Наконец, лопаты уткнулись в крышку гроба. Рабочие подкопали его с боков, приподняли какими-то хитрыми крючками, подсунули под дно две веревки, а концы выбросили на края вырытой ямы.
В этот момент Сивцов заметил приближающуюся к ним женскую фигуру в серой норковой шубке.
– Марина? – спросил он Рахматова и, получив в ответ утвердительный кивок, скомандовал могильщикам: – Поднимайте!
К тому моменту, когда Подкорытова подошла к разрытой могиле, они уже снимали крышку гроба. Марина не успела помешать, хотя, судя по всему, хотела это сделать.
У понятых, будто они всю жизнь пели дуэтом, одновременно вырвался возглас удивления:
– Вот, блин…
В гробу на мягком белом покрывале лежал громадный мраморный дог.
– И это Иннокентий Ричардович? – прокричал Рахматов, обращаясь к Подкорытовой.
Но она, не обращая внимания на сыщика, бросилась к гробу и, обняв собачью голову, стала причитать:
– Кешенька, милый, прости, что тебя потревожили!
Сивцов тронул ее за плечо и жестко сказал:
– Гражданка, опомнитесь, что вы делаете! Как вы могли додуматься похоронить пса среди могил людей?!
Она, не отрываясь от трупа своего любимца, зло бросила:
– Какие люди?! Одна мразь кругом! Одни сволочи! Вот он, – она погладила шерсть усопшего пса, он – человек! Настоящий!
В ее глазах читалось явное безумие, но Анатолий решил выслушать собачницу до конца и сделал соответствующий знак подчиненным.
– Он никогда не предавал меня, всегда был добр и ласков. Мы жили душа в душу, и никто нам не был нужен. Только он и я, – она посмотрела на рабочих, давившихся от смеха, и закричала: – Что ржете, алкаши чертовы! Да вы когтя его не стоите, хоть мужиками называетесь.
Еще минута, и ситуация могла закончиться дракой. Анатолий решил вмешаться. По его жесту Роман и Юра взяли женщину под локти и оттащили от гроба.
– Я полагаю, что вы подделали документы и на таком основании добились захоронения пса на кладбище, – официальным голосом произнес Сивцов. – За это вы ответите по закону: вам грозит крупный штраф. – И, не обращая внимания на проклятия, сыпавшиеся со стороны Подкорытовой, сказал понятым: – Пусть ваша администрация составит акт и напишет заявление в райотдел милиции о незаконном погребении. Мы, со своей стороны, подтвердим данный факт.
Трое сыщиков успели на похороны Яночкина вовремя. Гроб как раз выносили из автобуса, чтобы поставить на небольшом постаменте. Желающих напутствовать Яночкина в последнюю дорогу оказалось немного. Не было и Колобова, хотя Сивцов ожидал его увидеть.
Анатолий подошел к уже дважды знакомому ему Петрову, поздоровался и спросил, почему нет Сергея Сергеевича?
Тот, несколько смутившись, сослался на то, что Колобова вызвали в Администрацию президента по срочному делу, поэтому он и не смог поехать.
Речи произнесли быстро, и гроб вскоре оказался зарытым влажной глинистой землей. Юрий Курков подходил то к одному, то к другому сослуживцу Бориса Павловича, пытаясь выяснить, связывали ли его с кем-нибудь хотя бы товарищеские отношения? Увы, в расставленные им незримые сети попал только один факт, который мог представить интерес для следствия. Оказалось, что Яночкин и Колобов являются хоть и дальними, но родственниками.
28
На открытии выставки собрался весь московский бомонд, хотя было не совсем понятно, что же привлекает любителей «гламура» в подобных мероприятиях, где все идет довольно скучно, по строго заведенному порядку? Неужели бокал дорогого, пусть даже и французского шампанского?!
Когда отзвучали речи, была перерезана ленточка, сделаны фотографии и действительно знаменитых, и скандально известных личностей, разодетая публика стала чинно прохаживаться вдоль картин. Но многие посетители, у которых, кажется, даже на лбу сияли огромные латинские буквы «VIP», больше смотрели не на полотна, а друг на друга, при этом глаза их становились похожими на экранчики калькулятора: шел откровенный подсчет, кто чего стоит, включая одежду и обувь «от кутюр», аксессуары и драгоценности. Всех этих похожих друг на друга молодых дам даже симпатичными назвать было трудно. Но именно этих существ женского пола в последнее время подсовывали народу в качестве эталона красоты. Они мелькали в сериалах, блистали нарядами на многочисленных вечеринках, болтали, не закрывая рта, в телепередачах, отстаивая некий особый образ жизни. И если бы какому-нибудь иностранцу не представилась возможность выйти на улицу любого российского города и увидеть обыкновенных девушек и женщин, то русскую красавицу он представил бы себе так: нос с горбинкой, выпученные глаза, мышиный хвостик блеклых волос и не закрывающийся ни на минуту рот.
И на выставке, носившей громкое название «Будущее России», эти суррогаты дамских чар не только ходили, выражая громкими голосами, напоминавшими чаячьи крики, не то восторг, не то негодование, – они смотрели своими пуговичными глазами с портретов, выполненных известными художниками за порядочные деньги.
Одна из таких картин изображала дочь богатых родителей Фаину Волчок, успевшую засветиться не только на сборищах молодых бездельников, но и в некоторых сферах творчества. Она даже написала книжку, где птичьим языком отстаивала право себе подобных на жизнь безо всяких ограничений и правил. Это было даже трудно назвать снобизмом: гипертрофированное «я» глупенькой дамочки представало перед читателем в виде огромного – выше небоскребов – памятника, высеченного из чистого алмаза.
Но, отдавая дань моде, народ роился именно у портрета с ее изображением. Сама Фаина, привыкшая эпатировать публику, пригласила к своему «лику» телевизионщиков. Глядя в камеру и показывая рукой на картину, она начала вещать:
– Этот портрет я бы назвала самым выдающимся произведением на открывшейся выставке, которая называется «Будущее России». А кто же, как не я, молодая, талантливая, энергичная может служить символом и залогом прекрасного грядущего этой страны?!
Она жеманно улыбнулась в камеру, обнажив челюсти, росшие под небольшим углом друг к другу, образуя подобие положенной набок крыши. Но пауза, которую Фаина хотела выдержать ровно пять секунд, затянулась. Она вдруг увидела наполненные ужасом глаза собравшихся вокруг людей, и даже подумала, что виной этому, наверное, ее прическа. Фаина собралась уже остановить съемку, чтобы достать зеркальце и оценить свой внешний вид, но, наконец, поняла, что дело не в ней: и взгляды собравшихся, и объектив камеры уже были обращены не на ее персону, а левее, где висело другое полотно, на которое она и не обратила внимания.
Сделав два шага вперед и повернувшись, она увидела то, что так изумило других. Картина, где были изображены три распятия, постепенно меняла свои очертания. Кресты и висящие на них люди стали бледнеть, и сквозь них проступали другие краски, становившиеся все ярче и насыщеннее.
– Господи, да это Ленин! – прозвучал чей-то сдавленный голос.
Еще через несколько секунд ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что религиозная по духу картина внезапно трансформировалась в портрет вождя мирового пролетариата. От распятий остались только тени, одна из которых совместилась с носом и перечеркнула лоб, а две другие своими крестовинами легли точно на зрачки глаз, что придало облику Ильича скорбное и одновременно требовательное выражение.
Оператор, еще не веря своей удаче, ни на миг не переставал вести съемку, правда, не вполне осознавая смысл происходящего.
В воцарившейся тишине неожиданно громко, как пророчество, прозвучал голос человека с темной кудрявой шевелюрой:
– Ленин – это знак свыше! Это – будущее России!
И хотя оператор не успел снять говорившего, слова его были записаны на пленку.
Вечером сюжет показали по самому рейтинговому в стране каналу, а потом он попал в программы новостей всех известных мировых телекомпаний. Имя Ленина вновь и вновь повторялось на разных языках, тележурналисты связывали исчезновение его тела из Мавзолея и этот странный случай с портретом.
Но жизнь подбрасывала все новые сюжеты, как будто начался всемирный показ сериала с Ильичом в главной роли.
На следующее утро в Ульяновске и нескольких других крупных городах России, где сохранились памятники Ленину, на пьедесталах были обнаружены маленькие, только что родившиеся ягнята, лежавшие на подстилках из соломы. Они жалобно блеяли, словно ища защиты у людей, слетевшихся, чтобы посмотреть на новое чудо. Утверждали, что из уст барашков явственно слышалось: «Ле-е-нин!»
В московском Музее революции на портретах Ильича вдруг появились крупные маслянистые капли. Когда их взяли на исследование, то выяснилось, что по химическому составу они идентичны мирре, выступающей на церковных иконах. Потом подобные случаи были зафиксированы и показаны по телевидению еще во многих местах страны, по которой понеслась молва: Ленин мироточит!
Истопника Сергеевской средней школы Челябинской области показали по центральному телевидению с томиками Ленина в руках. Запинаясь, он рассказал, что по приказу директора хотел сжечь ставшее ненужным собрание сочинений вождя, чтобы сэкономить немного дров. Но даже в раскаленной топке книги не загорелись! Одну он даже облил керосином, но из этого ничего не вышло: жидкое топливо воспламенилось, но том остался невредимым. Книги пытались потом сжечь в присутствии телевизионной бригады, но эффект был тем же: огонь их не брал.
Еще один странный случай произошел с председателем сельсовета в Сибири. Поздно вечером он возвращался из гостей домой, причем совершенно трезвый. Проходя мимо своей конторы, увидел в окне свет. Когда зашел, чтобы выключить электричество, понял, что оно здесь не при чем. Сияние исходило из книжного застекленного шкафа, где стояло полное собрание сочинений Ленина! Каждый том светился, что потом было засвидетельствовано телекамерой.
Вся страна только и говорила об этом, причем одни полагали, что такие знаки бывают только перед войной, другие, наоборот, считали, что они дают надежду на изменение жизни к лучшему. Никак не отреагировали на чудеса ни официальные власти, ни руководители Обновленной коммунистической партии, ни деятели церкви.
29
Слухи о странных происшествиях не миновали и Красную площадь, где участники затянувшегося митинга горячо обсуждали их, полагая, однако, что все случившееся – своего рода пиаровская кампания властей, задумавших отнять Ильича у коммунистов даже таким мистическим способом. Но пересуды быстро отошли на второй план: возникла более серьезная угроза, о которой предупреждали многочисленные плакаты, расклеенные на всех близлежащих зданиях. Они зазывали народ на концерт рок-группы «Twinkle Wings», и остановить надвигающуюся музыкальную атаку коммунисты были не в силах.
С утра рабочие в аккуратных голубых спецовках ближе к Васильевскому спуску начали сооружать сцену: она представлялась митингующим эшафотом, где будет совершена расправа над их акцией протеста.
– Что станем делать? – спросил Лиганова соратник по партии, лысый человек в очках, висевших на самом кончике носа.
– Будем стоять до конца, – решительно ответил Георгий Алексеевич, хотя сам сомневался в том, что это даст какие-то результаты.
К вечеру в сторону площади потекли мощные потоки жаждущих услышать всемирно известных музыкантов. По брусчатке с жестяным буханьем неслись пустые банки из-под пива, и катящиеся звуки накладывались на ошалелые молодые голоса, крики, свист. Так море волнами с ревом накатывает на несокрушимые скалы, будто пытаясь сдвинуть их с места.
Митингующие только в первые минуты пытались противостоять этой стихии: хоть поэт и утверждал когда-то, что коммунисты высечены из кремня, на деле материал, пошедший на их изготовление, оказался намного податливее. Людское море просто растворило в себе тех, кто еще недавно считал себя несгибаемым.
На сцене музыканты настраивали гитары, и их жалобные электрические крики отдавались резонансом в душах людей, которые, как все явственнее представлялось, безрезультатно простояли несколько дней на площади. А она уже не могла вместить всех желающих. Началась давка, и многие из тех, кто считал завоеванное пространство своим плацдармом, начинал подумывать о том, как бы поскорее унести отсюда ноги. Но сделать это уже было невозможно, так же, как остановить грохочущие волны на штормящем море.
Людская толпа стала еще больше походить на водную стихию, когда, наконец, зазвучала с бешеным ритмом музыка. В такт ей смешавшаяся с коммунистами юная публика начала раскачиваться, и по площади понеслись волны, на гребнях которых возвышались головы фанаток рок-музыки, оседлавших плечи своих бой-френдов.
Лиганов попытался крикнуть в микрофон: «Не поддадимся провокации!» – но голос не был услышан даже теми, кто стоял рядом – его поглотили немыслимые децибелы рвущегося из огромных динамиков звукового потока.
У коммунистов осталась одна надежда, что концерт когда-нибудь должен закончиться, и тогда неожиданно появившиеся «пришельцы» так же внезапно уйдут, и площадь вновь останется в распоряжении участников митинга. Но терпеть всю эту, по их мнению, вакханалию становилось все труднее: ритмический гул давил на уши, локти стоявших рядом молодых меломанов – на бока, и от безысходности щемило сердца.
Уже совсем стемнело, а музыканты на сцене не унимались – двигались и кричали, как заводные. Зазвучал самый известный хит группы, который подхватила толпа. «Lord, I see You!» – грохотал по площади припев, и наверняка, большинство даже не догадывалось, что в переводе это означает: «Господи, я вижу тебя!»
И когда звук песни достиг своего апогея, произошло невероятное: на стене Мавзолея вдруг начали появляться рукописные буквы. Взгляды собравшихся, еще недавно обращенные на сцену, как по команде, устремились к приземистому зданию из красного гранита.
Невидимая рука медленно выводила слова, наполненные загадочным смыслом: «Не ищут того, кто придет сам».
А вслед за ними появилась хорошо знакомая коммунистам подпись: «В.И.Ульянов (Ленин)».
Музыканты еще продолжали играть, но толпа замолкла, прикованная к непонятно откуда появившейся надписи.
– Что это? – спросил Лиганов, перекрикивая музыку, Виктора Петровича.
– Не знаю, – ответил тот. – Может быть, очередная провокация?
Они не успели договорить. Внезапно их объял такой ужас, что возникло ни с чем не сравнимое желание быстрее покинуть это место, где фантасмагорическая музыка вдруг загорелась мистическими словами.
Такой же пронизывающий страх испытали все, кто был на площади. Потух, оборвавшись, гитарный аккорд, в последний раз громыхнул барабан, и музыканты, бросив инструменты, в панике стали скатываться с помоста сцены.
Вместо музыки раздались крики, топот ног, стоны. Толпа устремилась на узкие улицы вокруг площади, где с шумом ринулась на простор, словно море, раздробив все-таки скалы, вырвалось, наконец, на свободу.
Через несколько минут, когда отставшие, с помятыми боками, покинули страшное место, буквы на Мавзолее погасли.
30
Наутро Юрий Курков, чье дежурство на площади совпало с паническим бегством участников концерта и митинга, в подробностях описал Сивцову свои впечатления.
– Понимаешь, – сказал он, – странно даже не то, что люди до смерти напугались непонятных слов, а полное отсутствие жертв. Будто у всего этого был режиссер, который распределял ужас по квадратам: сейчас побегут те, кто ближе к ГУМу, потом – с противоположного конца площади, затем от Васильевского спуска… Я вообще оказался в числе последних.
– И что ты чувствовал? – спросил Анатолий.
– Казалось, что наступает конец света, – признался Юрий.
– Массовый гипноз? – предположил Сивцов.
– Вполне возможно, – согласился Курков, – хотя не представляю, как умудрились сделать такое.
– А что это за слова на Мавзолее? Есть в них какой-нибудь смысл? – продолжал расспросы Анатолий.
Курков поморщил лоб и старательно произнес:
– «Не ищут того, кто придет сам». Да, так там было написано. А если учесть, что под фразой стояла подпись Ленина, то надо полагать, что кто-то против поисков его тела.
– Не ищут того, кто придет сам, – повторил Сивцов. – Что-то библейское. Кажется, был вавилонский царь, его напугали подобным образом. Светящиеся буквы на стене… Ты, кстати, не заметил луч какого-нибудь проектора, который мог бы показать это «кино»?
– Ничего, – ответил Юрий, – Было ощущение, что Мавзолей сам светится изнутри.
– Знаешь, надо проверить все близлежащие здания, вполне может быть, что «кинобудка» располагалась где-то там, – подумав, сказал начальник следственной группы.
Он не успел конкретизировать задание – в это время в кабинет вошел Корицкий.
– Привет, сыщики! – с ходу бросил он. – Слышали, что вчера творилось на Красной площади?
– Не только слышали, но и видели, – отозвался Анатолий. – Юра там был.
– Ух ты! – восхитился Антон и, обратившись к Куркову, попросил: – Расскажи.
Юрий повторил то, что говорил Сивцову, но более кратко.
– Так может и то, что я накопал про кондиционер, уже не нужно? – поинтересовался Корицкий.
– А что у тебя? – спросил Анатолий.
Антон начал информировать о результатах своего исследования, но не успел закончить: зазвонил внутренний, самый «важный» телефон.
– Ты был прав! – прогремел в трубке голос генерального прокурора.
Сивцов решил выдержать паузу: пусть шеф сам признает свое поражение, хотя Анатолий пока не понимал, о чем идет речь.
– Есть мнение, что дело надо переквалифицировать, – продолжил генеральный. – Ты ведь в самом начале предлагал считать его надругательством над телом умершего? И правильно, так и сделаем.