в том, что рано или поздно банда будет уничтожена, а Нойтаса подвергнут пытке и четвертуют на Дворцовой площади Скел-Могда. Ведь он не имел союзника из сумеречного мира, существа, которому известно прошлое и будущее, проводника в безвыходном лабиринте зла…
Перед походом Олимус отобрал два десятка лучших людей, не посвящая их в истинные цели путешествия. Он пообещал им щедрую награду, и в сочетании с мистическим ореолом, окружавшим его имя, этого оказалось достаточно.
В одной из повозок бандиты везли переодетого, выбритого и связанного герцога Левиура, в другой – его дочь и еще нескольких женщин для развлечений. Однако Регина принадлежала исключительно Болотному Коту, и все об этом знали. Страх перед ним был так велик, что даже в его отсутствие никто не пытался овладеть ею.
Оказавшись в одиночестве, Олимус вообще не вспоминал о пленниках. Они были для него всего лишь материалом, который предстояло использовать. Нечто гораздо более важное ожидало его впереди, в лесах под Элизенваром. Еще никогда он не забирался так далеко на север и не предполагал, что ему предстоит посетить родину Стервятника, которого он считал своим отцом.
Теперь, спустя четверть века после пожара, только поросль молодых деревьев указывала на то, что когда-то здесь была дорога. Конь Олимуса продирался сквозь заросли, направляемый всадником, которого, в свою очередь, направляла нечеловеческая сила. Развалины родового дома Люгеров неожиданно показались из-за деревьев.
Несмотря на то, что стоял солнечный день, тут, похоже, царили вечные сумерки. Сквозь пепел и уголья буйно проросла трава; пробившись сквозь растрескавшиеся плиты, она поглотила ступени. Остатки почерневших стен были обвиты плющом; из пустых глазниц окон тянулись вверх молодые побеги кустарника. Заброшенное и ничем не примечательное место…
Олимус объехал дом, удивляясь настойчивости подгонявшего его духа. В бывшем парке он наткнулся на статуи, превратившиеся в иссеченных непогодой каменных идолов, увидел несколько черепов и обглоданные зверьем человеческие кости. Возле проема, который когда-то был парадной дверью, он спешился и вошел в дом. Чутье подсказывало ему, что здесь никого нет, и все же он чувствовал какую-то смутную тревогу…
Он последовательно обошел все помещения первого этажа. Затем по лестнице поднялся на второй. В одной из комнат давление призрака на его сознание стало настолько сильным, что это заставило его внимательнее присматриваться к каждой детали. Он остановился, настороженно озираясь.
Среди обломков мебели и опавших листьев, давно превратившихся в дряхлую сеть, тускло блестела полоска металла. Осторожно проведя вдоль нее ножом и отбросив в сторону мусор, он увидел прямой меч с потемневшим узким клинком и обгоревшей трубкой рукояти. В этот момент Олимус почувствовал то же, что до него чувствовали предшественники Люгера, владевшие мечом, сам Стервятник и даже помощник королевского прокурора Мальвиус. Жуткое влияние неодушевленного предмета.
Он прикоснулся к мечу, подняв облако пыли и пепла. Дрожь обладания пронзила его. Осязать холодную сталь было так же приятно, как ласкать женщину… Его собственный широкий короткий клинок – идеальное оружие для разбойника – вдруг показался ему грубым и вульгарным. Темный меч принадлежал тем, кто совершал изощренное зло и был способен на утонченное коварство; хищное лезвие было сродни гибкому змеиному телу.
Болотный Кот принял боевую стойку и сделал несколько выпадов. Меч рассекал воздух, словно черная молния; пение клинка звучало завораживающе и неумолимо… Какая-то всепроникающая вибрация заполнила пространство вокруг Олимуса; и он снова испытал благодарность к духу отца, приведшему его сюда. Задрав голову, он закричал в голубое небо, выпуская из себя накопившийся восторг…
И тут ему показалось, что он слышит какие-то шорохи в стенах. Может быть, это трепетали призраки, заключенные в камнях…
Олимус скакал на восток, к соленому озеру Караскус, скакал, избегая больших городов и оживленных дорог. Он торопился к месту условленной встречи со своим отрядом. На его бедрах лежал земмурский меч, завернутый в плащ за неимением ножен. Олимус испытывал благоговейный трепет, прикасаясь к этому оружию. Еще ни разу он не пускал его в ход, обходясь своим старым тяжелым тесаком. Для дорожных стычек и уличных драк этого оружия оказалось достаточно.
Но одна встреча произвела на него тягостное впечатление. Она произошла на диком гарбийском севере, где даже замки провинциальных баронов являлись редкостью, а крестьянские деревни были обнесены деревянными стенами на случай нападения варваров.
Народ здесь жил молчаливый, нелюбопытный и суровый, что вполне устраивало Олимуса. У него хватало денег и мелких камней, чтобы покупать себе еду, корм лошади и иметь кров по ночам. И никто не задавал ему лишних вопросов.
Человека, встретившегося ему на пути ранним утром, он принял вначале за местного жителя, не слишком дорожившего жизнью. У него была походка и фигура старика; он держал в руке корявую клюку, которой выстукивал перед собой дорогу. В его огромных бельмах все предметы отражались, точно в выпуклых зеркалах.
Вблизи оказалось, что лицо у слепца гладкое и розовое, как у младенца, а руки высохшие, словно у мумии. Сквозь белые лохмотья просвечивало тело. В десяти шагах от всадника он остановился и стал вынюхивать воздух, будто собака.
Олимус огляделся, опасаясь ловушки. Если не считать слепого, дорога была пустынной, а полоса зарослей начиналась достаточно далеко, чтобы успеть скрыться в них в случае внезапного нападения. Однако недостаточно далеко для выстрела из лука или арбалета…
На лице слепого появилась улыбка, вызывавшая содрогание, – его розовые десны были абсолютно лишены зубов.
– Знакомый запах, – сказал слепец в пространство. – Разве ты не сдох?
Олимус не был таким суеверным, каким в свое время был Стервятник Люгер, однако в этой встрече было что-то мистическое. К страннику нельзя было отнестись, как к обыкновенному прохожему, и отмахнуться от его слов, как от бреда.
– Уйди с дороги, – сказал Олимус. Его конь грудью наступал на слепого.
– Не верю своим ушам, – совершенно спокойно объявил странник, не переставая мерзко ухмыляться. – Запах Стервятника, но не его голос. Чего только не случается в мире!.. Может быть, ты Морт? Но тот сгнил под Вормаргом… Тогда кто же ты?
Олимус впервые слышал названные имена и прозвища. Он поступил с причиной своего внезапного страха так, как не поступил бы на его месте ни один валидиец, – вытащил из ножен короткий меч и плашмя ударил им слепого по голове.
Клинок погрузился в какую-то вязкую субстанцию; лицо существа исказилось, словно было вылеплено из размягченного воска, бельма лопнули, обнажив розовые углубления глазниц. «Воск» раздвинулся, пропуская сталь, и снова слился в единое целое. Меч звонко шлепнул по лошадиному боку.
Когда Олимус успокоил коня, слепой принял свой прежний вид.
– Это была ошибка, – невозмутимо проговорило существо и засмеялось над удивленным, но не растерявшимся человеком. – Оказывается, ты еще глупее того, кому служишь. Тот, по крайней мере, не сразу хватался за меч…
– Что тебе надо? – с хмурым видом перебил его Олимус.
– Я думал, что-нибудь нужно тебе, мой мальчик. Например, совет. Обычно к моим советам прислушиваются. Я предостерегаю от добрых дел и еще никогда никого не обманул. Даже Люгера…
Упоминание о Стервятнике вызвало у него новый приступ хохота.
– О ком это ты говоришь? – враждебно спросил Олимус, которого слепец начал утомлять своей болтовней. И все же что-то мешало ему пустить коня галопом.
Упоминание о Стервятнике вызвало у него новый приступ хохота.
– О ком это ты говоришь? – враждебно спросил Олимус, которого слепец начал утомлять своей болтовней. И все же что-то мешало ему пустить коня галопом.
– Когда-нибудь ты это узнаешь. У нас не принято вмешиваться в чужие игры… Но ты точно кончишь еще хуже, чем он.
Это разозлило Болотного Кота по-настоящему. Он терпеть не мог никаких пророчеств, кроме пророчеств призрака. Не зная, что заставляет его делать это, он развернул плащ и вытащил на свет земмурский меч, который успел уже очистить от следов копоти. Лезвие засверкало на солнце, и его блестящие двойники отразились в бельмах слепца. Только теперь блеск клинка впервые приобрел багровый оттенок…
Олимус увидел, как гаснет улыбка странника, и понял, что на человеческом лице это выражение обозначало бы страх.
– Откуда у тебя ЭТО? – спросил слепой, отодвигаясь от всадника.
– Почему ты не предсказал себе собственную смерть? – Олимус цинично засмеялся и занес меч оборотней над головой слепца.
Быстрый, сильный, чистый удар; сверкающая дуга, короткий свист. Клинок косо рассек существо от горла до пояса и оно развалилось, оплывая гниющей массой и благоухая, как полуразложившийся труп. Чей-то прозрачный силуэт выскользнул из двух бесформенных луж, образовавшихся на дороге, и устремился вверх, дробясь в зыбком океане воздуха.
Мощный низкий звук ударил по барабанным перепонкам Олимуса, и он едва не выронил меч. Звук заставил его сжаться. Он бросил меч поперек бедер и закрыл ладонями уши. Лошадь шаталась под ним, как безумная…
Когда звук стал стихать и Олимус открыл глаза, он увидел, что лужи превратились в два бездонных колодца с гладкими лоснящимися краями. В глубине их сгущалась чернота, нетронутая лучами солнца. И колодцы все еще низко гудели, как трубы ангелов в Судный день.
Болотный Кот понял, что на сегодня с него достаточно. Коня тоже не нужно было подстегивать. Тот рванулся с места, и Олимус перевел его на рысь только тогда, когда темные гудящие колодцы исчезли за желто-голубым горизонтом…
На скаку он очистил меч от высыхающей слизи и поцеловал его. Теперь сталь была теплой, словно в толще клинка медленно перетекала древняя кровь…
Глава девятая Синяя вуаль
Заснеженные вершины хребта Согрис растворялись в седых тяжелых облаках. Ветер блуждал среди гор, разнося вокруг мелкую пыль и холод ледников. Тихо шелестели листья на припавших к земле деревьях; чахлая трава пятнами плесени устилала присыпанные землей ложбины.
Небольшой караван двигался вдоль подножия хребта в поисках туннелей, ведущих в Земмур. Олимус не подозревал об их существовании до тех пор, пока призрак не показал ему в видениях кратчайшую дорогу к Дарм-Пассаргу. После того, что меч сделал со слепым странником, Болотный Кот полностью доверял указаниям духа.
Попытка преодолеть хребет по перевалу была заведомо обречена – пришлось бы оставить лошадей и повозки и тащить на себе оружие и провиант. Без проводника такой переход был затяжным самоубийством. А если вспомнить о горцах, жадных до оружия, одежды и скота, то гибель становилась неизбежной.
Прошло восемь дней с тех пор, как отряд отправился в путь от берегов озера Караскус. За все это время Олимус не перемолвился с герцогом ни единым словом. Случалось, он уединялся в закрытой повозке с Региной, когда ему требовалась женщина. Постепенно он начинал видеть в ней не только самку и обнаружил ее извращенную преданность.
Нельзя сказать, что Олимус привязался к ней, – ведь он не любил никого, кроме, возможно, призрака. Но призрак был недоступен и терзал его, как вечная загадка. Женщина была рядом, и Олимус видел в ней искаженное отражение собственных пороков…
Он еще не позволял ей участвовать в своих ритуалах, справляемых по ночам в полном одиночестве, однако она уже понимала, что магия тенью следует за ним. Все его поступки и желания были окрашены чужим влиянием; Регине оставалось только ждать, когда это влияние, сделавшее из нее послушную игрушку, проникнет и в ее сознание…
Олимус понимал, что его люди устали и раздражены бесцельными поисками. Ориентиры, которые он находил, ничего не говорили всем остальным. Трудно было бы объяснить кому-либо, что он увидел их во сне… Еще немного, и он мог столкнуться с открытым недовольством. Теперь Болотный Кот не расставался с мечом оборотней и всегда носил его за спиной как охранный талисман, уверовав в его неотразимость.
На десятый день он роздал лесным братьям большую часть своих камешков и золотых монет. Это на время воодушевило бандитов, хотя некоторые из них, наиболее смышленые, усмотрели в таком жесте дурное предзнаменование. И оказались правы.
В любом случае на следующее утро, спустившись в неглубокое ущелье и продвигаясь по его усеянному каменными обломками дну, они наткнулись на две стальные полосы, пролегавшие на неизменном расстоянии друг от друга. Казалось, они протянулись в бесконечность.
Олимус и его люди впервые видели столько железа, хотя для вожака появление этой странной дороги не было неожиданностью. Она уже снилась ему, уходящая вдаль между окрашенных в синее скал и исчезающая в черной норе туннеля… Одна из дорог, проложенных древними задолго до Катастрофы и ведущих на ту сторону хребта, в королевство Земмур. Одна из дорог, которыми пользовались оборотни, путешествуя на запад. Возможно, единственная из дорог, уцелевшая после взрыва Небесного Дракона…
Олимус редко встречал оборотней и никогда не видел ни одного из представителей Серой Стаи, зато слышал множество легенд о силе восточных чернокнижников, магических машинах перемещений, зловещем культе Гангары, заколдованной крови валидийских королей и королеве-волчице Ясельде… Сердце Олимуса радостно сжималось – он чувствовал, что приближается к самому источнику тайны.
Стальные полосы проржавели, и в них образовались каверны, заполненные водой. Когда бандиты по приказу Олимуса раскопали полузасыпанный участок дороги, их взглядам предстали длинные плоские камни, на которых были закреплены металлические направляющие. Болотному Коту достаточно было посмотреть на повозки, чтобы понять: они могли бы двигаться гораздо быстрее, если бы расстояние между колесами точно соответствовало расстоянию между направляющими. И если бы выступы на ободах удерживали повозки на дороге…
Эти мысли поглотили его, но ненадолго. Впереди был туннель, и, возможно, отряду предстоял многодневный путь в полной темноте. Олимус приказал рубить карликовые деревья, собирать сухие ветви и готовить факелы. Кое-кто, наверное, посчитал его безумцем, и, прежде всего – герцог Левиур, которому теперь позволили идти в хвосте каравана. Бежать все равно было некуда – они зашли слишком далеко. Из западных людей дальше заходил, вернее, залетал, только Слот Люгер. Но и Стервятник, пока был жив, никогда не видел туннелей, проложенных под хребтом Согрис.
В полдень они приблизились ко входу в туннель. Когда-то правильная арка была похожа на сведенный судорогой рот с криво торчащими зубами. Олимус надеялся, что туннель не имеет завалов на всем своем протяжении, а также – что он достаточно широк и высок для лошадей и повозок. Об этом должен был позаботиться призрак, для которого не существовало ни времени, ни расстояний, ни преград.
Даже если дух отца вел его к гибели, Олимус хотел испытать все на этом пути. Его не терзали сомнения, чего нельзя было сказать о его людях. Неизвестность пугала их больше, чем простая и понятная угроза, например, виселица… Но Олимус уже не нуждался в большинстве из них. Двух человек для охраны герцога было бы вполне достаточно. Однако он не знал, что ожидает его по ту сторону хребта, и не хотел бы в одиночку пробиваться к Дарм-Пассаргу.
Отряд остановился на привал у входа в туннель. Поздним вечером Олимус по очереди переговорил с пятью наиболее преданными людьми и изложил им свой план. В нем не было ничего нового. Подобные мысли бродили в голове каждого из пяти избранных. Вожак пообещал им деньги тех, кто отказывался идти дальше, и это решило дело.
Той же ночью двенадцать человек были без шума зарезаны прямо возле лагерного костра. Восемь из них даже не успели перед смертью проснуться. Трое спасли свои жизни, вовремя заявив о желании двигаться дальше вместе с отрядом…
Регина видела все это, и ее сердце обливалось темным ядом страха. Она была рабыней настоящего чудовища и понимала, что Болотный Кот находится лишь в самом начале своего пути.
Утром, освободившись от лишнего «бремени» и имея по две лошади на человека, маленький отряд вошел в туннель. Тела мертвецов достались шакалам и стервятникам. Спустя неделю уже ничего не будет напоминать о том, что здесь проходил караван. Повозки не оставляли следов на камнях; пепел костров быстро разносился ветром…