Кому доставалось от шторма, так это пассажирам. Капитан, выйдя в отставку, достаточно долго прослужил в торговом флоте, чтобы несколько перестроить сложившуюся у него шкалу приоритетов. В военно-морском флоте на первом месте всегда стояла сложная боевая машина, которой он командовал. Все ее технические компоненты следовало содержать в постоянной боеготовности. Двигатели, электронное оборудование, пушки, торпеды, мины – капитан стремился отладить этот механизм, чтобы напрочь исключить сбои. К сожалению, в дело вмешивался человеческий фактор. Люди заболевали, напивались, опаздывали из увольнительных, в общем, всячески мешали идеальному функционированию вверенного ему корабля. По-другому быть не могло, и со временем он к этому приспособился.
Здесь, на «КЕ-2», приоритеты пришлось сменить. Да, экипаж выполнял его команды, и капитан мог рассчитывать на то, что они обеспечат работу всех систем лайнера. Но теперь его миссия состояла не в том, чтобы участвовать в сражениях и выигрывать войны Задача перед ним ставилась иная: обеспечить райскую жизнь тысяче шестистам пассажирам. Возможно, не такая благородная, как уничтожение врага, но не менее важная для достижения успеха в его нынешней жизни. И пассажиры имели право на эту самую райскую жизнь. Они заплатили большие деньги за кругосветный круиз. Круиз продолжался, да только из рая их вышвырнули в ад, где им и предстояло пребывать до окончания шторма.
Нижние палубы окутали печаль и тоска. За завтраком рестораны пустовали. Лишь несколько человек сидели за столиками, с аппетитом уплетая принесенные яства. Большинство пассажиров оставались в каютах. Есть хотелось немногим, да и те просили стюардов принести чай и гренки.
В «Королевском гриле» Хэнк и Френсис в гордом одиночестве сидели за своим столиком у иллюминатора. Хэнк залпом выпил стакан апельсинового сока, потом пригубил кофе. Все это время он думал, как начать разговор. Утро выдалось очень уж молчаливым. Из-за качки оба спали плохо, а когда свет нового дня начал пробиваться сквозь шторы, окончательно проснулись и больше уже не смогли заснуть. О тупамарос они не говорили, но остро чувствовали их присутствие в соседней комнате. Наконец, Френсис откинула одеяло, поднялась, начала громыхать ящиками, доставая одежду. Взяв все необходимое, скрылась в ванной, с треском захлопнув за собой дверь. Вернувшись в спальню в слаксах и легком свитере, с повязанным на голове шарфом, она ничего не сказала Хэнку, более того, вела себя так, словно он стал невидимым. Хэнк прошел в ванную, с удовольствием постоял под горячим душем, потом на несколько секунд включил холодный... В спальне Френсис он уже не застал.
Быстро оделся и отправился на ее поиски. В гостиной трое тупамарос спали, но четвертый сидел на диване, не сводя с него глаз. На коленях лежал большой пистолет. Хэнк молча открыл входную дверь и выскользнул в коридор.
Потеряться на корабле невозможно, даже на таком большом лайнере, как «К.Е-2». Хэнк нашел Френсис с первой попытки, за их столиком в «Королевском гриле». Она завтракала большим стаканом минералки с привкусом лимона.
Его радостное: «С добрым утром» – вызвало лишь легкое подрагивание ноздрей, словно она внезапно ощутила какой-то крайне неприятный запах. Зная, что без плотного завтрака он сам не свой, Хэнк не стал продолжать столь неудачно начавшийся разговор до еды. Его желудок урчал от голода, и только тут он вспомнил, сколь давно ел в последний раз. Официант записал заказ, торопливо отошел.
Вновь они сидели молча. Тишину нарушало лишь звяканье посуды и столовых приборов, вызванное качкой. Наконец, к радости Хэнка, принесли еду, и он с аппетитом набросился на яичницу с двойной порцией бекона, маленький стейк, оладьи, гренки и рогалики. Френсис допила минералку, посмотрела на его тарелку и побледнела. Хэнк так энергично работал челюстями, что она больше не могла сдерживаться, хотя и зареклась разговаривать с ним.
– Господи... Как ты можешь? Корабль тонет, все лежат пластом или блюют, а ты поглощаешь еду в таком количестве, что вьетнамской семье ее хватило бы на год. Неужели такое возможно?
– Я проголодался, – со всей серьезностью ответил Хэнк.
У Френсис отвисла челюсть... и распиравшая ее злость бесследно исчезла. Она рассмеялась. Взяла его руку в свои. Свободную, левую. Потому что правой он по-прежнему отправлял содержимое тарелки в рот.
– Я ужасно себя чувствую. И мне стыдно за вчерашнее.
– Тебе надо что-нибудь съесть.
– Да. А потом мгновенно умереть. Лучше выпью еще стакан минералки со льдом. Причина не в качке. Я плаваю с детства и не помню, чтобы страдала морской болезнью. Все дело в «александерах» с коньяком. Не следовало мне болтать со шведом, который покупал «александеры» с коньяком. Он-то думал только об одном. Он много говорил о своей работе, вроде бы он большая шишка в издательском мире, но на самом деле ему хотелось уложить меня в постель. Он даже перешел от намеков к делу, ущипнув меня за зад. У него не руки, а клешни. Возможно, он сам не знает, какой он сильный, синяк останется. Зато я мгновенно протрезвела. Притащилась в каюту и устроила представление. Извини.
– Тебе не за что извиняться. И ты имеешь полное право на плохое самочувствие. Но при случае ты укажи своему скандинаву, что сначала я изобью его в кровь, а потом вышвырну за борт.
– Мой герой! Нет, я сама виновата в том, что позволила ему угощать меня. Мне хотелось отвлечься от того, что творилось в нашей каюте. Но я знала, что не получится. Извини... и на этом мы перестанем извиняться друг перед другом. Ты – за то, что втянул меня в эту историю. Я – за свое поведение. На извинениях поставлена точка. Случилось что-нибудь важное?
Хэнк вытер губы, откинулся на спинку стула, довольным взглядом окинул пустую тарелку.
– Не просто важное – практически невероятное.
– Так расскажи. После нескольких последних дней я поверю чему угодно.
Френсис молчала, пока Хэнк рассказывал ей о деталях заключенного союза. Разве что глаза ее раскрывались все шире и шире, а однажды она даже ахнула. Хэнк ничего не оставил за кадром рассказа и о конечной цели нацистов, предугаданной Узи. Когда он закончил, она замотала головой, как после нокдауна. Слова Хэнка били, словно кулаки.
– И у тебя нет ни малейших сомнений, что все это – не чья-то злая шутка? – спросила она.
– Хотелось, чтобы были. Но мы все слышали собственными ушами... есть и запись. Мы поехали в круиз с тем, чтобы выслеживать военных преступников, но сами попали в зону боевых действий. Этих людей надо остановить прямо сейчас, до того, как они начнут реализовывать свои планы. Если мы потерпим неудачу и оружие попадет по назначению, через десять лет может начаться атомная война.
– Это невозможно.
– К сожалению, возможно. Мы читали о нацистах в наших учебниках по истории, но думали, что они канули в Лету, как Чингисхан и монгольские орды. И в этом ошибались. Мой отец воевал с ними, так же как и твой'. И победа далась ой как нелегко. Если бы несколько сражений закончились иным исходом, немцы могли бы взять верх. У них было достаточно ресурсов и воли к победе. И сейчас мы плыли бы на «Адольфе Гитлере», а не на «Королеве Елизавете».
– Вот теперь ты мелешь чушь.
– Отнюдь, поверь мне. К счастью, история распорядилась иначе. Но пока многие из нацистских функционеров все еще живы. Они остались такими же злобными и честолюбивыми. Это тебе не горстка немощных стариков. Их отличает целеустремленность и решимость. Ради выполнения своих замыслов они перебили миллионы людей. Не только на фронтах, но и в концентрационных лагерях. А после того, как беспомощные узники умирали, они вышибали им зубы, чтобы снять золотые коронки, и продавали волосы, чтобы ими набивали матрасы. Если ты мне не веришь, можешь спросить человека, который находится на борту нашего корабля. Герра доктора Иоахима Вилгуса. Он знает. Именно он организовывал сбор золотых коронок и волос...
Хэнк замолчал, поняв, что зашел слишком далеко. Френсис побледнела, как полотно, ее глаза наполнились слезами. Он взял ее руки в свои, поднес к губам, поцеловал.
– Я не хотел тебя расстраивать, но так уж вышло. Теперь ты знаешь, с кем мы имеем дело.
– Они слишком легко отделаются, если их просто убить...
– Нет, – мрачно возразил Хэнк. – Они заслуживают смерти. Их надо остановить, их просто необходимо убить. Без этих паразитов мир станет лучше. Извини, зря я так говорю. Совсем, как они. Но их надо остановить. – Он посмотрел на часы, быстро допил кофе. – Я должен возвращаться. Как только бриллианты перейдут из рук в руки, действовать придется быстро, и мы должны узнать, где находится корабль с оружием и как на него попасть. И еще. Ты должна пообещать, что сегодня не будешь заходить в нашу каюту.
– Не многого ли ты просишь?
– Нет, если ты будешь думать, что наша каюта – поле битвы. У тебя есть пистолет? Ты убивала из него людей?
– Они слишком легко отделаются, если их просто убить...
– Нет, – мрачно возразил Хэнк. – Они заслуживают смерти. Их надо остановить, их просто необходимо убить. Без этих паразитов мир станет лучше. Извини, зря я так говорю. Совсем, как они. Но их надо остановить. – Он посмотрел на часы, быстро допил кофе. – Я должен возвращаться. Как только бриллианты перейдут из рук в руки, действовать придется быстро, и мы должны узнать, где находится корабль с оружием и как на него попасть. И еще. Ты должна пообещать, что сегодня не будешь заходить в нашу каюту.
– Не многого ли ты просишь?
– Нет, если ты будешь думать, что наша каюта – поле битвы. У тебя есть пистолет? Ты убивала из него людей?
– Если ты думаешь, что тебе удалась шутка, то напрасно. – Френсис снова рассердилась, попыталась вырвать руку, но Хэнк держал ее крепко.
– Я не шучу. Я предельно серьезен. Если ты будешь там и начнется какая-то заварушка, я буду тревожиться о тебе, вместо того чтобы заниматься нужным делом. Ты понимаешь?
– Да. Но не можешь ли и ты остаться в стороне? Хэнк покачал головой.
– Могу, но не хочу. Слишком много тупамарос участвуют в этом деле, а нас – мало. Боюсь, если они воспользуются привычными им методами, ситуация выйдет из-под контроля. О себе я позабочусь. Если буду знать, что ты в безопасности. Ты выполнишь мою просьбу?
Френсис улыбнулась.
– Дама с неохотой соглашается. Я пойду в сауну, чтобы выпарить алкоголь из моего организма, потом в парикмахерскую, днем – в кино. Дел мне хватит.
– Хорошо. Время от времени заглядывай в бар «Лидо». Я тоже буду туда заходить или звонить Сину. Договорились?
– Да. Удачи тебе, любовь моя.
В каюту Хэнк вернулся в девять утра, но остальные уже собрались. Они заказали кофе, Хэнку оставалось только гадать, что думает по этому поводу Роберт, стюард, воздух загустел от табачного дыма. В каюте остались только Хосеп, Диас и Узи, остальные тупамарос ушли.
– Мы начали действовать, – объяснил Узи. – Парагвайцам и тупамарос поручено следить за теми, кого не будет в соседнем «суперлюксе». Немцев, включая Вилгуса, шестеро. Их каюты под присмотром. У Стресснера и адмирала по два помощника, они же телохранители. Поскольку все они здесь, и мы должны держать главные силы неподалеку. Толстяк, Хвоста, также может представлять угрозу, как и сопровождающая его женщина. Мы думаем, что оценщик бриллиантов в боевых действиях принимать участия не будет.
Леандро Диас счел необходимым вмешаться:
– Есть еще один фактор, о котором вы должны знать. Я думаю, нам с этим повезло. Раньше я вам ничего не говорил, потому что малейшая утечка информации грозила этому человеку смертью. Вы знаете, что Стресснера сопровождает сержант, сержант Прадера. Так вот, он – наш агент.
– Ты в этом уверен? – спросил Хосеп.
– У меня нет ни малейших сомнений. Он поставлял нам всю информацию о готовящейся сделке. Его не подозревают, иначе он не попал бы на корабль.
– Это очень хорошая новость, – кивнул Узи.
– Не просто хорошая, отличная. – Хосеп прошелся по комнате. – Первый вопрос: он – боец?
– Лучший в армии.
– Прекрасно. Тогда его присутствие в стане врага стоит десяти наших людей. Второе, с ним необходимо связаться и передать, что он должен делать.
– Нет, – твердо возразил Диас. – Мы не можем подставлять его под удар. Малейшее подозрение, и его убьют. Мы можем лишь рассчитывать, что в решающий момент он правильно сориентируется. Твои люди должны знать о том, что он с нами. Чтобы его случайно не убили.
– Мне это не нравится, – рассердился Хосеп. – В такой операции все должны знать свой маневр. Если с ним не свяжутся, мои люди будут воспринимать его как врага...
– Достаточно, – оборвал его Узи. – Ты скажешь о нем своим людям, Хосеп, ничего больше. Это понятно? Леандро, сержант знает, что мы здесь?
– Да, я попался ему на глаза, когда рядом не было других парагвайцев. Он кивнул. Он будет сражаться на нашей стороне, я уверен. Но мы не должны раскрывать его без крайней на то необходимости.
– Если мы сможем дать ему знать о том, что необходимо сделать, он сделает?
– Да, если будет уверен, что просьба исходит от нас. Для этого на контакт должен идти я.
– Хорошо. Будем держать этот вариант в запасе. Ты доволен, Хосеп? Скажешь своим людям, чтобы они не стреляли в сержанта Прадеру.
Хосеп закурил, коротко кивнул.
– Пусть будет так. Но мне это не нравится. Если будет подстава, если погибнут мои люди, умрет не только он.
– Это угроза? – теперь рассердился и Диас.
– Нет. Констатация факта. Мы не привыкли работать с кем-то еще. Нас слишком часто предавали, многие из нас погибли по вине других. Мы научились уничтожать тех, кто угрожает нашему движению, до того, как они могли бы уничтожить нас.
– Тогда с этим все ясно, – спокойно заявил Узи, пытаясь разрядить обстановку. – Вы оба правы. Мы найдем компромисс. Сержант будет считаться нашим человеком – на текущий момент. Но Диас воспользуется первой же представившейся возможностью, чтобы связаться с ним и ввести в курс дела. Договорились?
Хэнк с любопытством наблюдал, как Узи налаживает отношения между недоверчивыми союзниками, как держит их в узде. Но, должно быть, по этой части у него имелся колоссальный опыт. И Хэнка радовало, что такой человек по их сторону баррикад. В дверь громко постучали.
– Посмотрите, кто пришел, – приказал Хосеп, встав за дверью с пистолетом в руке.
Хэнк открыл дверь и впустил Консепсьон Вальверде и троих тупамарос. Она несла большую коробку для шляп, один мужчина – чемодан, двое других – по футляру для виолончели. «Прямо как в гангстерском фильме», – подумал Хэнк. Его догадка о том, что принесли с собой тупамарос, быстро подтвердилась. Консепсьон вывалила содержимое коробки для шляп на диван. Автоматные рожки.
Конечно, они не рискнули бы проносить такое количество оружия в своем багаже. И только заставив акапулькского докера помочь им, теперь не знали недостатка ни в самом оружии, ни в боеприпасах.
– Есть шевеление? – спросил Хосеп".
– Не так, чтобы очень. Между каютами немцев шныряют Фриц и остальные «шестерки». Несколько минут назад Ортикела зашла в каюту Хвосты.
– У них скоро начнется совещание, – напомнил Узи. – Мы готовы?
В готовности тупамарос сомневаться не приходилось. Из футляров для виолончелей появились автоматы китайского производства. У каждого был пистолет, Хосеп набил карманы гранатами.
– В помещениях их поражающее действие значительно усиливается, – заметил Узи.
– Я знаю, – кивнул Хосеп. – Поэтому и беру их. Возможно, они нам не понадобятся. – Он повернулся к Хэнку. – Вы вооружены?
– Нет.
– Вот пистолет...
– Нет. – Хэнк знал, что этот момент обязательно наступит, и загодя продумал ответ. – Он мне ни к чему.
– Да на чьей вы стороне? – рявкнул Хосеп, и Узи тут же возник между ними.
– Сядь, Хосеп. Я тебе говорил, мы должны жить дружно. Хэнк в моей команде, поэтому я с ним поговорю. Хэнк? – он вопросительно изогнул бровь.
– Все знают, на чьей я стороне. Я уже не говорю о том, что иду на большие личные жертвы, чем вы, но я сделал то, о чем меня просили. Я с давних пор помогаю израильтянам собирать информацию. Буду собирать ее и в дальнейшем. Но нынешняя ситуация развивается лавинообразно, и вся моя жизнь и карьера будут порушены, если станет известно, что я принимал участие в этих событиях. Если хоть один пассажир увидит меня размахивающим пистолетом, мне конец. Я буду с вами до конца и буду всячески вам помогать. Но не участвовать в перестрелках. Если только Узи не прикажет мне взяться за оружие.
Хэнк повернулся к Узи, на губах которого играла ироническая улыбка.
– Вам бы быть рабби. Вы объясняете свою моральную позицию, а потом перекладываете решение на других. Что ж, если вопрос будет стоять ребром: жизнь или смерть, я, возможно, обращусь к вам за помощью. А пока вы собираете информацию, ничего больше. Господа согласны?
Диас и Хосеп пожали плечами с истинным или деланым безразличием. Хэнк всматривался в их бесстрастные лица и спрашивал себя, не в первый раз, а правильно ли он поступает. Все-таки это не его борьба. Когда он впервые приехал в Лондон, к нему обратился дальний приятель, который теперь жил и работал в Израиле. Ранее Хэнк не входил ни в какие еврейские ассоциации, даже не прошел обряда бар митцва[12]. Еврейского в нем была одна фамилия. Но он без малейшего колебания откликнулся на просьбу оказывать израильтянам некоторые услуги. И вот к чему это привело.
В самом начале сотрудничества с ними его заверили, что он не будет делать ничего противозаконного или ставящего под удар его карьеру и американское гражданство. Это обещание выполнялось, и в отношениях с израильтянами его все устраивало. От него не требовали ничего обременительного, и он гордился тем, что делает в этой жизни что-то полезное, а не просто ждет, пока кто-то из пожилых партнеров семейной юридической фирмы, в которой он работал, отдаст богу душу и его посадят на место покойного.