Одновременно с внешней отделкой дома началась и внутренняя, и ей занялся уже лично Федя Чернов, в соответствии с составленным им проектом – после того, как долго и изысканно матерился по поводу внесенных мною изменений в экстерьер. Мелкие поправки в проекте все же пришлось сделать: с помощью сварочного аппарата я сделал радиаторы водяного отопления иной, нежели было изначально предусмотрено, конструкции и иных размеров, изобилие полированных каменных плит позволили изменить (и в лучшую стороны) отделку большинства комнат, да и кипарисовые панели (привезенные вместе с розовым камнем из Баку) очень украсили интерьер. Но в целом внутри дом получился даже "слишком" современным – с позиции конца девятнадцатого века. И одновременно с последним гвоздем, вбитым в медную кровлю дома, внутренняя отделка так же была закончена.
Ранним утром в воскресенье шестнадцатого мая, буквально с первыми лучами солнца рабочие сняли с лесов полотно и разобрали сами леса. Чтобы сделать это именно быстро и тихо мне пришлось специально нанять на разовую работу всех рабочих с завода Якимова. Но они дело сделали как и было задумано, так что проснувшиеся царицынцы увидели на месте непонятной тряпичной коробки настоящий дворец. Выстроенный за сорок пять суток.
Особо желающие увидели и объявления в двух местных газетах, гласящее, что "Товарищество на паях "Домострой" (вникнув в суть "моих" строительных технологий Федор Чернов с удовольствием стал моим "младшим партнером") принимает заказы на проектирование и быстрое строительство недорогих дворцов, особняков и домов". Причем никто их прочитавших это объявление не рассматривал его как шутку: судовладелец Александр Ильич Ионов ну никак не мог считаться очень богатым человеком, и в то же время новый его дом затмевал роскошью (по крайней мере внешней) любые здания города.
Вообще-то домик обошелся мне в девять тысяч, из которых четыре ушло на закупку отделочного камня, и четыре с половиной – на выплаты нанятым рабочим. Ну, это если не считать "внутренних затрат" на кирпич и цемент – но на это я потратил от силы тысячи две-три, причем и на те материалы, из которых строился и мой новый особнячок. И если не считать также всяких прочих затрат на перевозку многих сотен тонн всего, из чего дворец и строился… В общем, к Сашиным десяти тысячам я добавил почти столько же.
Чтобы обеспечить стройки готовым кирпичом, пришлось "слегка" модернизировать печь.
Прежде всего она стала не двух, а фактически пятикамерной: между секцией глубокой сушки и собственно секцией обжига появилось два шлюза (в одном температура медленно поднималась до трехсот градусов, а во втором – уже до шестисот пятидесяти). А за секцией обжига появилась и секция, где кирпич медленно остывал до шестисот – пятисот градусов (после чего его можно было вынимать без того, чтобы он растрескался).
Для перемещения между секциями внутри печки были проложены два рельсовых пути, по которым садки кирпича перемещались на тележках, ну а тележки тянулись с помощью мощной (хотя и ручной) лебедки.
Такая "реконструкция" – ведь печку пришлось фактически перекладывать на 80 процентов) позволила получать готовый кирпич через каждые три часа, то есть в сутки из печки выходило уже шестнадцать тысяч готовых кирпичей.
Но мне для обеспечения моего строительства нужно было все же больше – и поэтому одновременно с началом строительства Сашиного особняка началось строительство и второй кирпичной печки. А через неделю – еще двух. Ну а в конце мая – строго для "красоты картинки" – были поставлены еще две печки, и суточное производство поднялось до ста тысяч штук.
Вот только на выжиг кирпича у меня стало нужно тысячу пудов угля в сутки (и это не считая цементных печей), так что пришлось нанять "специалиста" по приобретению угля, что, впрочем, оказалось нетрудно при моих зарплатах: первый же приказчик с угольного склада, которому я предложил сто рублей в месяц, уже через два часа работал в "Домострое – товариществе на паях".
Все это, конечно, было очень хорошо, но новые печи тоже влетели в копеечку.
Тем не менее Сашин "дворец" меня не разорил, а как рекламный объект окупился многократно. К тому же и камня облицовочного у меня осталось еще на пару таких же "дворцов", а Федя Чернов в течение недели принял ещё пять заказов на строительство "особняков дворцового стиля". Чему изрядно поспособствовал и устроенное Сашей новоселье с приглашением "наиболее уважаемых" купцов города. Знали бы эти купцы, что для изготовления двух белых унитазов и двух фаянсовых белых раковин я скупил каолин в аптеках четырех городов! Вообще говоря, каолин (правда грязный какой-то, светло-коричневый) я покупал у какого-то тульского крестьянина на ярмарке: он привез самодельные миски продавать, ну а я их увидел и сторговал телегу "исходного сырья" за тридцатку. Но для красоты изделия я все же покрыл тонким слоем снежно-белого продукта, из которых аптекари "катали пилюли".
И не прогадал: заказы посыпались сразу после того, как Ионовы отпраздновали (широко отпраздновали) новоселье. Причем во всех заказах "белый унитаз" оговаривался отдельно…
Оговаривался – поставим, насчет стройкомплекса в свете грядущих заказов у меня волнения особого не было. Правда оставалась одна тонкость…
От Сашиного дома на Балашовской улице до речки Царицы расстояние было саженей сто, и на этих саженях иных строений не наблюдалось. Поэтому канализационную трубу я, не мудрствуя лукаво, просто протянул в окружающий Царицу овраг – все равно овраг был загажен не меньше станционного сортира времен первой пятилетки. В овраге (выше по течению Царицы) располагались лачуги местных бедняков, лишенные, естественно, каких-либо "удобств", и ассенизационные обозы данный "район" не обслуживали. Так что отходы примерно пяти тысяч человек вольно текли по Царице – и добавление таковых же еще от двух-трех человек кардинально картину не меняло. Однако сейчас только "дворцов" было заказано пять, а еще на очереди было с полсотни заказов на "обычные особняки" и дома, и все в обязательном порядке требовали сортиры с унитазами – а канализации в городе не было вообще. Так что потихоньку я задумывался и над этой проблемой. А пока – ставил во дворах домов "санитарные танки": бетонированные ямы с крышкой, откуда продукт по старинке будут ассенизаторы вывозить.
Дома я подряжался строить с полной предоплатой, и таким образом к концу мая набрал одних авансов почти на семьсот тысяч – при том, что потратить на строительство имел в виду никак не более трехсот. Столь значительная "экономия" подкреплялась двумя существенными факторами- наличием собственного цементного завода и собственного грузового транспорта.
Цементный завод, как и обещал, Генрих Мюллер запустил в последних числах мая, причем запустил сразу две печи. Вот правда завод встал довольно далеко от Царицына (и от Ерзовки) – в тридцати верстах выше Камышина. Там мне удалось купить под "летнюю резиденцию" – то есть опять "в поместье" – тридцать десятин, на которых, между двумя меловыми холмами, приютилась небольшая долина, заполненная неплохой по качеству глиной. Место, правда, от реки отстояло почти на семь верст, но и меловой, и глиняный карьеры были буквально рядом – а перевозку угля с реки и цемента к реке обеспечивали трактора с трехтонными прицепами.
Что же до дальнейшей транспортировки, то для этого были сварены десять пятидесятитонных корыт-плоскодонок, с двумя четырехцилиндровыми моторами на каждой. Плавали корыта неспешно, километров двенадцать в час в груженом виде выдавали – но зато и стоили они всего рублей по четыреста каждое. Ну а поскольку князь Александр Чавчавадзе, исполнявший роль царицынского инспектора по судоходству, тоже строился, получить сертификат годности на эти кораблики было делом несложным – тем более корытца эти, со странными для нынешних времен названиями "Волжский Сухогруз ?…", я предполагал использовать исключительно для "личных нужд".
Вот я и разжился вполне осязаемой суммой. Очень кстати разжился, поскольку кроме заказанных домов предстояло еще строительство самого главного на текущий момент объекта. Даже двух. И я решил посвятить этому все мое время и все силы, тем более, что мне как раз удалось решить основную мою проблему с финансами – с их учетом.
Потихоньку чисто бумажная бухгалтерская работа стала занимать у меня большую часть времени. И, как я не старался, результаты этой работы становились все более и более плачевными: чаще всего я свое финансовое положение представлял с точностью до сотни рублей. Это было не очень важно, пока через меня проходили суммы не больше тысячи-двух в месяц, но теперь-то я начал влезать в "большой бизнес", а в нем каждая копеечка должна быть на учете.
Вот я и просиживал по полдня за бумажками, понимая, что хотя этим и краду у себя время, но иначе я украду у себя саму возможность "выйти в люди". И я уже начал себе представлять свое славное будущее в роли помеси гобсека и канцелярской крысы, но случай помог такой будущности избежать. Случай – он всегда помогает тем, кто его старательно ищет и образует в свою пользу.
Вот я и просиживал по полдня за бумажками, понимая, что хотя этим и краду у себя время, но иначе я украду у себя саму возможность "выйти в люди". И я уже начал себе представлять свое славное будущее в роли помеси гобсека и канцелярской крысы, но случай помог такой будущности избежать. Случай – он всегда помогает тем, кто его старательно ищет и образует в свою пользу.
В этот раз случай предстал в виде молодой и красивой блондинки – что и не удивительно, в Царицыне почти все женщины были блондинками, а многие при этом были еще и молодыми.
Блондинку я случайно встретил в банке, куда пришел в очередной раз "забыв" сколько у меня на счету осталось денег. Пожилой банковский служащий тихо разговаривал с сидящей перед ним девушкой, а второй – к которому обратился я, отошел чтобы посмотреть мое "состояние" по приходным книгам. И я от нечего делать стал вслушиваться в разговор за соседним столом.
– Мария Иннокентьевна, вы же сами почти счетовод и должны понимать, что банк не может вам представить дополнительную отсрочку: места у вас и оклада жалования нет, так что официально банк должен обратить на ваше имущество взыскание. Вы же знаете, я вашему батюшке большим приятелем был, но и против правил пойти не имею права. Так что примите совет: или изыщите денег, или продавайте дом. Потому что если вы не оплатите процент, то дом ваш продавать будет уже банк, и в таком случае вы вообще ничего с него не получите…
Бухгалтер, вот кто мне нужен! Я не удержался и, со всей простотой неотесанного иностранца (к которой в банке уже привыкли), вмешался в разговор:
– Девушка, а вы бухгалтер? То есть, счетовод? Ну, хотя бы разбираетесь немного в этом деле? Мне как раз очень бухгалтер, ну, счетовод нужен…
Мария Иннокентьевна Соколова оказалась правда не девушкой, а вовсе даже вдовой, а вдобавок – и сиротой, несмотря на свои двадцать четыре года. Жила она в крошечном домишке на окраине Царицына, настолько крошечном, что и жильцов не взять для поправки дел – но в своем. Овдовела полтора года как, кроме оставшегося от мужа дома иных богатств не имела. Но зато имела за плечами школу счетоводов, причем очень неплохую: она умела работать на арифмометре Однера, и он у нее даже был.
Одна беда – сейчас на работу счетовода купцы (да и купчихи тоже) брали исключительно мужчин. Мария Иннокентьевна перебивалась (в буквальном смысле этого слова) мелкими разовыми заработками у городских торговцев – а ведь нужно было ей и выплачивать ссуду, взятую покойным супругом (под залог того самого дома) для устройства красивой свадьбы…
Банковский клерк действительно очень хорошо отнесся к дочери покойного приятеля: получив от меня заверения в том, что его клиентка уже получила работу с приличным окладом жалования в пятьдесят рублей, быстренько оформил ей трехмесячную отсрочку платежа.
Так что со следующего дня мои царицынские общепитовцы стали трудовые копеечки носить в маленький домик на окраине города, а я – перестал корпеть над бумагами: их курьеры на мотоциклах отвозили туда же. Впрочем, это продолжалось очень недолго: уже через две недели в бухгалтерии образовалась должность инкассатора (что очень облегчило работу общепита), а Мария Иннокентьевна, продав все же дом, переселилась в мое имение: в начале мая было закончено строительство "дома техников" с удобными (хотя и довольно небольшими) трех- и четырехкомнатными квартирками.
Раз в неделю (иногда – чаще) бухгалтер Соколова приносила мне что-то вроде сводных отчетов, и я, наконец, перестал путаться в доходах и расходах. "На службе" она всегда появлялась в одном и том же темно-сером костюме английского покроя, и я про себя стал именовать ее "Серой Машкой" – чтобы отличать ее от Машки Векшиной, "Белой", стекольщицы – чему в изрядной степени способствовало ее тихое и, я бы сказал, очень "незаметное" поведение. Незаметное – но все необходимые мне данные оказывались у меня всегда, когда в них возникала нужда. Потихоньку это естественно и неотвратимо превратилось в "Серую Мышку", а чуть позже – с той же неотвратимостью я к ней и обратился как к Мышке… Благодаря Мышке я, наконец, смог получить реальную картину доходов и расходов – и картина меня не очень порадовала. Денег было много – но нужно их было для воплощения замыслов больше. Гораздо больше.
Глава 13
Степан Андреевич даже не счел нужным скрывать свое удивление:
– То, что вам никто не стал специально разъяснять – это понятно, в обществе считается, что такие вещи узнают еще в детстве. Но то, что вы сами раньше не соизволили поинтересоваться о своих привилегиях… Впрочем, уже поинтересовались, так что постараюсь удовлетворить ваш интерес.
Статус служивого дворянства ввел Петр Алексеевич, и почему нас довольно часто и именуют "птенцами Петра". Хотя некоторые семейства получили дворянское достоинство уже во времена Екатерины Великой, но таких уже немного. Во вторую часть книги записывались те, кто получил дворянство на службе воинской, но при том не за звание, а за известные подвиги. Как правило, мы титулами не одарены, но действительно есть у нас привилегии, коими и титулованные особы из третьей части похвастать не могут – привилегии за службу Отечеству.
Прежде всего – и это, я слышал, вы знаете, в отсутствии титула мы имеем право на пользование гербом Российским в своих бумагах. Что дает нам привилегию в должных случаях действовать от имени Государя и Империи – наверняка и батюшке вашему случалось исполнять консульские службы в отсутствие в Аделаиде этой Российского консула – порт, вы говорите, большой, наверное и российские корабли туда ходили. Опять же, если действия сии делами службы не связаны, то и отчет за них мы несем лишь перед Государем.
В уездном дворянском собрании, в отсутствие иных лиц, упомянутых в части первой и второй Книги, мы можем забаллотировать любое решение, отвечая за данное действие лишь в вышестоящем собрании, а отменить наш запрет дозволено лишь Великим князьям и самому Императору либо губернатору – но последний об отмене таковой обязан сообщить уже лично царю. В губернском же собрании наш голос перевешивает на один все прочие голоса от нашего же уезда.
Еще из общих привилегий у нас есть право визита к царю без запроса, иные же дворяне, за исключением Великих князей, должны запрашивать об аудиенции. Это, собственно, всё… хотя нет, вам же иное скорее интересно. Как и дворяне из шестой части книги (то есть как и боярские роды), мы не должны испрашивать разрешений на учреждение любых собственных фабрик и рудников в своих землях, а если строительство желательно в государевых землях, то довольно будет известить соответствующий департамент – и если таковое запрещено не будет в срок до полугода, то таковое отсутствие запрета считается разрешением. Однако в таком строительстве нельзя использовать иные средства, кроме собственных капиталов. Дело сие весьма выгодно, но и капиталы потребны немалые, так что из наших родов вы, вероятно, первым промышленником будете. А из боярских – тоже по пальцам перечесть можно, я, пожалуй, кроме Константина Эсперовича и не назову никого…
– Константина Эсперовича?
– Да, князя Белосельского-Белозерского, да вы его наверняка знать должны – супруга Ильи Ильича ему племянницей приходится. Хотя сие не важно, это я для примера упомянул его.
– А насчет дорог, каналов, прудов – как?
– Да так же. Особо о них не оговаривалось в статусе, но обычно применяют формулу "мануфактуры, копи и иные строительства к пользе Отечества примененные" и к прочим инженерным сооружениям. Про каналы не ведаю, а прудов и дорог в Усть-Катаве Константин Эсперович поставил изрядно, этого не отнять. Надеюсь, мои скромные познания вам пошли на пользу. Если же вам желательно детальнее с Уставом ознакомиться, то тут я не лучший рассказчик – сам, знаете ли, лишь в отрочестве изучал, да кое-что по работе позже узнавал. Вам лучше у Предводителя справиться, Устав у него обязательно имеется…
Выходя из кабинета, Степан Андреевич с некоторой усмешкой подумал, что предстоящая работа неинтересной точно не будет: здесь, похоже, сначала делают дело, а уж потом задумываются о том, можно это или нельзя. И, прикинув, сколько за свои сорок пять лет он видел так и нереализованных "потому что нельзя" проектов, окончательно решил, что "скучно тут не будет". Но он и представить себе не мог степень этой "нескучности".
Задолго до того, как Саша Ионов узнал о том, что ему предстоит поселиться в первом царицынском дворце , построенном в конструктивистском стиле, у меня развернулись иные фронты работ.
Первого марта, как и обещал, ко мне приехал Сережа Лебедев. Занимать отдельную квартиру он не стал – по той простой причине, что мы сразу же решили, что завод гидролизный он будет строить недалеко от Саратова, там, где Саша Антоневич ударными темпами заканчивал завод по производству серной кислоты. Пока он жил в моей квартире, в "гостевой" комнате – благо, что всего комнат было восемь и я просто не очень понимал, зачем столько вообще может пригодиться. А вечером в понедельник шестого марта неожиданно "вне расписания" ко мне опять завалилась Камилла: