Таис не вмешивалась. Ела кашу и поглядывала на игру Федора на планшете.
Вдруг Федька поднял голову и сказал:
— Надо готовить проходы, надо работать. А у меня пальцы болят, обжег об этого долбанного пятнадцатого. Медленно все будет двигаться. Мы можем просто не успеть.
— А давай я раздобуду тебе мазь, а? — тут же встрепенулся Колючий, — я тебе мазь, а ты мне помощь, идет?
Федор хмыкнул и кивнул:
— Идет. И слушай, у тебя же должен быть диск с памятью пятнадцатого. Давай, полазим в нем, вдруг что найдем дельное?
— Давай. Но после, я пошел за мазью.
— Что, прямо сейчас?
— Нет времени ждать. После того, как мы увели этих двоих — Колючий мотнул головой в сторону Кати и Ильи, — Моаг может поторопиться с Последними Распоряжениями. Осталась‑то одна выпускница.
2.
— Почему Моаг убивает детей? — Катя задала вопрос и посмотрела на Федора с такой надеждой, будто тот был главным учителем — Доном, знающим все в этом мире.
Таис нервно усмехнулась, но ничего не сказала. У Федьки получается лучше всего рассказывать. Можно, конечно, попросить Валька, но тот в последнее время совсем съехал с катушек. Вряд ли он станет объяснять — снимет наушники, посмотрит затуманенным от игры взглядом и, бросив: "Отстань, после", снова погрузится в очередной уровень игры. И как он только нашел время, чтобы помочь им тогда, когда они были в лифте? Понятно, что это было обговорено заранее, но все же…
Федька тоже не сразу оторвался от планшета. А когда, наконец, поднял голову, глаза его были серьезными и даже немного потемневшими.
— Мы думаем, что в систему попал вирус, который вызвал нарушения в программе. Что‑то заставляет Моага думать, что взрослые люди опасны или не полезны или еще что. Детей‑то Моаг бережет, учит и растит, то есть выполняет старые программы, которые задавали ему люди. Раньше тут были люди на корабле, это точно. Люди тут были, — повторив фразу о людях, Федор помахал правой обожженной ладонью и скривился.
То ли от мысли, что взрослые пропали и даже не оставили хотя бы маленькой весточки своим потомкам, то ли от горевших болью ожогов.
— Куда же делись взрослые? — спросил Илья.
— Понятия не имею. Мы не имеем доступа к управлению кораблем. Потому очень много информации остается не доступным для нас. Мы даже не знаем, есть ли Земля и обитаема ли она. Моаг ведет торговлю, это да. Торговые крейсеры приходят по расписанию. Не каждый день, но два дня через два дня. Два дня приходят, два дня не приходят, понятно? Значит, есть еще что‑то, кроме этой станции. Или еще такие же станции, или Земля. Я не знаю.
— А если детей используют для науки? — тихо спросила Катя, — ну, делают на них опыты.
— Не делают. Убитых сжигают в лучевом крематории, я сам видел и не раз. Тела детей никак не используют после смерти. Вот поэтому мы считаем, что это вирус в программах, потому что смысла в этих убийствах нет никакого.
— Что же мы теперь будем делать? — совсем уже глупо спросила Катя.
Таис усмехнулась, глянула на ее прямые, убранные за уши волосы, на тонкую шейку, хрупкую и трогательную. Катя‑то совсем еще ребенок, по сути.
— Мы будем жить, — спокойно ответил Федор, — мы будем просто жить. Это уже хорошо. Попробуем после раздобыть для вас планшет, но попозже, когда уляжется суматоха после вашего освобождения. Снова проникнем на Третий Уровень, планшеты есть только там.
Колючий опустился рядом на матрас и поторопил:
— Хватит трепаться, работай. После поболтаете, времени у вас еще будет предостаточно.
— Что ты сейчас делаешь? Что за проход? — спросил Илья.
Колька зло зыркнул на него черными глазищами, но Федор спокойно ответил:
— Выбираю нужный коридоры и отключаю тепловые датчики. Только в определенных коридорах. На всякий случай.
— Как ты это делаешь? Ты проникаешь в систему управления станцией?
— Да. На самый незащищенный уровень в процессоре Моага. У меня есть код Лона, его Колька раздобыл. С помощью этого кода мы и заходим в систему. Моаг принимает это за робота Лона, и нас не вычисляют. Правда, в одном из узлов процессора на Втором Уровне помещена наша флешка с этими же кодами. Там специальные программы, блокирующие сигналы от наших планшетов. Это чтобы нас не нашли. Корабль не видит этот Последний Уровень, его, как бы, нет на корабле. Это тоже одна из загадок. Я не могу понять, зачем проектировать корабль с Уровнем, который не будет использоваться. Может, хотели сэкономить энергию, или еще что…
— Тут столько странного, — пробормотала Катя.
На нее никто даже не глянул. Федор снова склонился над планшетом и принялся за планы коридоров, тыкая в клавиатуру только одним пальцем. Работал он медленно, но четко, Колючий нетерпеливо дышал ему в ухо и давал дельные советы.
Все‑таки Федор очень обязательный. Спокойный и немного медленный. Если сказал, что сделает — значит сделает. Его даже и не удивить ни чем, все он воспринимает как должное. И жизнь эту дурацкую на Нижнем Уровне, и необходимость грабить на Втором Уровне. И даже необходимость рисковать жизнью.
Таис как‑то спросила его:
— Федька, почему ты такой хороший?
Он невозмутимо ответил:
— Закон соблюдаю, — и в глазах его заплясали веселые огоньки.
Федор действительно все делал очень правильно. Не ругался, почти не ругался. Не злился, не обижал никого. Правда, участвовал в ежедневной организации воровства, но это вынужденно. Если бы не обстоятельства — Таис была уверенна — он никогда бы по доброй воле не ввязался в такие авантюры. Работал бы программистом на Третьем Уровне. Или штурманом — он ведь хорошо разбирается в картах, и в звездных в том числе.
— А где те пятеро, что выпускались в прошлом году? — спросила вдруг Катя. — Их называли у нас Магнитной Пятеркой. Самого главного у них звали Игорем. Владик, Женька, Светлана и Иннесса. Они… Они ведь у вас, да?
Таис сжала губы и перевела взгляд на стену. Вот сейчас с Катей и случиться истерика. Федор молчал, продолжая работать. Колючий тоже как воды в рот набрал. Что ж, жестокая правда лучше, чем красивая ложь…
— Их уже нет, — твердо сказала Таис и посмотрела на Катю, — они не захотели выходить. Мы приходили к ним ночью, разговаривали. Он послали нас подальше и обещали, как придут на Третий Уровень, устроить на нас облаву. Мы пришли во второй раз на Третий Уровень, когда их уже выводили. Надеялись, что они сами все поймут. И зря, эти пятеро подняли такой крик, что мы еле унесли ноги. Один из нас погиб. Пятерка тоже погибла. Федька видел, как кремировали их тела.
— Значит… Значит их нет?
— Ты что, дура? — раздражение загорелось внутри, точно красный диод на процессоре, — Они мертвы, уже год, как мертвы! Их тела превратились в пепел и улетели в космос! Ничего после них не осталось, ни — че — го! Ясно тебе? И наш парень тоже погиб, его подстрелил пятнадцатый, тот самый робот, от которого мы вас спасали.
Лицо Кати покрылось красными пятнами, она зачем‑то схватилась за плечо Ильи и тихо выдохнула:
— Этого не может быть. Вы все придумываете…
— Началось, — выдохнула Таис.
— Ребята, давайте вы успокоитесь. Идите ругаться в коридор, — хмуро бросил Федор, — кто не верит — может топать на Третий Уровень и спросить у пятнадцатых. Мы никого не держим тут насильно. Предложили вам спасение, вывели вас — сделали что могли. Теперь дальше вы сами решаете за себя. В конечном итоге все сами за себя решают. Те пятеро тоже решили за себя. И Эмме предстоит такое решение.
— Эмму мы выведем! — Жестко сказал Колючий, продолжая глядеть на экран планшета.
— Зачем тебе эта Эмма? От нее будут одни проблемы, попробуй, уговори еще… — не выдержала Таис.
— Это не твое дело. Ты можешь и не помогать, — бросил Колючий злым тоном.
— И не собиралась. Я еще не совсем сошла с ума. Мне хватило сегодняшнего развлечения.
— Вот и хорошо.
— Ребята, помолчите, а? Тай, не начинай, — Федор, наконец, оторвался от планшета, — путь открыт. Запоминай, Колючий. Только я не смогу идти тебя встречать, я устал и хочу спать. Попроси Машу или Нитку.
— Мне Илья поможет. Поможешь, а? Тебе все равно надо учиться, еду добывать придется вам, вы по возрасту еще подходите.
— Помогу, скажешь, что делать? Катя пусть только тут остается…
— Конечно, пусть остается. Пусть ложится и спит. Или фильм какой посмотрит с девочками. С Машей и Ниткой. К Тайке лучше не соваться, она кусается, — сказав это, Колючий бросил едкий взгляд на Таис.
— Вот именно, — ответила она ему.
3.
Наконец все разошлись. Колючий с Ильей отправились на охоту — пусть не за продуктами, но все равно это охота. Катю увела Маша, и — судя по звукам из Машкиной спальни — новенькая все‑таки расплакалась. Маша утешала ее тихим голосом, предлагала горячего чаю и шоколада. Маша всегда оставляет шоколад и сладкое на всякий случай.
— Сможешь спать? — Спросила Таис, глядя, как пытается устроиться на своем матрасе Федор.
— Не знаю. Усну, наверное, голова болит, встали‑то мы рано.
— Знаешь, я все хочу спросить… Почему ты тогда, год назад остался на Третьем Уровне? Ну, когда тех пятерых мы не смогли вывести. Ты был там до самого конца, ведь так?
Федор вздохнул, перевернулся на живот, посмотрел на Таис. В серых глазах его с еле заметными желтоватыми лучиками мелькнуло странное выражение, будто он знал что‑то особенное, тяжелое и грустное. Хотя, что такого он мог знать? Таис видела смерть — все тут видели смерть. Это стало таким же обычным, как охота за продуктами. Смерть стала частью их жизни, и ничего тут не поделать.
Иногда удавалось кого‑то вырвать у смерти, но это ничего не значило. В любой момент можно было проиграть. И тогда, когда охотились, и тогда, когда оставались без продуктов. И даже тогда, когда болели и пытались сами себя лечить. Все это было глупой игрой, игрой в выживание. И правила тут не соблюдали.
— Я просто подумал, что кто‑то должен быть с ними. До конца. Кто‑то живой должен проводить их в последнюю дорогу.
— Дорогу до крематория?
— Да.
Голос Федора звучал жестко и твердо.
— Я подумал, что если мне будет суждено оказаться на их месте, я тоже хочу, чтобы кто‑то из наших был рядом. И думал бы обо мне. Хоть чуть — чуть думал обо мне. И, Тай, вместе с этой пятеркой сожгли и Сашку. А Сашка был из наших. Он был наш.
Федор опустил глаза, нервно завертел в пальцах левой руки маленький брелок от планшета. Квадратик с эмблемой Моага, покрытый прозрачным пластиком чуть отражал свет, и блеск его казался глупо — радостным.
— Просто я понял, что должен был быть там, и все.
— Тебе не придется оказаться на месте пятерки, Федь. Я этого не допущу.
Федор усмехнулся и тыльной стороной ладони убрал слишком длинные волосы со лба.
— Я знаю, — чуть веселее ответил он.
— Иногда все это кажется мне бессмысленным. Что нас ждет? К чему мы придем? Какой смысл от всех наших придумок? Что бы мы не делали — выбраться из этого треклятого корабля мы не можем. Мы ничего не можем, только воровать еду да иногда спасать того, кого получиться.
— Ну, а что еще делать? Мы пытаемся выжить. Для этого надо думать. Много думать. Надо разгадать загадку этого корабля во что бы то ни стало. Мозги для этого нужны, вот что. Мы имеем дело с высоко развитым интеллектом, и одолеть его не просто. Но можно. Я уверен, что это возможно.
— Найти код возможно?
Федор дернул плечом, ответил:
— Может, код. Может, выход. Может, дверь ту надо открыть, которую мы с тобой видели. Вдруг там действительно выход из станции. Может, это ангар с небольшими крейсерами, Моаг его закрыл, потому и звезды на двери. Моаг ведь любит везде свой знак совать.
— Мне снится иногда такая дверь. И мне страшно, Федь, — последние слова Таис произнесла почти шепотом.
Почему‑то снова пробежали по коже мурашки и опять встали перед глазами залитые темными потеками углы коридора.
— От Моага одни неприятности. Он наш враг. Лучше не соваться к этой двери, — тихо продолжила Таис.
— Там видно будет. Давай спать, а?
— Подожди, я знаешь что хотела сказать… Все думала об этом. Вот мы выводим и выводим детей, а какой смысл? Мы обрекаем их на гадостную жизнь, полную лишений. Посмотри на Катю — очень она счастлива? Нужна ей такая жизнь? И нам тоже тяжело. Когда спасенных станет слишком много — как мы будем жить? Что есть, где прятаться? Свободных спален уже не осталось у нас на базе, даже эту дуру Эмму негде будет поселить.
— Посмотри на это с другой стороны. Чем больше детей, тем мы сильнее. Завладеем станцией, возьмем управление в свои руки. Свяжемся с Землей. И освободимся.
— Если эта Земля вообще есть. Я ее никогда не видела, только в учебных фильмах Моага.
— И это тоже нам надо узнать.
— А еще знаешь? — Таис удобно устроилась на подушке и жалобно выдохнула, — еще я хочу яблок. Ужасно хочу яблок.
— Будут тебе яблоки, подожди. Если выведем Эмму, Колючий будет мне должен. Вот и пошлю его за яблоками. Не переживай, найдем для тебя и яблоки и бананы.
Федор рывком поднялся и направился к выходу.
— Пойду, снова суну руки под холодную воду. Хоть немного, но все‑таки помогает. Зараза такая, болит так, что уснуть не могу.
— Хоть бы уже Колючий быстрее принес мазь, — пробормотала Таис, закрывая глаза.
4.
Мазь, прозрачная и густая, помогала сразу. Убирала боль, снимала воспаление и способствовала заживлению. Таис сама нанесла ее на ладони Федьки, после закрыла банку и убрала под кровать, в металлический сундук со своими вещами.
— Еще пригодится. На базу отдавать не стану, а не то Маша будет любую царапину у мальков мазать.
— Хитрая какая, — хмыкнул Колючий, но без злости.
Ему удалось утянуть еще и несколько пачек печенья, и теперь он нагло крошил у порога спальни и поглядывал на Федора с видом победителя.
— Давайте решать, как выведем Эмму.
— Я должен поспать. После позовем Валька и придумаем.
Так и сделали, хотя Колючий долго и противно возмущался.
Но Таис уже было все равно, она завернулась в одеяло, закрыла глаза и провалилась в теплый, уютный сон. Правда, снились ей погони на магнитный досках и темные коридоры корабля, но эти сны были знакомыми, своими. Они не пугали.
После завтрака Федор и Колючий подключили к планшетам жесткий диск пятнадцатого, и Валёк, который тоже пришел к ним в спальню, удивленно и радостно присвистнул:
— Ого, ребята, нам крупно повезло.
— Что там такое? — Илья, что стоял позади всех, вытянул шею, пытаясь разглядеть информацию на планшетах.
— Давайте создадим общий экран, — решительно сказал Федор, — это должны видеть все. Пригодится. Так будет лучше, чем потом рассказывать и объяснять.
Валёк поворчал немного о том, что на это уходит слишком много энергии, но согласился.
Три планшета — Колючего, Федора и Валька — немного сдвинули, расположив на матрасе в один ряд. На всех трех открыли специальную программу, соединили все общим паролем — и в воздухе над планшетами возник голографический экран, чуть светящийся зеленовато — синим светом.
Руководил всем, как всегда, Валёк — его планшет служил главным управлением для голографии.
Перед глазами собравшихся открылись многочисленные значки файлов и программ. Таис пожала плечами и заметила:
— Ну, и что дальше? Все то же самое.
— Чему тебя учили в классах, девочка? — Не глядя на нее, протянул Валёк, — названия файлов понимаешь?
— Они что, по — русски написаны? — ответ прозвучал глупо, но сцепиться с Вальком хотелось ужасно.
Федор положил ладонь ей на плечо и пояснил:
— Это язык программирования роботов. Язык Моага, его учат, но не все дети, а только те, кто тянет на высший бал. Здесь, на диске памяти пятнадцатого очень много информации. Есть, например, списки всех людей. Всех, и живых, и мертвых. Списки всех детей. Есть расписание крейсеров, есть программы денежных счетов. А самое главное — мы можем заходить в сеть с кодом пятнадцатого. Представь, сколько всего можно нарыть…
— У пятнадцатого код из пятнадцати знаков, — заметил Колючий.
— У Лона только из шести, видимо поэтому Лон считается шестым.
— А у двенадцатых, выходит, код должен насчитывать двенадцать знаков, да? — уточнила Таис.
— Молодец, соображаешь, — съехидничал Валёк.
— Что это за списки? — Федор ловко провел пальцами по сенсорному экрану Валькиного планшета и открыл один из файлов.
— Что ты лезешь, — поморщился Валёк, но тут же всмотрелся в экран.
Три колонки с числовыми номерами. Длинные ряды номеров, цифровое значение которых показалось Таис смутно знакомым.
— Это мое имя, — сказал вдруг Илья, показывая на верхнюю строчку правой колонки, — а это имя Кати. А имени Эммы тут нет.
К именам детей Моаг прилагал номер. Каждый ребенок знал свой, но Таис уже успела забыть, под каким номером значилось ее имя. Давненько уже не пользовалась этой информацией, вот и вылетело из головы. Но Илья, понятно, помнил хорошо.
— А вот этот ряд — имена живых, что ли? Похоже, да, — сказал Федор, приблизив лицо к голографическому экрану.
Он без труда разбирал язык, на котором Моаг заносил имена в списки.
— Эмма в нем первая, — заметил Илья.
— Это список детей, точно, — согласился Валёк, — левый список — это дети Второго Уровня. Все имена детей. Когда кликаешь на числовое имя — открывается файл, в котором вся информация о ребенке. Пятнадцатые держали в голове всю инфу о детях, даже их оценки и сведения о болезнях. Медкарточка, карточка успеваемости — все, что есть на личном планшете каждого ребенка. Правда, выхода на личный планшет у пятнадцатых нет, это, видимо, только у Моага.