— Хорошо, мы пригласим Грачевых, если они в самом деле там, хотя, на мой взгляд, это еще более запутывает ваше объяснение.
— Вы получите его подтверждение, — настаивал я.
— Я протестую, — крикнул с места генерал. — Хватит этого балагана!
— И все же, в интересах всех собравшихся, я попрошу высказать свое мнение поднятием рук, стоит ли получить подтверждение «чуда» от уважаемого человека, каким является Сергей Егорыч Грачев, а также и его дочери. Кто за их приглашение, прошу поднять руки.
Лес рук поднялся над креслами.
— Кто против?
Против были двое: генерал и священник, которого называли владыкой.
Председатель дал указание пригласить находящихся на улице Грачевых.
Через короткое время в зал вошел Сергей Егорыч, но в сопровождении не одной, а двух дочерей.
Первым на сцену поднялся Сергей Егорыч.
— Товарищ Грачев, — обратился к нему председатель, — что вы можете сообщить нам о сидящем рядом со мной Альсино, якобы прибывшем из другого, параллельного мира?
— Я имел с ним беседу на своей даче, куда он явился из леса, где будто бы приземлился его неопознанный летающий объект. Беседу с ним я передал куда следует и суть ее должна быть вам известна.
— Допустим, — сказал председатель. — Но нас интересует факт процесса перехода Альсино в иное измерение. Не оказались ли вы свидетелем такого явления?
— Ничего не могу сказать об этом, кроме того, что привиделось мне только что на мостовой против метро.
— Что же вы увидели?
— Я все время думал об Альсино, и не удивительно, что мне показалось его лицо на выкатившемся на мостовую камне.
— Это был не камень, а голова Альсино! — послышался из зала голос Оли.
— Я вас тоже попрошу подняться к нам и дополнить рассказ вашего отца, — пригласил Олю председатель.
Оля влетела по ступенькам на сцену и подбежала к микрофону, около которого стоял Сергей Егорыч.
— Мы с папой видели, как на мостовой появилась чудесным образом голова Альсино и машины шарахались от нее в сторону. Правда-правда! И еще два парня решили, что это мяч, и выбежали на проезжую часть, чтобы поиграть на ней в футбол. Их, кажется, задержала милиция.
— Могу я попросить генерала Протасова помочь нам пригласить и расспросить этих нарушителей? — обратился председатель.
Генерал неохотно встал и вышел из зала. Председатель снова обратился к Оле:
— И что же? Удалось этим парням ударить по воображаемому мячу?
— Нет, кажется, нет… Голова Альсино исчезла, как и появилась… сразу… Правда-правда!
Вернулся генерал и сказал в поднесенный ему микрофон:
— Нарушители случайно оказались еще здесь, но их уже оштрафовали. Правда, денег у них не оказалось. Но следствие по нарушению ими дорожных правил вести могут лишь правоохранительные органы, а никак не это собрание.
— Мы не намерены вести следствие, товарищ генерал. И были бы признательны, вам, если бы с вашего разрешения нарушителям был лишь задан вопрос: что они виде ли на мостовой, если они видели что-либо.
— Разве что так, — проворчал генерал и дал знак кому- то, стоящему у дверей.
Вскоре два дюжих парня в облегающих штанах и цветастых рубахах робко вошли в ярко освещенный зал.
— Попрошу вас подняться на сцену, — пригласил их председатель.
Ребята были явно смущены.
— Да нас уже оштрафовали. Только зря. Да и денег таких у нас не водится, — сказал первый из них.
— И не водилось, — подтвердил другой.
— Мы не следственная и не судебная инстанция, — пояснил председатель. — Мы просто просим вас помочь нам и рассказать, что побудило вас выйти на проезжую часть. Вы этого не отрицаете?
— Не отрицаем. Так ведь для чего вышли-то? На одну секунду и по делу! Слушать нас не хотят. Мы за машины страх держали. Камень надо было убрать, который скатился на проезжую часть.
— Скатился камень, — подтвердил другой, переминаясь с ноги на ногу и поправляя микрофон, перед которым они стояли.
— Откуда же он скатился? Как оказался на мостовой?
— А это пусть фараоны скажут, что за дорогой смотрят. Мы-то тут при чем? Помочь хотели… чтоб без аварии, а нас, как хмырей каких, к ответу. Где тут права человека? Мы люди общественные.
— Как понять «общественные»?
— Ну, компанейские. Мы за машины труса давали. Камень убрать надо было. И не штрафовать, а награждать за это надо. А то сразу свистки, будто кого ограбили…
— И вы убрали?
— А как же. Митька его ногой поддел, он и укатился.
— Куда укатился?
— А кто его знает? Пусть фараоны скажут. Нас увидели, а камень проглядели?
— Ну что ж, и на том спасибо. Может быть, припомните, как тот камень выглядел?
— Камень как камень, круглый такой, вроде футбола. Его пнуть сам Бог велел.
— И вы не ушибли ногу о него?
— Н-нет, — нерешительно проговорил Митька и переглянулся с товарищем. — Вроде мягкий он был…
— Я протестую! — снова послышался голос генерала. — Вы затягиваете беседу, превращая ее в допрос, на что никем не уполномочены.
— Спасибо вам, генерал, спасибо вашим нарушителям, с которыми вам предоставляется дальше разбираться самим.
Парни сошли с трибуны и вышли из зала. Заговорила Оля:
— Он не ударил по мячу. Ему это просто показалось. Голова Альсино исчезла, когда ботинок приближался к ней, я это сама видела. Правда-правда!
— Уважаемый Сергей Егорыч, вы подтверждаете слова дочери?
— Я могу подтвердить уже мной сказанное. Я думал об Альсино, и мне могло показаться, что вздутие на асфальте, кочка на нем, напоминает голову. Может быть, какой-нибудь рабочий высунулся из люка? Я допускаю прилет инопланетян, но должен подчеркнуть, что в моем сознании не укладывается противоестественное расчленение их тел.
— Спасибо, Сергей Егорыч, спасибо, Ольга Сергеевна. Так, если не ошибаюсь?
— Вы не ошибетесь, если признаете Альсино за посланца параллельного мира. Правда-правда! — сказала Оля, спускаясь по ступенькам в зал.
Навстречу ей шла ее сестра Лена.
— А ты зачем? Ты же отходила в сторону, позже пришла, — тихо спросила Оля.
Лена в ответ лишь привычно вскинула свою античную головку с узлом волос на затылке.
Она поднималась на сцену, а в моем сознании возникла освещенная луной веранда и призрачная прекрасная женщина в серебристом свете. И теперь она, отвергнутая и оскорбленная, выразит сейчас перед всеми свое омерзение человекоподобным насекомым.
— Грачева, Елена Сергеевна, юрист, — произнесла она, встав перед микрофоном.
— Вы можете также подтвердить странное происшествие на проезжей части?
Ах, как мало мы, полагавшиеся на наблюдения наших аппаратов, знали и понимали людей, в особенности женщин!
Она сказала совсем не то, о чем недавно думала, как я безошибочно только что уловил.
— Я — человек, и прежде всего женщина. И посвятила себя праву. Но право может быть основано только на правде! Я могла бы сказать, что Альсино не человек, что он не мужчина. И, может быть, имела бы к тому основания. Но это была бы ложь! Казалось, я могу солгать, но перед лицом Альсино не солгу. Первое: человек ли он? Твердо: нет, он не человек. Ни один человек не повел бы себя так, как поступал он. Не человек, ибо нам, «чело векам», видимо, еще далеко до уровня тех, от кого он прибыл. Поражена, что вас не занимает, ради чего он это сделал! И вы все выясняете, кто он и откуда, словно нет угрозы всеобщей гибели, о чем он предупреждает! Разве в том дело, кто это сказал, а не в существе сказанного?
— И у вас, как юриста, есть веские доказательства того, с кем мы имеем дело? — спросил председатель.
— Доказательством служит его нравственный уровень, уважаемый председатель и все сограждане мои, которых я вовсе не хочу унизить, но которым хочу открыть глаза, как это удалось сделать мне самой. И не где-нибудь, а здесь, сейчас, когда я поднималась сюда.
— Может быть, вы ощутили гипнотическое влияние?
— Нет, нет и еще раз нет! Я — трудный ребенок, и на меня трудно влиять и родителям, и любому гипнотизеру.
— Так кто же такой этот Альсино, по вашему мнению?
— Ответ заключен в безрассудности, с позиций наше го ничтожества, его действий. Ответ — в благородстве его мыслей, в поступках, совсем ему невыгодных, словах его и призывах, казалось брошенных на ветер, в толпу глухих, бесчувственных людей.
— Благодарю вас, Елена Сергеевна. Вы доказали, во всяком случае, то, что перед вами блестящий путь юриста. Вам благодарны все мы, включая, надеюсь, и профессора Ковалева, и генерала Протасова. И после ваших слов, быть может, наш гость заслужит всепрощение вы ступавшего здесь до вас владыки, если мудрым взором своим он увидит не только то, что противоречит Священным источникам, но и то, что созвучно основам христианства, быть может, божественно привнесенного из мира пришельца.
— Так все-таки человек он или не человек? — послышалось из зала.
— Полагаю, что мог бы внести ясность в этот вопрос со всей научной достоверностью, — раздался голос из микрофона, установленного в зале.
— Прошу вас, Николай Николаевич, поднимитесь к нам сюда.
И тогда на трибуну, сменив Лену, взошел солидный человек и решительно шагнул к микрофону на сцене, властно подняв руку, чтобы утихомирить зал.
Видимо, его узнали, и это подействовало успокаивающе.
— Думаю, всем известен наш академик, гордость советской науки. Прошу вас, Николай Николаевич.
— Полагаю, что перед нами возникло столько загадок, что лишь строго научная, экспериментальная проверка фактов или измышлений может положить конец бесплодным спорам. И конечно, дело не в том, как здесь говорилось, кем называет себя человек или его подобие — Иисусом Христом, Кампанеллой или послом иного мира. Мы уже ведем исследование одного из таких послов, «иноземлянина», заполученного нами в лесах Ленинградской области. Полагаю, что ни у почтенного профессора Ковалева, ни у славного генерала Протасова, равно как и у благословенного владыки, не будет возражений против той ясности, которую способен внести возглавляемый мною Биоинститут.
Одобрительный шум в зале был ему ответом.
А мне горько было сознавать, что столь неожиданные для меня слова Лены повисли в воздухе и люди, к которым я попал, меньше всего хотят прислушаться к неудобным им предупреждениям о грозящей катастрофе с гибелью всех параллельных миров, включая их собственный. И только одна прекрасная женщина, которая могла бы меня ненавидеть или презирать, решилась сказать всем, что не во мне дело, а в моей Миссии. И когда, когда прислушаются ко мне люди этого иномира? Когда будет уже поздно?
Глава 3 ОСОБЫЙ БОКС
На этот раз мы ехали с Кочетковым и Николаем Николаевичем в его огромной черной, стелющейся по мостовой машине, которая называлась почему-то «Чайкой», хотя такие птицы, как я узнал впоследствии, белого цвета.
— Я познакомлю вас, — говорил академик, — с профессором Сафроновым Владимиром Алексеевичем, весьма принципиальным ученым. Он позаботится о вас. Надо положить конец кривотолкам вокруг вашей особы, которые слушать было стыдно.
Машина вынесла нас из города. Замелькали пригородные леса и перелески, поражая разнообразием природы. Казалось, зелень повсюду, но сколько оттенков! Более светлые, сочные вблизи, и темные, манящие загадочной глушью, леса вдали. Бесконечные травы, среди которых, конечно, есть цветы! Хотелось задержаться, войти под сень здешних удивительных деревьев, еще раз рассмотреть муравейник моих «псевдородичей», родственных лишь нашим биороботам.
Я только мысленно вошел в промчавшийся мимо нас лесок, но прежнее чувство волнения перед встречей с иномиром вновь охватило меня.
Солнце еще не зашло, и я наслаждался его лучами, хотя и не мог в машине проделывать упражнения, выполненные в последний раз вместе с Олей. Ах, Оля, Оля, символ иного мира! Неужели она редкое исключение и все остальные люди совсем не таковы? Но если существует ее сестра Лена, если я видел их бабушку, совершавшую когда-то подвиги, если есть сидящий рядом со мной Кочетков, пусть не понятый еще мной до конца, но уже спасший меня однажды от злоумышленников, то есть ли у меня основания терять надежду? Не к таким ли испытаниям готовил я себя в добровольном каменном заточении!
Показались белые здания Биоинститута, кое-где еще с недостроенными корпусами.
— Ну вот и приехали, — сказал Николай Николаевич и, обращаясь к Кочеткову, добавил: — Я должен из виниться перед вами, что не смогу отправить вас обратно в своей машине, я едва поспею на аэродром, чтобы улететь в командировку.
— Не беспокойтесь, — заверил Кочетков. — Моя машина шла следом за вашей. Правда, могла поотстать.
Я знал, что не только его машина ехала за нами. Я все время ощущал недалекое присутствие Оли. Самоотверженная девушка не хотела потерять меня из виду и упросила отца позволить ей на его машине сопровождать «Чайку» академика.
Но ей не удалось пройти в Биоинститут, строго охранявшийся стражами порядка, что несколько удивило меня. Ведь Биоинститут был сугубо мирным.
Кочетков распрощался со мной и академиком у входа, пообещав навещать меня.
— Я накажу профессору Сафронову принимать вас в любую минуту, — заверил Николай Николаевич.
В коридоре пахло свежей краской и еще чем-то, чего я сразу не мог определить. Вообще запахи этого мира были особенно непривычны мне.
Кабинет академика отличался, я бы сказал, «роскошной простотой». Здесь не было ничего лишнего, но все выглядело удобным, красивым, приятным. Стены были украшены великолепными картинами с изображением диковинных животных, населявших в разные эпохи этот иномир. Многие совсем не походили на знакомых мне.
В углу стоял скелет гиганта с чудовищной клыкастой пастью и зазубренным хвостом.
Через переговорное устройство академик пригласил к себе профессора Сафронова.
В кабинет вошел худощавый человек с начавшими седеть волосами, бледным лицом со впалыми щеками и, казалось, металлическим пронизывающим взглядом.
— Знакомьтесь, Владимир Алексеевич. Это ваш новый подопечный Альсино. Позаботьтесь о нем, как о представляющем огромный интерес для науки, о чем я сообщил уже вам по телефону.
Сафронов уставился на меня.
Но и я смотрел на него и вместо того, чтобы читать его мысли, думал об Оле.
Опять Оля! Что со мной? Неужели не истребил я во время своей подготовки эти человеческие слабости, и прелестная девушка, предложившая мне погадать на лепесточках цветка «любит, не любит…», может захватить мое сердце, помутить сознание, которое призвано служить лишь предотвращению глобальной катастрофы параллельных миров!
Я чувствовал, что мне предстоит нелегкая задача справиться с опасными эмоциями, готовыми завладеть мной.
Меж тем профессор Сафронов, проводив торопящегося академика, не подозревая внутренней бури, клокотавшей во мне, стал монотонно вещать:
— Для меня, как ученого, проблемы существования или не существования параллельных миров не существует. Миллион предположений не стоят одного факта, а мы уже имеем неопровержимые доказательства «проникновения» в наш мир из другого измерения обитающего там существа. Можете рассчитывать на мою помощь в развеивании сомнений по поводу вас и вашего появления у нас. Я — не политик и служу чистой науке. Однако мне безразлично, как будут использованы научные открытия. Я посвящаю себя человечеству, его благоденствию и счастью. Дав заключение о вашем организме, я предоставлю вам возможность донести до всех наших людей идеи, с которыми, как я слышал, вы прибыли к нам. Поэтому я надеюсь на наше взаимопонимание.
Он старательно улыбался мне.
А Оля, я знал это, бесцельно бродила у стен Биоинститута без надежды попасть в него. Кочетков отыскал ее и уговаривал вернуться в город, обещая добыть ей в ближайшие дни доступ в Биоинститут, чтобы встретиться со мной.
Сафронов вызвал к себе помощника, огромного, сутулящегося человека, с интересом разглядывавшего меня.
— Вот так, товарищ Болотов. Николай Николаевич, уезжая, поручил нам с вами заботу об еще одном «иноземлянине», которого надлежит исследовать в нашем «особом боксе», который потрудитесь освободить.
— Будет сделано, — покорно ответил Болотов и вышел из кабинета академика в то время, как профессор занял академическое кресло у письменного стола, как бы примериваясь к нему.
Через некоторое время Болотов вернулся за мной и предложил следовать за ним.
Мы снова шли коридором, где пахло свежей краской и еще чем-то неприятным.
Я понял, откуда этот запах исходит. Навстречу нам шло огромное мохнатое существо в сопровождении нескольких дюжих санитаров в белых халатах. Существо походило на человека и так же сутулилось, как сопровождавший меня Болотов.
— Это «леший», или снежный человек, словом, примат, пойманный нами в лесах Ленинградской области.
— Это найн! — ответил я. — Обитатель первомира, соседствующего с нашими параллельными мирами, — сказал я.
— Вы знаете это существо? — оживился мой спутник.
— Разумеется. Наины — частые гости не только ваше го, но и нашего мира. Они наведываются в параллельные миры в поисках пищи. У них атавистическая способность «проникать» в другие измерения. Но они всегда стремятся вернуться обратно.
— Потому-то мы и не находим их останков!
— Конечно. Однако не всегда было так. В отдаленнейшие времена часть их переселилась и в ваш и в наш мир. А потом, эволюционируя, «ни породили родственные человечества, в чем вы убедитесь, исследуя мой организм.