То есть если у нас с ней удачно сложатся отношения, её ожидает головокружительный успех на мировом уровне.
В общем, красиво соврал, складно и эпично, такие посулы должны впечатлить любого деревенского братца.
Боровичок, однако, на всю эту мишуру даже и ухом не повел, а расплывчатое и вроде бы безобидное понятие «отношения» вызвало у него странную реакцию:
— Не понял… Это что же получается, сырок ты гамбургский… Это ты, кур-рва мааскоффская, мою Катюху клеишь?!
Сказано это было очень негромко, в диапазоне свистящего шёпота, но я всё тщательно расслышал и страшно удивился такой вульгарной трактовке развития событий.
— Что значит «клеишь»? Что вы себе позволяете?! Она, вообще, вам кто?
— Она мне — всё, — решительно заявил боровичок и, приняв меня под локоток, кивнул куда-то в дальний угол: — Пойдём, я те щас всё популярно растолкую.
В дальнем углу была железная дверь, над которой в соответствии со всеми социалистическими нормами горел плафон и зияла бросающаяся в глаза надпись «Пожарный выход».
— А, то есть вы хотите бить меня втроём? — Я невольно возвысил голос.
— Да не сцы, пад-донак, — презрительно процедил боровичок. — Всё будет честно, один на один. Чисто мужской разговор, ты и я. Ты идёшь или как?
— Ну, если «чисто мужской»…
…и мы направились к пожарному выходу.
Вот вам и приключение. А что-то у меня сегодня «чуйка» работает из рук вон… И с чего я взял, что боровичок — Катин брат? Наверное, переутомился после перелёта, акклиматизация началась.
Товарищи боровичка остались в фойе, а мы вдвоём вышли во двор.
Это был своего рода патио. ДК, оказывается, построен буквой «П». Здесь было тихо и чисто, справа у стены здания стояла пара здоровенных металлических контейнеров для крупногабаритного мусора. Фонари отсутствовали, но из-за множества светящихся окон во дворе была вполне сносная видимость.
Скажу сразу, я вообще-то не любитель случайных драк, но постоять за себя умею. Меня регулярно натаскивают двое мастеров боевых действий, и в числе прочего я неоднократно отрабатывал умерщвление врага на поле боя при полном отсутствии экипировки — проще говоря, голыми руками. И я, конечно, не мастер боевых искусств, и до моих учителей мне как до провинции ПиСюань в коленно-локтевой позе, но… кое-что умею.
То есть если бы боровичок встретился мне в бою в сходной ситуации (оружия нет, остались только руки, ноги и зубы), я бы не раздумывая прислонил его височком к острому выступу мусорного контейнера, на выходе вогнал бы личиком в косяк или попросту перебил трахею одним точным ударом. Ну, по крайней мере, на тренировках у меня это получалось без проблем.
Но крепыш врагом не был. А был он обычным деревенским увальнем, который вполне справедливо собирался проучить приезжего нахала за приставания к местной красавице.
Мы встали друг против друга в панораме мусорных баков, как два дворовых пса, один местный, а второй пришлый, случайно заскочивший на чужой участок и в связи с этим несколько сконфуженный и отчасти признающий свою неправоту.
Не тратя времени на взаимное обнюхивание, крепыш двинул спич:
— Значит так, художник, слушай внимательно. Я человек незлой, калечить тебя не хочу. Сделай всё правильно, и мы разойдёмся без проблем.
— «Правильно» — это как?
— Это так: забирай свой вонючий эскиз и вали отсюда куда глаза глядят. В свою вонючую Ма-аскву. И больше чтоб к Катюхе на пушечный выстрел не приближался. Увижу рядом — убью. Ты всё понял?
Такая вульгарная постановка вопроса возмутила меня до глубины души, и я хоть и чувствовал себя отчасти виноватым, но довольно жестко ответил, что мы с Катей люди взрослые и в своих отношениях разберемся без стороннего арбитра. В конце концов, пусть дама сама выберет, кто ей больше по сердцу, это будет самый правильный вари…
— Ну и дурак, — не дослушав, буркнул боровичок и решительно бросился в атаку.
Я даже не успел принять боевую стойку — боровичок тараном снёс меня наземь, взгромоздился сверху и принялся окучивать сразу с обеих рук, азартно покрикивая:
— Нна тебе, сцуко! Нна, пад-донак ма-аскофффский! Нна!! Нна!!!
Нет-нет, это нечестно, это неправильно!
Мы должны были выписывать боксёрские круги по двору, красиво маневрируя и гарцуя, как рыцари на турнире… а этот скот просто бросился мне в пояс и даже ни разу ударить себя не дал!
Ну разве это драка?
Разве так поступают настоящие джентльмены?
Это что за деревенская дикость?!
— Нна! А вот в нагрузку! Эть!
От ударов голова гудела как чугунный котел, перед глазами всё плыло, я пытался прикрываться, однако неистовствующий боровичок ловко совал мне под руки, не на убой, но вполне ощутимо и ошеломляюще.
Не знаю, чем бы всё закончилось, вполне возможно, ещё через полминуты я бы благополучно отключился… но тут где-то рядом с нами раздался возмущенный женский вопль и боровичка кто-то принялся стаскивать с меня, ругая на чём свет стоит и беззастенчиво награждая оплеухами.
— Катюха, ну прекрати…
— «Шлеп!!!»
— Кать, мы тут просто шутили…
— «Шлёп!!!»
— Да всё, всё, я всё понял, не трогаю я его… Ай! Больно же, прекрати!
— Никита, ты совсем дурак? Что ж ты делаешь, сволочь?! Ты чего на людей бросаешься?! Я тебя предупреждала?! Да я тебя прямо сейчас сдам Семёнову! Всё, уже звоню!!!
— Катюха…
— Никита, у тебя десять секунд!
— Кать… ну всё, всё, ухожу!
— Пошел вон отсюда! Считаю до десяти — и звоню!
— Всё-всё, уже пошел…
Освобожденный своевременным женским милосердием от увесистого боровичка, я сел, мотая головой и восстанавливая дифферент, и увидел, что мой супротивник торопливо удалялся прочь, за ним в кильватере пристроились двое помощников с повязками, а у пожарного входа столпилась вся арт-группа в полном составе: снегурочки, возглавляемые Катей, и киндеры-рисовальщики.
В общем, все, кто был в этом крыле, выскочили посмотреть, как мы тут развлекаемся. Наверное, шумно получилось, боровичок оказался на диво звонким, да голосистым.
— Ну всё, нечего тут глазеть! — шикнула на детвору одна из снегурочек. — Не видели, что ли, как парни балуются?
— Это гомосеки балуются, — солидно пискнул кто-то из толпы. — А парни дерутся.
— Семёнов, следи за языком! — прикрикнула Катя. — Девочки, давайте все по местам. Так, внимание: считаю до десяти, кто останется — не получит подарка. Раз!
Угроза возымела действие: спустя несколько секунд арткиндеры, подгоняемые снегурочками, исчезли за дверью, и мы с Катей остались одни.
Какая замечательно строгая девушка. Всем даёт по десять секунд, и Никите и детям. А мне сколько дадут?
— Семёнов… — На фоне кровавой соли во рту и басовитого гудения в голове меня посетила гротескная догадка: — Это вот тот Семёнов… которому грозили сдать Никиту?
— Это его отец. — Катя помогла мне подняться. — Начальник Никиты. А это Егорка Семёнов, и он Никиту не сдаст. Понимаете, это у них такая пацанская этика… Как вы?
— Как я? Жив, и слава богу. Спасибо за гостеприимство… Ох… Пойду-ка я в мэрию… Десять секунд…
— При чём тут десять секунд? Зачем в мэрию? — Тут Катя не на шутку переполошилась: — Нельзя вам в мэрию, в таком виде! У вас кровь…
— Ну тогда в больницу. Далеко отсюда больница?
— Ой… И в больницу вам нельзя…
В течение следующей минуты мы мучительно соображали, что со мной делать. Катя скороговоркой выпалила свои доводы, и я вынужден был признать, что в логике ей не откажешь.
В мэрии сейчас банкет, там собралось всё городское начальство (и Семёнов тоже!). Если туда ввалится дорогой гость — избитый и окровавленный московский художник, непременно будет большой скандал и пострадает немало хороших людей. Чёрт с ним, Никиту сразу загребут, но и Кате тоже попадёт как организатору конкурса, где всё и случилось.
Если я в таком виде пойду в больницу, врачи сразу позвонят в милицию. Здесь с этим делом строго, все друг друга знают, а я чужой, так что это сразу станет общенародным достоянием.
Собственно, на банкет к начальству я не собирался, просто чекисты сказали: если надоест гулять, чтобы подошел к мэрии. Гулять, как вы наверное догадались, мне уже надоело, но ясно было, что в таком виде шарахаться у мэрии не стоит, да и чекисты сразу поднимут шум, когда увидят меня такого красивого. С больницей тоже всё ясно. И пусть за всеми этим девичьими тревогами видна в первую очередь забота о непутёвом Никите, зловредном боровичке, которому за унижение высокого гостя грозят большие неприятности, но я всё же не настолько подлец, чтобы мстить ему через «верхи» и тем более доставлять неудобства такой замечательной девушке.
— Ну и что же мне делать? — гнусаво вопросил я. — У меня, по-моему, бровь рассечена и хорошо нос разбит, я весь в крови…
— Ну и что же мне делать? — гнусаво вопросил я. — У меня, по-моему, бровь рассечена и хорошо нос разбит, я весь в крови…
— Я знаю, что мы сделаем! — внезапно озарилась Катя. — Тут неподалёку есть уютное местечко, там хорошая врачиха, она вас осмотрит и окажет помощь. Пойдёмте, я вас отведу.
— А в этом уютном местечке тоже банкет?
— Нн-нуу… да, вроде того… Но там много не пьют, интеллигенция, можно сказать, местная творческая элита, так что можете не сомневаться, помощь окажут обязательно… Пойдёмте, пожалуйста, вам понравится! Там очень интересные и замечательные люди, они будут вам рады. Это рядом.
— Хорошо, пойдёмте.
Катя сбегала за курткой, заодно прихватила свой портрет в моём исполнении, и мы отправились в «уютное местечко».
Глава 4 ЧП. ПАРТНЁРЫ И К «"»
По дороге в Курково ЧП с Феликсом пересеклись со специалистом по общественным организациям Иннокентием, чтобы обсудить один насущный вопрос.
Иннокентий (оперативный псевдоним, разумеется) выглядел озабоченным. В его «хозяйстве» назревали серьёзные проблемы, требовавшие скорейшего решения.
Случилось так, что постепенно накапливающиеся противоречия между двумя лидерами патриотической молодёжной организации ДНД (Добровольная Народная Дружина) вошли в свою конечную фазу и трансформировались в непримиримую вражду.
Проще говоря, лидеры бросили все дела и самозабвенно бодаются, как два тупых барана. А поскольку за каждым стоят люди, дело идёт к расколу организации.
В общем, ДНД на пороге гражданской войны, и с этим нужно немедленно что-то делать.
И вроде бы всё это звучало смешно, с этакой местечковой наивностью… если бы не ряд серьёзных обстоятельств.
В ходе предшествующего Эксперименту подготовительного этапа специалисты ЧП по общественным организациям проделали немалую работу.
Им удалось создать из ДНД, этой «секции профилактики правонарушений», сохранившейся как рудимент Советской Эпохи, полноценное молодёжное движение — структурированный, удобный, хорошо управляемый инструмент влияния. Этот инструмент неплохо зарекомендовал себя в сфере распространения слухов и формирования общественного мнения, так что ЧП рассчитывал использовать его и в дальнейшем, чтобы разгрузить основные силы и не тратить людской ресурс на ряд второстепенных задач.
Ну и вот такой неутешительный итог: как только движение оформилось и обрело конкретные очертания, оба лидера, которые до сего момента вроде бы шли рука об руку и вместе делали общее дело, почувствовали, что им тесно в одной лодке, и начали непримиримую борьбу за власть.
— Идиоты малолетние! — не удержавшись, возмутился ЧП. — Молоко на губах не обсохло, а туда же… Власть им подавай!
— Надо срочно что-то делать. — Иннокентий озабоченно нахмурился. — Иначе, когда НАЧНЁТСЯ, мы вместо помощи получим две воюющие группировки и в итоге потеряем Движение.
ЧП призадумался. Нет, всё пока идёт по графику, но в последний день почему-то проявляются все шероховатости и неровности. По-видимому, это тоже часть местной специфики: пока готовились, вроде бы всё было нормально и гладко, а перед самым стартом побежали нюансы.
— То есть я так понял, что обоих сохранить не удастся?
— Нет, никак не получится. — Иннокентий с искренним сожалением вздохнул.
Очень жаль. Оба — перспективные лидеры, каждый хорошо прикормлен и крепко сидит на крючке, за каждым стоят люди, часть формации.
— Кого оставим?
Иннокентий назвал имя. Назвал не колеблясь, уверенно и чётко, и ЧП не стал уточнять и перепроверять по своему информационному массиву. Иннокентий спец в своей отрасли, если не сомневается, значит, выбор продиктован целым рядом веских аргументов.
— Но грубо убирать нельзя, — спохватился Иннокентий. — Подставим под удар оставшегося, у него мотивы, возникнут недомолвки, слухи…
— Хорошо. — ЧП посмотрел на Феликса. — Надо сделать тонко.
— Сделаем. — Феликс протянул Иннокентию флэшку. — Подготовь информацию по «объекту». На обратом пути заберу.
— Есть.
Феликс был не в курсе проблемных вопросов общественных организаций, он включился в процесс совсем недавно, в подготовительном периоде практически не участвовал и занимался в основном «силовыми» вопросами.
— Не жалко? — спросил на прощание ЧП.
— Жалко, — признался Иннокентий. — Я в него, мерзавца, столько труда вложил… Конечно жалко…
* * *Курково можно назвать деревней с большой натяжкой.
Это именно посёлок, поселение: скопище разнообразных пристроек, вагончиков, времянок, бытовок, ветхих лачуг и даже землянок, со всех сторон прилепившихся к центру — бывшей зоне, ИТК № 121, возведённой в незапамятные времена специально для постройки химкомбината «Чёрный Сентябрь».
Сейчас в посёлке наблюдается немалое скопление постороннего транспорта. Со всех соседних районов сюда съехался уголовный сброд, слетелось вороньё на кровавый пир, обещанный местными «авторитетами», которые глубоко и надёжно вовлечены в Эксперимент несгибаемой волей ЧП.
Вернее, даже не волей отдельно взятого человека, это будет не совсем верное утверждение, а универсальной схемой, отработанной в других странах и оптимизированной под местную специфику.
В других странах для самой грязной и неблагодарной работы используются беднейшие племена и кланы-изгои, отброшенные от Государственной Кормушки более сильными конкурентами.
В этом регионе воленс-ноленс пришлось привлекать криминалитет. Племена здесь перевелись ещё во времена большевиков, а структура местной клановой иерархии на удивление однополюсная: все существующие кланы прочно сидят во Власти.
Кланы, по каким-то причинам отлучённые от Власти, здесь просто не выживают, их сразу же загрызают насмерть, без права на апелляцию и последний вопль.
Для ЧП, привыкшего к азиатской жестокости и восточной хитрости, это было ошеломляющим открытием. До углубления в местную специфику он искренне полагал, что в бывшей Стране Победившего Социализма всё устроено более цивилизованно и гуманно, чем в горах и пустынях у «варваров».
ЧП человек воспитанный и по-своему добропорядочный, он не любит криминалитет. Будь его воля, он бы дал команду наёмникам, и следующим шагом после захвата Арсенала и Центра стала бы ликвидация Курково «под ноль».
Однако всему своё время. В схеме Эксперимента четко определено место для Курково. После того, как этот расходный материал отработает своё, он неизбежно будет уничтожен.
* * *Поставив вездеход на въезде в посёлок, проверили связь с «Арсеналом» и уточнили диспозицию.
Феликс предложил ЧП одеть миниатюрную гарнитуру рации, чтобы быть в курсе всех переговоров и в случае необходимости иметь возможность вмешаться в ситуацию.
Затем они оба вдели в воротники булавки-камеры, чтобы рассевшиеся на позициях бойцы «Арсенала» могли видеть обстановку. Кроме того, камеры — это одновременно и «маяки», которые показывают на планшетах снайперов местонахождение ЧП и Феликса, снижая риск случайного поражения до минимума.
— Готовы ли мы к крайнему варианту? — уточнил ЧП.
— Вопрос «эФ» или мне? — задушевно прожурчал в ухе голос командира «Арсенала».
— Обоим.
— Готовы, — не раздумывая ответил командир.
— Угу, — поддержал Феликс и без тени рисовки добавил: — Мы убьём их быстро.
Крайний вариант — это массовая ликвидация «авторитетов». Если во время акции устрашения возникнет групповое неповиновение, ЧП с Феликсом нужно будет укрыться в первом попавшемся укромном уголке и «Арсенал» за минуту уничтожит ВСЕХ авторитетов. Огневой мощи для этой задачи хватит с избытком.
ЧП с Феликсом надо будет только продержаться эту минуту, а затем скорректировать огонь по «пристяжи», которая наверняка будет ошиваться где-то рядом, на улице.
— Хорошо, — одобрил ЧП. — Однако, надеюсь, что до этого не дойдёт. Это будет очень грубо и… крайне нецелесообразно.
Затем минут двадцать дремали, выдерживая «понятия». Приедешь раньше — несолидно, опоздаешь — нехорошо. Надо прибыть точно в срок и зайти спокойно и уверенно, как к себе домой.
* * *К бывшей зоновской столовке, в которой собрался пришлый и местный криминальный ареопаг, вездеход подъехал за полминуты до назначенного срока.
Возле столовой скопилась немалая толпа. Здесь курили и тихонько перешёптывались приближённые «авторитетов», не допущенные на «толковище».
ЧП с Феликсом степенно вошли в столовую и поздоровались за руку с вождём самой сильной местной «семьи» — Кареолом Маярдрой, который на правах хозяина взял на себя роль распорядителя мероприятия.
Столы были сдвинуты к центру буквой «П». По внешнему периметру плотно, локоть к локтю, сидели «авторитеты». Сервировка была как на конференции, никакой выпивки-закуски, только графины с водой, стаканы, листки бумаги и ручки.