— Что ты имеешь в виду?
— Как?! Разве ты не дослушал пленку?
— Хватило того, что я слышал.
Юдит вдруг поняла, в чем дело, — он слушал самое начало.
— Где диктофон?
Мартин кивнул в сторону дивана.
— Теперь слушай, — сказала Юдит, поднеся черный аппарат поближе к нему.
Он вяло и безучастно смотрел, как заработала машина — свидетель и летописец ее чувств. Голос Юдит, сначала взволнованный, дрожащий от гнева и бессилия, искаженный эмоциями и плохой записью, доносился из чрева диктофона, от которого сейчас зависела их судьба. Сначала он извергал проклятья и обвинения, потом донеслись слова любви и нежности, затем мучительные сомнения и наконец уверенность в прочности чувства и решимость навсегда забыть прошлое.
Диктофон щелкнул и замолчал, и в уютной комнате надолго воцарилось напряженное молчание. Юдит внимательно следила за выражением лица любимого, и ей показалось, что он ожидал худшего. Вдруг ее осенило — пора брать инициативу в свои руки, показать, что она взрослый человек.
— Я совершала ошибки, не могла прямо и откровенно обсуждать с тобой все, что случилось между нами, поэтому излила душу дурацкой машине! Это помогло мне. Но я допустила промах… Теперь я понимаю… А ты?
Но стеклянный взгляд Мартина сказал ей больше любых слов — он не принял ее сбивчивых объяснений.
— Все кончено, верно? — Не дав ему времени ответить — уже ответили глаза, — она пожала плечами: — Раз уж мне нечего терять, скажу еще кое-что.
Глубоко вздохнув, Юдит выпалила:
— Твоя реакция на эту запись была такая же, как моя на твою связь с Линдой.
— Опять ты за старое, — простонал Мартин, схватившись руками за голову.
— Да, опять, Мартин.
— Но это совсем другое.
— Единственная разница в том, что я объяснила, почему так сделала, честно и открыто. Записи — моя ошибка, я признала ее. Но ты так и не рассказал, зачем буквально не расставался с Линдой. Самое плохое, что год назад я не могла примириться с этим, сейчас же преодолела себя, постаралась все забыть и простить. Но когда ты снова обвиняешь меня в предательстве, прошлое опять волнует меня. Теперь ты считаешь, что я способна на предательство. Неужели не понимаешь, как опасно повторять мою ошибку — но на этот раз тебе! Между нами пробежала черная кошка, и это страшно.
— А ты считаешь, что я серьезно обидел тебя, не рассказав о своих отношениях с Линдой?
Его гнев прошел, равно как и ее. Казалось, оба они перегорели.
— Не знаю, — призналась она. — Ревность затмила мой разум. Может, это и плохо, но ты — ты, умный, взрослый человек, — не мог оставить это просто так! А вчера я сделала запись для себя, потому что растерялась и решила разобраться сама во всем, когда станет спокойнее. Однако ты не дал мне передохнуть ни минуты, даже сегодня.
С таким же успехом Юдит могла обращаться к каменной стене. Его глаза блеснули гневом.
— После ночи любви ты продолжала во всем сомневаться и советоваться не со мной, которого ты любишь, а с этой проклятой машиной!
Юдит попятилась, но он крепко схватил ее за запястья и резко притянул к себе. Он вдруг перешел на шепот, но его тихий голос как бичом хлестнул по ее нервам.
— Эта ночь — самое важное событие в нашей жизни. Я подумал, что ты поняла…
— Действительно, в моей жизни это поворотный момент. — Юдит ответила, с трудом переводя дыхание. — И самый эмоциональный — я поняла, насколько ты нужен мне.
— Я ведь слышал начало последней части, — медленно произнес Мартин. От этих слов повеяло таким холодом, как будто распахнулось окно и в комнату ворвался морозный воздух улицы. Сердце девушки замерло. — Но я выключил, не дожидаясь окончания, настолько меня поразили твои циничные рассуждения. И если ты полагаешь, что неуверенность в себе и уязвимость извиняют тебя, то глубоко заблуждаешься.
При этих словах все заледенело у нее внутри. Не помня себя, она вырвала кассету из диктофона, помахала ею перед изумленным лицом Мартина и с размаху швырнула в огонь камина.
— Вот так! — воскликнула Юдит. — Теперь веришь, что я не собиралась использовать ее? К твоему сведению, копии тоже нет. Но учти: кассеты больше нет, но, несмотря на все мои усилия, ревность никуда не ушла! Можешь считать, что я так и осталась маленькой девочкой!
Плечи Мартина обмякли, как будто он не мог больше сопротивляться. Это вселило надежду в Юдит, и она воспряла духом.
— Нет, ты повзрослела, — мягко и нежно сказал Мартин после долгого молчания, поднял руку и ласково убрал прядь ее темных волос со лба. — И вполне созрела… Я вдруг подумал, что тебе тоже пришлось нелегко… поставил себя на твое место. Я не виновен перед тобой, но ты имела право думать иначе. Мне следовало это понять и… мне стыдно, Юдит…
Ее глаза широко раскрылись.
— Я… что-то не понимаю.
— Брак — тяжелая работа, узы на всю жизнь, а не праздник. Год назад я решил, что мы поженимся — мой опыт подсказал, что именно это мне нужно. Но ты побоялась ошибиться… ты ошиблась, и никто не помог тебе. Я, вместо того, чтобы сделать это, сильно обиделся. Только сейчас мне стала ясна боль, которую ты испытывала из-за наших отношений с Линдой. Видишь ли, мне казалось, что честного слова любимого человека достаточно, но я не понимал, что ты не обязана думать так же. Дело в том, что я дал слово Линде и Тимоти молчать об их беде, — тяжело вздохнул Мартин. — Но не это главное.
Он дал слово Линде и Тимоти? Юдит решила опередить его и сознаться первой.
— Конечно, не это. Признаюсь тебе, Линда — лишь предлог. Теперь мне все понятно: на самом деле я опасалась, что не готова для серьезных отношений с тобой. — Юдит подняла на него глаза, полные слез, и прошептала срывающимся голосом: — Но на этот раз обещаю… обещаю всегда доверять тебе.
— Не надо обещаний… Я верю, что так и будет.
— Не говори так, Марти! Ты же дал слово и выполнил его. Я тоже постараюсь больше не обсуждать эту тему.
Мартин покачал головой.
— Не получится, дорогая моя. Случись что — и ты вновь вспомнишь старую обиду… и это вполне понятно. Но сейчас я нарушу клятву, потому что не хочу вновь терять тебя.
Мартин привлек Юдит к себе и прижав ее голову к своему плечу, нежно погладил девушку по шелковистым волосам.
— Вот что произошло на самом деле. Вскоре после нашего знакомства ко мне обратилась Линда. Ей требовалась помощь. Они с Тимоти только что узнали, что у него рак и он обречен.
— О Боже, — выдохнула в ужасе Юдит, но Мартин только крепче обхватил ее за плечи.
— Ты должна выслушать меня! Тимоти сознавал, что времени осталось немного, и работал не покладая рук, чтобы обеспечить будущее благополучие семьи после его смерти. Линда доверилась мне, и я обещал сделать все, что в моих силах. И она, и Тимоти — мои старые добрые друзья, отказать я не мог. Мне удалось убедить Тимоти, что лучше всего ему продать фирму мне. Он успокоился, посчитав, что его дело в надежных руках, и даже сумел положить крупную сумму на счет Линды.
— Господи, Марти, — еле нашла в себе силы сказать Юдит. В ее глазах стояли слезы, а тело окаменело от шока. Несчастная Линда… бедный, бедный Тимоти! Мартин нарушил слово, данное умирающему. Из-за ее бесконечных и нудных приставаний! Какой позор! Испарина стыда покрыла лоб девушки.
— Значит, ты дал слово помочь ей… поддержать… если что-то случится с Тимоти?
— Что мне еще оставалось делать? Я считал это своим долгом. Кроме того, они взяли с меня обещание никому не говорить о состоянии Тима, потому что решили уехать куда-нибудь вместе и не вызывать жалость посторонних. — Мартин горько усмехнулся. — Ну а следы губной помады на воротнике…
— О, Марти! Не надо больше! Я не могу это слышать. Ты утешал Линду, помогал ей в горе, а я представляла…
— Ничего, Юдит, не переживай! К счастью, у Тимоти ремиссия, ему пока легче, и они с Линдой наслаждаются жизнью в Калифорнии.
Юдит вырвалась из его объятий и разразилась слезами облегчения и стыда. Она плакала, и вместе с рыданиями уходили горе, переживания и дурацкая ревность. Ничего не видя от слез, она выбежала из комнаты и бросилась в кухню. Ей захотелось глотнуть свежего воздуха. Натянув ботинки Норис и набросив на плечи ее куртку, она выскочила в сад через заднюю дверь.
Морозный воздух и яркое солнце освежили ее, высушили слезы и привели в чувство. Под солнечными лучами, отраженными в миллиардах кристалликов рассыпчатого снега, растаяли мрачные тени прошлого. Понурив голову, раскачиваясь как маятник, Юдит тяжело брела по колено в снегу, проклиная себя за все глупости, которые умудрилась натворить. Нет, она не заслуживает любви Марти! Он пошел против совести, нарушил слово, данное умирающему другу и его жене, потерявшей голову от горя и безысходности. И все — ради нее. Это значит, что он действительно любит ее.
Наконец Юдит дошла до снеговика, и он уставился на нее своими бессмысленными глазами-леденцами.
— Ты помог мне утром, принес столько пользы. Ты считаешь, что все понимаешь, во всем разбираешься, но на самом деле ты даже половины не знаешь. У тебя сердце изо льда и мозги из снега, как у меня. Но лед внутри меня растаял, и я стала живым и, главное, взрослым человеком.
Юдит наклонилась, слепила огромный снежок и со всей силой швырнула в снежное изваяние.
— Ну, что, тебе это понравилось? — воскликнула она, как будто ожидая ответа немых губ, искривленных дурацкой ухмылкой.
— Как можно так поступать с беззащитным снеговиком?
Мартин стоял за ее спиной, держа в руке пару снежков и улыбаясь с шутливой угрозой.
Боже, как же я люблю его, пронеслось в голове Юдит. Но сможет ли он простить? Она устремила на него глаза, которые молили о прощении и забвении.
— Ой! — закричала она, но было поздно. Снежок попал ей в плечо, взорвавшись миллионами белых сверкающих брызг, осыпав ее снежной пылью.
— Ах, ты! Ну погоди! — Наклонившись, она схватила обеими руками кучу снега и швырнула в Мартина. Мимо!
— Мазила! — расхохотался он. — Но я все равно люблю тебя.
— Не оправдывайся! Тебе конец!
Юдит метнула в него комок снега, на этот раз поразив цель. На его шикарной куртке появилось белое пятно.
— Точно! — завопила Юдит, переполненная счастьем, но Мартин неумолимо приближался, нарочито грозно топая лыжными ботинками по скрипучему снегу, а она, вытянув руки, как бы оборонялась…
Наконец Юдит обернулась и побежала, спотыкаясь и проваливаясь в сугробы. Мартин настиг ее, бросился вперед всем телом, и она упала прямо в снег, хохоча и отбрыкиваясь руками и ногами. Они барахтались в глубоком сугробе как дети, ошалевшие от счастья.
— Я тоже люблю тебя, Мартин Шервуд! Но поспеши и женись скорей на мне, пока я опять не впала в детство.
— В детство? Да ты так и осталась в нем!
Его губы впились в ее, заглушив слова, наполнив девушку теплом чувств, освобожденных от оков условностей и недоразумений. Любовь лишилась наконец всего наносного, чуждого и засияла для двух людей, как первая звезда, взошедшая на ночной небосклон.
— Простишь ли ты меня? — шепнула она, как только Мартин оторвался от ее губ.
— Простишь ли ты? — эхом ответил он, сдувая с ее лица и волос снежинки.
— За что мне прощать тебя?
— И мне не за что. Так что мы квиты!
Мартин снова впился в нее губами, а его руки, осмелев, стали прокладывать себе путь в тепло и уют под одеждой…
— Марти! — закричала она, смеясь и притворно негодуя. — Ну не на глазах же этого чучела!
Он тоже рассмеялся, убрал руки, натворившие беспорядок в ее блузке и свитере, просто крепко обнял Юдит. Вместе они лежали, прижавшись друг к другу.
— Обещай теперь всегда обсуждать со мной свои проблемы и сомнения, — шепнул он ей прямо в заиндевевшее ухо, поднимая ее.
— Когда мы поженимся, то они исчезнут, — ответила Юдит, приглаживая его волосы, растрепавшиеся от борьбы и бега. — Любовь решит все проблемы, а я люблю тебя, и это навсегда. Как жаль, что пришлось ждать так долго. Спасибо тебе за терпение.
— Долго мне пришлось терпеть и страдать, милая, — пробормотал Мартин, целуя ее в холодный кончик носа. — Теперь придется компенсировать это ожидание. Ты моя должница — учти! А сейчас пойдем домой, примем горячую ванну и…
— И потом найдем, чем заняться, — улыбнулась Юдит, ее глаза лукаво поблескивали.
Мартин кивнул, расплывшись в улыбке. Внезапно его лицо приняло строгое выражение.
— Разумеется, если мне не попадется на глаза еще один диктофон…
— Ну, если снова залезешь в мою сумочку…
— …в тщетных поисках компромата…
— Ну, Марти, если серьезно… Не компромат, а эксклюзивное интервью, мировая сенсация! «Финансовый магнат женится на репортере. Рука и сердце после интервью!»
— Хватит терять время. — Он обнял ее за плечи и повел к коттеджу. — Нам только нужно подвергнуть это интервью цензуре…
— Боишься?
— Просто думаю о детях. Зачем им знать о безумствах и ошибках родителей?
— Все равно расскажу — чтобы учились на наших ошибках, — рассмеялась Юдит. Остановившись на пороге дома, она показала на снежную бабу. — И еще… обязуюсь в первый день зимы лепить снеговиков и играть с нашими детьми в снежки. А ты сиди на телефоне и за минуту зарабатывай миллионы!
— Ну, зачем такая дискриминация? Лучше соревноваться, кто быстрее слепит! А потом валяться в снегу, смеяться и дурачиться как сегодня! Но уже как минимум вчетвером!
— Знаешь что, — вдруг посерьезнела Юдит. — Ты тоже в душе маленький мальчик! Только сверху взрослый.
Мартин ласково провел пальцами по ее щеке, стряхивая снежинки, тающие на горячей порозовевшей коже.
— Наконец-то поняла, кто я на самом деле. А между прочим, опять начинается снег. Как тогда… когда ты исчезла. Но сегодня все иначе…
— Да, — внезапно охрипнув, ответила она, и ее руки скользнули под его куртку. — Пусть идет весь год. Нам некуда спешить… Постараемся наверстать упущенное. Год за два, верно? И не будем останавливаться, ладно?
— Никогда, — эхом повторил он и, схватив ее в охапку, ударом ноги открыл дверь и внес в дом будущую жену и мать своих детей.
Всю ночь валил снег, но к утру потеплело, и вновь яркое солнце озарило мирный идиллический ландшафт лесов и холмов Англии. Утренние лучи растопили сугробы, и, посмотрев к вечеру в окно, Юдит увидела, что от снеговика осталось лишь несколько слипшихся комков почерневшего снега.
Примечания
1
«Черная вдова» — самка этого паука убивает самца после оплодотворения. — Прим. переводчика.