Работа с риском (сборник) - Андрей Кивинов 5 стр.

Шопинг был ее основным увлечением. После посещения spa-салонов, конечно. А теперь, когда у нее появилась машина, увлечение перерастет в большое и сильное чувство. Женщина предпочитала для походов в магазин утренние часы, когда без толчеи и суматохи можно прогуляться вдоль стеллажей, спокойно рассмотреть товары, выпить чашечку «эспрессо» в кафе. «Планета» был одним из ее любимых магазинов хозяйственных товаров. Многие продавцы узнавали ее в лицо. Приветливо улыбаясь, они рассказывали о новинках и охотно советовали, какому бренду отдать предпочтение. Естественно, у нее был максимальный дисконт, что делало посещение супермаркета особенно приятным. Странное дело – иногда она, не задумываясь, выкидывала на какую-нибудь безделушку три сотни долларов, но при этом радовалась как дитя, что смогла сэкономить тридцать баксов. Наверно, для этого и придуманы дисконты. На рынке, например, нет никаких дисконтов, но разве там получишь удовольствие от суммы скидки на чеке?..

Женщина уселась за руль, нежно закрыла дверь, подвела помадой губы, посмотревшись в салонное зеркало. Включила зажигание. Машина бесшумно завелась. Выезд загородила грязная «шестерка» с надписью «СИРОТА» во все заднее стекло. Женщина не поняла юмора, она не особо следила за событиями в стране и не знала, что «Жигули» шестой модели сняты с производства. Она посигналила, и «сирота» освободил дорогу.

Дама проехала мимо входа, полюбовавшись елкой. Молодцы, не бездушное пластмассовое дерево поставили, а настоящее привезти не поленились. Не то что в других магазинах…

Ехала она осторожно, поскольку получила права всего две недели назад. По дороге домой вспоминала, что забыла купить, и прикидывала, в какие шопы еще успеет сегодня заехать. «Планета» располагалась довольно удачно. На выезде из города, но недалеко от их дома. Никаких пробок… Потом дама принялась фантазировать, какие конкурсы и розыгрыши устроит в новогоднюю ночь. Они с мужем решили не заказывать место в ресторане, а пригласить друзей домой. Это гораздо веселее, чем слушать казенные шутки и тосты нанятого ведущего или танцевать среди незнакомой публики. Никакого драйва.

Естественно, женщина не заметила, как следом за ней от супермаркета отъехала невзрачная «четверка» с треснутым лобовым стеклом и пристроилась метрах в тридцати. Дама въехала во двор, остановила машину возле подъезда. Дом был хороший, «сталинский ампир», но двор самый обычный, без охраны и шлагбаума, хотя муж предлагал жильцам установить пост. Но половина жильцов представляла рабочий класс, которому, как известно, кроме прописки, терять нечего. От кого им, скажите, прятаться за шлагбаумом?..

На ночь машину приходилось ставить на стоянку, находящуюся в полукилометре, а днем она просто бросала ее под окнами.

Чтобы не ходить туда-сюда-обратно, женщина решила поднатужиться и унести пакеты за один раз. Своя ноша не тянет, до лифта как-нибудь дотащит. Муж совершал очередной трудовой банкирский подвиг, иначе она бы позвонила ему на мобильник, и он бы встретил.

Захлопнув багажник, она отряхнула бутиковые джинсы, подняла пакеты и медленно направилась к подъезду.

Но сделать успела только пару шагов. Слева мелькнуло что-то темное, по форме напоминавшее бейсбольную биту, и в следующую секунду жестокий удар в висок опрокинул ее на снег. Женщина вскрикнула, но тут же в мозгу раздался щелчок, и картинка исчезла.

– Ключ в куртке! Да не здесь! В левом кармане!.. Быстрее! – Руки в матерчатых перчатках обшарили карманы лежащей без движения жертвы.

– По-моему, ты ее кончил. Насовсем.

– Да и хрен с ней! Шевелись, пока никого!

Парень достал ключ, пиликнул сигнализацией – «гольф» весело подмигнул фарами. Второй открыл дверь, бросил за заднее сиденье биту и прыгнул за руль:

– Валим.

Окатив стену дома смесью снега и грязи, машина сорвалась с места и, свернув за угол, выскочила на проспект. Следом, но, уже не спеша, со двора выехала «четверка» с треснутым стеклом.

В торговом зале вещала коммерческая радиостанция. Динамики были расставлены так, что музыка звучала в самых отдаленных от входа уголках зала. Соответствующий репертуар поднимал покупателям настроение. Раньше музыка ставилась по вкусу дежурного администратора. Палитра вкусов была самой разной – от забубенного «русского шансона» и эйсид-джаза до фанка и голимой попсы.

Однажды разразился жуткий скандал. В одну из суббот, когда в магазине было полно покупателей с детьми, кому-то пришло в голову поставить творение группы «Ленинград». Все бы ничего, но одну из песен веселый матюжник Шнур начинал прямо с задорного выкрика: «Мамба-х…ба!» Мамочки с папочками нервно схватились за сердце, а в кабинет управляющего прорвалась старушка-пенсионерка. Как потом выяснилось, бывший преподаватель русского языка и литературы…

Этот инцидент переполнил чашу терпения. Управляющий решил, что все надо использовать с максимальной выгодой и заключил договор с одной из коммерческих радиостанций – ставить в эфире только ее волну. Взамен станция бесплатно рекламировала «Планету». И магазину выгода, и радиостанции – иные покупатели приходят в супермаркет часа на два, на три, иногда всей семьей, словно в театр, и все это время их сопровождает музыка и реклама, запускаемая в эфир конкретной станцией.

Чернакову эта музыка не очень нравилась, реклама еще меньше, но, в отличие от охранников, он мог укрыться от радиостанции в кабинете. Сейчас, когда он обходил посты, гнали новости. Про газовый конфликт между Россией и Украиной. Потом перешли к спортивной теме – кого планирует приобрести «Зенит», вернее, его генеральный спонсор «Газпром».

«Цинизм высшей пробы! – усмехнулся Вячеслав Андреевич. – На деньги, вырученные „Газпромом“ от поднятия цен на газ, купить для „Зенита“ украинского форварда Андрея Шевченко… Пусть играет в кубке УЕФА против киевского „Динамо“ или „Шахтера“».

Народу для полудня было прилично, что, в общем-то, естественно – близились праздники. Детективам приходилось тяжеловато, хорошо бы пробить еще пару должностей. Предупреждающих табличек, что вас снимает скрытая камера, нигде (кроме туалетов) не висело. Хотя (в теории) это должно нервировать потенциальных воришек и пробуждать желание жить честно. Но управляющий запретил их вешать. Мол, большинство покупателей – люди условно честные, и оскорблять их подозрением нельзя. Обидятся и перестанут ходить в магазин!

По той же причине сумки на входе сдавать было не обязательно. Конечно, имелась и камера хранения, и объявление с просьбой сдавать сумки, но если человек не желал сдавать, никто не мог его заставить. Заявит потом, что у него десять тысяч баксов в камере хранения пропало, и придется платить.

Никакой охранник, согласно законам демократии, не вправе обыскивать человека, выходящего с сумкой. Даже если сработает сигналка на рамке, можно только вежливо предложить: «Простите, не покажете ли, пожалуйста, ворюга поганый, что у вас в сумочке? Сами. Не товар ли наш, случайно?» Но если человек откажется, то все – до свидания! Конституция. Гарант свобод. В том числе и свободы выноса из магазина итальянского средства для чистки унитазов.

Вячеслав Андреевич переживал все это весьма болезненно – с него требовали показатели, но при этом связывали руки.

Звонок мобильника застал его в отделе сантехники. Звонил Аршанский, заместитель управляющего по административно-хозяйственной части.

– Вячеслав Андреевич, поднимитесь, пожалуйста, к Леониду Леонидовичу.

– Что-нибудь случилось?

– Не знаю, он хотел бы с вами поговорить.

Странно, управляющий супермаркета Леонид Леонидович Тагиров никогда не вызывал начальника службы безопасности. Не его уровень. Все проблемы решал его зам Аршанский.

«Ху-ху-ху-е, я скучаю по тебе…»

Кабинет управляющего находился на втором этаже. Окна выходили в зал, чтобы шеф мог наблюдать за полем боя. И менять тактику, если магазин терпел убытки.

Через пару минут Чернаков предстал перед томными очами узкобедрой тагировской секретарши и, получив разрешение, зашел в кабинет.

Над головой управляющего вместо традиционного портрета президента висела большая фотография упоминавшегося уже Сэма Уолтона, придумавшего в середине двадцатого века новую форму розничной торговли – супермаркеты. Леонид Леонидович Тагиров проповедовал в работе принципы этого, несомненно, достойного мужа. В частности, под угрозой увольнения заставлял персонал, а особенно продавцов, улыбаться и исполнять все прихоти покупателя. И даже устраивал проверки на улыбчивость, пользуясь тем, что не все продавцы знали его в лицо. Наденет курточку, возьмет корзинку – и шмыг в зал. Подзовет новенького продавца и давай о каком-нибудь товаре расспрашивать. Да еще дотошно, да еще по пятому разу. И не дай Бог продавец раздражение выкажет. Свободен! Здесь не Франция! Бастуй не бастуй, все равно получишь… расчет.

А как продавцу раздражения не выказать? Работа тяжелая – к концу смены ноги свинцовые, поясница пластилиновая, рот от улыбки сводит. А тут еще бестолковые покупатели достают. Профсоюза у продавцов нет, жаловаться некому. Дабы они не устраивали коллективных мероприятий протеста, работникам одного отдела не рекомендовалось контактировать с коллегами из другого. Торгуешь люстрами, вот и торгуй, а в отделе сантехники тебе делать нечего.

Эту роскошь – не улыбаться – могли позволить себе только промоутеры (консультанты тех или иных фирм, не состоящие в штате магазина) и охранники. А кассиры не только обязаны были лыбиться, но и благодарить покупателей и приглашать за новыми покупками.

Как человек творческий, Тагиров постоянно экспериментировал с новыми способами торговли. Например, одно время работники магазина под видом покупателей выходили в зал и ненавязчиво рекламировали неликвидный товар. Например, муж с женой обсуждают, какой стиральный порошок взять? А тут советчик – берите вот этот, не пожалеете, я уже год им стираю, не нарадуюсь. И показывает на то, что плохо продается. На дерьмо, одним словом. Супруги тут же кладут неликвид в корзину – как не поверить незаинтересованному человеку?.. Но впоследствии от этой прогрессивной идеи отказались. Во-первых, пришлось расширять штат, а во-вторых, прибыль оказалась недостаточно высока.

Слава Богу, управляющий не рожал идей, связанных с охраной магазина и не устраивал «контрольные кражи». Хотя кто его знает? Может, и устраивал.

Сам он, к слову, никогда не улыбался.

– Проходите, Вячеслав Андреевич, присаживайтесь.

Аршанский находился здесь же, в кабинете. Значит, соврал, сказав, что не знает о причине вызова.

– Что-нибудь случилось?

Управляющий заглянул в раскрытую папку, лежавшую перед ним.

– Я получил распечатку по вчерашнему дню… У меня есть к вам ряд претензий.

Сказано было тоном отца, нечаянно заглянувшего в дневник оболтуса-сына.

– Я понимаю, когда из зала воруют мелочевку, с этим бороться сложно, но когда пропадает товар стоимостью десять тысяч… Да еще несколько наименований. И за один день. Это совершенно недопустимо.

– Что конкретно украли? – сухо спросил Чернаков.

– Пожалуйста. Два финских перфоратора по девять тысяч каждый, утюг «Филипс» за четыре тысячи, набор английских ножей за три… Это, так сказать, что бросилось в глаза. Полные данные будут позже. Согласен, вынести кусок мыла или набор шурупов можно без проблем. Но чтобы перфоратор?.. Объясните, куда смотрят ваши охранники?

– Вы уверены, что перфораторы просто не переложили на другой стеллаж? Такое уже бывало.

– Уверен. Это штучный товар, продавцы знают, где он хранится.

– Продавец проверял исправность товара? И выписывал чек?

– Да, оба чека были выписаны, но на кассе не оплачены.

– Мне надо побеседовать с продавцом, прежде чем разбираться с охранниками.

– Считаете, что продавец сам украл товар? – подал голос Аршанский.

– Не исключено.

– Я думаю иначе, – возразил Тагиров, – ведь здесь данные только за вчерашний день. Позавчера было еще хуже. Я не беспокоил вас, думая, что это случайность…

– Предпраздничные дни, – парировал Чернаков, – покупателей впятеро больше, чем в обычное время.

– Наплыв покупателей бывает перед каждым Новым годом, но раньше так не воровали.

Папа от созерцания дневника перешел к воспитательному процессу. Пока на словах. Но ремешок уже расстегивал.

– За вчерашний день у нас было четыре задержания, – оправдался «двоечник». – Хотите, чтобы ловили больше, добавьте хотя бы одну единицу. Я давно об этом прошу. Двух детективов на смену явно не хватает. Двенадцать тысяч рублей в месяц для «Планеты» пустяк.

– Может, проще их заменить?… Им надо поменьше пить кофе и болтать с продавщицами.

Это был откровенный поклеп, мужики пахали как могли, а с продавщицами болтали для поднятия боевого духа.

– Мои люди не нарушают спортивный режим, – мрачно ответил Чернаков.

– Почему ж такие результаты?

– Леонид Леонидович, даже самые умелые детективы не решат проблемы. У них не рентген вместо глаз. Вы же знаете: охранники не имеют права обыскивать покупателей. Мало того, если видят, как кто-то прячет товар под одежду или в сумку, должен пресечь это на месте, а не ждать, когда тот пройдет через контроль. Иначе сам загремит на нары.

Чернаков не сочинял. Уголовный кодекс твердо стоял на защите чести, достоинства и свободы преступного элемента. Как и должно быть во всяком цивилизованном обществе.

– Послушайте, Вячеслав Андреевич, – перебил управляющий, – я же не прошу вас, например, договариваться с дилерами по поводу поставок паркета без предоплаты или решать вопросы с санитарной инспекцией или пожарными. У вас свой круг задач, вот и выполняйте их добросовестно!

Чернаков ненавидел подобную демагогию. Он ее в милиции наслушался до звона в ушах, когда какой-нибудь идиот начальник приказывал – иди и раскрой заказное убийство, а каким образом, меня не волнует. Но с такого начальника и взять нечего. А Тагиров далеко не дурак. Для красного словца ничего не болтает.

Впрочем, шеф, видимо, угадав мысли начальника службы безопасности, тут же добавил:

– Подготовьте за сегодня перечень дополнительных мероприятий и что надо от нас для их решения. Постараемся обеспечить вас всем необходимым. Бумагу передадите Илье Романовичу. Мне копию.

– Хорошо, – кивнул Чернаков, прикидывая, что, кроме расширения штата, можно потребовать от управляющего.

«Требую у Государственной Думы разрешить расстрел пойманного с поличным без суда и следствия под елкой или в витрине».

– Вы, конечно, в курсе, что в апреле мы открываем еще два магазина в городе?

– В курсе.

– Учредителям не все равно, кто будет их охранять. Доверие, как известно, надо заслужить. Ударным трудом.

– Мы постараемся.

– Идите работать. Я надеюсь, подобных краж больше не случится.

«Иначе папу вызовут в школу и размажут по стене».

Когда Чернаков вышел из кабинета, Тагиров повернулся к Аршанскому.

– Ну и что тебя смущает, Илья? Он прав – перед праздниками всегда больше проблем. Надо действительно добавить им единицу.

– Может, лучше сменить фирму? «Забота» – не самая сильная охранная контора. В городе есть гораздо мощнее. Я не уверен, что они смогут обеспечить порядок, когда мы расширимся.

– Посмотрим. – Тагиров подошел к окну и окинул зал наполеоновским взором. – Они работают с нами пять лет, и пока особых претензий не возникало. Лучше иметь дело с проверенным партнером, пусть и не таким сильным. Как сказал Шекспир, «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться». К тому же учредители вряд ли согласятся без веских причин.

– Хорошо. – У зама было такое лицо, словно ему отказала женщина, которую он обхаживал целых полгода. Он поднялся со стула.

– Погоди, – остановил его управляющий, вернувшись к столу, и, нахмурившись, взял лист со списком фамилий. – Вот продавцы, которые вчера не улыбались. Возьми объяснительные и предупреди, чтобы впредь такого не было. У нас работают только приветливые люди.

– Это обязательно?

– Конечно! – с фаллической твердостью ответил Леонид Леонидович.

– Хорошо, сделаю, – во всю челюсть улыбнулся Аршанский.

Спустившись в зал, Чернаков поговорил со старшим продавцом, который накануне выписывал перфораторы. Продавец, долговязый тридцатилетний очкарик, работал вчера в вечер. Оба инструмента он проверил после восьми часов, данные, как и положено, забил в компьютер, но через кассу товар не прошел, а обратно его не вернули. Сегодня несоответствие всплыло. Покупателей продавец помнил смутно, что и понятно: за день их проходят сотни. Кажется, один из инструментов купила женщина. Полная, лет сорока. То ли в зеленой, то ли в серой дубленке.

Версию, что дрели мог слямзить сам продавец, Вячеслав Андреевич отверг. Парень трудился в «Планете» давно и ни в чем криминальном замечен не был. Вообще, Чернаков старался относиться к персоналу с доверием, хотя по западной статистике примерно тридцать – сорок процентов краж совершают сами работники магазинов. Но если это принять за истину, то получается, что здесь работают сплошные шаромыжники и сброд. Да, бывает, персонал ворует, но не каждый же третий! Своих, к слову, тоже «прозванивали». После окончания смены все, от уборщиц до бухгалтеров, проходили через специальную рамку на служебном выходе. Конечно, она не давала полной гарантии, но чисто психологическое воздействие оказывала.

Некоторые продавцы грешили игрой с уценками, но тоже не часто. Если какой-нибудь товар определенное время не продавался, его уценивали процентов на двадцать, если снова не уходил – еще на двадцать, и так далее, до чисто символической цены. Так вот, после первой уценки коварный торговец снимал товар с продажи и прятал где-нибудь на складе или на другом стеллаже. В день, когда работала уценочная комиссия, он незаметно выставлял его на прилавок. Потом снова прятал. На последней стадии звонил какому-нибудь родственнику, и тот покупал новую вещь за треть, а то и четверть реальной стоимости. А плохо ли микроволновку или стиральную машинку за бесценок поиметь? И оправдание есть: во-первых, зарплата не ахти, а во-вторых, вся страна «левачит», начиная от водителей маршруток и заканчивая космонавтами.