– Ну, я пойду… – Сергей, чувствуя, как горит его щека, поднялся из-за стола. – Ну, ты меня и обкормила. Как же я теперь до дома дойду?
– На метро! – хохотнула Милена. – Передавай привет своей пьющей мамочке…
Сергей вернулся в штаб, когда на улице уже стемнело. Но в штабе царило оживление. Там просто стоял невероятный гул. Даже Света, раскрасневшаяся от возбуждения, с трудом сдерживалась, чтобы не начать перекрикивать своих новых друзей. Речь шла о звонке Конобеева и о его сообщении, которое он оставил у себя дома на автоответчике.
Горностаев, которого буквально с порога завалили новостями, сначала ничего не мог понять.
– Представляешь, – кричал сильно изменившийся за последние пару дней Дронов, – выходит, что Михаил Александрович звонил домой отсюда! Если и ты мне не веришь, пойдем вместе с тобой к Свете домой, и ты сам убедишься, что номер телефона на табло определителя в точности совпадает с нашим, штабовским.
Перебивая друг друга, ребята рассказали Сергею о найденной Никиткой сумочке Валерии, о разорванной фотографии, на которой можно было узнать Конобеева, обо всем… Вернее, почти обо всем.
Когда Сергей наконец во всем разобрался, он забыл даже про Милену и про те новости, которыми сам собирался поразить своих друзей. Его новости не шли ни в какое сравнение с их поистине богатой информацией.
– Хорошо. Предлагаю всем успокоиться и занять свои места.
Все-таки здесь, в детективном агентстве, Сергей считался старшим, и кому как ни ему надлежало привести все в порядок. В том числе мысли и чувства собравшихся в штабе.
– Итак, что мы имеем на сегодняшний день?
Горностаев окинул всех взглядом и удовлетворенно кивнул. Ему хотелось улыбаться, глядя на эти преданные ему глаза и такие родные физиономии. Он не ошибся в своих друзьях, и теперь его сердце радовалось от сознания того, что расследование все же хоть немного, но сдвинулось с мертвой точки.
– Твои родители, Светлана, живы. Они по очереди позвонили тебе и попытались успокоить. Это очень важно. Далее. Они не имели возможности сообщить, где они находятся. Очевидно, на это есть свои причины. Никто за них не требует выкупа. Это настораживает, с одной стороны. Но с другой – тебе не приходится метаться в поисках денег. Возникает естественный вопрос: зачем вообще понадобилось похищать твоих родителей? Кроме того, нам неизвестно, связаны ли между собой эти похищения. И вот тут-то в нашем расследовании возникает еще одна линия, которая на первый взгляд кажется случайной. Пузырек приводит в штаб женщину по имени Валерия. По ее словам, она – жертва своего же собственного мужа. Он набросился на нее, сорвал серьги… Лично я в эту историю не верю.
– Я тоже… – вставила Маша. – Жаль, что я не успела позвонить Людмиле Николаевне.
– Так, минуточку. Давайте все по порядку. История с Валерией могла остаться в прошлом. Мы свою миссию выполнили, и в конечном итоге ее взяла под свою опеку Людмила Николаевна. Так? Так. Но тут вдруг неожиданно появляется сумочка. Наверняка именно ее сумочка, потому что она что-то говорила о ней. А в сумочке вот эти фотографии… – Сергей сделал паузу, рассматривая их. – По словам Светы, на снимках рядом с Валерией – ее отец. Тот самый человек, поисками которого мы сейчас заняты. Вот наши истории и соединились. Что это, простое совпадение или же улика, которая приведет нас к разгадке?
– Надо срочно поехать к Людмиле Николаевне, встретиться с Валерией и показать ей снимки… – проговорила Маша, не в силах молчать.
– И спросить, не знакома ли она с Михаилом Александровичем. Так? – продолжил за нее Сергей.
– Так.
– Замечательно. Что мы имеем еще?
– Звонок моей мамы, – осторожно проговорила Света.
– Именно! Твоя мама звонит, говорит, что жива и здорова, и обращается, кстати, не к отцу, а именно к тебе, Света. Ты не знаешь, почему?
– Могу только догадываться. Но навряд ли потому, что она знает о похищении отца. Я не хотела говорить, но раз такие дела… Дело в том, что у моих родителей в последнее время отношения были не очень-то… Я уже говорила вам: маму сильно расстраивало то, что отец постоянно упрекал ее в отношении ее полноты. Вам это, конечно, покажется несерьезным, но для моей мамы это было самым настоящим потрясением. Она плакала по ночам, постоянно покупала какие-то книги с описанием разных диет, начала ходить на аэробику, но бросила, потому что вынуждена была много времени проводить у плиты, готовить для папы. Она говорила, что находится в замкнутом круге и выход есть только один…
– Какой? – спросила Маша.
– Развод, какой же еще. Ведь отец вел себя по отношению к ней несправедливо. Я понимаю, все, что я сейчас сказала, навряд ли произвело на вас впечатление. Но, еще раз повторюсь, моя мама очень сильно страдала.
– Не хочешь ли ты сказать, что она могла уйти от отца?
– Да, могла. К этому все и шло. Но она не могла уйти от меня. Она меня слишком сильно любит.
– Но она же позвонила тебе, чтобы ты не волновалась.
– Моя мама не такой человек, чтобы заставлять меня так страдать. Это на нее не похоже…
– Я все понял. Мама не ушла от тебя. Ее тоже похитили, – сказал Сергей. – И если бы у нее была возможность объяснить тебе, где она и что с ней, она обязательно бы это сделала.
– Конечно… – Света опять приготовилась плакать.
– Спокойно. Не вешай носа. Дело в том, что у меня тоже есть новости.
И Горностаев принялся рассказывать о своем визите в офис Конобеева, о встрече с Миленой и даже об ужине в ее квартире. Его рассказ о рабочих, которым Конобеев не платил зарплату, больше всего поразил Свету.
– Ты что-нибудь слышала об этом? – спросил ее Сергей. – Твой отец никогда не рассказывал о пустыре, на который они отвозили свои рабочих?
– Нет, отец почти ничего не рассказывал о работе. И хотя мне стыдно об этом говорить, но… думаю, он мог, да, мог так поступить.
Видно было, что Светлане трудно говорить такое об отце.
– А в твоем присутствии он никогда не упоминал человека по фамилии Тихомиров?
– Тихомиров? Подожди, сейчас вспомню… Что-то такое было. – Света наморщила лоб. – Тихомиров… Кажется, папа однажды сказал, что в тихом омуте черти водятся. Да, да, именно по поводу фамилии. Что это у него только фамилия такая – тихая и мирная.
– И все? Больше ничего?
– Я слышала, как отец звонил Леониду Викторовичу и спрашивал, не вышел ли Тихомиров на работу. Вот и все. Да. Точно. Именно Тихомиров.
– Но кто такой Тихомиров? – спросил Дронов.
– Один из рабочих с неуживчивым характером. Но о нем мы поговорим завтра, после того как я попытаюсь его найти. А теперь о звонке самого Михаила Александровича. Значит, говорите, что он звонил отсюда?
– Да, представляешь?! – воскликнула Машка, которой этот факт не давал покоя. – И самое главное, что сегодня почти целый день в штабе никого не было.
– Маша, успокойся. Конобеева здесь не было. Это абсурд. И пусть Сашка на меня не обижается, но он ошибся. Он мог автоматически записать в блокноте телефон штаба. Такое со всеми случается.
– Поедем со мной, и ты сам во всем убедишься! – с жаром вскричал Дронов. – Я что, шизанутый какой?
– Хорошо. Оставим и эту тему. Перейдем к фотографиям. Маша, звони Людмиле Николаевне. Скажи, что нам нужно срочно поговорить с Валерией. А заодно узнаешь, не изменилось ли что? Вдруг Валерия уже давно от нее ушла?
Маша собралась уже было позвонить, как вдруг Света вспомнила:
– Саша, мы же забыли Сереже сказать, что первый из двух последних звонков был сделан из кафе «Саламандра»!
Глава VI Стеклянные бриллианты. Машкины кошмары
Ночью Маша никак не могла уснуть. Все думала о Валерии, с которой завтра утром должен был встретиться Сергей. И как это такую симпатичную женщину угораздило влипнуть в жуткую историю с монстром-мужем? Еще у Маши из головы не выходила встреча с бородатым косметологом, похожим на гнома, о которой она так и не решилась никому рассказать. Да и что говорить-то, если результат нулевой? Девочка даже не знала, как его зовут. Но его лицо так и стояло у нее перед глазами, несмотря на то что она лежала на своей кровати в спальне, а не в кресле в кабинете салона-парикмахерской.
Маска каким-то странным образом повлияла на ее кожу – стянула ее до невозможности. И это называется косметолог? Маша и сама не поняла, как же такое вообще могло случиться, что ее уговорили сделать взрослую маску? Может, этот гном – гипнотизер? Но зачем ему это? Ведь он же сам сказал, что у него от клиентов отбоя нет. Или он ей вообще приснился вместе с этой фразой?
Маша плавала из сна в явь, путая границы. А ей вновь привиделась голова Валерии с остекленевшими глазами, она испугалась так, что подскочила на постели и даже, кажется, вскрикнула. Точно вскрикнула, потому что через пару минут в коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и в спальню девочки влетела перепуганная мама.
– Машенька, что с тобой? Дурной сон?
Мама села к ней на постель и поцеловала.
Она в последнее время стала какая-то немножко чужая. С одной стороны, вроде бы относится к Маше, как ко взрослой, поручает ей разные важные хозяйственные дела, а с другой – живет как будто в каком-то другом мире.
– Мам, где тебя все время носит? – спросила, почти уже плача, Маша, свернувшись калачиком у нее на коленях, желая снова почувствовать себя маленькой девочкой. – Куда вы с папой все ходите? Нам же с Никиткой скоро в школу, а мы почти не видимся. Потом начнется школа и… полный завал… Тоска. Я не хочу в школу! Может, наймете нам с Никиткой частных учителей? Качество знаний сразу улучшится, это я обещаю.
– Эх ты, мое качество… – Мама погладила Машу по голове, как ребенка. – Вечно ты что-нибудь выдумаешь. А то, что мы с твоим отцом вечно куда-то ходим, это ты права… Но жизнь такая бешеная, везде нужно успеть. Бывает так, что от знакомств многое зависит в твоей жизни. Да, кстати, о знакомых. Что это за девушка, которую вы подобрали в парке? Мне Люда рассказала. Занимаетесь благотворительностью?
– А что она тебе еще рассказала? – строго спросила Маша, в душе сердясь на Людмилу Николаевну, которая проболталась-таки о Валерии. Интересно, в каком виде она всю эту историю представила?
– Ничего особенного. Сказала, что Никитка спас молодую женщину, которой стало плохо в парке. Ее муж, кажется, поколотил. Так?
– Да мы и сами толком ничего не знаем. Но Валерия была просто в жутком состоянии. Ей кто-то порвал мочку уха. Думаю, что сорвали серьги. Но не верю, чтобы это был муж. Она почти ничего не помнит, эта Валерия. А ты, мам, как считаешь: должен был Никита ее привозить к нам или нет?
– Он должен был вызвать «Скорую помощь», а не вести ее в квартиру тети Тамары. Мы же ничего не знаем об этой женщине.
Маше так хотелось рассказать маме о том, что в ее сумочке нашли фотографии с бизнесменом, которого похитили и которого они с ребятами ищут, но сдержалась. Слишком уж опасна ночь такими вот слабостями. Кажется, что время остановилось и можно говорить и делать все, что угодно, а утром все забудется. Но так не бывает. И всегда нужно контролировать себя. Иначе нельзя.
– Люда тоже хороша, – продолжила размышлять вслух мама. – Вечно ведет к себе домой кого ни попадя. Она вообще странная, не от мира сего. Ходит, всем помогает: кому горчичники ставит, кому уколы делает… И все, представь себе, бесплатно. Как блаженная. И если бы не ее брат, не знаю, как бы она вообще жила. На что? На какие средства?
– А у нее есть брат?
– Да у нее вообще-то целых два брата. Одного я, правда, видела всего один раз в жизни. Знаю только, со слов Люды, что он неудачник и тоже вечно сидит без денег. Все правду ищет. А вот второй неплохо устроился. Работает в салоне красоты. Женщины его просто обожают…
– Он парикмахер? – напряглась Маша, чувствуя интуитивно, что речь идет о бородатом гноме. Ведь не зря же там, в салоне, ее не покидало ощущение, словно она уже где-то видела этого человека. Очевидно, он похож на свою сестру!
– Косметолог, – произнесла мама ожидаемое Машей слово, не замечая волнения дочери.
– Обещай, что ты не будешь меня ругать…
– Господи, что случилось?
– Я сегодня была в салоне, и он делал мне апельсиновую маску.
– Ты шутишь? Машка! – Мама расхохоталась. – Да зачем тебе, девочка моя, с твоими-то нежными щечками какие-то дурацкие маски?
«Дурацкие маски… Как это верно сказано! – подумала Маша и снова прижалась к маме. – Да и день, если разобраться, тоже был какой-то дурацкий. С галлюцинациями к тому же…»
– Мам, это я у тебя дурочка, – прошептала она. – Но только ты об этом никому не говори, хорошо?
– Хорошо-хорошо. Ты мне только скажи: к Роману-то зачем ходила?
– К какому еще Роману?
– К косметологу.
– А он такой маленький, с тонкими ручками и ножками, бородатый и похож на пожирателя маленьких девочек, да?
Мама снова засмеялась. «Что-то она стала много смеяться», – мелькнула у Маши мысль.
– Чтобы морщин не было. Разве непонятно? Хочу быть такой же красивой, как Мэрилин Монро. Или как Элизабет Тэйлор. Между прочим, этот твой Роман содрал с меня аж сто рублей!
Никитка в это самое время тоже не спал. Но только он в отличие от сестры был впечатлен не зрительными галлюцинациями, а… Впрочем, он мог и ошибаться. Подозрительный запах в штабе – вот что не давало ему покоя. Пахло как в церкви. Воском, что ли. А еще ацетоном и скипидаром. Как пахнет в художественном училище, куда он обнажды нечаянно забрел в прошлом году. Помнится, студенты попросили его тогда немного попозировать им, и за это Никитка получил большую коробку зефира.
Но это в художественном училище. А откуда было взяться этим запахам в обычной квартире? Он обратил на них внимание давно, с тех самых пор, как они с ребятами решили организовать там штаб. Но потом забыл об этом, потому что никто не придал им значения. А вот сегодня запах был особенно сильным.
Вечером, перед тем как лечь спать, он не выдержал и позвонил Горностаеву:
– Серега, здорово. Ты не знаешь, кто живет по соседству с нашим штабом?
Горностаев, которому в это самое время снилась злодейка-Милена, проснулся мгновенно. Но, услышав вопрос Пузырька, заорал на него:
– Ты звонишь мне только ради этого?
Никитка, испугавшись, бросил трубку. Тогда Горностаев, решив, что погорячился, перезвонил сам:
– Ладно. Извини. Просто я так классно спал…. Так чего там?
Но нет, он не знал, кто живет по соседству с квартирой Тамары Саржиной.
– А что, ты заметил что-нибудь особенное?
Горностаев был умный, он сразу все схватывал на лету. Даже в полусне.
– У нас в штабе пахнет как в церкви – воском. И как в художественном училище – красками и спипидаром… Еще этим… как его… ацетоном.
– Люди, наверное, ремонт делают. Спи спокойно.
– Ну, ладно. Только я вот что еще хотел сказать. Когда Людмила Николаевна устраивала нам ужин, помнишь?
– Как не помнить.
– Так вот. Она покупала довольно много продуктов. И колбасу, и сыр, и шоколадную пасту. Еще фрукты, салат.
– Пузырь, ты что, жрать хочешь?
– Нет. Просто мы все не съели. Даже после завтрака там должно было остаться много всего. Я не из-за жадности, ты меня знаешь… Но куда-то все делось. Машка не ела, это точно. Она сегодня утром смела пятнадцать маленьких блинчиков с медом. Она их ужасно любит. А потом уж и слышать ничего не хотела о еде. Я тоже наелся до отвала, правда, съел только десять. Дронов в последнее время одной любовью сыт. Как и Светка. Я же вижу. Вот я и подумал…
– Что?! Ты думаешь, всю еду умял я?
– Но ведь Людмила Николаевна не могла забрать с собой то, что купила для нас. Ей бы воспитание не позволило.
– Постой, что ты вообще хочешь сказать?
– Понимаешь, сыр с колбасой не могли сами выскочить из холодильника и убежать через окно. Значит, их кто-то съел. Но кто? Я никак не могу сообразить. Если мне не веришь, то позвони всем, спроси. Уверен, никто ничего не ел.
– Ты, конечно, фантазер, Пузырь, но мы с тобой еще вернемся к этому разговору. А теперь давай спать, а?
– Возьми меня с собой к Тихомирову.
– Ладно, договорились.
Никита положил трубку. Сна по-прежнему не было. И тогда он пошел в спальню сестры – поделиться впечатлениями.
Она не спала, а так, дремала. А увидев входящего в комнату маленького человечка, приняла его за бородатого гнома и вскочила на постели.
– Эй, кто там?
– Я пришел пить твою кровь… – раздался загробный голос косметолога. – Ха-ха-ха!
Маша вцепилась ногтями в подушку и в ужасе завизжала так, что на этот раз прибежала уже не только мама, но и отец.
Столкнувшись возле двери с утопающим в огромных пижамных штанах Никиткой, мама, не разобравшись, закричала тоже. Перепуганный папа, влетев в спальню и включив свет, увидел обезумевшую от страха Машу, забившуюся под письменный стол и забравшуюся в кресло с ногами не менее перепуганную маму. И только Никитка, стоя посередине комнаты, стоял и качал головой. Глаза его щурились от яркого света.
– Что-то нервишки у вас пошаливают, господа… – произнес «гном» задумчиво.
Перед тем как отправиться на встречу с Валерией, Сергей позвонил Милене и спросил адрес Тихомирова. Милена ворковала с ним, и чувствовалось, что у нее прекрасное настроение.
– Если что понадобится, звони, я рада буду помочь…
Сергей поблагодарил ее, повесил трубку и записал адрес Тихомирова в блокнот. «Улица Большая Дмитровка… Не слабо, этот «кусачий» рабочий живет в самом центре города…»
Сергей с Никитой увидели Валерию сразу же, как только вышли из метро. Она сидела на скамейке и листала какой-то журнал. На ней было все то же зеленое платье.
– А-а… Пришли, ребятня? Салют! – Она отложила журнал и грустно улыбнулась. – Как дела? Что нового?
Никитка расплылся в улыбке. Он чувствовал себя спасителем этой красотки. Интересно, она его помнит?