– Так вы с самого начала решили гнать все под «фанеру»?
Он смотрел на нее некоторое время, соображая, что к чему.
– А ты думала, что в ваш городок из столицы приедет живой звук? Не надо быть столь требовательной, детка. Да, именно так мы делаем бабки. Обираем провинцию. Ты думаешь, кому-нибудь нужен геморрой с настройкой инструментов и репетициями? Перестань. И перестань перебивать – я тебе здесь, можно сказать, все как на духу выкладываю, а ты этого не ценишь, шлюха! Сиди и слушай! – Он отрыгнул прямо ей в лицо. – В общем, Золотов подошел к проигрывателю компактов и нажал на воспроизведение. Что б ты, твою мать, думала? Ни хрена ничего не произошло! Диска на платформе не оказалось. По тому, как эта сволочь побледнела, я понял, что для него подобное дерьмо в новинку.
– Где диск? – спросил я.
И что бы ты думала? Он начал мямлить, что ничего не знает, что еще пять минут назад диск был на месте.
Я чуть ему в рожу не харкнул.
У нас на всякий случай было еще две пластинки. Одна у меня, другая у хореографа Куркина – помнишь, мужичонка заходил за мной в кафе вчера?
– Да, помню, помню. – Она уже сидела на кровати, опасаясь, как бы он в запале не ударил ее кулаком. Так просто: эмоции плеснут через край – руки сами собой будут махать. Надрался через край. Москвич хренов!
– Тогда я больше всего боялся, что диск украли аудиопираты. Программа новая. Мы ее только записали. Могло получиться так, что к вечеру сегодняшнего, только что наступившего дня у торговцев уже будут кассеты с новыми песнями Вики.
– И что же дальше? – Дарья загорелась.
– Дальше мне стало очень плохо, потому что ни у меня в специально сшитом внутреннем кармане пиджака, ни у Куркина в сумке дисков не оказалось. Какие-то скоты украли у нас сразу три копии. Причем знали, у кого брать и когда брать. У нас с хореографом выкрали пораньше, а у режиссера-постановщика в самый последний момент, чтобы не было времени для настройки музыкантов на работу.
– Вот уж не думала, что для того, чтобы играть попсу, надо очень уж настраиваться!
– Не забывай про Апрель! Она не могла выступать.
– Почему?
Иволгин попытался сфокусировать взгляд на лице Дарьи, но ничего не вышло.
– «Почему, почему»! Голос она себе посадила… Пойми, я пытался найти выход, но чуда не произошло, она не смогла петь.
– Неужели ни у кого не было кассеты? В крайнем случае, можно было пойти и купить какую-нибудь запись прямо на лотке и поставить, все бы прошло худо-бедно, а так деньги потеряли.
– У нее было до этого несколько песен, но мы не готовили под них хореографию. В общем, я узнал, что сегодня у местной группы стащили инструменты, и решил воспользоваться этим. Вышел к народу и запросто наврал.
– Как все, однако, непросто, – подметила Дарья. – И что ты теперь собираешься делать?
– Послушать твоего совета… уснуть. – «Борода» положил голову на подушку и через мгновение захрапел.
Дарья сняла с него очки и положила на тумбочку, затем пошла готовить себе кофе – уже рассвело.
Пока кофейник закипал, она обшарила пиджак Иволгина и действительно обнаружила, что внутренний карман с левой стороны несколько перешит, так, чтобы в него помещалась пластмассовая коробочка с лазерным диском. Решив утолить любопытство, она вытащила упаковку и открыла ее. Внутри никакого диска.
* * *
За окном офиса Гюнтера Фишера бушевала постсовковая жизнь.
Широкоплечий бюргер, несмотря на ранний час – не было еще и шести, – прохаживался по мягкому ковру в блескучих черных ботинках. Он был выбит из колеи тем, что натворил его телохранитель. Убить двоих пацанов! Как он мог?! А если его найдут, а хуже того, расколют и начнут вынимать коммерческую информацию? В этом случае проблем не оберешься…
Содержимое чемоданчика было ему необходимо, но почему этот русский майор не мог обойтись с ворами поделикатнее?
Петров предстал перед шефом – тот был его ровесником – в некотором смущении. Как объяснить Гюнтеру свою оплошность, он так и не придумал, да и стоило ли врать?
Они знали друг друга уже пятнадцать лет. Тогда, в бывшей ГДР, советских военных баз было предостаточно. На одной из них, под Лейпцигом, служил Петров…
Однажды, возвращаясь из бара навеселе, он увидел, как трое отвязных типов лупят одного – аккуратно одетого товарища. Старший лейтенант спецназа мимо не прошел.
Спасенный от избиения гражданин ФРГ Гюнтер Фишер не захотел просто так расставаться с русским, он чувствовал, что обязан ему. Заплатил двести марок. Обменялись адресами, на том все и закончилось. Гюнтер в рваном костюме поплелся в гостиницу, а русский офицер с подбитым глазом отправился в расположение части.
Спустя пятнадцать лет Гюнтер отыскал Иннокентия и предложил ему работу. К этому времени майор Петров успел поймать пулю на Кавказе и уйти на пенсию. Предложение работать бок о бок было принято незамедлительно. Теперь же майор боялся увольнения. Он сам сформировал небольшое подразделение из бывших офицеров, которое обеспечивало безопасность немца. С ним при надлежащей оплате могли поступить точно так же, как он с мальчиками. Доставив самолично чемоданчик после случившегося, Петров рисковал головой.
Гюнтер налаживал в городе производство зубной пасты. До пуска конвейера оставалась всего неделя, и Фишер просто не мог быть в другом месте.
То, что русские уважают только сильного хозяина, Фишер понял давно, как только начал работать на местном рынке. Дело не шло до тех пор, пока он не стал лишать людей премий за малейшее нарушение. После репрессий народ перестал опаздывать, выносить из офиса писчую бумагу и неаккуратно мочиться в туалете. Проклизменный главный инженер ныне интенсивно идущего строительства перестал жаловаться на вечную нехватку бетона и солярки. Воруют все, но надо же знать меру!.. Как ему поступить с Иннокентием, он пока не решил. Прежде чем отдавать какие-то распоряжения, он хотел побеседовать с Петровым.
– Проходи, – предложил бизнесмен, протягивая широкую ладонь.
Рукопожатие вселило надежду в Петрова. Он понимал, что переборщил, но все же в глубине души надеялся на прощение.
Гюнтер, увидев дипломат, на время отложил вопрос о судьбе самого телохранителя.
– Ты открывал его? – спокойно поинтересовался он, забирая из рук Иннокентия отделанный черной кожей чемоданчик.
– Здесь же необходимо знать код, – возразил Петров.
– А знал бы, открыл?
Майор пожал плечами.
Поставив подчиненного в неловкое положение, Гюнтер рассмеялся:
– Извини, Иннокентий. К твоему сожалению, я уже знаю о том, как все было.
«Еще бы ему не знать, – думал Петров, вспоминая про того охранника, который сориентировал его в городе по телефону и вывел на пытающихся скрыться воров. – Он-то уж отследил все от и до, может быть, даже прошел следом».
– Меня еще не ищут? – Телохранитель был серьезен, как никогда.
Немец не сказал ни слова до тех пор, пока не убедился, что в чемоданчике все на месте. Для этого ему потребовалось лишь заглянуть в него.
– Ищут. Интересует другое. Был третий грабитель. Тебя не волнует тот факт, что он видел, как ты разделывался с его подельниками?
– Я могу постараться найти его. Несколько дней назад я прогуливался со своей дамой, и эти же хлопцы решили нас ограбить.
– Они наверняка тебя запомнили!
– У меня был ствол, все прошло тихо-мирно. Мне известен район. Тот, что ушел, – высокий, длинноволосый, можно походить-побродить.
– Милиция нашла двух свидетелей, которые видели, как ты бросился за грабителями в овраг. Внешние данные – рост, телосложение, одежда, что была на тебе в тот день, – это у них есть.
– А лицо?
– За это волноваться не стоит, и все-таки лучше поберечься.
– А как тот охранник, который рассказал вам обо всем? Он будет молчать?
– Извини, молчать он не мог. Он был вынужден дать показания, так как преследовал грабителей прямо от Дворца спорта, но ничего лишнего сказано не было. Он тебя не знает, ты его не знаешь. Все обойдется, но наше сотрудничество придется прекратить. Если хочешь, чтобы в наших отношениях не было никаких проблем, и если хочешь подзаработать напоследок, найди «длинного». Я думаю, ты знаешь, что с ним делать. Будем надеяться, что в милицию он не пойдет. Или не успеет.
Выйдя на улицу, Петров вдохнул сентябрьский воздух полной грудью. Все прошло как нельзя лучше. Но все же не надо забывать изредка оборачиваться назад. Что стоит Фишеру приказать убить его? Ответ: десять тысяч долларов.
* * *
Проснувшись в холодном поту, Сергей сглотнул слюну. Щеки горели, а голова раскалывалась на части. Он заболел.
Поднявшись с дивана, Бобров подошел к помутневшему от времени зеркалу. На него смотрело розовощекое заострившееся лицо. Стеклянные глаза выдавали грипп или что-то в этом духе.
«Надо бы появиться дома. Посмотреть на мать, взять каких-нибудь таблеток. Для этого надо будет выйти на улицу, но он же не струхнет, нет, он не струхнет! А вдруг этот убийца стоит сейчас за забором и ждет, когда он выйдет на улицу? Затем два удара ногой и стремительная работа рук. Жизнь закончится…
Поднявшись с дивана, Бобров подошел к помутневшему от времени зеркалу. На него смотрело розовощекое заострившееся лицо. Стеклянные глаза выдавали грипп или что-то в этом духе.
«Надо бы появиться дома. Посмотреть на мать, взять каких-нибудь таблеток. Для этого надо будет выйти на улицу, но он же не струхнет, нет, он не струхнет! А вдруг этот убийца стоит сейчас за забором и ждет, когда он выйдет на улицу? Затем два удара ногой и стремительная работа рук. Жизнь закончится…
Но ведь очень хочется на свете пожить! Почему он должен умирать из-за того, что просто хотел играть, а денег на это у него не было? Зачем Паша схватил этот чемоданчик? Зачем? – Бобров видел, как убийца подобрал с земли именно дипломат, синтезатор его не интересовал. – Паша, Паша…»
Набравшись смелости, он выглянул в одно окно, потом в другое, третье… Одна из стен дома была глухой, и он не смог посмотреть, есть там кто-нибудь или нет, и это его очень беспокоило. Серега боялся.
Наконец он решился. Открыв дверь, как ни в чем не бывало вышел на улицу и застыл на тропинке, ведущей от крыльца к калитке. На него никто не покушался.
* * *
Дождавшись пробуждения господина продюсера, Дарья задала ему вопрос, на который не могла ответить себе все утро.
– Неужели больше у вас не было лазерных дисков? Их же штампуют тысячами!
Иволгин сел и, обхватив голову руками, попросил принести стакан воды и рюмку водки. Контрольные возлияния выполнялись, можно сказать, ритуально: вначале губы бородача что-то прошептали, затем он отпил полстакана воды, выдержал паузу, выдохнул, после чего отправил в рот содержимое рюмки, затем выпил оставшуюся воду.
– Сомневаюсь, что я воскрес, – сообщил Иволгин, – но позитивное движение пошло.
– Вот и отлично, так почему же вы не взяли с собой пять таких дисков или десять?
Не желая с ней разговаривать, он поплелся в туалет, она следом.
– Можно я останусь наедине со своим молодцом?
Закатив глаза, Дарья отступила.
Когда, наконец, туалет был завершен, продюсер обратил взор все еще мутных глаз на Данилову:
– Девочка, мы нарезали столько пластинок, сколько нам надо. Ты отстала от жизни. Сейчас с помощью компьютера и небольшой коробочки можно сделать столько лазерных дисков, сколько необходимо. Я, лично я посчитал, что трех штук нам будет вполне достаточно. После этого ты будешь обвинять меня в воровстве? Да и вообще, кто ты такая и что ты здесь делаешь? Уже день, давай отсюда!
Пожурив себя за собственное легкомыслие – надо было давно смотаться! – она быстренько собралась и выпорхнула из номера.
По длинному коридору она пронеслась, не чуя под собой ног. Вперед, вперед, покупать квартиру!
Треск вышибаемой двери и женский крик заставили ее обернуться. Вика Апрель вылетела в коридор в чем мать родила. Она не успела подняться, а к ней уже подбежал спортивного вида бритоголовый парень с ножом.
– Ну-ка, подставь мордашку, сучка!
Дарья не была дурой. То, что бандит хочет просто-напросто испортить певице лицо, она поняла. Но делал он все медленно. Она успела. Успела выпустить ему в глаза струю газа.
Бритоголовый взвыл и стал махать ножом во все стороны, пока ему не стало тяжко дышать.
– Ходу, ходу, голожопая! – Дарья подхватила Апрель, и они на пару рванули прочь из гостиницы.
Самым удивительным было то, что подвергшаяся нападению певица не имела ничего против того, чтобы появиться на улице нагишом.
– У меня машина у подъезда, – сообщила Дарья. – Мелькнем по воздуху – и в салон!
– Без проблем, подруга.
Дарья была удивлена. Слишком уж народная лексика! С другой стороны, Апрель тоже человек, и сейчас не до приличий, спасти бы зад от острого ножа.
– О-о-о!
– У-упсс!
– Какая красота!
Мужчины не могли не комментировать перемещение стройных белых грудок и попок по трехмерному пространству.
Дарья на ходу отключила сигнализацию и быстренько справилась с замком.
Сев в машину, они отдали швартовы и понеслись прочь от злополучной гостиницы.
Дарья оторвалась от дороги и мельком взглянула на Апрель. У той была рассечена щека. Кровь уже успела залить ей грудь.
– Тебе придется зашивать щеку, – сообщила Дарья.
– Господи, что это за урод на меня набросился!.. Я спокойно спала, а эта скотина залезла в окно… Нам сегодня уже ехать в Волгоград. Но куда я теперь такая?
Дарья сняла с себя легкий пиджачок и дала его Вике.
– Надень.
– Спасибо.
Прикрыв наготу, Апрель почувствовала себя намного лучше. Но все же пожаловалась на то, что щека болит.
– Сейчас все сделаем. – Дарья остановилась на обочине.
– Мне же надо в больницу!
– Я врач, – твердо заявила Дарья, забыв добавить, что недоученный.
Взяв аптечку, которая лежала между колонками за задним сиденьем, она достала пузырек со спиртом, бинт, вату, а также иглу и кетгут.
– Я зашью тебе специальными нитками, все рассосется.
– Почему ты мне помогаешь?
Они пристроились на заднем сиденье.
– Я просто не люблю, когда кого-то хотят убить или покалечить.
– Спасибо.
– Пока не за что, а вот сейчас будет немножко больно.
Сопля взвыла, но головой не дернула.
– Жжется, тварь! Здоровый шрам будет?
– Уберут в косметичке, не переживай. Ввожу обезболивающее.
Слезы выступили на глазах у Сопли.
– Терпи. А я хотела посмотреть на твой концерт, но не судьба…
– А я рада, ну его в жопу, надоело!
– Щека дубеет? – Дарья заглянула пациентке в глаза.
Вика хотела дотронуться пальцем, но Дарья попросила просто пошевелить скулой.
– Похоже.
– Отлично, начнем штопать. Сиди и не дергайся, если, конечно, хочешь, чтобы было красиво.
Отсутствие практики компенсировалось большим желанием сделать все аккуратно. Вика попискивала – больше от страха, нежели от боли – и изредка материлась, что очень огорчало Дарью. Она подсознательно ожидала от Апрель «звездного» поведения. А на поверку оказалось, что девочка была простушкой, каких пруд пруди в любом поселке городского типа.
Увидев себя в зеркало, Виктория заплакала.
– Это же на всю жизнь, господи! За что?! За что меня так?!
Дарья попыталась ее успокоить:
– Ничего, ты не бедная. Сейчас хирурги творят чудеса. И следа от шрама не останется.
– Да, но пару месяцев мне все равно придется проходить обезображенной.
Тоненький шов на левой щеке был длиною сантиметра четыре, не меньше.
– Слушай, – Вика была благодарна Даниловой, – я никогда в жизни не была так обязана кому-то. Может, тебе заплатить?
Дарья посмотрела на певицу:
– Тебе было бы неплохо во что-то одеться, вид, конечно, ничего, но с голой попкой еще никто по улицам не ходит.
Сложив руки лодочкой между ног, Апрель чуть подняла вверх плечи:
– Ты права, моя спасительница.
Когда Апрель надела нижнее белье и спортивный костюм с кроссовками, она почувствовала себя намного лучше. Расслабившись в автомобильном кресле, она потягивала пепси-колу, прихваченную спасительницей по пути к машине из универмага.
– В гостиницу не хочешь вернуться? – Дарья задавала этот вопрос, не зная, какую бурю эмоций она вызовет.
– Ты что?! Хочешь, чтобы меня там дорезали?! Нет уж, спасибо. Пусть, этот засранец Дмитрий Игоревич сам поет. С меня хватит! Лучше к мужикам на улице приставать, чем работать с этим козлом!
– Ты соображаешь, что говоришь?.. – Дарья сама время от времени работала на тротуаре. Она в отличие от стереотипных дам над машинами не наклонялась и за руки не хватала. Предпочитала куда более тонкие вещи: можно обвешаться пакетами и попросить респектабельного господина помочь донести все это до машины, можно толкнуть кого-нибудь плечиком и после этого долго извиняться, можно спросить дорогу, а затем попросить объяснить еще раз, а то и проводить. И так далее, и тому подобное. Актриса, одним словом.
– А как же? – Сопля хмыкнула. – Ой, кажется мне, что на самом деле настоящая Вика Апрель уже никогда не выздоровеет.
Услышав столь сильное откровение, Дарья воскликнула про себя: «Я же чувствовала, что что-то здесь не так!»
– Ты хочешь сказать, что ты – это не ты?
– Я, дорогая моя Даша, обычная проститутка из небольшого подмосковного городка Клин. Вот так.
Теперь Даниловой стало все ясно как божий день. Концерт не состоялся потому, что без фонограммы он был невозможен. Псевдо-Вика не умела петь.
– Тогда как тебя зовут на самом деле?
– Сопля. Это от фамилии Соплякова. А вообще-то я Ира. Черт меня дернул сесть в Москве в «мерс», – она снова смотрела на себя в зеркало заднего вида. – Я не знаю, сколько стоит моя мордашка, но уж намного дороже того, что мне платят. Кто бы мог подумать, что мне порежут лицо.
– И кто тебе сказал, что концерт не состоится?
– Иволгин, мой продюсер. Он-то и уговорил меня выйти на сцену и кривляться вместо настоящей Вики.
– А что с ней?