— Да, инстинкт материнства.
— Тогда она должна быть счастлива, когда ее детеныш погибнет, и она сможет быть свободной от инстинкта. И выспится, наконец. А в фильме показано, что мать горюет, если теряет своего малыша.
— Это тоже инстинкт.
— Инстинкт диктует ей горевать по детенышу? То есть она испытывает такие эмоции благодаря инстинкту?
— Сонь, хватит вопросов. Спросишь у своего Дона в классе. Смотри, у тебя с пальцев капает на ковер. Ешь поаккуратней, ладно? Я тебе купила небольшой сюрприз, как вымоешь руки — отдам.
Кинув косточку от персика на тарелку, Соня помчалась в ванную. Зашумела вода, после стукнула дверь, и веселый голос сестры сообщил:
— Руки помыты. Давай свой сюрприз.
Эмма достала из сумки новые браслеты и потрясла ими в воздухе:
— Гляди, какие красивые.
— Вау! Точно в цвет моим новым сандалиям и сумочке!
Сонька занялась своим подарком, но вдруг спросила:
— А скажи мне, Эм, вот это бусины — звездочки, это бусины — цветочки. А это бусины — сердечки. Я не могу понять, зачем делать такие бусины?
— Для красоты, — Эмма пожала плечами.
— Я знаю, что для красоты. Но почему не делают бусины — желудок, или бусины — почки? Или бусины — мозг? Представляешь, как было бы здорово — бусины в виде мозга?
— Делали раньше украшения в виде черепа. Были такие подростковые неформальные течения, которые украшали себя такими вещами. Это когда детей воспитывали взрослые и не уделяли им внимания, потому что надо было совмещать и работу, и воспитание детей.
— Красные и синие сердечки… Так странно, зачем стали делать такие бусины?
— Украшение сердечками — это часть той культуры, что была раньше, до Большого Прогресса и до Последствий Потепления. Мы это учили, но мало. Видимо, остальное можно будет узнать на Третьем Уровне, там наверняка более полная библиотека.
2.
Выключение верхнего света или "отбой" начинался в 22:00. В это время и Соня и Эмма уже успевали принять душ, потому, когда гас свет, они обе оказывались в своих кроватях. Можно было, конечно, еще посидеть и поболтать в темноте, но утром приходилось рано вставать, потому не стоило тратить драгоценные минуты сна на всякую ерунду.
К тому же Эмма устала. День выдался длинный и странный. Последние Экзамены — это, конечно, не странно. Но Илья с безумными глазами и взъерошенными волосами — такое случается не каждый день. Он собирался утром забраться в пустые контейнеры и попасть на Третий Уровень. Глупейшая затея, тем более, что всего через несколько дней его и так бы перевели.
Несколько раз прожжужал планшет. Поступили бонусы за ту девчонку с длинными косичками. Интересно, сколько? Эмма хотела было глянуть, но вовремя вспомнила, что ночью вступал в силу комендантский час, и пользование планшетами в это время строго запрещалось.
Комендантский час ввели из‑за детей подземелья. Говорят, один из них просиживал ночами в корабельной сети, до тех пор, пока не сошел с ума и не захотел навсегда остаться ребенком. Ерунда какая‑то — никогда не вырастать.
И теперь этот парень живет в технических помещениях, вентиляционных шахтах и мусорках. Увел за собой еще несколько ребят, в том числе и девочку с длинными косичками. Они воруют еду и одежду на Втором Уровне и ничего не делают. А, между прочим, уже совсем взрослые. Девочке той, в черной бандане, явно не пятнадцать лет.
Лентяи и бездари, обитают по мусоркам и гордятся, видать, своей свободой.
Вот после этого и ввели Комендантский час, чтобы дети бесконтрольно не пользовались планшетами.
"Детьми подземелья" их стали называть после того, как на уроках истории один из Донов рассказал о целом пласте старой литературы, которую люди создавали очень давно, еще до Эпохи Компьютерной техники. Литературу эту сейчас никто не читает, она безнадежно устарела. Но название одной книги "Дети подземелья" вызвало смех. Ну, и как‑то прилипло оно к беглецам. Даже Доны стали их так называть.
Эмма долго ворочалась без сна. Илья все не шел из головы. Может, и он тоже помешался? Может, и с ним не все в порядке? А вдруг он встретит кого‑то из этих оборванцев и захочет уйти к ним? Появится еще один потерянный для общества человек. Уж лучше пусть отправляется на Землю вместе с Катей. Переучат его там, и будет работать на ферме или еще где. Управлять фермерскими роботами тоже надо уметь.
Надо было сообщить о нем Донам. Зря Эмма смолчала. Как будто была заодно с этой его затеей. Как будто покрывала все его задумки. И еще дала возможность воспользоваться своим Лонькой.
Вот поймают его — а в том, что Илью поймают, Эмма ни капли не сомневалась — и он расскажет, где нашел карты уровня. И тогда выясниться, что Эмма пользовалась неисправным роботом и столько лет это скрывала. И еще покрывала безответственность и самоволие своего одноклассника. Тогда, пожалуй, и ее отправят на Землю.
И с Соней ей больше не встретиться. А с Эриком тем более.
Сна не было. Постель казалась слишком жаркой, простынь слишком твердой. Даже пижама стесняла движения и то и дело заламывалась рубчиками. Любимая белая пижамка в мелкую красную точечку, отделанная тонкими красными кружавчиками.
Может, рассказать все утром, пока не поздно? Но с другой стороны она пообещала Илье молчать. У него был такой вид, что не обещать Эмма не могла.
Как все‑таки все не просто. И к чему эти сложности в последний момент? Ведь несколько дней — и она будет наверху, вместе со взрослыми. Станет полноценным членом команды.
Почему‑то вспомнилась детская страшилка. Ее рассказывали в начальных классах, Илья эту страшилку особенно обожал. В ней говорилось о детях, которые попали на Третий Уровень и не нашли там ни одного взрослого, а только просторные путанные коридоры. Блуждали, блуждали, пока их не встречал бешенный робот и не убивал. Уже засыпая, Эмма чувствовала, что погружается в лабиринт, где выход найти не просто. Как не просто принять верное решение.
3.
Робот — садовник двигался медленно, но неуклонно. Выставив вперед длинные пальцы — ножницы, он угрожающе щелкал ими и тяжело гудел, словно механизм внутри него работал неисправно. Эмма пятилась спиной, не видя — куда отступает. Слабо приказывала отстать от нее. Но робот не воспринимал человеческую речь, перегрелась плата или еще что.
Он вытягивал вперед металлические руки и все щелкал и щелкал ножницами. Эмма споткнулась, упала на спину и взорвалась жуткими ругательствами. Злость просто затопила, и не возможно было удержать этот напор. Только злые слова хоть немного, но ослабляли напряжение.
И Эмма орала и орала, забыв о законе, Последних Экзаменах и о Последних Распоряжениях.
От своего собственного крика она и проснулась. Повернулась на бок и рывком скинула одеяло. Слишком тепло в помещении, вот и снится непонятно что… Надо попросить Лона чуть снижать по ночам температуру в спальнях. Соня нормально спит, или тоже мучается кошмарами?
Эмма пошла к сестре, постояла немного, прислушиваясь к ровному, еле слышному дыханию. Зачем‑то поправила тонкую шторку на окне и, отшвырнув ногой пару мягких игрушек, решила, что даст утром нагоняй Лону — надо поднимать все с пола вечером. Вдруг Соне ночью приспичит в туалет, и она споткнется об игрушки?
Спать расхотелось совсем. Да и скоро зажгут верхний свет, осталось минут двадцать. Илья, должно быть, хотел воспользоваться именно этим моментом, и, может, уже как раз выбирает себе удобный контейнер. Заметят его Доны, или нет? Надо ли сообщить об этой вылазке учителям — роботам?
Эмма скинула пижаму, натянула первые попавшие под руки бриджи, футболку. Немного повозилась со шнурками кроссовок и вышла из каюты. Надо остановить Илью, образумить, пока не поздно.
Каюта Ильи находилась недалеко, пройти немного по галерее второго этажа, огибая широкий круг над Главной Площадью. Окна спален темны, шторы почти везде задернуты. Тишина и темнота — совсем не привычно выглядит сейчас Второй Уровень. Вот и Илюхина дверь. Приоткрыта немного, значит, Илья уже ушел. Сумел обвести вокруг пальца своего Лона и теперь — что? Трясется в контейнере? Или только пробирается, выискивая нужную кафешку или магазинчик?
Эмма спустилась на Зеленую Магистраль, прошла через ближайший туннель и оглянулась. Все спокойно. Даже дежурных Донов не видно, надеются, видать, что все дети спят.
Эмма побродила немного мимо погашенных витрин, пока не услышала шум роботов — погрузчиков. Они двигались где‑то на Зеленой Магистрали. Надо вернуться и посмотреть там, вдруг Илья найдется?
Темнота в туннелях казалась уютной и доброй. Прямоугольные лампочки дневного света едва мерцали, а удобное ковровое покрытие смягчало шаги. Где‑то впереди уже слышалось стрекотание садовников. Зажурчали фонтаны, застучали контейнеры, сгружаемые у магазинов.
Эмма прибавила шаг и оказалась перед булочной, где продавались какао с молоком и круасаны с шоколадом. Внезапно дверь булочной распахнулась, и оттуда выскочила девочка с косичками. Темный капюшон чуть съехала назад, косы разметались в разные стороны.
Эмма прибавила шаг и оказалась перед булочной, где продавались какао с молоком и круасаны с шоколадом. Внезапно дверь булочной распахнулась, и оттуда выскочила девочка с косичками. Темный капюшон чуть съехала назад, косы разметались в разные стороны.
— Это опять ты? — Эмма схватила за ручку рюкзака и потянула.
Девочка оглянулась. Глаза злые и дикие, губы поджаты. Худющая и какая‑то бешенная. Даже страшно прикасаться к такой.
Эмма сама не знала, зачем стала задавать вопросы. Честных ответов она не ожидала, скорее, просто тянула время. Ей стало казаться, что девочка знает о задумке Ильи и, может, даже помогает ему. Хотя откуда она может знать? С другой стороны, почему она оказалась здесь именно в это время? Вдруг все спланировано, и она хочет завести Илью к своим? Пообещает, что Катя тоже будет рядом, и все. Парень поведется, как малыш.
Девочка с косичками неожиданно заговорила. Одной рукой поддерживая рюкзак, она произносила слова быстро, точно отвечала в классе заранее заученный урок.
Взрослых нет, корабль Моаг убивает всех, кому исполняется 15 лет. Старая детская страшилка, которую рассказывают маленькие дети друг другу на игровых площадках. Не хватает только робота — убийцы.
Эмма пробовала возразить, но здравые слова до девочки не доходили. Закончив свой монолог, она вдруг странно дернулась, и ее кулак врезался Эмме в лицо. Боль оказалась такой сильной, что Эмма не устояла на ногах. Рухнула на резиновое покрытие пола и в глазах на мгновение потемнело.
Во рту почему‑то стало солено, а затылок заломило от боли. Девочка тут же умчалась, но Эмме и не хотелось с ней связываться. Она медленно поднялась и направилась к фонтану. Прохладная вода мгновенно окрасилась розовым. Плеваться в фонтан — это верх бескультурья. Но и глотать эту воду невозможно. Эмма прополоскала рот, оглядела футболку и бриджи. На карманах штанов оказалось парочка розовых капель. Совсем крошечных, точно точечки на пижаме. Выкинуть эти штаны, выкинуть эту футболку!
Как она могла ударить, эта девчонка? Она нарушила сразу несколько законов. Воровство, причинение боли. Как легко выветрилось из ее головы все, чему ее учили с детства?
Мокрыми пальцами Эмма заправила волосы за уши — отдельные прядки прилипали к ладоням и непослушно лезли в лицо. Пришлось приглаживать их несколько раз. Прикушенный язык все еще кровил, и от этого к горлу подкатывала тошнота. И голова болела. Надо непременно сходить в медпункт, вдруг это сотрясение мозга? От этого тоже может быть тошнота.
Но сначала надо сообщить Донам о выходке Ильи.
Эмма помахала влажными ладонями, еще раз приложила руки к подбородку и решительно направилась к ближайшему Дону, уже занявшему свое место на Оранжевой Магистрали.
Глава 5. Таис: дорога на Третий Уровень
1.
Блинчики у Маши выходили неровные. Такие себе кривоватые уродцы, а не блинчики, но пахли они умопомрачительно. Аппетитно щелкало масло на сковородке, и даже электрический чайник, чьи когда‑то блестящие бока сейчас покрывали пятна и следы от грязных пальцев — даже чайник казался довольным и сытым.
В огромной кружке из нержавейки, тоже когда‑то блестящей, дымился заваренный чай. Маленького чайника для заварки на базе не было, как не было и кофейной турки. Впрочем, Таис особенно не переживала из‑за отсутствия посуды. Гораздо больше ее волновали продукты и одежда.
Жарили блинчики на самодельной электрической печке. Спираль, проложенная поверх железной панели и подсоединенная к проводу и розетке. Валёк сказал, что это — простое и примитивное устройство. Но благодаря этому устройству сейчас можно будет вкусно поесть.
Сыр уже разделили, угостили ребят из Овальной базы. Мальки — Вовик и Ромик — стоят теперь над Машкиной душой и считают румяные кривые кружочки, что шлепаются в большую тарелку. Спорят — кому какой блин. Пихаются.
— Первый блин мне, а второй — Федьке, без разговоров, — оборвала их Таис, быстренько свернула два верхних блинчика и переложила в свою миску.
— Ага, так нечестно! — нахмурился Вовик.
Ромик дернулся и шлепнул Таис по руке.
Таис тут же отвесила ему подзатыльник и пообещала:
— Еще раз руки распустишь, не так получишь, малёк. Понял меня?
— Тай, они же еще дети. Зачем ты так? Пусть бы ели первыми, от нас‑то не убудет, — Маша грустно глянула большущими темными глазами и ловко перевернула очередной кружок теста на сковородке.
— Пусть знают свое место. От них тут никакого толку, только забота одна.
— Опять хочешь завести спор — кто больше пользы приносит? Ну, хорошо. Все знают, что без тебя, Коли, Федора и Валька нам не выжить. Но они‑то малые, они еще многого не понимают.
— Все они понимают. Меньше надо носиться с ними.
Таис добавила в миску еще по одному блинчику и под яростные взгляды обоих мальчиков ушла в свою спальню.
Настроение им всем испортил Валёк. Как только пришли, он разорался на всю базу. Мол, что это за своеволие такое, почему ни о чем не предупреждают и делают, что хотят? Разве трудно было сказать, куда они направляются? Что должны думать все остальные? Куда пропали двое взрослых людей? Идти искать? Идти выручать?
Целая речь о бестолковости и наглости некоторых на базе. И ни слова благодарности за полный рюкзак еды. И это не смотря на то, что мальки накинулись на сыр и выхватывали куски прямо из‑под ножа, которым нарезала Маша. Сравнивали — у кого кусок больше. Запивали молоком. После разделили буханку хлеба и тоже слопали в два счета. Таис еле успела выхватить пару кусочков себе и Федьке.
Федор Вальку особо не возражал. Добродушно усмехнулся, пожал плечом и лишь извинился. Сказал:
— Прости, я был неправ.
Таис порывалась сказать все, что думает, но Федька потянул ее в спальню и велел, как обычно, спокойно и немного ласково:
— Тай, не заводись. Давай нормально поедим и отдохнем. Мы с тобой заслужили хороший завтрак и отдых. А то начнется, как в прошлый раз, и будете ругаться несколько дней.
Таис его послушалась, но злость все равно кипела, точно вода в не выключенном чайнике. И потому малькам перепало немного из того, что должно было достаться Вальку.
Тот опять ушел в свою спальню и погрузился в планшет. Игры — вот чем занимается Валёк каждый день. С утра до вечера сидит в наушниках, пялится в голографический экран от планшета — и попробуй, докричись до него. И как только Нитка с ним общается? Игры и книги — Валёк отыскал в корабельной сети какие‑то закрытые файлы, взломал их, и оказалось, что это — библиотека. Только не документально — научная, какая была на Втором Уровне, а другая. Там он и нашел сказки — сказал, что называются они "русскими народными". Ему эти сказки очень понравились, но кроме него никто больше на базах этой ерундой не увлекся.
С этих сказок Валёк и узнал про чертей. Объяснил всем, что это такие создания, вроде людей, только гораздо хуже.
— Это как если собрать все самое скверное, что есть в людях — всю хитрость, всю жадность, всю глупость — и соединить в одно. Отвратительные твари получаются.
— Как фрики в игре, да? — спросил Вовик, который обожал наблюдать за играми Валька, да и сам частенько поигрывал, если ему кто давал.
На троих мальков был только один планшет, и Маша его тщательно берегла. Для занятий, как она поясняла.
— Да, как фрики, — согласился Валёк, — только черти не придуманные герои. Видимо, они раньше жили среди людей, потому о них и рассказывали сказки. Все о них знали, видать.
Валёк обожал рассказывать о том, что нашел в закоулках сети, и еще обожал рассуждать о том, как найдет корабельные коды и сможет забрать командование Моагом в свои руки. Он говорил, что именно это ищет, что это требует много времени. А игры — это для того, чтобы мозг мог отдохнуть.
Таис это злило. Строит из себя главного — умного, а сам что делает для базы?
Проходы большей частью устраивает Федька. Еду добывают Таис и Колька. Нитка шьет, Маша готовит. Вдвоем они убирают базу и иногда привлекают Таис, хотя это противная и гадостная работа. Мальки ничего не делают, только ноют, шмыгают носами и едят. Ну, Кристинка посуду моет и вообще, она хорошая девочка, с ней нет проблем.
А Валёк — такой себе главный, которому все должны отчитываться. И который все решает. А сам только и знает, что рубится в игры и мечтает, как найдет главный код корабля. Вот это и злило больше всего. Раньше он таким не был, раньше он сильно дружил с Ниткой и помогал ей во всем. И что с ним сейчас происходит?
Вот для чего надо было орать утром, когда Таис и Федор вернулись на базу? Что, трудно было просто сказать спасибо за хлеб и сыр, которые сам же и лопал? Гордость не позволяет? Или сознание того, что самый старший, что уже давно двадцать лет, и вся твоя жизнь, похоже, так и пройдет в этих темных базах за играми в планшет и чтением дурацких сказок?