Захожу в контору, а у них там такая кутерьма! Переезжают, вроде бы. Подскакивает ко мне фифа какая-то вся при всем, платьице ого-го, макияж, туфельки на каблучке и как зашипит:
– Вы – Потапов?
– Нет, я – Туполев. А кто у вас тут главный по воде?
– Это потом. Помогите вначале вон тот ящик в машину отнести.
– А я-то здесь при чем?
– Ну, не должна же женщина тяжести таскать. Мне еще детей рожать. Да и маникюр попортить могу.
Вроде бы все логично. Взял ящик, понес к машине. Она мне:
– Вы бы пиджак сняли. Да и галстук ни к чему вам сейчас. Вон в углу спецовка висит.
В робе, конечно же, сподручней, кто бы спорил. Главное, чтобы костюм не сперли.
Погрузил ящик в машину, захожу в здание, а тут какой-то мужик с красной рожей и густыми бровями ко мне подбежал и как заорет:
– Ты, Потапов, где с утра был?! Пришлось самим тут… Бери вот эти два мешка, потом тумбочку, кресло, принтер, ксерокс…
Не стал я зря слова тратить, думаю, ладно, помогу людям, авось, и они мне не откажут.
Ближе к вечеру, загрузив две машины, я присел на лавочке возле входа перекурить. Подошел красномордый.
– Спасибо тебе, Петрович! Вот на, небольшая премия, – и сунул мне что-то в кулак.
Разжал руку, а там пятисоточка. Завтра, сказали, опять приходить. Нужно будет взять с собой молоток, плоскогубцы и набор отверток.
Да, надо не забыть позвонить в страховое агентство – предупредить, что увольняюсь.
Опытным путем
Я скучаю. Часто скучаю. Особенно в последнее время. Почему? Очень просто: определил для себя, более-менее, порядок вещей, внешнее и внутреннее устройство этой жизни, сделал существование своего бренного тела комфортным, а духа – осмысленным. Вначале вроде бы возрадовался такой идиллии. Но через время заскучал. Формула бытия у меня вышла такая, что не предполагала она каких-либо изменений – закостеневшая. Правда, один вопрос все же я не решил. Вернее, решил, но не до конца. Интересно мне было насколько человек, вообще, и разные категории людей, в частности, самоуважаемы. Какова его внутренняя самооценка? То, что она беспредельно завышена у меня, я знал. А как у других? Предполагал, конечно, что у многих она не объективна. Но насколько? Решил проверить. Чем еще заняться скучающему человеку?
Проверять я решил экспериментально. Опыт мой должен был быть даже не «на грани фола», а далеко за его пределами. Состоял он в следующем… Я подхожу к любому прохожему и плюю ему в лицо. Молча это проделываю. С застывшим взглядом. После совершения акта стою на месте, никуда не ухожу. Никаких эмоций с моей стороны, никаких слов, только наблюдения.
Вечером вышел в городской сквер. Идет навстречу хорошенькая молодая девушка. Я уверенным шагом подхожу к ней. В руках у меня заранее приготовленный букет роз. Она несколько озадачена моим приближением. На лице безразличная маска человека толпы меняется на неопределенную. Она пока не знает, с какой целью я направляюсь к ней, да и к ней ли вообще. Но (женская натура!) уголки губ начинают постепенно приподыматься – на нее, вроде бы, обратили внимание и ей это приятно, хотя она всеми силами стремится это скрыть.
Бац! Происходит то, ради чего собственно я к ней и подошел. Всех режиссеров мира на свалку! Ни один из них не смог бы заставить своих актрис сыграть такую гамму чувств! Это что-то непередаваемое! Перетекание различных мимических комбинаций происходит настолько ярко, что кажется нереальным. Понимание того, что ее оскорбили, рвется наружу, но сдерживается туманом того, что все случившееся – это какая-то фантазия, которой просто не может быть как таковой. Скорей всего происходит что-то, чего она, такая хорошая и добрая, в силу недостаточности ее опыта, не понимает. Но обида все-таки пробивает баррикады сомнений, и девушка с кулачками бросается на меня. Я – стою. Как статуя – неподвижно и с холодным взглядом. Она останавливается. Ее глаза впиваются в меня – она мучительно ищет ответ. Важнейший момент. Любое мое слово, любой мой жест сейчас бы она восприняла с благодарностью, даже будучи мною же оскорбленной. Почему? Потому что это избавило бы ее белокурую головку от сложнейшей для нее работы – попытки понять необъяснимые обстоятельства.
– Здравствуйте, – тихим голосом говорю я.
– Зд… зд… здравствуйте, – отвечает, – А зачем вы это… ну, это… сделали?
– Хотел с вами познакомиться, и как-то случайно вырвалось. Вы мне напомнили мою первую жену. Возьмите цветы.
Она успокоилась, щеки порозовели. Понятно: я не инопланетянин, не совсем, конечно, адекватный, но свой, земной. Однако, ноздри ее время от времени вздувались – обида напоминала о себе.
– Ну что молчите? Давайте, знакомьтесь!
– Вы знаете, не буду.
Я разворачиваюсь и ухожу. Сейчас ее лицо изменилось еще больше, чем после плевка. Еще бы! С ней не захотели знакомиться! Оскорбление моральное для женщины сильнее оскорбления физического. Так и запишем…
Иду дальше. Навстречу бредет худой и длинный чудак в затертом мятом пиджаке и засаленных брюках. Волосы его неряшливы, взор туманен. По-моему, он слегка навеселе.
Я подошел к нему вплотную и продолжил эксперимент. Он инстинктивно закрыл руками лицо, но «снаряд» достиг цели. Удивительно, но он как будто был готов к такому повороту событий. Сжал губы, как-то еще более сник и… заплакал. У меня даже, к немалому удивлению, шевельнулась какая-то жалость к этому субъекту. Но я ее в себе подавил – эксперимент есть эксперимент! Он растер слезы по грязному лицу и сказал:
– Спасибо! Спасибо вам!
Я был озадачен, но виду, естественно, не подал, продолжал спокойно стоять на своем месте. Он, всхлипывая, спросил:
– А завтра вы придете сюда?
– Не знаю. А вам зачем?
– Я хотел бы подойти, если можно… Для меня так важно то, что вы сделали. Я только сейчас понял, чего мне не хватало. Это же для меня как очищение. Своеобразное, конечно, но все же…
Я пошел дальше, а он все продолжал говорить. Нес какую-то околесицу про всепрощение. Похоже, он тоже решил провести какой-то свой эксперимент.
На следующий день под вечер я прогуливался возле городского театра. Навстречу мне из-за угла здания вышел интеллигентного вида задумчивый человек средних лет. У него была небольшая черная бородка, складной зонт в руке и умные глаза. Когда он подошел на близкое расстояние, я «выстрелил». Он разобрался в ситуации, но демонстративно посмотрел вверх: сделал вид, будто бы птичка его нечаянно испачкала. Не сбавляя шага, он медленно достал платок и утерся. Я, не имея понятного результата, продолжил эксперимент – догнал его и «стрельнул» еще раз. Он не отворачивался, но я попал в шею.
– Вы меня, наверное, с кем-то путаете, – с презрением, как защитник не взятой крепости, спокойным и ровным голосом, сказал он.
Я плюнул в третий раз. Он еще более спокойным голосом изрек:
– Извините, но я пойду…
Когда он скрылся из виду, я грубо выругался и пошел в ближайший бар, чтобы хорошо выпить.
Следующий день. Студент в рваных джинсах (по моде) и стоптанных кроссовках (по факту) куда-то, видимо, спешил. Торопливость в движениях, сумбур в мыслях – это нормально для его возраста и статуса. Новый социальный тип, так что продолжим эксперимент! Бац! Он нимало не удивился, почти не снижая скорости, плюнул мне в ответ (и попал!) и продолжил свое движение. Ни одна мышца его лица (кроме тех, что были задействованы в выбросе слюны) не дрогнула и не выказала удивления. Интересный тип! Мне тоже пришлось утираться.
Самый короткий эксперимент прошел у меня над крупным качком с бычьей шеей и безразмерными плечами. Не успела моя слюна долететь до него, как кто-то выключил свет. Наверное, где-то внутри меня перегорели пробки. Поменять бы их! Да уже поздно – я лежу в гробу. Ну ничего, я не унываю. Сейчас кто-нибудь, прощаясь, наклонится надо мной, и я продолжу свой эксперимент!
Магия слова
Вот возьмем, к примеру, СЛОВО. Что оно есть такое? На первый взгляд, в сущности, ничего. Оно – бестелесно. Оно – фантом, не видимый глазом. А если взять воздействие на весь жизненный процесс? Колоссальное! И, по большому счету, изобретение колеса многое дало человечеству, но изобретение слова важнее во сто крат. А еще, по более большому счету, довести до разумного состояния живую плоть смогло только слово, а не какие-то там палки и каменные топоры.
А то, что слово не материально, так и не нуждается оно в материализации, как, допустим, детские кубики с буквами. Вся материальность внутри него, скрытый потенциал сродни огромной внутренней энергии урана. Слово – это атом нематериального мира, того нового для нас мира, на пороге которого мы, возможно, стоим.
А сила воздействия какова! Куда там атомной бомбе.
Порой, короткое «Пошел вон!» сильнее пощечины или пинка. Боксер, выстояв десять раундов и выиграв бой, приходит домой, а жена – ему: «Я ухожу от тебя!», и он падает нокаутированный.
Даже корявое матерное слово, упиваясь независимостью от установленных норм, подчас разрушает дворцы и ломает судьбы.
Даже корявое матерное слово, упиваясь независимостью от установленных норм, подчас разрушает дворцы и ломает судьбы.
Слова – это посланцы души, волны ума, катящиеся то девятым валом, то легкой рябью. Они – тонкие нити, связывающие людей крепче корабельных канатов. Но они же делают тех же людей далекими друг от друга, как Арктика от Антарктики. Они, клокочущие в гортани в ритме сердца проводники вечности, сотрясают своими колебаниями бесконечные просторы Вселенной.
Я – писатель. Профессионал слова. Я его укротил, приручил, и теперь оно служит мне верой и правдой. Так вот, написал я рассказ. И сейчас спешу к редактору популярного журнала. Само произведение, скажу без ложной скромности – шедевр! Вершина! Джомолунгма! Безупречный слог, великолепные образы, поучительный сюжет и главное – вкус! Резцом-словом высек из цельного куска бытия что-то неподражаемое! Я уже вижу, как мой рассказ яркими буквами сияет на страницах журнала.
– Редактор занят! – секретарша телом закрыла обшитую хорошей кожей дверь.
Знала бы она, с чем я пришел к ее шефу, тут же на колени бы упала передо мной, как перед божеством.
Растворяю губы и выпускаю рой слов-пчел, которые отгоняют от заветной двери недалекую женщину. И вот я уже внутри последней проходной перед заветными страницами популярного журнала. Редактор, по моему взгляду поняв, что отделаться не удастся, отложил в сторону документы и взял рукопись.
Он так долго читал, что, казалось, я смог бы за это время построить пирамиду.
Ну вот, наконец-то он поднял голову. Немного подумав, изрек:
– Не подходит!
Одна единственная частица, в две буквы длиной, вмиг уничтожила душевный порыв, разрушила сложное психологическое построение. НЕ подходит!
Не сказав ни слова, я траурной походкой бреду к двери. Мир разбился для меня, словно лабораторная колба, на мелкие кусочки и навсегда. Все! Нет у слова созидания, только разрушение.
Редактор поправил очки, слегка откашлялся и задумчиво проговорил:
– Хотя…
Сны
Страдающий бессонницей фермер Жадин, ложась спать, принимался считать коров своего стада. Сосчитав, начинал мысленно заготавливать корма, продавать молоко и сметану, увольнять пьяниц-пастухов, соблазнять доярок, платить налоги, давать взятки пожарным инспекторам. Уставший, но довольный, засыпал только под утро.
Жена фермера так же не отличалась здоровым сном, поэтому, как и муж, считала перед сном. Своих любовников.
Засыпала хорошо. Во сне стонала. Утром просыпалась с виноватой улыбкой и подбитым глазом.
Папироса
Возвращаясь после работы домой, Василий Семечкин, попыхивая папиросой, перешел улицу на красный свет и неожиданно ощутил непреодолимое желание совершить что-нибудь героическое.
Накрошив хлебушка на асфальт, он обманом приманил пролетавшую мимо Бабу Ягу. Воспользовавшись тем, что та клевала крошки, Вася надел ей на шею уздечку и полетел на ней верхом на Луну. Злая старуха, отойдя от первоначального потрясения, связанного с утратой независимости, слегка приободрилась и даже начала постреливать в надоедливых орлов из бортовых орудий, расположенных по окружности не весть откуда взявшейся ступы.
На Луне у Бабы Яги открылась застарелая астма, и было решено вернуться назад. Взяв образцы пород и колесо от лунохода, они после короткого полета приземлились на льды Антарктиды. У двух пингвинов оказались абонементы и их пришлось взять на борт. Взмыв к небесам, Баба Яга включила форсаж.
– На абордаж! – неожиданно сам для себя закричал Семечкин и направил вредную старуху на пролетавший мимо аэробус.
Взломав дверь, они ворвались в салон и потребовали изменить курс и холодного пива. Пингвины стали бесцеремонно забирать у пассажиров теплые вещи. При этом они сильно матерились.
Повинуясь воле наглых захватчиков, самолет развернулся и, резко уменьшившись в размерах, совершил посадку среди игрушек мальчика Вити, живущего во втором подъезде.
Вступив в неравную схватку с домашним котом Борей, Баба Яга прикрыла отход Семечкина. Пингвины забрались на глобус и скрылись в районе Южного материка. Вася влез на подоконник и, сплетя веревку из собственных волос, спустился на улицу, где был тут же сбит колесницей римского императора Августа, пытавшегося проскочить на красный свет. Внезапно появившийся инспектор ГИБДД забрал у Васи водительские права. Семечкин пытался указать службисту на явную ошибку, но тот выхватил пистолет и выстрелил в Василия. Спасло Семочкина чудо – пистолет оказался водяной.
Мокрый и счастливый он забрался на крышу трамвая. Там он обнаружил Чебурашку и крокодила Гену, которые делили отобранную у Шапокляк пенсию. Бедная старушка металась внизу, распугивая милиционеров и воробьев.
Вася с помощью зубочистки сделал из Гены чемодан, сложил туда деньги и был таков.
Однако донести домой неожиданно свалившееся богатство он не смог – кассирша супермаркета заиграла на волшебной флейте, и все деньги под воздействием божественной музыки перекочевали в ее карман.
Гена ожил и нырнул в ближайшую лужу.
Понимая, что катастрофа неизбежна, действуя в русле естества и беря под сомнение безусловные истины, Василий решил покончить с собой.
Он забрался на крышу небоскреба и прыгнул вниз. Но и тут его постигла неудача – стая дельтапланеристов подхватила его и уволокла в горы. Там он в течение пятнадцати минут оброс щетиной и научился пасти коз.
Неожиданно началось извержение вулкана. Поток лавы подхватил Василия и вынес его к гастроному № 12.
Обрадовавшись тому, что все так хорошо закончилось, Вася, выщипывая на ходу брови, побежал в сторону водокачки. Но тут киномеханик выключил свет.
…Весеннее ласковое солнце тактично заглянуло под грибок на детской площадке и, одарив теплом слегка присыпанного песком Семечкина, беззвучным будильником вырвало его из объятий Морфея. Сознание Васи начало робко входить в наступивший день, в объективную реальность, с которой он был в разлуке с прошлого вечера.
Чуть позже Вася поймет, почему вчера вечером так загадочно улыбался худощавый паренек с красными глазами, протягивая ему помятую папиросу в ответ на его просьбу дать закурить…
Осколок счастья
Вдалекие-далекие времена, когда еще зарплаты хватало чтобы жить целый месяц, в канун новогодних праздников покупал я в магазине лезвия «Нева». Они были настолько тупыми, эти лезвия, что при бритье волосы не срезались, а вырывались. Однако других не было, приходилось покупать эти. А продавщица мне и говорит:
– Ничего не знаю, сдачи нет, берите лотерейный билет.
Прямо так стихами и сказала. Не думаю, что поэзию люблю, но билет взял.
Пришел домой, побрился (точнее, удалил волосы) и задумался: «У меня же есть лотерейный билет! Так, так, так! Это что же значит? А это значит то, что я что-нибудь выиграю! Ну не станет же государственная типография печатать безвыигрышные билеты. Они что глупые, бумагу зря переводить. Так, так, так! Что бы мне такое выиграть? Мотоцикл! Точно, мотоцикл! Нет, не надо мотоцикла. Попробуй на нем зимой поездить, ангину вмиг схватишь. О, «Запорожец»! Нет, нет, нет, не пойдет. Две двери всего, и маленький совсем. В него все мои родственники, знакомые, соседи и сослуживцы не войдут. «Москвич»! Хорошо бы, конечно, но нет, не подойдет. Какой-то он весь неказистый на вид. «Волжана»! Вот это да! Вот это машина! Все, беру «Волгу»!»
Спрыснув лицо после бритья «Шипром», наскоро оделся и побежал на Главпочтамт. Вот и таблица. Так, смотрим, смотрим, смотрим. Десять тысяч!!! Де-ся-ть ты-сяч!!! Теряя сознание, я успел крепко сжать в кулаке мой билетик в счастье – мою лотерейку.
В «Скорой» меня откачали. Доктор нудно гудел над топчаном, на который меня положили.
– Надо соблюдать режим труда и отдыха. Активный отдых, например, туризм хорошо восстанавливает потраченные на производстве силы. Еще кружки по интересам… А что у вас в кулаке, уважаемый? Мы всем персоналом его разжать не смогли.
Последние его слова я слышал уже плохо – вскочил и побежал по коридору больницы за моими деньгами.
Прибежал на почту. Поздно! Управляющая закрывала дверь на замок.
– Выигрышный билет? Приходите завтра к 8 утра. Получите все сполна, не переживайте.
Придя домой, я сразу же надел пижаму, лег в кровать и начал мечтать.
«Что можно купить на 10 тысяч? Много! Ой, как много! Так, так, так! Прежде всего Дроздовым надо семь рублей отдать. Плоскогубцы куплю, на журнал «Наука и жизнь» подпишусь, две табуретки, рубашку с широким воротником, брюки-клеш, радиоприемник, подарки к Новому году всем родственникам… Нет, все это мелочи. Надо о крупном подумать».
В 11 вечера со второй смены пришла жена. Разделась, улеглась.
– Как я устала, Коля, ты бы только знал! Смирнова не вышла – ребенок заболел, так мы с Ольгой…
– Подожди, Таня, не тараторь. Я сейчас тебе такое скажу!..
– Что, что случилось? Мама твоя к нам переезжает?