Я поежилась, вспоминая несчастную роженицу в нашей реанимации.
– Она ушла по собственной воле: вещи с собой забрала, понимаешь? Это и послужило поводом для отказа в поиске Татьяны: в полиции сказали, что она, дескать, совершеннолетняя, а значит, имеет полное право сама решать, где рожать и растить ребенка.
– Неужели ты согласился взяться за это? – удивилась я.
– Не мог же я просто отослать Цепко, как это сделали в полиции? – пожал плечами Андрей. – Кто-то ведь должен помочь?
– Но у ОМР нет опыта в таких делах! – возразила я. – Как ты собираешься разыскивать эту девицу? Может, они с отцом ребенка сейчас тихо-мирно ожидают его рождения?
– Тут существует одно «но»: мать сказала, что Татьяна не состояла на учете в женской консультации по месту жительства, а ведь она, судя по подсчетам матери, уже на восьмом месяце беременности!
– Может, в другую перевелась – ту, что ближе к новому месту жительства? Иначе как она намеревалась устраиваться в роддом?
– Ну, сама понимаешь, больших проблем с этим у нее бы не возникло: вон, жены гастарбайтеров вызывают «Скорую», когда подходит время, и, несмотря на отсутствие страховки, их вынуждены принимать – не имеют права не оказать помощь!
– И все-таки… УЗИ, гинеколог – вдруг с ребенком что-то не в порядке? Разве можно все пускать на самотек? Сколько лет этой Татьяне – двадцать-то есть?
– Тридцать четыре.
– Тридцать четыре?! – выкатила я глаза. – В таком возрасте дети обычно планируются: неужели женщина может быть столько безответственной?
– Ты права, – согласился Андрей. – Выглядит странновато! Особенно принимая во внимание тот факт, что это ее первый ребенок.
– Во дает! – развела я руками. – Может, она, как наши предки, вознамерилась рожать в чистом поле… А мамаша, случайно, не оставила тебе списочка знакомых дочери?
– Она никого не знает! – развел руками Андрей. – Великовозрастная девица живет с матерью, но та абсолютно не в курсе ее личной жизни – парадокс! Татьяна не общалась с подругами, не ходила в гости и не встречалась с мужчинами.
– От святого духа, что ли, забеременела? – хмыкнула я.
– Ясно, что нет, но мать не знает, кто тот мужик. И еще она почему-то уверена, что Татьяна не к нему ушла: у нее создалось впечатление, что связь была краткосрочной и ничем не закончилась.
– Плохо, что она не встала на учет к гинекологу, – тогда бы мы скоренько ее нашли…
– Э-э, погоди-ка, Агния: что значит – «мы»? Ты никого не ищешь, это – моя головная боль, ясно?
– Кристально! Между прочим, ты когда в последний раз с Карпухиным разговаривал?
– Да бог с тобой, у него и у самого дел по горло! Кроме того, в полиции Цепко уже однажды послали, так что Артем вряд ли скажет что-то, отличное от их мнения.
– Но ты ведь не знаешь, что за дело он сейчас ведет! – возразила я. – Оно тоже связано с беременными женщинами, представляешь? Одна сейчас лежит в реанимации моей больницы, а вторая, к сожалению, погибла.
– А та, что в больнице, как там оказалась?
– Под машину попала. Странная история какая-то: судя по всему, она ночью, в страшную грозу, шлялась по лесу и выскочила на шоссе аккурат перед автомобилем. Ребенка потеряла.
Андрей присел на краешек дивана, и я подтянула ноги под себя, освобождая ему побольше места.
– Думаешь, стоит поговорить с Артемом? – спросил он после короткого раздумья.
– Чем черт не шутит? Это ничего не гарантирует, но ты сам виноват: кто тебя просил связываться – не твоя же вотчина! То, что Татьяна беременна, не делает ее автоматически нашим клиентом, ведь она даже не числится…
И тут я осеклась.
– Агния, что у тебя на уме? – встревожился Андрей. Он слишком хорошо меня знал, чтобы не понять, что я что-то надумала.
– Понимаешь, Татьяна не состояла на учете, но ведь она посещала районную поликлинику, так? По крайней мере, у нее должна быть там карточка.
– К чему ты клонишь?
– Может, хотя бы один раз Татьяна все же была у гинеколога? Или хотя бы у терапевта – просто чтобы выяснить, что с ней не так? Как-то же она поняла, что беременна!
– Тест в супермаркете купила – и дело с концом, – пожал плечами Андрей.
– Но тест – это ведь не наверняка: требуется более точное подтверждение, – возразила я.
Андрей помолчал немного.
– В этом что-то есть, – согласился он наконец. – Надо будет послать кого-нибудь в поликлинику.
– Я могла бы… – начала я, но Андрей тут же прервал меня:
– И думать не моги: твоя задача сейчас – беречь здоровье, а в поликлинику, в конце концов, может и Вика сходить!
Вика – администратор ОМР и компьютерный гений. Девушка она странноватая, но кто, скажите, без странностей в наше время? Зато на Вику всегда можно положиться, и она еще ни разу нас не подводила, даже когда ОМР переживал тяжелые времена и едва не лишился руководителя в лице Андрея[5].
Когда Андрей вышел в туалет, я порылась в его телефоне, полагая, что там должен быть номер Цепко. Я его обнаружила и благополучно переписала в свой сотовый. Я не больна, а всего лишь беременна. Занимаясь расследованиями, я всегда ощущала себя нужной и полезной, и этого-то мне как раз сейчас и не хватает. Пусть Андрей делает, что хочет, а я попытаюсь проверить свою гипотезу!
* * *Как же приятно снова окунуться в расследование – пусть и нелегально! Ничего – победителей не судят, а если мне удастся выяснить что-то интересное об исчезнувшей женщине, возможно, Андрей не станет ругаться. Подойдя к кабинету терапевта, я увидела привычную ситуацию: все стулья, выстроенные вдоль стен, были заняты представительницами старшего поколения, бдительно следящими за тем, чтобы ни одна мышь не проскочила без очереди. Мужчин было всего двое. Для пожилых людей ожидание в компании себе подобных – не только возможность «с пользой» провести утренние часы, но и пообщаться со сверстниками. Беда в том, что на каждую районную поликлинику с годами приходится все больше и больше народу, а строительство новых учреждений почему-то считается нецелесообразным. В результате рутинный визит к любому врачу затягивается на долгие часы, и это если повезет: чтобы достать талончик к некоторым специалистам, приходится занимать очередь с шести утра.
Я сразу поняла, что, если встану в очередь, не управлюсь и к обеду. Женщины почти одновременно окинули меня оценивающими взорами, предупреждая даже мысль о возможном вторжении в «живую» очередь. Размышляя над тем, как будет воспринята демонстрация «корочек» ОМР, я вдруг услышала:
– Вы, гражданочка, беременная?
Одна из пожилых дам участливо наклонилась вперед.
– Д-да, – пробормотала я.
– Тогда идите без очереди, – сказала она. – А то до вечера просидите!
– Правильно! – согласилась с ней вторая, еще старше. – Так и родить недолго – прямо в очереди!
– А что плохого-то? – вмешался мужчина, которого перспектива пропускать меня вперед, похоже, не прельщала. – Здесь все-таки медицинское учреждение, врачи кругом!
Да уж, представители противоположного пола у нас удивительно чутки и галантны: если женщине нужна помощь, они обязательно посоветуют, к кому обратиться, но даже и не подумают предложить ее сами!
В этот момент из кабинета выкарабкался парнишка на костылях, и женщина у двери кивнула мне:
– Ну, идите же!
Есть все-таки добрые люди на свете, и благодаря им наша страна до сих пор остается на карте, а не провалилась под землю, задушенная беспробудным пьянством и бесконечным хамством.
– Ну?
Брови терапевта недовольно изогнулись при взгляде на меня. Ей было лет двадцать семь, но она уже выглядела недовольной жизнью. Удивляться не приходится: место районного терапевта – не самый завидный кусок хлеба. Мало того, что зарплата оставляет желать лучшего, так еще и побегать приходится: мало кому из врачей удается накопить на машину, а доставку к пациентам поликлиники не обеспечивают. Однако, по моему мнению, это еще не повод встречать каждого пациента восклицанием, которым обычно понукают вьючных животных, поэтому я с удовольствием показала девушке свое удостоверение. С ее лица мгновенно слетело выражение скучающего безразличия.
– Что-то случилось? – спросила она. – Пожаловался кто? Ну конечно, пожаловался: мало мне проблем, так еще и недовольные кляузы строчат!
– Успокойтесь, – прервала я терапевта, – я по другому поводу.
– По какому другому-то? – удивилась она.
– Татьяна Цепко – ваша пациентка?
– Цепко… – пробормотала себе под нос врач. – Да, помню такую. Только она не часто появляется: в последний раз я ее месяца четыре назад видела! С другой стороны, и слава богу. Странная она.
– В каком смысле – странная?
– А что случилось?
– Цепко пропала.
– Надо же, пропала! – развела руками терапевт. – Хотя… Знаете, Цепко приходила, только если ей требовался больничный. Никакими особыми заболеваниями она не страдала и только в последний раз пришла с жалобами на плохое самочувствие. Сдала анализы, выяснила, что в положении, – и исчезла.
– Вы направили ее к гинекологу?
– Собиралась, только она отказалась.
– В смысле?
– Сказала, что ей надо подумать, и выскочила, как ошпаренная! Я решила, что думать она собирается об аборте, поэтому и не стала интересоваться: каждый сам вправе решать, что делать с собственным телом.
– Вы считаете, что Цепко ребенка не хотела?
– Да кто ж ее знает? – пожала плечами терапевт. – Я не священник, чтобы ее исповедовать… Вообще удивительно, что кто-то польстился на такую, как она!
– Почему?
– Да вы сами-то Цепко видели? Не то чтобы она страшна, как смертный грех, но… Понимаете, в тридцать с лишним лет выглядеть так, словно жизнь уже прожита – по-моему просто позор! Тетка совершенно за собой не следит: волосы патлами, кожа тусклая… Не дай бог до такого докатиться!
Интересная ситуация. Мать не в курсе дел дочери, районный терапевт считает ее не от мира сего – и в довершение всего женщина испаряется, словно джинн!
– Так сделала она аборт? – поинтересовалась врач, видя, что я задумалась. – Все-таки за тридцать уже: коли залетела, надо рожать, даже если беременность незапланированная!
Возможно, я ошиблась на ее счет: не такая уж эта врачиха и безразличная, просто жизнь у нее тяжелая. Может, если бы ей создали более или менее человеческие условия для работы, она получила бы возможность лучше разобраться в том, какие проблемы мучают ее пациентов?
– У меня создалось впечатление, – продолжала между тем моя собеседница, – что Цепко врачам не доверяет.
– С чего вы взяли?
– Когда она заболела гриппом, я выписала ей препараты, но она рецепты даже в руки не взяла, словно они зачумленные или доставлены прямиком из Чернобыля!
– Объяснила, почему?
– Сказала, что никакой «химии» принимать не станет и будет лечиться травами. Я пыталась ей втолковать, что травы не помогут избежать осложнений, но Цепко и слушать не стала!
Выйдя из поликлиники, я присела на скамеечку, подставив лицо осеннему солнцу. Деревья стояли еще зеленые, и не верилось, что совсем скоро листья опадут, задует северный ветер, и начнутся бесконечные дожди, плавно переходящие в затяжную питерскую зиму. Как же я не люблю осень! Кажется, в сериале «Доктор Хаус» прозвучала такая фраза: «Август – это как вечер воскресенья». Перефразируя, ранняя осень – это как прощание с летом перед началом тяжелого периода зимы. Переговорив утром с матерью Татьяны, я взяла у нее телефон одной подруги, которую, после долгих раздумий, она все-таки вспомнила. По всему выходит, что наша «клиентка» и в самом деле весьма странная личность – малообщительная по меньшей мере. Но не может быть, чтобы Татьяна никому не доверяла. Пусть с матерью у нее не лучшие отношения, но с кем-то она просто обязана была поделиться неожиданной радостью – или несчастьем? – в виде беременности!
Галина Ромашина работала завучем в средней школе. Она оказалась невысокой, коренастой женщиной слегка за тридцать, с грязно-рыжими волосами. Иногда, глядя на работников образования, я задаюсь вопросом: этих дам специально подбирают из тех, кто давно позабыл о том, что они являются женщинами? Или считается, что детям неприятно видеть вокруг себя красивых, ухоженных людей, с которых хотелось бы брать пример? Мне кажется, что по окончании школы у большинства выпускников должна вырабатываться стойкая уверенность в том, что они ни за что не станут работать в школе, чтобы не опуститься до уровня тех, кого они в течение одиннадцати лет наблюдали каждый день! Моя мама проработала в школе сорок пять лет, двадцать из которых была директором, и я ни разу не видела ее ненакрашенной. Она следила и за тем, чтобы ее коллеги также выглядели прилично – пусть скромно, но женственно.
– Мы давно не общались с Таней, – ответила на мой вопрос о ее возможном местонахождении Галина. – Она в последнее время совершенно перестала общаться с внешним миром.
– Думаете, у нее имелись проблемы психологического характера? – поинтересовалась я.
– Может, и так, – пожала плечами моя собеседница. – Но она не сумасшедшая, если вы об этом, просто… Понимаете, мама Тани – женщина властная, с тяжелым характером, и она всю жизнь ее гнобила. Думаю, она боялась, что Таня выскочит замуж и бросит ее одну, а вышло иначе: Таня осталась незамужней, так как все возможные контакты с мужчинами Елена Акимовна пресекала на корню. И вот, после тридцати, мать принялась шпынять Татьяну уже по другому поводу – почему, дескать, она замуж не выходит? Можно подумать, кавалеры за ней толпами ходили!
– А что, никого не было?
– Несколько месяцев назад я заскочила к ней, когда Елены Акимовны не было дома, и Таня показалась мне необычно оживленной. Когда я спросила, в чем дело, она покраснела и сказала, что решила завести ребенка! Я сначала подумала, что она хочет усыновить или сделать ЭКО, но Таня сообщила мне, что беременна.
– И вам не было любопытно, от кого?
– Я спросила, но Таня только сказала, что я его не знаю. Она отказалась говорить, где и как они познакомились, но я так поняла, что Татьяна не планировала замужество – то ли мужик был женат, то ли не хотел жениться.
– Но вы не думаете, что ваша подруга переехала к нему? – уточнила я.
– Да кто ж ее знает! – развела руками женщина. – Странно, конечно, что она уехала: Татьяна всю жизнь прожила под боком у матери, и я просто не представляю, как она решилась наконец оторваться от нее. А почему, скажите, этим делом занялся этот ваш Отдел…
– …медицинских расследований, – подсказала я.
– Так почему? Если уж на то пошло, почему Елена Акимовна не заявила в полицию?
– Заявила, только они отказались ей помогать.
– И правильно сделали, – кивнула Галина. – Танька в кои то веки решила стать самостоятельной, а мать все никак не может ее отпустить – бабе тридцать пять лет скоро!
– И все же ее поступок непонятен, – возразила я. – Тайком собрала вещи и улизнула, не оставив даже записки! Разве женщине на сносях не приятнее, когда рядом есть человек, способный о ней позаботиться?
– Да Елене Акимовне тот ребенок был вовсе не нужен, понимаете? Мать Татьяны – женщина еще не старая, у нее, в отличие от дочки, полным-полно подруг, и она ни за что не села бы дома с внуком… Она ведь до сих пор работает и не отказалась бы от этого, как пить дать!
– Татьяна даже не намекнула вам, что планирует побег?
– Не-а, – покачала головой Галина. – Но я уверена, у нее все отлично: теперь, когда она вырвалась из-под навязчивой опеки матери, Таня не пропадет!
Однако что-то подсказывало мне, что благополучие этой странной женщины под угрозой. Возможно, я и придумываю проблему на пустом месте – и Олег, и Андрей частенько меня в этом обвиняли, но в большинстве случаев, приходилось признать, предчувствие меня не обманывало.
Стоп! Мать говорила, что у Татьяны почти не было подруг, а как насчет коллег по работе? Где она работала? Я полезла в сумочку за блокнотом, в который записала скудную информацию, полученную от Елены Акимовны.
* * *– Татьяна? Так она давно уволилась! – сообщила девушка лет двадцати восьми, облаченная в светло-голубую униформу банка «Роскредит» по имени Надежда.
– Давно? – удивилась я.
– Ну, месяца три уж наверняка. Хорошо, что сама догадалась, а то уволили бы ее!
– За что?
– В последнее время Таня ерундой маялась, а не работу делала.
– Что вы имеете в виду?
– Работала спустя рукава, читала какие-то журналы на рабочем месте… У нас ведь график очень плотный, понимаете? Говорят, зарплаты хорошие, но вы попробуйте-ка, найдите кого-нибудь на такую сумасшедшую работу: за весь день, бывает, не присядешь, чаю не попьешь!
– А Татьяна, значит, пренебрегала своими обязанностями? – уточнила я, краем глаза разглядывая помещение, в котором проходила беседа. Для того чтобы получить разрешение поговорить с кассиршами банка, мне пришлось обратиться к менеджеру. К счастью, демонстрация документов ОМР произвела должное впечатление, и я получила милостивое соизволение пройти в «комнату отдыха». Она оказалась крошечным закутком, в котором не было даже стола, а только два неудобных стула и короткий диван, обтянутый кожзамом, – по сравнению с роскошным залом для обслуживания клиентов данное помещение выглядело каморкой для прислуги в богатом особняке.
– Не всегда, – ответила на мой вопрос Надежда. – Раньше Таня была очень добросовестной. Даже, пожалуй, слишком.
– То есть?
– Ну, она не возражала против сверхурочных, работала в выходные – ей не с кем было их проводить. Таня живет с матерью, и, видимо, отношения у них не из лучших. Думаете, с ней случилось что-то плохое?
– Пока не могу сказать, – осторожно ответила я. – Но ее мать волнуется. Вы сказали, она читала журналы. Это были какие-то особенные издания?
– Особенные? Да не знаю… Хотя, пожалуй, не из тех, что поступают в открытую продажу.
– Название не припомните?