Между рожками комма в воздухе возникла раскрытая веранда харчевни, окошечко и столик. Бемиш сидел за столом с маленьким человеком, в котором он, напрягшись, узнал дворцового чиновника, предлагавшего ему купить картины из императорских сокровищниц.
Бемиш рассматривал голограммы с картинами из дворцовых сокровищниц, и среди голограмм была картина Коинны. Потом Бемиш ткнул пальцем в девушку с драконом и указал еще на несколько голограмм. Чиновник кивнул.
Потом картинка внезапно стала плоской – видимо, снимали обыкновенным коммом, используя его как видеокамеру. На картинке была группа людей, вносящих в особняк Бемиша несколько ящиков, а затем картинка снова стала трехмерной и показала «девушку с драконом» в рабочем кабинете Бемиша.
– На словах этот человек радеет о нравственности, – сказал Шаваш, – а втайне покупает за тысячу денаров картины, которые стоят миллионы, – картины из запретных покоев, которых не может касаться глаз простого смертного! Его наглость дошла до того, что картину Коинны, являющуюся национальным достоянием народа, картину, которая входит в первую сотню священных предметов дворца, картину, перед которой предки императора совершали бескровные жертвы и которой молились о счастье династии, – эту картину он повесил у себя над столом, чтобы двое прародителей династии Алома могли смотреть на пончики, которые кушает иномирец, подсчитывая на компьютере стоимость нашей империи! Я не знаю, какие наказания полагаются тем, кто играет на бирже, но дворцовым ворам вырывают кишки, по еще никем не отмененному закону! И в этом законе не написано, что для иномирцев следует делать исключение, потому что принят закон был четыреста пятьдесят лет назад, когда империя была центром мира и ни о каких людях со звезд никто и слыхом не слыхивал!
Первый министр Яник даже прищелкнул от восхищения языком, слушая Шаваша. В отличие от иномирцев, он очень хорошо знал, что государь равнодушен к ценным бумагам и урановым рудникам, в которых он не очень понимает, но крайне гневается, когда речь идет о воровстве во дворце; почти все, что растаскивалось, было не только искусством, но и предметом поклонения, и государя больно ранило, что невежественные иномирцы покупают за гроши то, что не имеет цены.
– Эту картину подарил мне ты! – закричал Бемиш.
– Я подарил копию, а вы, столковавшись с ворами, заменили ее оригиналом!
– Ты дерьмо и подонок, – заорал Киссур на Шаваша, – а пленка эта липовая!
– Готов послать пленку на любую экспертизу, – заявил, улыбаясь, Шаваш. – С публикацией мнения экспертов. Вместе с вашей жалобой, Теренс.
Джайлс тихо наклонился к Бемишу и прошептал:
– Ведь вас предупреждали, Теренс, что вас по стенке размажут. Что из вас яичный порошок сделают и пошлют его, как гуманитарную помощь, ящерам Ганаи… Вам понятно, что вас действительно повесят?
– Дайте мне, пожалуйста, вашу жалобу, господин Бемиш, – сказал император.
Бемиш сидел совершенно ошарашенный. Больше всего ему хотелось разреветься. Шаваш, с наглой улыбкой, вынул у него из руки папку и протянул государю. Государь взял старинное перо, обрызганное золотой пылью, и подписал жалобу. После этого он снял с шеи печать с изображением дракона, ловящего свой хвост, прижал печать к подушечке с благовонной тушью «фениксовая кровь» и оттиснул печать на бумаге. Он протянул лист Бемишу и сказал:
– Примите мои поздравления. Ночного конкурса не было. Я запрещаю кому бы то ни было, под страхом моего неудовольствия, говорить о том, что он состоялся. Я также увольняю господина Шаваша с поста президента Ассалахской компании и назначаю вас на его место.
– Но, государь! – возмущенно закричал Шаваш.
Император обернулся так, что вышитые рукава хлопнули Бемиша по лицу.
– Молчите, господин министр. Я не нуждаюсь в чужеземных экспертах, чтобы они мне сказали, кто из вас негодяй – иномирец или вы! И если вы только посмеете показать эту запись хотя бы лягушке у большой дороги, то лишитесь не только Ассалаха!
Бемиш мертвой рукой принял листок, взглянул на него и с ошеломлением заметил, что приказ помечен вчерашним числом. По документам выходило, что государь сместил Шаваша раньше, чем тот подписал контракт с «Венко».
Шаваш, бледный от злобы, молча поднялся и вышел из павильона. Впрочем, он не забыл дворцового церемониала и пятился задом, пока не оказался у порога залы.
– Попрошу оставить меня, господа, – грустно улыбаясь, сказал император, – вы меня утомили. Киссур, приезжай ко мне утром.
* * *Бемиш был слишком ошеломлен, чтобы думать правильно. Выйдя из павильона, он добрел до каменного прудика, в котором плескались белобрюхие тюлени, и хлопнулся на цветочную горку, видимо, нарушая все правила этикета. Спрашивается, что же теперь? Теперь Теренс Бемиш, как президент Ассалахской государственной компании, будет продавать эту компанию Теренсу Бемишу, президенту «АДО»? Потому что, черт возьми, Ассалах надо продать «АДО», на рынке должны появиться ценные бумаги межгалактической, а не вейской компании… Что скажет комиссия по деловой этике? А что она скажет, когда ей покажут якобы подписанную Бемишем жалобу?
Чья-то рука легла на его плечо. Рука была тяжелой и сильной, и, скосив глаза, Теренс увидел крепкие пальцы с въевшейся грязью под нестриженными ногтями и чуть выше – широкие плечи и каменный подбородок Киссура. Карие глаза бывшего первого министра блестели, как две гильзы, и собранные в пучок волосы топорщились над головой взъерошенным хохолком.
– Сразу видно, – сказал Киссур, – что ты дерьма не нюхал. Про меня вот говорили, что у меня рыбья чешуя на боках и уши срослись за затылком, – а тут, подумаешь, какая-то поддельная запись.
– Он готов был отправить запись на любую экспертизу, – сказал Бемиш. – Он не блефовал. Ты понимаешь, что это значит? Откуда у него технические средства изготовить такую липу, которая выдержит любую экспертизу? Ты понимаешь, что это средства не на один раз, что они не для меня покупались, что они покупались под тебя, под Яника, под других ваших чиновников…
– Ладно, – сказал Киссур, – это дело надо заесть. Поехали в кабак.
И они поехали в кабак.
* * *Когда они вышли из кабака, было еще довольно темно, – на выцветшем, как старая акварель, и таком чужом для Бемиша небе сияли крупные гроздья созвездий, и у тротуара, прислонившись к длинной каплеобразной машине, скучал невысокий человек в белой шелковой куртке, вышитой узором из трав, птиц и бабочек. Куртка была перетянута широким поясом из нефритовых пластинок, укрепленных в золотых лапках.
– Я довезу господина Бемиша, – сказал человек в белой куртке. Он приподнял голову, и Бемиш узнал маленького чиновника.
Они молча сели на заднее сиденье. Машина тронулась. Шаваш покопался в кармане и передал Бемишу два толстых чипа в одинаковой пластиковой оплетке.
– Это что? – сказал Бемиш.
– Первый – документация по компании. В основном вы ее видели, господин новый президент. Второй – оригинал записи, можете кинуть ее сегодня в жаровню.
Министр финансов невозмутимо улыбался.
– А вы уверены, что это именно документация, – поинтересовался Бемиш, – а не дистанционный пульт от бомбы, бесценная реликвия времен второй династии или сведения о партии наркотиков, за причастность к торговле которыми я буду арестован через два часа?
Маленький чиновник промолчал.
– Черт возьми, – сказал Бемиш, – да если бы ваш император встал с другой ноги, меня бы и вправду могли повесить. Я должен вас ненавидеть за ваши фокусы.
– А я – вас.
– Меня?
– Вас всех. Иномирцев.
– Почему? Что мы вам сделали?
– Что? Вы знаете, что такое быть чиновником империи, которая владеет всем миром, и вдруг эта империя – просто камешек в небе, засранный и нищий к тому же…
Маленький чиновник сидел к нему вполоборота, и Бемиш вдруг заметил, как нехорошо сузились его охряные глаза. Шаваш уже не был молод, и слишком много предавался излишествам. Кожа вокруг его глаз топорщилась мелкими складками, и капризно провисший подбородок свидетельствовал о привычке к ночной и разгульной жизни.
– Мы, по крайней мере, оставили вас свободными, – заметил Бемиш, – а вот вам понравилось бы, господин Шаваш, если б вас завоевала такая же империя и вы бы стали рабом, растирающим хозяину спину?
– Вот именно. Вы оставили нас свободными. Если бы меня сделали рабом и я бы растирал спину хозяину, через два года я был бы управляющим у хозяина, а еще через два – вольноотпущенником и министром. Но вы оставили нас свободными, и я могу стать хоть первым министром Веи, но, согласитесь, даже если я эмигрирую, каковы мои шансы стать одним из депутатов Сейма Федерации?
Бемиш разинул рот. Такого взгляда на независимость отечества он еще не встречал. Дальше ехали молча.
* * *А в усадьбе Киссура, куда они приехали через десять минут, Бемиша ждал новый сюрприз. У глухих ворот, под развевающимся пятиухим флагом с Белым Кречетом стояла чья-то машина, и когда Бемиш взошел в гостевой флигель, он обнаружил на веранде человека в кремовом костюме с бесцветным лицом: Ричарда Джайлса. То т сидел, сложив пальцы домиком, в удобном гостевом кресле, отороченном перьями и бахромой. Перед ним, на плетеном столе, лежала белая пластиковая папка.
Бемиш разинул рот. Такого взгляда на независимость отечества он еще не встречал. Дальше ехали молча.
* * *А в усадьбе Киссура, куда они приехали через десять минут, Бемиша ждал новый сюрприз. У глухих ворот, под развевающимся пятиухим флагом с Белым Кречетом стояла чья-то машина, и когда Бемиш взошел в гостевой флигель, он обнаружил на веранде человека в кремовом костюме с бесцветным лицом: Ричарда Джайлса. То т сидел, сложив пальцы домиком, в удобном гостевом кресле, отороченном перьями и бахромой. Перед ним, на плетеном столе, лежала белая пластиковая папка.
– Доброе утро, – сказал Джайлс, – не помешал?
– Помешали.
– У меня-то вообще-то деловое предложение, – сказал Джайлс, – я пришел, чтобы предложить вам сотрудничество.
– В самом деле?
– А почему бы нет? Мы имеем за собой несколько очень удачно реализованных проектов…
– Вы рехнулись, – сказал Бемиш, – три лопнувших мыльных пузыря в странах, вышибленных из Федерации…
– Ну-ну, – перебил Джайлс, – Ника и Садун давно приняты в Федерацию, на Лахере неделю назад начались перемены к лучшему…
– Но когда вы там были, их в составе Федерации не было.
– Вот именно, – сказал Джайлс, – когда мы туда приходили, ими правили довольно сумасшедшие правительства. Поэтому я и говорю: «удачно реализованные проекты», несмотря на очевидный их финансовый крах.
– Кто вы такой?
Джайлс молча вынул из внутреннего кармана пластиковую карточку и протянул ее Бемишу. Это было удостоверение старшего сотрудника Федерального Агентства Безопасности.
– С ума сойти, – сказал Бемиш, – а я и не знал, что наши шпионы огребают миллиарды на липовых акциях. А потом они еще взимают с нас налоги на развитие демократии!
– Да, – согласился Джайлс, – мы обычно предлагаем нашим партнерам в правительстве пугающей нас страны не безупречные финансовые проекты. И после того как эти чиновники положили в карман несколько десятков миллионов, выясняется, что если они хотят иметь следующие миллионы, они должны протолкнуть определенные политические решения.
– И чем же вас пугает эта страна?
– Империя Великого Света? О, эта страна нас не пугает. Эта страна, господин Бемиш, в настоящее время попала на задворки Галактики и пребудет там лет двести… Какие бы политические приключения здесь бы ни произошли, они не причинят неприятностей никому, кроме самих вейцев. Нас пугает Гера.
– Гера?
– Ну да. Вея расположена на полпути между Герой и планетами Федерации. Это стратегически важный участок Галактики, идеальный плацдарм для оборонительных сил; и если дело дойдет до войны между Герой и Федерацией, то лучше…
– Чтобы эти бои состоялись над коррумпированной планетой на задворках Галактики, – докончил Бемиш.
Теренс Бемиш задумчиво облокотился на перила, не переставая краем глаза следить за своим собеседником. Над Небесным Городом уже зачинался рассвет: отражение красного огромного солнца колыхалось в искусственном озерце между цветующих лотосов и стрел белосвечника, рассыпалось тысячью бликов в резьбе повисшей над озерцом беседки; где-то за кустами орал петух, и двое белокурых, обнаженных по пояс варваров из числа охранников Киссура, обмотав руки ремнями, лупились друг с другом на лужайке.
– И как вы собираетесь превратить финансовую спекуляцию в военную базу? – спросил Бемиш.
Разведчик покровительственно улыбнулся.
– Элементарно. Мы покупаем компанию, мы выполняем некоторую часть работ, мы ведем это строительство за колючей проволокой, мы не предоставляем финансовых отчетов, и мы организуем утечку информации о том, что причина колючей проволоки – полное отсутствие какого-нибудь строительства. Рыночная капитализация компании падает, Министерство Обороны скупает бумаги и объявляет, что имеет военную базу за осьмушку цены.
Белокурых охранников на лужайке было уже не двое, а пятеро. Они бросили драться и теперь отжимались, а старший смены ходил над ними, чего-то покрикивая. Их потные молодые тела блестели в лучах восходящего солнца.
– Вы это серьезно?
– Помилуйте! На этой планете можно строить деловой центр, называя его мусорным заводом, и делать наркотики, пользуясь налоговыми льготами по производству медицинских препаратов! Военный космодром вместо гражданского – да по здешним меркам это – тьфу!
– И зачем вы все это рассказываете мне?
– Вы расстроили наши планы и стали президентом компании. Теперь базу будете строить вы.
– Вы сами уберетесь, – осведомился Бемиш, – или мне позвать вон тех парней?
– Вы не хотите помочь собственной стране?
Худощавое, с резко вылепленными скулами лицо финансиста перекосила неприятная усмешка.
– Вы с ума сошли! Вы хотели утопить меня в дерьме! Вы сделали эту похабную запись, теперь-то я понимаю, почему Шаваш уверял, что она выдержит любую экспертизу, а когда вас послали к черту, вы имеете наглость приходить ко мне с этаким разговором!
– Это ваши личные обиды. А как насчет блага страны?
– Благо страны? – взорвался налетчик. – Благо страны заключается в том, чтобы государство не совало нос в дела корпораций! Готов поспорить, что я за полчаса найду в вашем проекте пять ошибочных решений и десять – неоптимальных! Я не видел правительственного проекта, который не был бы в три раза дороже частного! А почему? Потому что чем больше стоит проект, тем значительнее чувствует себя возглавляющий его чиновник! Вы два гроша не умеете сэкономить, а рассуждаете о благе страны! Сэкономьте-ка на этом строительстве – вот и будет благо страны!
– Это все? – справился Джайлс.
– Нет, не все! Это только экономика. Что же касается остального, – то, что вы именуете «операцией по предотвращению войны», на самом деле ведет к ее началу. Вы говорите: мы не хотим воевать, но мы должны уметь обороняться! Геряне говорят: мы не хотим воевать, но они построили у нас под боком военную базу! И не пройдет и пяти лет, как обе стороны – вооружены до зубов, собранные с меня налоги расточились в дым, а вы разводите с экранов руками и наставляете: «Геряне не были бы так наглы, если бы мы вложили в оборону еще пять миллиардов!» И обыватель кряхтит и отдает еще пять миллиардов!
Задеть Джайлса словами было так же трудно, как вскрыть сейф отверткой. Он поудобней откинулся на спинку кресла, невозмутимо улыбнулся и спросил:
– Что же, по-вашему, чиновники при демократии ничуть не отличаются от чиновников Веи?
– Отличаетесь, – сказал Бемиш. – Здесь государство устроено так, что чиновники тащат прямо в свой карман. Благодаря демократии вы такой возможности не имеете. Зато вы имеете возможность подсовывать обществу проекты, осуществление которых втрое увеличит уплачиваемые мной налоги, но расширит ваш штат и докажет вашу собственную значительность. Да если бы вы просто крали, вреда было бы меньше!
– Так вы не будете строить по нашему проекту?
– Не буду. Если Гера – опасна, попытайтесь-ка протащить ваш проект через Сейм Федерации!
Ричард Джайлс протянул руку к лежащей перед ним белой папке, и Теренс с некоторым беспокойством проследил за его рукой. Однако Джайлс папку не взял, а вместо того улыбнулся, устроился в кресле поудобней и сказал:
– За месяц до вашего приезда я говорил с господином Шавашем. Выяснилось, что мы можем заплатить четыре миллиарда государству, получить концессию и выстроить свою военную базу. Что мы можем также заплатить четыре миллиарда государству, получить концессию и сами выстроить гражданский космопорт. И что мы можем заплатить пятьсот миллионов, но не государству, а лично Шавашу, – и тогда вышеуказанную стройку возьмет на себя само государство. Космодром достанется подставной фирме, расходы будут оплачивать совместно обе стороны, если же репортеры что-то пронюхают, Федерация окажется ни при чем: это-де вейские чиновники, из неистребимой склонности гадить своему народу, решили потихоньку переделать гражданский космодром в военную базу.
– Дешево же Шаваш ценит свою родину, – пробормотал Бемиш.
– Еще дешевле, чем вы думаете. Ибо выяснилось, что если мы открыто начнем строить военную базу, то у народа Веи и государя могут возникнуть к нам разные претензии. Скажут, например, что мы негласно оккупируем страну. Или что мы делаем Империю Великого Света заложником в большой игре: ведь в случае войны с Герой Вея первой подвергнется атаке как ближайшая к Гере военная база Федерации. А в случае, если космодром будет строить Вея, таких вопросов, естественно, не возникнет.
– И вы, – процедил Бемиш сквозь зубы, – решили сэкономить?
– Дело не в том, чтоб экономить. Как вы проницательно заметили, государство, в отличие от частных компаний, не очень-то экономит. Но вы прекрасно знаете, что, пока у Президента меньшинство в Сейме, нам ни за что не позволят ассигнования на еще одну военную базу, – это раз. Все миротворцы-любители, бесплатные и оплаченные Герой, возденут к небу руки с плакатами и выйдут на улицу, чтобы попасть в вечерние новости, – это два. Половина смысла базы в ее секретности – это три.