– Нет, багаж – ерунда. Он сложен за углом. Тебе надо лишь проследить, чтобы он попал на борт вместе с чемоданами остальных туристов.
– Простите, сеньор, вы не понимаете. Другие чемоданы прошли таможенный досмотр, их проверяли. Ваши лежат там, куда ночью их привез грузовик. Я не знаю, что в них... мне без разницы, но, если меня поймают... Это же контрабанда, за нее полагается тюрьма...
– Так позаботься о том, чтобы тебя не поймали. Мне сказали, что ты лучший в порту бригадир. Тебе платят хорошие деньги. Сколько ты попросил плюс премия. И вот что еще. Ты живешь в Колония-дель-Флорес, не так ли?
– При чем здесь это?
– У тебя уютный маленький домик, утопающий в цветах. Мне его показали. Ты живешь там с женой и двумя дочерьми. Они живы и здоровы. Сейчас.
– Сукин сын, что ты такое говоришь! Докер перехватил багор, угрожающе нацелил его на Хосепа. Тот и не думал защищаться, но его слова резали, как бритва.
– Ты безмозглый болван. Я же здесь не один. Тронь меня или не доставь наши чемоданы на борт, и завтра их найдут в кроватях с перерезанным горлом, от уха до уха. И ты будешь там сидеть, привязанный к стулу, с веками, пришитыми к бровям, чтобы все видеть. Ты мне веришь? Да? Да? Да?
С каждым «да» Хосеп отвешивал мускулистому докеру оплеуху. Бил наотмашь, в полную силу, голова докера моталась из стороны в сторону. Но он больше не поднимал багор, смиренно принимая наказание.
– Я верю, верю, – просипел докер, тыльной стороной ладони вытирая закапавшую из носа кровь. – Все будет сделано, как вы говорите.
– А вот теперь ты понял. Принимайся за работу.
Докер ушел, униженный, побежденный. Хосеп удовлетворенно кивнул. Цели он достиг: их багаж будет на борту лайнера. И двинулся вдоль причала, чтобы посмотреть, все ли идет по заранее разработанному плану.
Отклонений он не заметил. На корабль садилось не так уж много пассажиров, поэтому никто никуда не спешил, обычное дело в странах с тропическим климатом. Большинство пассажиров, приплывших на лайнере, сошли на берег. Им тоже торопиться было некуда, поскольку отплывал корабль лишь на следующее утро. Туристам, даже тем, кто отправился в кругосветное плавание, нравилось провести вечер в ночных клубах Акапулько. Местные власти с радостью шли навстречу пожеланиям богатых клиентов.
Один из грузовых кранов, установленных на баке «КЕ-2», высоко над причалом, повернулся, крюк завис над сетью. Некоторые чемоданы и большие сумки уже установили по центру сети. В этот самый момент один из докеров подкатил тележку, доверху нагруженную новыми чемоданами. Что-то сказал полицейскому, который с написанной на лице скукой наблюдал за подготовкой к погрузке багажа на корабль. Мгновением позже оба мужчины ушли в тень склада.
Тут же к сети подкатил электрический погрузчик, на вилах которого стоял поддон с большими чемоданами. Потребовалась минута, чтобы поддон остался на причале, а погрузчик укатил по своим делам. Два других докера быстро поставили большие чемоданы на сеть и ретировались. Когда полицейский вернулся, на месте погрузки вроде бы ничего не изменилось. Еще один докер закрепил углы сети на крюке, помахал рукой кому-то на палубе. Тот ответил тем же, потом дал знак крановщику, которого с причала не было видно.
Трос натянулся, сеть с чемоданами оторвалась от причала, начала подниматься все выше и выше, перемахнула через борт и исчезла. Хосеп одобрительно кивнул и зашагал вдоль борта к корме, где на корабль грузили свежие продукты.
И здесь все шло гладко. Длинной вереницей докеры курсировали между кораблем и складом. Они сильно потели в этой влажной, душной жаре, перенося на борт грозди бананов, коробки, мешки, ящики с фруктами и овощами. Работа была тяжелая, выматывающая, и Хосеп сухо улыбнулся, когда один из докеров остановился неподалеку и вытер лицо большим, грязным носовым платком. Мужчина смотрел на Хосепа, но не подавал и вида, что знает его много лет. Хосеп же в этот момент внимательно изучал корму «КЕ-2». Достал сигарету, поднес к ней зажигалку, сделал одну затяжку, бросил на асфальт и растоптал. Докер повернулся и скрылся в здании склада. Обратно вышел с корзиной на плече, полной сочных плодов гуавы. Присоединился к другим докерам, поднимающимся по сходням на корабль.
Никто, кроме Хосепа, не заметил, что мужчина на причале больше не появился. Как и еще трое тупамарос, работавших в бригаде докеров. Если остальные докеры что-то и заметили, то никак не отреагировали.
Убедившись, что его люди уже на корабле и там все тихо, Хосеп, не торопясь, направился к дальнему выходу с причала. Там дежурили солдат и гражданский охранник. Солдат холодно смотрел на приближающегося Хосепа, опираясь на тяжелую винтовку «маузер». Хосеп его словно и не заметил, протянул пропуск охраннику. Тот взял пропуск, глянул на него, кивнул, вернул. Хосеп двинулся дальше, на залитую солнцем улицу.
Ему очень нравилась Мексика, где повсеместно действовал один неписаный закон: «No hay reglas fijas»[11]. To есть все решения принимались на месте конкретными людьми. Хосеп одобрял мексиканский образ жизни, где в любой ситуации взятки служили палочкой-выручалочкой. Многое упрощалось.
Старенький грузовик стоял в двух кварталах, как с удовлетворением отметил Хосеп, в тени. Он открыл скрипящую дверцу, залез в кабину. Там, покуривая «косячок», его ждала Консепсьон Вальверде. Она протянула «косяк» Хосепу, тот глубоко затянулся, надолго задержал дыхание, пока, наконец, не выпустил дым через нос.
– Никаких проблем. Сработало, как часы. Она кивнула, но не произнесла ни слова. Смуглая, молчаливая красавица двадцати пяти лет от роду. Разыскиваемая в трех странах за убийства.
– Один из докеров, правда, подергался, но это мелочь. Я видел, что наши чемоданы и люди уже на корабле. Теперь наша очередь. Бумаги.
Она достала из сумки конверт, протянула ему. Он проверил билеты и мексиканские паспорта, оставил себе свои, конверт с ее документами вернул. На полке за сиденьем лежал пиджак. Хосеп захватил его с собой, вылезая из кабины. Солнце уже спряталось за грозовые облака, духота усилилась. Он смотрел на небо, когда Консепсьон, спрыгнув на землю с другой стороны, подошла к нему.
– Надо поторопиться. Гроза уже совсем близко. Поначалу на пыльную улицу тяжело упали несколько капель дождя. Их становилось все больше и больше, а потом небеса вдруг прохудились, и дождь хлынул как из ведра. Последний десяток ярдов до входа на причал они пробежали, но все равно вымокли насквозь. Однако сетовать на погоду не стали, просто кивнули клерку «Кунарда», который проверил их билеты. Парагваец Леандро Диас уже ждал их по другую сторону таможенного барьера, в одиночестве сидел на скамье у дальней стены. Хосеп и Консепсьон присоединились к нему. Леандро посмотрел на тупамарос, вопросительно изогнул бровь.
– У нас все в порядке, – ответил Хосеп на невысказанный вопрос. – Наши люди на борту. Твои парагвайцы?
– Там же. И, наконец, мы получили новую информацию от нашего агента. Новости невероятные, в них просто трудно поверить.
– В этой жизни нет ничего невероятного, – возразил Хосеп.
– Есть. Как мы и подозревали, окончательное оформление сделка получит на «Ка-Е-Второй». Так что мы окажемся в нужном месте и в нужный час.
– Бриллианты?
– Должно быть, на борту, потому что на корабль уже прибыли представители «Глобал трейдере» со своим оценщиком. У него задача только одна – установить подлинность и стоимость бриллиантов. Но важнее другое. Как нам стало известно, со стороны Парагвая документы подпишет сам Стресснер!
– Теперь я понимаю, что ты подразумевал под невероятным! Твой толстопузый генерал никогда не покидает свою страну. И я должен позаботиться о том, чтобы он туда не вернулся.
Леандро кивнул.
– Именно об этом я и думал. Но это еще не все новости. Мы также выяснили, что Уругвай будет представлять человек того же уровня...
– Уж не этот ли козел Маркес? – спросила Консепсьон.
Леандро кинул, и женщина от радости хлопнула в ладоши.
– Это прекрасно, прекрасно. – Она повернулась к Хосепу. – Ты позволишь мне перерезать ему горло?
Позволишь?
– Я думаю, это можно устроить. – Хосеп коротко улыбнулся. – Такую возможность упускать нельзя. Это шанс освободить нашу страну.
– Обе наши страны, – поправил его Леандро Диас. – А теперь пошли на корабль.
Глава 14
Хэнк Гринстайн стоял на палубе неподалеку от трапа и наблюдал за людьми, поднимающимися на борт, пока не осознал, что выглядит все это уж больно подозрительно... тем более он понятия не имел, кого высматривает. Он ретировался на ют, откуда, облокотившись на поручень, мог видеть, как идет погрузка. Далеко впереди, ближе к носовой части, на корабль загружали багаж. Под ним длинной цепочкой докеры заносили продукты. Ему оставалось лишь гадать, как они могут работать в такую жару. Он запарился, лишь наблюдая за ними. Впрочем, надвигающиеся облака обещали значительно снизить температуру воздуха. Но пока, пусть солнце уже и скрылось за ними, прохладнее не становилось.
– Наконец-то я тебя нашла. – Френсис поднялась по трапу с первой палубы.
– Я думал, ты спишь.
– Я спала. Но проснулась от чувства клаустрофобии. Задернутые шторы, жужжание кондиционера. Мне снились кошмары.
– Тебе следовало раньше лечь спать. Не стоило сидеть до четырех утра, наблюдая, как я проигрываю в «блэкджек».
– Но ты выигрывал! Был в плюсе на двести фунтов. Мой герой!
– Вот тогда твоему безмозглому герою и следовало подняться из-за стола. В итоге я проиграл тридцать фунтов.
– Неважно, дорогой, зато у меня остались незабываемые впечатления. А особую радость мне доставили эти мерзкие наци, проигравшиеся в рулетку. Я словно смотрела старый фильм. Это бормотание себе под нос по-немецки, удары кулаком по столу. Уж не упала ли капля дождя?
– Упала. А вот и ее подружки. Их становится все больше и больше.
Они поспешили к двери, открыли и едва зашли под крышу, как небеса разверзлись, и вода с грохотом обрушилась на деревянную палубу. Бар «Лидо» пустовал. Лишь Син, бармен, сосредоточенно протирал стакан. Практически все пассажиры ушли в город.
– Льет как из ведра, – прокомментировал Син. – Желаете что-нибудь выпить, чтобы внести капельку радости в вашу жизнь.
– И капельку алкоголя в организм, чтобы успокоить нервы, – добавил Хэнк. – Почему нет?
За то время, что понадобилось «КЕ-2» для пересечения Тихого океана, – они стали тут завсегдатаями, поэтому им не пришлось делать заказ. Син налил в стакан большую порцию джина «Гордон», добавил дольку лимона и лед, сверху налил тоник «Швепс» и поставил стакан перед Френсис. Хэнк, который рассеянно бросал в рот орешки, получил шотландское с содовой.
– День начался, – прокомментировал он, пригубив виски.
– Но еще не закончился, сэр, далеко не закончился.
– Премного тебе благодарен, Син. Я ценю в людях наблюдательность.
– Всегда рад услужить, сэр.
Они пили не спеша, наблюдая, как бармен режет лимоны, потом готовит большой графин с «Кровавой Мэри». Син несколько лет проработал в Нью-Йорке, к радости пассажиров-американцев, которым не нравилось, когда в мартини наливают теплое белое вино или пиво подают с температурой человеческого тела. Эти радости Син приберегал исключительно для англичан, так что выполнение одинаковых заказов существенно разнилось в зависимости от акцента клиента.
– Знаешь, что я сейчас чувствую? – Френсис держала стакан двумя руками, вглядываясь в его дно. – У меня такое ощущение, ужасное ощущение, будто кто-то ходит по моей могиле. – Хэнк накрыл ее руку своей, сжал. – Я знаю, звучит это глупо, и я никогда не верила в женскую интуицию и все такое. Но вот теперь, в этот самый момент, на меня накатывает жуткая депрессия... и вроде бы без всякой на то причины.
– Наоборот, причина есть, и очень веская. С этими нацистами на борту и теми, кто еще должен прибыть, только и жди какой-то заварушки, поэтому тебе не стоит себя корить. Это мне следует винить себя за то, что позволил тебе участвовать в этой авантюре.
Френсис покачала головой.
– Нет, мне было бы куда хуже, если бы сейчас я сидела дома и волновалась о тебе. Гораздо лучше, что ты рядом, а из депрессии я выйду. Давай вернемся в каюту и немного расслабимся.
– Ты права. Лучшего способа борьбы с депрессией не найти. – Он взглянул на часы. – Я должен встретиться с Гинзбергом через три часа и передать ему последние пленки.
– Значит, времени нам хватит. Пошли. Хэнк встал, оставил на стойке какие-то деньги. Син помахал им вслед. Ближайший лифт находился в соседнем холле, так что им не пришлось выходить на палубу.
– Ты уже побывал в каюте Гинзберга? – спросила Френсис.
Хэнк покачал головой.
– Нет, мы встречаемся в одном и том же месте – в мужском туалете на шлюпочной палубе. Я знаю, это похоже на кино про шпионов, но срабатывает. Там никогда никого нет, я отдаю пленки, и мы выходим порознь. Если на пленках, полученных в прошлый раз, есть что-то новое, он мне рассказывает. Но пока мы вроде бы уже выяснили все. Думаю, новая информация появится, когда мы выйдем из Акапулько.
Хэнк держал ключ наготове и открыл дверь, как только они подошли к каюте. Отступил в сторону, пропуская вперед Френсис.
– Должно быть, Роберт перестилал постели, – сказала она. – Задернул шторы и погасил свет.
Она включила лампу и ахнула. Леандро Диас поднялся со стула, на котором сидел.
– Пожалуйста, не бойтесь. Я – партнер вашего мужа.
– Это правда. – Хэнк закрыл дверь, запер на ключ. – Но мне бы очень хотелось, чтобы вы стучались, прежде чем войти. Незачем пугать Френсис.
– Я очень сожалею, пожалуйста, извините меня. – Диас поклонился Френсис. – Но я не хотел, чтобы меня видели. И вошел в каюту, когда убедился, что за мной никто не наблюдает.
– Так у вас есть ключ от нашей каюты! – сердито воскликнула Френсис.
– Нет. Но я умею открывать замки. В этот самый момент открылась дверь спальни и из нее вышли Хосеп и Консепсьон.
– Все лучше и лучше. – Голос Френсис стал холоден, как лед. – Вам понравилась наша спальня? Двоим там очень удобно или вас было больше?
– Френсис, пожалуйста. Эти люди пришли сюда не за этим.
– Неужели? Пусть так, но я как-то привыкла к тому, что в спальню посторонние не заходят. Приличные люди так не поступают.
Тут она замолчала, увидев, что этим незнакомцам совершенно безразличны ее чувства. Пересекла комнату и выместила свою злость на шторах, с треском их раздвинув, а потом, глядя на ливень, забарабанила пальцами по стеклу.
– Ладно, Диас. Что вы тут делаете и кто эти люди? – спросил Хэнк, с трудом контролируя распирающую его злость.
– Это мои уругвайские партнеры...
– Тупамарос? – спросил Хэнк.
– Да, – ответил Хосеп, шагнул к столу, снял телефонную трубку. – Вы позволите воспользоваться телефоном? – Номер начал набирать, еще спрашивая. Хэнк промолчал. Хосеп произнес несколько слов на испанском и положил трубку. – Я рад, что у нас наконец-то появилась возможность встретиться. И обменяться информацией. У вас есть что сказать нам?
– В зависимости от того, что вы уже знаете. У вас есть распечатки пленок, переданных мною на Гавайях?
– Я получил их от ваших людей, – кивнул Хосеп.
– Тогда вам все известно. На записях, сделанных позже, ничего нового нет.
– Ладно, тогда у меня есть для вас новости. Передача бриллиантов произойдет здесь, и среди участников сделки будут генерал Стресснер и адмирал Маркес.
– Главы государств?
– Именно так. Для нас это уникальная возможность, как вы можете себе пред... Его перебил стук в дверь.
– Впустите их, – приказал Хосеп. – Это мои люди.
Френсис кипела от ярости, но молчала. Хэнк открыл дверь, и в каюту проскользнули четверо мужчин. С первого взгляда культурные и хорошо одетые латиноамериканцы. Но с такими же суровыми лицами, как у Хосепа.
– Эти люди останутся в вашей каюте, – продолжил Хосеп. – Они проникли на корабль нелегально, и, естественно, билетов у них нет.
– С меня хватит. – Френсис покинула позицию у окна и направилась к наглому лидеру тупамарос. – Это уже чересчур. Так что забирай своих приятелей и выметайся отсюда к...
Консепсьон мгновенно оказалась за спиной Френсис, взяла за плечи, развернула лицом к себе и влепила ей пощечину. Френсис застонала от боли, и Хэнк рванулся к женщинам, схватил Консепсьон и швырнул на пол, одновременно подняв сжатую в кулак руку.
– Достаточно. – Хосеп перехватил руку Хэнка. Все еще в ярости, тот вырвал руку и врезал тупамарос в челюсть.
Хосеп упал, откатился в сторону, мгновенно вскочил с длинным ножом в руке. Его лицо перекосило от ярости: человека, ударившего его, ждала смерть. Хэнк это понял, но отступать было некуда. Он чуть присел, выставив перед собой руки, осознавая, что его единственный шанс – перехватить руку с ножом. Хосеп изготовился к атаке, но тут раздался твердый голос Леандро:
– У меня револьвер сорок пятого калибра. – Он повел стволом большого револьвера из стороны в сторону, держа всех на прицеле. – Убери нож, Хосеп. С этого момента мы должны жить дружно. Скажи своей сучке, что я убью ее тут же, если она посмеет еще раз прикоснуться к миссис Гринстайн. Вы меня понимаете, не так ли? Или мне пристрелить одного из нас, чтобы вы убедились, что я не шучу? Мы должны работать рука об руку, а не цапаться. Соглашайтесь... или вон отсюда.
– Согласен. – Хосеп сложил нож, убрал в карман. Отвесил Консепсьон такую оплеуху, что та покатилась по полу. – Вот так. Вы квиты, миссис Гринстайн. Отомщены. А теперь оставим эти глупые игры и за дело. Нам нет нужды любить друг друга. Но мы должны работать вместе ради общей цели.
Леандро посмотрел на Хосепа, других тупамарос и понял, что ему надо определяться прямо сейчас. Говорил ли Хосеп искренне? Скорее всего. Они действительно нуждались друг в друге. Провести операцию позволили записи, сделанные на корабле, вкупе с информацией, переданной из Парагвая. Они все это знали. А тупамарос привлекли как ударную силу: воевать они умели. Какое-то время им предстояло работать бок о бок. Но потом, когда потребность в информации отпадет, как поведут себя тупамарос? Ответ сомнений не вызывал: как всегда, исходя из собственных задач, невзирая на цели и желания других. Но вариантов не было. Он перешел Рубикон, когда связался с ними. Так что на данный момент приходилось мириться с такими непредсказуемыми союзниками.