— Вот. Будешь сидеть здесь.
Стол был уже накрыт, и за ним сидело трое. В пижамах. Все белые. Ларри осторожно сел, опустив глаза.
— Мальчики, вы уж помогите ему, а то он робеет.
— Лизавета Степанна, в танковых войсках всегда порядок, — рассмеялся один из сидевших, молодой и со следами ожогов на лице.
Она улыбнулась и отошла. Ларри не понял ни слова: они говорили по-русски, но интонация… Он осторожно приподнял глаза. Трое белых мужчин, улыбаясь, смотрели на него. То, что они оказались за одним столом с негром, похоже, их не смущало. Расу потеряли вроде Стефа? Или если они русские…
— Ну, давай знакомиться, парень, — заговорил по-английски сидящий напротив мужчина со шрамом, тянущимся от виска через всю голову среди отрастающих волос цвета чернёного серебра. — Я Михаил Аркадьевич, но можно и просто Майкл. Это тоже Михаил, только он Миша, — парень с ожогами кивнул, — а это Николай или Никлас, — очень бледный мужчина с запавшими глазами улыбнулся. — А тебя как зовут?
— Ларри, сэр.
— Ну, приятного всем аппетита, — сказал по-русски Миша, щедро намазал маслом толстый ломоть хлеба и придвинул к себе тарелку с кашей.
Остальные ответили улыбками и кивками, Никлас, а за ним и Ларри повторили пожелание по-английски, и все взялись за еду.
Ларри в общем-то знал, как вести себя за столом. Старый хозяин не так, а вот Энни жучила его мальчишкой… Но русские ели немного иначе. Раньше он не понимал, почему ему дают столько хлеба, и просто радовался еде. А теперь увидел. Они ели хлеб не отдельно, а со всем! Каша с хлебом, маленькие толстые лепёшки со сметаной с хлебом, коричневое сладкое питьё — какао — тоже с хлебом. А хлеб мазали маслом. И ещё каждому по два ломтя ветчины. И он, подражая соседям по столу, так же мазал хлеб маслом и клал сверху ветчину. На столе так всё стоит, что не спутаешь, где чьё, только хлеб горкой на общей тарелке, бери сколько хочешь.
К концу завтрака Ларри уже смелее поглядывал на своих соседей и отвечал на вопросы. По-английски говорили все трое. Миша с сильным акцентом и не очень правильно, но понять его было можно, а Майкл и Никлас совсем хорошо, как… как на родном. Разговор крутился вокруг еды. Что сегодня гречневая каша, а вчера на завтрак была яичница, а какао который день уже, хорошо бы чаю, так, может, на полдник дадут, а на обед скорее всего борщ, как и вчера, борщ — это хорошо, лучше лапши… Говорили по-английски, только некоторые слова были русскими, но Ларри догадывался, что борщ — это суп из свёклы с картошкой, мясом и сметаной, вчера он его ел, и ему понравилось.
Когда поели, он, как и остальные, собрал грязную посуду стопкой, вытер губы бумажной салфеткой и встал из-за стола. И на всякий случай уточнил:
— Сэр, мне всегда здесь сидеть?
— Да, — кивнул Майкл.
И пока они все вместе шли к выходу, очень просто и доходчиво объяснил, что номер стола — это обозначение еды. И сесть за не тот стол — это получить совсем другую еду. Без соли там, скажем, или без сахара. А решают это врачи, кому что нужно. В их отсеке одиннадцатый стол — усиленное питание после болезни или истощения. Поэтому им и дают всего так много, а если ещё хочется, то можно попросить добавки.
— И дадут, сэр? — вырвалось у него.
— И догонят, и добавят, — засмеялся Миша.
Но Майкл, отсмеявшись, серьёзно сказал:
— Обязательно дадут. У тебя что, истощение?
Ларри вспомнил вчерашние объяснения врача и кивнул:
— Да, сэр. И ещё… плеврит.
— Неприятно, но не смертельно, — улыбнулся бледными губами Никлас.
По широкому висячему переходу с окнами в цветных витражах они прошли в лечебный корпус, расходясь по процедурным кабинетам. Госпитальный день покатился своим чередом.
Джонатан и Фредди приехали в час посещений. Как и тогда, оставив грузовичок на стоянке, они прошли в широко распахнутые кованые ворота.
— Сразу к Ларри или поищем Юри?
— Сегодня воскресенье, Джонни, он может быть и в городе.
Они уже подходили к корпусу стационара.
— Ты помнишь, где это?
— Боксы на втором этаже в этом крыле. Он в седьмом.
Посетителей было немного, во всяком случае, на лестнице им никто не встретился, и большинство дверей было плотно закрыто. Проходя по коридору, они мельком заметили в одном из боксов пожилую светловолосую женщину в старомодной шляпке. А миновав следующую дверь, Фредди придержал шаг, так что Джонатан едва не налетел на него.
Дверь седьмого бокса открыта, видна кровать и полулежащий на ней негр в зелёной госпитальной пижаме. В руках у негра газета и карандаш. Он настолько ушёл в разгадывание кроссворда, что ничего не замечал вокруг.
Фредди усмехнулся.
— Ты смотри, как обжился.
Джонатан с улыбкой кивнул. И Фредди негромко, не пугая, а только привлекая внимание, кашлянул. Ларри вздрогнул, поднял глаза и увидел их. Газета мгновенно исчезла — они даже не заметили, куда он её спрятал — а Ларри уже вставал им навстречу, сияя широкой улыбкой. Фредди пропустил Джонатана вперёд и вошёл следом, закрыв за собой дверь.
— Здравствуй, Ларри, — улыбнулся Джонатан.
— Здравствуйте, сэр.
— Здравствуй, газету не помял? — усмехнулся Фредди.
— Здравствуйте, сэр. Я аккуратно, сэр, — ответно улыбался Ларри.
Наконец расселись. Ларри на кровати, а Фредди и Джонатан на табуретках. Ларри смущало, что он оказался выше их, но Джонатан и Фредди этого не заметили, и Ларри постепенно успокоился.
— Мог и не прятать, Ларри.
— Привычка, сэр, — виновато развёл руками Ларри.
Фредди сразу ощутил чем-то знакомый запах в палате и принюхался. Ларри заметил это и улыбнулся.
— Это мазь так пахнет, сэр. Мне от неё дышать легче.
— Хорошо мажут? — сразу спросил Фредди.
— Да, сэр, — и невольно засмеялся. — Она, помощница доктора, мажет и смеётся, что на мне не видно, где намазано, а где нет. Мазь тёмная, сэр.
— Так, — кивнул Джонатан, — врач говорил, что с тобой?
Ларри кивнул.
— Да, сэр.
— И что сказал? Что у тебя?
— Хронический плеврит травматического происхождения, сэр, — Ларри старательно выговорил непривычные слова и заторопился: — Но это ничего, сэр, леди доктор сказала, что это можно вылечить и что я не заразный, сэр, это на других не переходит, сэр.
— Ясно-ясно, — остановил его скороговорку Фредди. — А ещё что?
— Ещё? — Ларри вздохнул. — Общее истощение, сэр.
— Усиленное питание дают?
— Да, сэр. Так много еды, — Ларри улыбнулся, — что я есть устаю.
— Ничего, потерпишь, — нарочито строго сказал Фредди.
Все охотно посмеялись, и Ларри продолжил:
— Мне сказали, что меня будут месяц лечить.
— Доктор Юри?
— Нет, другой. Леди доктор. У неё трудное имя, сэр. Ми-рош-ни-чен-ко, — старательно выговорив по слогам, Ларри перевёл дыхание.
— Да, — кивнул Фредди, — непросто. Специалист по лёгким?
— Да, сэр, фтизиатр.
— Понятно. А в остальном как?
— Всё хорошо, сэр. Ко мне все очень добры, сэр, — просиял широченной улыбкой Ларри.
Джонатан выслушал рассказ о столовой, о седом Майкле, который дал газету с кроссвордом и обещал завтра показать библиотеку, о докторе Иване и вообще…
— Ну и отлично, Ларри. Лечись спокойно, всё будет в порядке.
— Ты к Юри сейчас? — спросил Фредди.
Джонатан кивнул.
— Иди, я догоню.
— Ладно. Ну, Ларри, счастливо. Делай всё, что врачи велят. Лечись. Поправляйся. Мы за тобой приедем.
— Да, сэр. Спасибо, сэр, — улыбался Ларри.
Когда Джонатан вышел, Фредди достал бумажник.
— Я тебе сейчас денег дам.
— Сэр, но…
— Помолчи, Ларри, ладно? Тебя в город выпускают?
— Сказали, недели через две, если всё в порядке будет. Сэр, у меня всё есть, я не могу так, сэр.
Ларри старался говорить твёрдо, у него даже слёзы на глазах выступили от напряжения. Фредди спокойно отсчитал пятьсот кредиток, потом добавил ещё и протянул всю пачку Ларри.
— Держи, — его тон исключал иные варианты,
Ларри покорно взял деньги, но лицо его было таким несчастным, что Фредди счёл необходимым пояснить:
— Это твои деньги, Ларри. В счёт зарплаты.
— Но, сэр… Сэр Джонатан…
— С ним я всё улажу. Ты понял? — повторил Фредди. — Это твои деньги. Мало ли чего захочется или понадобится, фрукты там, конфеты. Начнёшь в город выходить, из одежды чего себе купишь, мальцу своему…
— Да, сэр, — Ларри наконец справился с голосом. — Спасибо, сэр.
Что-то в интонации Ларри заставило Фредди остановиться.
— Что, Ларри?
— Сэр… если… если это не слишком дерзко с моей стороны…
— Ну, — подбодрил его улыбкой Фредди.
Ларри достал из тумбочки и протянул ему лист бумаги.
— Вот, сэр. Это Марку. От меня, сэр.
Фредди взял листок, скользнул взглядом по рисункам, покрывавшим обе стороны, аккуратно сложил так, чтобы сгибы пришлись между картинками и спрятал во внутренний карман куртки.
— Передам. Из рук в руки.
— Я боюсь, он забудет меня, сэр, — виновато улыбнулся Ларри. — Ведь всего два дня мы были вместе, сэр.
— Не трухай, — сказал по-ковбойски Фредди, и Ларри негромко коротко засмеялся, вернее, фыркнул смехом, как когда-то. — Ну, бывай, Ларри.
Фредди протянул ему руку, и, помедлив с секунду, Ларри ответил на рукопожатие.
Когда за Фредди закрылась дверь, Ларри снова лёг и достал газету, но на ум уже ничего не шло. Всё путалось…
…Он разводит сильный огонь в камине гостиной, подвигает кресла, большие, со скамеечками для ног, высокими спинками и подлокотниками. Энни рассказывала, что пока была жива хозяйка, по вечерам все собирались в гостиной. Хозяин и хозяйка сидели в креслах, хозяин читал, хозяйка вязала, и молодые господа здесь же, кто с книгой, кто с рукоделием, а как умерла хозяйка, а молодые господа ещё раньше разъехались, так впустую огонь по вечерам в камине и горит. Но теперь… теперь Фредди здесь сидит с хозяином, оба то молчат, то о чём-то разговаривают. Он готовит камин, бар и уходит к себе. Конечно, Фредди догадывается, что он умеет читать, но всё равно показываться за чтением лучше не надо.
— Уже всё готово?
Фредди, как всегда, вошёл незаметно. Только что его не было, и вот он уже здесь.
— Да, сэр, пожалуйста, сэр.
Фредди подходит к бару, переставляет бутылки, что-то отыскивая, звякает стаканами. Он тоже умеет смешивать коктейли, но Фредди делает всегда сам. И к приходу хозяина у Фредди уже готовы два стакана.
— Спасибо, Ларри, можешь идти отдыхать, — отпускает его хозяин.
Он благодарит и уходит к себе. Но не ложится. Ночь ещё не началась и его работа не закончена. Хозяин посидит с Фредди и пойдёт спать. Он поможет хозяину принять ванну, вымоет всё и вымоется сам. Фредди успевает вымыться под душем, пока хозяин доделывает дневные дела в кабинете. А пока… остальные комнаты он убрал, бельё с чердака перенёс в гладильню, а гладить завтра, пока он его сбрызнул и свернул, чтобы не пересохло. В мастерской он тоже всё сделал. Можно и почитать…
…Ларри вздохнул, словно просыпаясь. Нет, ничего того уже нет, и никогда не будет. Когда-то он мечтал о мести. Нет, он понимал, что ему не отомстить, но… но ведь есть, да тот же бог, о котором столько написано, пусть Бог, пусть кто другой, но чтобы их покарало, тех, и кого видел, и кого не видел…
…— Ларри!
Он бросил пылесос и побежал в кабинет. Хозяин никогда вот так, криком, не звал его. Что случилось?! Хозяин за столом, перед ним газета… свежая, он сам только-только взял её вместе с остальной почтой из ящика и принёс в кабинет.
— Что, сэр?
— Ларри, — голос хозяина падает до шёпота, — посмотри, Ларри.
Он послушно берёт газету, смотрит фотографии. Хохочущие белые полукругом, а перед ними на земле… люди? Нет. Трупы. И он не узнаёт, а догадывается. И слова, что помимо воли прыгают со страницы прямо в мозг, уже не нужны. "… справедливый гнев…", "…логово грязных ублюдков…", "…очищение расы…", "…проклятые самим Богом…". Он опускает газету, роняет её. И голос хозяина:
— Я знал, знал, что так и будет, Ларри. И на что-то надеялся.
Он слышит голос хозяина, но не видит его, не смеет поднять глаза.
— Соломон был прав, Ларри, надо было бежать. Всё бросить и бежать. Но куда? Куда нам бежать, Ларри? Только на тот свет, в могилу?! Нас и так толкали туда. Ларри, что я мог сделать?! Их нет, Ларри, никого нет. Я последний. Я! Самый старый. Мне место там, а не им. А я здесь…
Голос хозяина прерывается каким-то клёкотом. Он догадывается, что хозяин плачет, и стоит, втянув голову в плечи…
…Ларри провёл ладонью по лицу. Нет, вроде удержался, не заплакал. А тогда он плакал. И Энни на кухне. А хозяин закрылся в кабинете, ничего не ел, сидел, раскачиваясь у огня и что-то невнятно бормоча, страшный, небритый, в разорванной у горла рубашке. Такое Ларри уже видел. Когда хозяин узнал, что убили сэра Дэвида, леди Рут и их детей. Нет, не надо об этом. Даже дышать стало трудно. Надо чем-то заняться, раз кроссворд в голову не лезет.
Он встал, убрал оставленные ему Фредди деньги. Что ж, действительно, когда разрешат выходить в город, купит себе рубашку, даже две. А то эти парни — Арчи и другие — спрашивают, почему он во всём рабском ходит. Денег много, на многое хватит. А сейчас… сейчас он пойдёт на Цветочный бульвар, как все называют переход с витражами. Там гуляют те, кому уже можно ходить, но нельзя во двор. Скоро уже ужин, а там он встретит и Майкла, и Мишу, и Никласа. Да, и отдаст Майклу газету. Больше он ничего с кроссвордом сделать не сможет: остальных слов не знает, да в этих, похоже, ошибок наделал.
Аристов был в своём кабинете и оживлённо беседовал с Джонатаном, когда Фредди наконец добрался до них. Его задержала та самая, светловолосая в старомодной шляпке. Со спины она казалась пожилой и была при более близком взгляде пожилой, но резвости, с которой она выскочила в коридор и за рукав вдёрнула Фредди в бокс, и молодая бы позавидовала.
— Прошу прощения, — попытался высвободить рукав Фредди.
Но тонкие пальцы с сухой кожей оказались неожиданно цепкими.
— Я должна поговорить с вами. Вы ведь джентльмен, не так ли?
Фредди неопределённо повёл плечами.
— Вы поймёте меня. Я — мать. И если я пошла на это, то только ради моего мальчика.
— Мама… — заговорил лежащий на кровати бледный до синевы юноша.
— Нет, — бросила она, не оборачиваясь. — Молчи. Я слишком много потеряла, тебя я не отдам.
— Мэм, — Фредди повторил попытку освобождения своего рукава, но по-прежнему безрезультатно. — Я буду вам весьма признателен, если вы объясните мне…
— Это ошибка, это… это недоразумение, чудовищное недоразумение, мальчик не при чём, он не виноват, я клянусь вам!
— Мама! — в голосе юноши зазвенели слёзы. — Я сам отвечаю за себя, мама.
— Мэм, — Фредди удалось вклиниться в её пылкую, но от того ещё менее понятную речь. — Я не знаю, что сотворил ваш сын…
— Ничего, я клянусь вам, он не виноват.
— Но это его проблема, — твёрдо закончил Фредди, выдёргивая наконец рукав. — Я к этому не имею и не желаю иметь никакого отношения.
— Но… но… но вы хотя бы подтвердите…
— Что?! — Фредди уже терял терпение.
— Что мой мальчик не при чём.
— Мама!
— Молчи! Ты сам себя губишь!
— Разберитесь без меня, — предложил Фредди, отступая к двери.
— Нет, подождите. Мне больше не к кому обратиться.
— Мама! — юноша рывком приподнялся на локтях. — Мама, он в другой палате, я его даже не видел. Никто не сможет сказать, что я потворствую чёрным, — он задохнулся и упал на подушки.
Фредди остановился, уже взявшись за ручку двери.
— Да-да, — кинулась к нему женщина. — Мой мальчик слаб, а они положили его рядом с чёрным. Ведь его могут лишить расы, а он не виноват, это всё русские. Вы видели, этот чёрный, наглый, в такой же одежде, — она испуганно понизила голос, — он… он чуть ли не читает. Одна посуда, одна еда… Я не дам моего мальчика. Подтвердите, что это… это…
— Это русский военный госпиталь, — голос Фредди спокоен до равнодушия. — Не думаю, что они изменят свои порядки ради вас.
— Нет-нет, я не о том, — заторопилась она. — Но вы же подтвердите, что мой мальчик… Ну, скажи сам джентльмену, что ты сделаешь с этим чёрным, если…
Фредди повернулся и вышел, не дослушав. Вернуться к Ларри и предупредить? О чём? Да какого чёрта! Вон же на лестнице парень из общежития моет, надраивает ступеньки. Даже через рабочий халат видно, как мышцы играют. Нет, Ларри ничего не грозит. А если эта идиотка верещит так громко, то это её проблема.
И в кабинет Аристова он вошёл спокойно, но Джонатан, даже не поглядев на него, сразу сказал:
— Проблемы?
— Ещё нет, — Фредди улыбчивым кивком поздоровался с Аристовым, переставил стул к столу и сел верхом, положив руки на спинку. — Кто лежит в пятом боксе, Юри?
Аристов усмехнулся.
— Он не опасен, Фредди.
Фредди покосился на Джонатана и нехотя пересказал разговор.
— Однако, — хмыкнул Джонатан.
— Он не опасен, — повторил Аристов.
— А она?
— Она впадает в панику, завидев, — Аристов задумался, подбирая слово. Джонатан и Фредди ждали. — Кого-то из местных, скажем так. Её мужа убили зимой, два сына погибли на фронте, а этого… его сильно избили на День Империи. И, похоже, за то, что не захотел присоединиться к погромщикам.
— Понятно, — кивнул Фредди. — Сыграно с блеском. Я поверил.
— Почти все верят, — Аристов, улыбаясь, посмотрел на Джонатана. — Как это она вас пропустила?
— Я слишком быстро прошёл, — усмехнулся Джонатан. — А Фредди она уже, похоже, стерегла.
— Похоже, — согласился Фредди. — Ну… её проблема. Как с нашей проблемой, Юри?
— Повторю диагноз. Хронический плеврит травматического происхождения. Общее истощение. Остаточные явления дистрофии. Из самой дистрофии вы его вытащили. Ну, и ещё немного по мелочам. Динамика положительная. Прогноз благоприятный.