Звездная пыль - Нил Гейман 19 стр.


– Вы имеете в виду предстоящую свадьбу? – отозвалась Виктория, сияя от удовольствия и гордости.

– Вот как, вы выходите замуж? – откликнулась Ивэйна. Рука ее непроизвольно нашарила топаз на талии и сжала его.

– Ах вы, бедняжка! Какой же он негодяй, что заставляет вас волноваться! – посочувствовала Виктория Форестер. – Почему бы вам не сходить в деревню, поискать его?

– Потому что… – начала было звезда – и вдруг запнулась. – Пожалуй, вы правы, – сказала она. – Наверное, так я и сделаю.

По небу над головой неслись серые и белые хлопья облаков, порой меж ними проглядывали лоскуты голубизны.

– Жаль, что моей матери здесь нет, – вздохнула Ивэйна.

И она нерешительно поднялась на ноги.

Но Виктория не собиралась так просто отпускать от себя новую подругу. Она продолжала щебетать об оглашении в церкви их с женихом имен, о разрешениях на брак – обычных и особенных, которые может выдавать только архиепископ, и как ей повезло, что Роберт близко знаком с архиепископом. Похоже, что свадьба должна была состояться через шесть дней, в полдень.

Потом Виктория окликнула респектабельного джентльмена с сединой на висках; он курил черную сигару и имел манеру улыбаться так, будто у него болели зубы.

– А вот и Роберт, – сообщила она. – Роберт, познакомься с Ивэйной. Она ждет своего молодого человека. Ивэйна, это Роберт Мандей. А в следующую пятницу, ровно в полдень, я стану Викторией Мандей. Думаю, дорогой, ты должен использовать каламбур в своей свадебной речи – мол, сегодня в пятницу удивительным образом сочетаются два понедельника[8]!

И мистер Мандей, выпустив из своей сигары несколько клубов дыма, ласково сказал невесте, что непременно обдумает ее предложение.

– Так, значит, – спросила Ивэйна, осторожно подбирая слова, – вы не выходите замуж за Тристрана Тёрна?

– Вовсе нет, – ответила Виктория.

– О, – сказала звезда. – Хорошо. И снова села на траву.


Она все еще сидела на том же месте несколько часов спустя, когда через брешь в стене на луг явился Тристран. Он выглядел несколько смущенным, но просветлел взглядом, увидев Ивэйну.

– Эй, привет, – сказал он, помогая ей подняться. – Надеюсь, ты хорошо провела время, пока меня не было?

– Да не особенно, – ответила звезда.

– Извини, пожалуйста. Наверное, мне стоило пригласить тебя с собой в деревню.

– Нет, – отозвалась звезда. – Не стоило. Я жива, только пока нахожусь в Волшебной Стране. Переступи я границу твоего мира – от меня ничего не останется, кроме ноздреватого кривого комка холодного железа, упавшего с небес.

– Но я ведь едва не забрал тебя с собой! – в ужасе ахнул Тристран. – Я собирался так поступить вчера вечером…

– Ну да, – кивнула звезда. – Вот еще одно доказательство моей правоты, когда я назвала тебя тупицей, балдой и… и придурком.

– Болваном, – поправил Тристран. – Чаще всего ты называла меня болваном. И еще олухом.

– Хорошо, – согласилась звезда. – Ты – все это вместе взятое и даже похуже. Почему ты заставил меня так долго ждать? Я уж думала, с тобой случилось что-нибудь плохое.

– Ну извини, – повторил он. – Больше я тебя никогда не оставлю.

– Конечно, – серьезно и уверенно согласилась девушка. – Не оставишь.

Рука Тристрана нашла ее ладошку и крепко сжала. Рука в руке они двинулись по лугу. Налетел ветер, надувая бока палаток и развевая флажки, а потом хлынул холодный дождь. Тристран со звездой укрылись под навесом книжного лотка, куда набилось немало людей и прочих созданий. Тутошнему торговцу пришлось передвинуть прилавок поглубже под навес, чтобы книги точно не намокли.

– Если апрельское небо барашками, мы не успеем просохнуть рубашками, – изрек, обращаясь к Тристрану и Ивэйне какой-то джентльмен в черном шелковом цилиндре. Он как раз покупал у книготорговца маленький томик в красном кожаном переплете.

Тристран улыбнулся и кивнул. А как только дождь начал редеть, они со звездой тут же выбрались наружу.

– Бьюсь об заклад, вот единственная благодарность, какую мне светит от них получить, – вздохнул джентльмен в цилиндре, обращаясь к книготорговцу, который представления не имел, о чем тот говорит, – да и не особенно интересовался.

– Я должен попрощаться с родственниками, – на ходу сообщил Тристран звезде. – С отцом, с мамой – то есть на самом деле с женой моего отца – и с сестренкой Луизой. Нам теперь предстоит измыслить способ вернуть тебя на небо. Может, мне отправиться с тобой?

– Тебе на небе не понравится, – заверила его Ивэйна. – Так что… Оказывается, ты не женишься на Виктории Форестер.

– Верно, – кивнул Тристран.

– Я с ней познакомилась, – сообщила звезда. – Тебе известно, что у нее внутри ребенок?

– Что? – воскликнул Тристран, пораженный до глубины души.

– Думаю, она и сама пока не догадывается. Ребенок совсем маленький, не старше двух лун.

– Боже мой. А как ты узнала?

Теперь пришел черед звезды пожимать плечами.

– Знаешь, – сказала она, – я очень обрадовалась, что ты не женишься на Виктории Форестер.

– Я тоже, – признался юноша.

Снова брызнул дождь, но на этот раз они не сделали попытки от него укрыться. Тристран крепко сжал руку Ивэйны.

– Вообще-то, – начала она, – звезда и смертный человек…

– Я только наполовину смертный, – услужливо подсказал Тристран. – Все, что я о себе раньше думал, оказалось ложью. Или вроде того. Ты даже не представляешь, насколько свободно я себя теперь чувствую.

– Кто бы ты ни был, – сказала Ивэйна, – я лишь хотела предупредить, что, возможно, у нас никогда не будет детей. Вот и все.

Тристран долго смотрел на звезду – а потом губы его сами собой разошлись в улыбке. Он ничего не сказал, только положил ей руки на плечи. Они стояли лицом к лицу, глядя друг на друга.

– Я просто хотела, чтобы ты знал, – сказала звезда – и подалась ему навстречу.

Они впервые поцеловались, стоя под ледяным весенним ливнем, хотя ни один из них не заметил, что идет дождь. Сердце гулко колотилось у Тристрана в груди, будто не в силах удержать внутри огромную радость.

Не прерывая поцелуя, он открыл глаза и встретил небесно-голубой взгляд звезды, в котором прочел, что поцелуя и далее не стоит прерывать.


Серебряная цепь уже полностью обратилась в дым и туман. Еще мгновение она висела в воздухе – а потом порыв ветра с дождем обратил ее в ничто.

– Ну вот, – сказала женщина с черными вьющимися волосами, улыбаясь и по-кошачьи потягиваясь. – Срок моей службы вышел, и между нами с тобой все кончено.

Госпожа Семела беспомощно смотрела на нее.

– И что же мне теперь делать? Я старая и одинокая. Не могу же я сама торговать за прилавком. Ах ты злая, бестолковая неряха, как ты смеешь так просто бросить меня?

– Твои проблемы меня не касаются, – ответила ее бывшая рабыня. – Но я больше не намерена терпеть, чтобы меня называли неряхой, или служанкой, или как угодно еще – за исключением моего собственного имени. Я – леди Уна, старшая и единственная дочь восемьдесят первого лорда Штормфорта, а заклятиям и обязательствам, связывавшим меня с тобой, навсегда пришел конец. А сейчас ты извинишься передо мной и назовешь меня истинным именем; в противном случае я – с огромным наслаждением – проведу остаток жизни, преследуя тебя и уничтожая все, что тебе дорого, и все, что ты считаешь собой.

Несколько секунд женщины смотрели друг другу в глаза – и первой отвела взгляд старуха.

– Приношу извинения, что посмела назвать вас неряхой, леди Уна, – выдавила она, выплевывая наружу каждое слово, как пригоршню горьких опилок.

Леди Уна кивнула.

– Хорошо. Теперь, когда время моей службы истекло, я надеюсь, ты хорошо заплатишь мне за работу, – сказала она, потому что знала – подобные вещи подчиняются своим законам. Все на свете подчиняется своим законам.


Дождь все лил и лил, потом сделал перерыв на достаточное время, чтобы выманить людей наружу из-под импровизированных навесов и крыш, после чего брызнул на них с новой силой. Тристран и Ивэйна, мокрые и счастливые, сидели у костерка под тентом в пестрой компании различных существ.

Тристран расспросил соседей, не знают ли они маленького лохматого человечка – того самого, что помог ему в странствиях, – и постарался описать его как можно точнее. Некоторые из присутствующих встречали коротышку в прошлом, но на нынешней ярмарке его никто не видел.

Руки юноши, почти что вопреки его воле, перебирали мокрые волосы звезды. Он сидел и дивился, почему же ему потребовалось так много времени, чтобы осознать свою любовь к ней; Тристран спросил мнения самой звезды – и она обозвала его идиотом, а он заявил, что это самое прекрасное слово, какого когда-либо удостаивался мужчина из уст дамы.

– Итак, куда же мы отправимся, когда кончится ярмарка? – спросил Тристран.

– Пока не знаю, – пожала плечами звезда. – Но у меня еще осталось одно невыполненное обязательство.

– В самом деле?

– Да, – ответила Ивэйна. – Помнишь топаз, который я тебе показывала? Я должна отдать его истинному владельцу. В прошлый раз, когда владелец только объявился, та ужасная трактирщица перерезала ему горло, и камень остался при мне. Хотела бы я от него избавиться.

Из-за плеча юноши послышался женский голос:

– Попроси у нее топаз, Тристран Тёрн.

Он обернулся – и встретился взглядом с глазами цвета полевых фиалок.

– Вы были птицей у старухи в фургоне, – узнал он женщину.

– В то время, как ты маялся в облике садовой сони, сын мой, – кивнула та. – Да, я была птицей. Но теперь ко мне вернулось истинное обличье, и время рабства навсегда окончено. Попроси у Ивэйны отдать тебе ее ношу. Ты имеешь на это право.

Он повернулся к звезде.

– Ивэйна?

Та кивнула в ответ, ожидая, что будет дальше.

– Ивэйна, ты не отдашь мне свою ношу?

Та выглядела ошарашенной. Однако послушно нырнула рукой под одежду, пошарила там и вытащила наружу большой топаз на разорванной серебряной цепи.

– Он принадлежал твоему деду, – пояснила Тристрану черноволосая женщина. – А ты – последний потомок мужского пола в роду Штормфорта. Надень топаз на шею.

Тристран покорился. Стоило ему соединить концы цепи, как она тут же срослась на нем, будто никогда и не рвалась.

– Красивый камень, – с подозрением сказал Тристран.

– Это Камень Власти Штормфорта, – сообщила его мать. – С его правом никто не поспорит. Ты нашей крови, а все твои дядья уже мертвы. Из тебя получится прекрасный лорд Штормфорта.

Тристран смотрел на нее в откровенном замешательстве.

– Но я совершенно не хочу быть лордом чего бы то ни было! И вообще не хочу владеть ничем, кроме… кроме сердца моей леди.

Он взял руку звезды, приложил ее ладонью к собственному сердцу – и улыбнулся.

Глаза женщины нетерпеливо блеснули.

– За почти полные восемнадцать лет, Тристран Тёрн, я еще ни разу от тебя ничего не потребовала. И вот пожалуйста – на первое же простенькое мое пожелание, на просьбу о малейшей услуге он отвечает отказом!.. Я тебя спрашиваю, Тристран Тёрн: по-твоему, так нужно обращаться с матерью?

– Нет, мама, – обреченно отозвался Тристран.

– Хорошо, – немного смягчилась она. – В таком случае, молодые люди, я думаю, вам будет полезно обзавестись собственным домом, а тебе, Тристран, надо приставить себя к какому-нибудь занятию. А если работа лорда тебе не подойдет, всегда можешь ее бросить. Не найдется серебряных цепей, способных приковать тебя к трону Штормфорта.

Тристрана ее слова вполне обнадежили, Ивэйну же впечатлили намного меньше, ибо она знала, что серебряные цепи порой могут принимать любое обличье. Однако она понимала, что самый мудрый способ начать совместную жизнь с молодым человеком – это не ссориться с его матерью.

– Не окажете ли вы мне честь, назвав свое истинное имя? – спросила Ивэйна, толком не зная, не слишком ли она высокопарно выразилась. Но Тристранова мать горделиво выпрямилась, и звезда поняла, что – нет, не слишком.

– Я – леди Уна из Штормфорта, – ответила женщина. И, открыв маленькую поясную сумочку, извлекла на свет стеклянную розу, такую темно-красную, что в свете огня ее бутон казался почти черным. – Вот моя плата за честную работу, – сообщила она. – За шестьдесят с лишним лет службы. Отдавая ее мне, ведьма чуть не лопнула от жадности, но закон есть закон, и откажись она исполнять его – лишилась бы остатков своей магической силы, а то и чего побольше. Так вот, я думаю, стоит обменять эту розу на паланкин, чтобы въехать в Штормфорт с подобающей помпой. Ох как же я соскучилась по Штормфорту! Нам потребуются носильщики, конный эскорт и, пожалуй, парочка слонов – они ведь такие внушительные, слон во главе колонны действует куда лучше, чем любые крики «прочь с дороги»…

– Нет, – отрезал Тристран.

– Нет? – изумленно переспросила его мать.

– Нет, – повторил юноша. – Ты, мама, можешь отправляться домой в паланкине, на слонах и верблюдах и вообще на чем захочешь. Но мы с Ивэйной поедем как-нибудь попроще и будем передвигаться так быстро, как сами решим.

Леди Уна перевела дыхание, и Ивэйне захотелось оказаться отсюда где-нибудь подальше на время их спора. Так что она встала, сообщив остальным, что немного прогуляется поблизости и скоро вернется. Тристран взглянул на нее умоляющими глазами, но звезда покачала головой: это была его собственная битва, и девушка полагала, что в ее отсутствие он будет биться лучше.

Прихрамывая, она брела через полутемную ярмарку и остановилась у шатра, из которого слышалась музыка и аплодисменты и струился теплый медовый свет. Думая о своем, звезда слушала музыку. Тут-то к ней и подошла, ковыляя с трудом, сгорбленная старуха с бельмом на одном глазу – и окликнула звезду, желая поговорить.

– О чем? – удивилась девушка.

Старуха, которую годы иссушили и сделали немногим больше ребенка, опиралась на крючковатую палку почти что с нее ростом. Пальцы со вздувшимися костяшками скрючились от артрита. Она снизу вверх посмотрела на звезду здоровым глазом и синеватым бельмом и проговорила:

– Я пришла, чтобы забрать с собой твое сердце.

– Вот как? – спросила Ивэйна.

– Да, – кивнула старуха. – Я ведь почти добыла его в горном ущелье. – Она издала сухой горловой смешок. Из мешка, горбом лежавшего у ведьмы за спиной, торчал витой длинный рог цвета слоновой кости, и Ивэйна поняла, где она прежде видела такой рог.

– Значит, это были вы? – спросила она крохотную старушонку. – С двумя ножами?

– У-гм. Именно я. Но сейчас я растратила всю молодость, которую взяла в дорогу. Каждое магическое действие забирало у меня частичку молодости, и теперь я старше, чем когда-либо была.

– Только прикоснись ко мне, – выговорила звезда, – попробуй тронуть меня хоть пальцем – и будешь жалеть всю жизнь!

– Когда доживешь до моих лет, – вздохнула старуха, – ты узнаешь о сожалениях все, что о них возможно знать. Например, что одним сожалением больше, одним меньше – это не так уж важно в долгой дороге. – Она втянула носом воздух. Ее платье, некогда ярко-красное, а ныне ветхое и заплатанное, выцвело от старости. Дыра на одном плече открывала сморщенный шрам, которому, похоже, сравнялась не одна сотня лет. – Знаешь, что меня интересует? Причина, по которой я больше не вижу в уме, где ты находишься. Даже сейчас ты стоишь передо мной – а я вижу только призрак, смутную тень. Совсем недавно ты горела – вернее, горело твое сердце и отражалось в моей голове как вспышка серебряного огня. Но после той ночи в трактире все подернулось дымкой и начало истончаться, а теперь и вовсе исчезло.

Ивэйна осознала, что не испытывает ничего, кроме жалости, к несчастному созданию, которое хотело ее убить. Она сказала:

– А может быть так, что мое сердце, которое ты ищешь, больше не принадлежит мне?

Старуха закашлялась. Все ее иссохшее тело содрогалось и корчилось от спазмов сухого кашля. Звезда терпеливо подождала, когда ведьма оправится, и объяснила:

– Дело в том, что я отдала сердце другому.

– Мальчишке? Тому, из трактира? С единорогом?

– Да.

– Так отними у него сердце и отдай мне, нам с сестрами оно куда нужнее! Мы возвратим себе молодость и проживем новую эпоху мира. А твой мальчишка только разобьет его, или растратит впустую, или просто потеряет. Они все такие.

– Однако же, – возразила звезда, – мое сердце принадлежит ему. Надеюсь, сестры обойдутся с тобой не слишком сурово, когда ты вернешься к ним с пустыми руками.

Как раз тут подошел Тристран и взял Ивэйну за руку, вежливо кивнув старухе.

– Мы договорились, – радостно заявил он. – Волноваться больше не о чем.

– И как насчет паланкина?

– В паланкине поедет мама. Я обещал, что рано или поздно мы явимся в Штормфорт, но добираться будем сами по себе и столько времени, сколько захотим. Думаю, нам стоит купить пару лошадей и всласть постранствовать.

– Твоя мать согласилась?

– В конце концов – да, – весело сказал Тристран. – Кстати, извините, что вмешался в разговор.

– Мы уже почти договорили, – ответила Ивэйна и вновь повернулась к маленькой старушонке.

– Мои сестры грубы и, конечно же, будут ко мне жестоки, – сказала та. – Однако спасибо за сочувствие. У тебя доброе сердце, дитя. Жаль, что оно досталось не мне.

Звезда наклонилась и поцеловала старуху в морщинистую щеку; колючие волоски на старой коже царапнули ее мягкие губы.

После чего звезда и ее возлюбленный медленно пошли прочь, в сторону стены.

– Кто такая эта старая карга? – спросил Тристран. – По-моему, я ее где-то видел. Что-нибудь случилось?

Назад Дальше