– Я так больше не могу. Не хочу я смотреть, как сталкеры уходят в рейд и бесследно пропадают. Как пугаются каждого шороха. Я хочу домой. К себе домой. У меня жена и сынишка десяти лет…
– Когда это было, Александр? – перебил товарища старичок. – Что ты помнишь из ПРОШЛОЙ жизни, кроме жены и сына? И встань, наконец, с колен.
Александр, шатаясь, поднялся и схватился за провод, чтобы не упасть. Посмотрел на Хозяина.
– Я… я… – замямлил человек, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить.
– Вот видишь! – возликовал старичок. – Ты не для того мира, друг мой. Теперь ты – часть Зоны. Часть этого гиблого места. Ты – величайший ученый, которого еще не знало человечество…
– Тварь! – перебил Хозяина человек. – Я – тварь!
– Нет! Ты – ученый. И всегда им будешь. И через десять лет, и двести лет назад.
– Нет! – закричал Александр. – Не могу! Не хочу! Я ухожу, с меня хватит!
Глаза Хозяина недобро блеснули в свете лампочки, а пальцы рук начали удлиняться, становясь похожими на когти. Крыса, будто почувствовав настроение человека, недобро зашипела, царапая коготочками железный подлокотник. Казалось, грызун готовился к прыжку. Хозяин, оставив пульт, рывком поднялся и в миг оказался рядом с перепуганным Александром…
Громкий скрежет створок разъехавшейся двери выдернул рядового из сна. Солдат попытался вскочить на ноги, но тут же упал, сильно ударившись больным плечом. От жуткой боли Ерохин сжал зубы, чтобы не застонать. Посмотрел в сторону выхода. В открывшемся проеме стояли двое. Один высокий и худой, с черными как смоль волосами и бледной кожей, одетый в засаленную майку и грязные джинсы. Второй – полная противоположность первому – низкий плечистый мужичок с пепельного цвета волосами и красными прожилками на тонкой, будто пергаментной коже лица.
– Подъем, мясо! – поприветствовал пленных худой бандит. В руках он держал увесистый дробовик. – Жрите и на выход.
Ерохин медленно повернулся на спину, стараясь не делать резких движений, чтобы не растревожить рану снова.
– А ты, – худой повернулся к рядовому, – после хавчика идешь к бугру. Он видеть тебя хочет. Егорка, проводишь солдатика.
– Понял, зроблю, – ответил коренастый бандит, опуская поднос с тарелками.
– Эй, как там тебя? – окликнул рядовой. – Да-да, ты, бомж в джинсах. Руки развяжи.
– Ух ты, такой смелый, – бандит усмехнулся, но подошел к лежащему Ерохину. – Егорка, подержи его на прицеле, пока развяжу. А то новичок еще не понял, куда попал. Может сдуру начать вести себя неправильно.
Егорка извлек из кобуры «вальтер» и прицелился в Ерохина. Худой быстро развязал веревки и, не говоря больше ни слова, вышел из вагона. Коренастый отходил пятясь, словно подозревал, что пленники готовы прыгнуть на спину, стоит ему отвернуться. Лязгнул засов. Послышались удаляющиеся голоса.
Солдат встал и потянулся, разминая затекшие конечности. Кончики пальцев закололо, будто в них разом впились десятки иголок. Ушибленное плечо не переставало болеть. По спине пробежали мурашки, а мышцы ног свело судорогой.
Несмотря на это, Ерохин продолжал вспоминать странный сон. Он никогда не встречал людей, которые ему приснились, разве что Хозяин, по всей видимости из-за синего спецхалата, смутно ассоциировался с Ломакиным. Сразу вспомнился бронепоезд и оставшиеся на нем товарищи. Ерохин тяжело вздохнул, но взял себя в руки. Бороться с приступами тоски начинающего сталкера учили первым делом. Если, конечно, первые учителя были правильные. А Звяга был правильным учителем и вбил когда-то в молодого сталкера Связиста тонкую науку подавления внутреннего дискомфорта, надолго и качественно.
Профессор, растирая руки, подошел к подносу, взял две тарелки и двинулся было назад. Но путь ему преградил наемник.
– Почему две? – зло спросил он. – На каждого по порции, или ты считать не умеешь, ботаник?
– Так это… – замялся профессор. – Мне и Зюзе. Он со вчера ничего не ел.
– Ну и хрен с ним, – наемник сделал шаг вперед и вырвал из рук профессора тарелку с едой. – И сегодня не поест. Ему все равно подыхать. А мне валить отсюда надо, к своим пробиваться. Значит, жрать я должен больше.
Профессор не осмелился возразить, лишь тяжело вздохнул и направился к сумасшедшему сталкеру. Наемник, взяв вторую порцию, с довольным лицом двинулся на свое место, но голос Ерохина заставил его остановиться:
– Эй, крыса наемная, тарелочку профессору верни. Нехорошо у брата-сталкера паек отбирать.
Наемник остановился и, поставив миски с едой на пол, развернулся к рядовому.
– Проблемы? – спросил он, хрустнув костяшками.
– Ага, – мрачно констатировал солдат. – У тебя. С математикой.
Наемник ринулся на Ерохина, надеясь сбить того с ног, но солдат предугадал его движение и сделал эффектную подсечку. Наемник с глухим стуком впечатался лбом в стену и взвыл от боли.
– Пор-рву сучонка! – прошипел он, разворачиваясь.
– Порвалка треснет, – спокойно сказал Ерохин.
Наемник снова атаковал. Рядовой ловко увернулся от летящего кулака, но, что задумал противник, понял слишком поздно. И тут же задохнулся от мощнейшего удара коленом под дых, а врезавшийся в спину локоть окончательно бросил его на пол. Рефлексы не подвели: Ерохин сразу же откатился в сторону, а в то место, где он лежал мгновение назад, впечатался ботинок наемника. Ловко вскочив, солдат провел «двойку» в корпус и лицо противника. Наемник взревел и невольно сделал шаг назад. Не давая ему опомниться, Ерохин ударил противника в пах, а через секунду, когда наемник сложился пополам, добавил коленом в переносицу. Кровь хлынула у наемника из разбитого носа, заливая одежду и пол. Ерохин толкнул его в бок и, дождавшись, пока наемник распластается на полу, наступил ботинком на руку.
– Х-хватит… – тяжело дыша, прохрипел противник. Кровь ручьями стекала по его лицу на пол, шею и за воротник.
Ерохин еще слегка поддал наемнику напоследок носком ботинка в подмышечную впадину, и только тогда отошел в сторону и взялся за еду. Руки тряслись после стычки, и, пока солдат нес две тарелки Версоцкому, часть их содержимого рассыпалась.
– Возьмите, профессор, – рядовой протянул свою порцию. – Пускай Зюзя поест, да и вам силы нужны.
– А как же вы, молодой человек? – Версоцкого явно изумил такой поступок.
– Я не хочу, – коротко ответил солдат и, пройдя мимо окровавленного наемника, сел в углу вагона.
Дыхание постепенно восстанавливалось, сердце стучало все медленнее. Рядовой закрыл глаза и прислушался ко внутренним ощущениям. Все сейчас казалось бессмысленным: и эта поездка в Зону, и вчерашний разговор с Версоцким, и драка с наемником. Ну вот зачем, зачем Ерохин напросился в охрану бронепоезда?! Сидел бы сейчас в части, на границе с Периметром и попивал чаек.
– Спасибо, Ерохин, не ожидал. Мне казалось, что таких людей уже и не осталось на белом свете, – тихо сказал Версоцкий.
– Да бросьте, проф. Ерунда, – сказал Ерохин.
Раздался скрежет, и створки двери снова разъехались. Проникший в помещение свет резал глаза, и Ерохин прикрылся ладонью.
– Чего так рано? Дайте пожрать, – заворчал наемник, утирая кровь. Остальные, кроме солдата, спешно доедали свои порции. Особенно старался Зюзя: на себя он еды рассыпал больше, чем съел.
– Так надо было жрать, а не боксом заниматься, – злорадно произнес худой, глядя на окровавленную физиономию наемника. – А будешь выступать – добавим пару раундов. Рот закрой и на выход. Все на выход! Руки держать на виду. Псих остается в вагоне.
Вздохнув, Версоцкий поднялся и выбрался на улицу. Перед тем как спуститься, он оглянулся и помахал Зюзе. Ерохин заметил, что руки профессора слегка дрожат – то ли от волнения, то ли от страха. Сумасшедший сталкер помахал в ответ виновнику своих злоключений и принялся дальше вылизывать тарелку. Быстро доев свою порцию, из вагона выпрыгнул и наемник.
– А тебе что, особое приглашение надо? – обратился худой бандит к рядовому, перехватывая дробовик двумя руками. – А ну, пошел!
– Не «нукай», не запряг, – лениво ответил солдат и, медленно поднявшись, спрыгнул вслед за недавним противником.
Тип с дробовиком оказался за спиной – закрывал дверь вагона. Но пленных тут же взял на прицел коренастый Егорка.
– Вишикуватись биля вагону, – приказал он, стволом указывая направление.
Пленные построились в шеренгу и стояли, переминаясь с ноги на ногу.
Солдат осмотрелся. Они стояли на небольшой железнодорожной насыпи, засыпанной сверху гравием. Ни малейших следов своего бронепоезда Ерохин не заметил. Да и радости на лицах бандитов видно не было.
Ерохин перевел дух, утер тыльной стороной ладони слезы и продолжил осмотр местности. На соседних путях стоял башенный кран с переломанной стрелой. Вниз, через густую траву, вела тропинка, заканчивающаяся у самых ворот, которые охранялись пулеметной точкой, расположенной в сторожке. Далее – потрескавшаяся от времени асфальтовая дорога, с густыми зарослями кустарника по обе стороны, ведущая к центральному двухэтажному зданию, построенному из красного кирпича. Окна и двери помещения были укреплены металлическими листами. Над входом красовалась пятиконечная звезда с облупившейся красной краской. По соседству с центральным зданием располагались постройки поменьше – гаражи, подсобные помещения, заправка и еще что-то. Чуть в стороне – трактор без передней оси и старенькая «копейка», которую давно растащили на запчасти, оставив от гордости советского автопрома лишь ржавый остов с редкими следами краски. Всю территорию погрузочно-разгрузочного пункта огородили забором с колючей проволокой и, как понял Ерохин, постоянно патрулировали.
– Егорка, – сказал худой бандит, справившись с дверью и подбрасывая в руке связку ключей, – веди солдатика к бугру, а я этих на территории погоняю.
– Я те погоняю, – прошептал наемник так, что кроме Ерохина, стоящего рядом, его никто не услышал.
– Пишли. Мясо, – приказал Егорка и толкнул рядового в больное плечо.
17
Шел Ерохин медленно, внимательно рассматривая территорию базы бандитов. Он не собирался ждать, пока его переправят за Периметр, чтобы там рукастые врачи растащили его бесценное тело на органы для богатеньких старперов.
Сквозь толстые прутья арматуры, которой зарешетили окно грязно-серой сторожки, наружу хищно выглядывал ствол РПК. В помещении рядовой увидел двоих: один, дымя сигаретой, сидел за столом и чистил пистолет, а второй смотрел прямо на солдата.
– Чё зыришь? – небрежно бросил Ерохин и осклабился. – Открывай ворота, гости идут.
– Что за фраер? – обратился бандит к Егорке, не оценив, видимо, реплику рядового. – Куда его – в каталажку, или сразу на кладбище?
– Та зачекай з кладовищем, – улыбнулся Егорка. – До бугра этого голубка спочатку. Перетерти йому треба, а потим…
– Кончай по-украински трепаться, – поморщился бандит. – Все люди как люди, а ты…
– Пишов у дупу, – огрызнулся Егорка и выставил руку с оттопыренным средним пальцем. – Открывай ворота.
Бандит усмехнулся и скрылся за стенкой. Спустя несколько секунд послышался щелчок и неприметная дверь отъехала в сторону на закрепленных в пазах роликах.
– Хрена себе, – удивленно произнес Ерохин. – Да у вас тут хай-тек, все дела.
– А ти думав. – Егорка толкнул рядового в спину стволом пистолета. – Иди давай.
«Вывернуться бы и выхватить пистолет из рук этого козла, а потом устроить карнавал с зачисткой сторожки и выносом худого с дробовиком», – позволил себе немного помечтать солдат. Но подавил, без сомнения суицидальный, порыв еще в зародыше и, пригнувшись, вошел в раскрытую дверь. Взору Ерохина открылся внутренний двор, который он уже видел с железнодорожной насыпи.
Миновав заросли кустарника, Ерохин, по приказу своего конвоира, свернул влево и двинулся в обход здания. Взгляд рядового остановился на вороне, спикировавшей с крыши подсобного помещения. Птица каркнула, сделала круг и приземлилась в аккурат на колючую проволоку, идущую поверх забора. Немного посидела и, еще раз каркнув, принялась клювом чистить оперение.
«Значит ворота автоматизированы и открываются только с пульта управления, расположенного в сторожке, но “колючка” не под напряжением», – отметил про себя Ерохин.
Хоть на первый взгляд и казалось, что проще сбежать прямо из вагона, расположенного за периметром базы, накопленный опыт позволил сделать совсем другие выводы.
Во-первых – из сторожки прекрасно виден как сам вагон, так и окрестности на ближайший десяток метров, по-этому пулеметчику, в случае чего, не составит труда расстрелять беглеца прежде, чем он выберется на свежий воздух. Дело-то нехитрое – знай, успевай давить на спусковой крючок. Во-вторых, пленники все еще в Зоне, и у них нет оружия. Побег без минимального даже снаряжения, куда более гарантированная смерть, чем расстрел из пулемета. И все, кто здесь мог оказаться, прекрасно это знали.
Поэтому раздобыть автомат, дозиметр и противогаз нужно, как говорится, «кровь из носу». Это не считая еды на несколько суток – поезд углубился в Зону далеко, и до Периметра минимум три дня пути. Именно поэтому начинать атаку и дальнейший побег нужно только изнутри. Отобрав необходимое у бандитов. И обязательно вместе с наемником и Версоцким. Так элементарно больше шансов на выживание.
– К бугру? – хриплый, прокуренный голос одного из бандитов оборвал мысленные рассуждения Ерохина. Обращался подонок к Егорке. – Это тот щегол с бронепоезда?
– Он самый. Да стой ты, зараза! – Егорка схватил солдата за шиворот и резко дернул на себя. – Строптивый, сука. Ну и фиг с ним – Сергей Григорьевич его быстро…
Ерохин не слушал, что сделает с ним бугор Сергей Григорьевич. Все внимание солдата привлекли двое отморозков, стоящие у стены какого-то подсобного помещения. Оделись бандиты будто близнецы: одинаковые черные комбинезоны, одинаковые автоматы, даже кроссовки, несмотря на разную степень изношенности, похожи. Но главное заключалось совсем не в этом. Бандиты громко, не стесняясь, обсуждали штурм бронепоезда.
– Я те зуб даю, – говорил один из них. – Никуда этот бронепоезд не денется. Там, дальше на путях разрывы чуть не каждый километр. Все равно догоним и достанем.
– Ага, как же, – кривая ухмылка исказила лицо правого. – Чтобы снова по сусалам получить и с болтом в жопе остаться?
– Дебил ты! Бронепоезд – это ж какой шанс над Зоной подняться! Нам тут равных не будет! На всех болт забьем и мзду снимать будем. Бугор такой шанс не упустит ни за что. Мясо на органы покажется детским заработком, если у нас будет такая бронированная махина.
– Да, хорошо бы, – протянул второй. – А еще я в бинокль на крыше у них такую бабенку видел – мммм…
Что ответил левый бандит своему напарнику Ерохин не расслышал: грубый пинок чуть ниже спины отвлек его от подслушивания.
– Шагай, давай, чебурашка хренов.
Глубоко выдохнув, Ерохин медленно двинулся в указанном конвоиром направлении. Благо, идти долго не пришлось, и вскоре солдат оказался с обратной стороны центрального здания, у обшарпанной двери, выкрашенной в ядовитый зеленый цвет. Бандит оттолкнул рядового и постучал. Ерохин обдумал и снова с сожалением отбросил мысль о нападении на Егорку, чувствующего себя слишком вольготно в присутствии пленного. И как он с такими навыками до сих пор в Зоне жив остался?
Открыл дверь рослый крепыш, одетый в синюю вязаную кофту с вышитыми оленями. Черные джинсы с рацией на ремне, высокие «берцы», кобура на поясе.
Крепыш окинул Егорку и Ерохина внимательным взглядом. Сделал шаг в сторону, освобождая проход.
– Пишли. – Егорка махнул стволом пистолета, указывая внутрь.
– Нет, – сказал вдруг здоровяк, и по тону его становилось понятно, что возражений он не потерпит. – Ты остаешься тут, а этого, – бандит кивнул в сторону Ерохина, – я сам отведу.
Егорка хотел возразить, но крепыш легко втащил пленника в помещение и захлопнул за ним дверь.
– Васильев, фраера не доставили еще? – раздалось из рации.
– Уже веду, – ответил бандит.
Вот, оказывается, кто такой Васильев. Фамилия, кажущаяся кличкой, снова показалась странно знакомой. Спустя несколько секунд Ерохина осенило.
– Ты тот самый Васильев? Ветеран Зоны, картограф, авторитет среди сталкеров? – с неподдельным удивлением спросил Ерохин. – Пропавший неизвестно куда вместе со всеми своими картами?
– Я что, давал команду «голос»? – Васильев враждебно посмотрел на Ерохина. – Шагай вон туда.
Ерохин послушно зашагал в глубь коридора, к лестничному пролету, видневшемуся слева. Обшарпанные стены внутри помещения были окрашены в темно-синий цвет. Большие окна заделаны металлическими листами, благодаря чему в помещении царил полумрак.
По левую руку шел ряд дверей, ведущих в какие-то кабинеты. На стене справа висело несколько выцветших агитационных плакатов времен СССР. Среди них резко выделялся «улучшенный» плакат с идущим по железнодорожным путям мужчиной, позади которого виднелся приближающийся товарный состав. Украшала картинку подпись от руки: «Смело по шпалам я пьяный хожу, если раздавят – кишки покажу. Товарищ, не бойся смерти!»
Ерохин поднялся по лестнице и очутился в похожем коридоре: такие же стены, такие же двери.
– Нам туда. – Васильев указал на самую дальнюю дверь, оббитую дерматином. – И быстрее, а то плетешься, как черепаха беременная.
Ерохин беспрекословно ускорил шаг и вскоре они оказались у нужного кабинета. Бандит постучал в дверь и, пропустив Ерохина, вошел следом.
В тускло освещенном кабинете, за грубо сколоченным деревянным столом, заваленным ворохом бумаг, сидел человек и что-то писал. За ним стоял шкаф, две нижние полки которого занимали папки, а две верхние пустовали. Слева располагалась кровать, прикрытая пледом, служившим одновременно и одеялом, и покрывалом.
– Вот, Сергей Григорьевич, привел вам пленника, – доложил бандит, переминаясь с ноги на ногу.
– Свободен, – буднично махнул рукой Сергей Григорьевич. – Подожди за дверью.
Васильев бросил косой взгляд на Ерохина и вышел. Солдат, сложив руки за спину, остался стоять, разглядывая комнату и ее хозяина.
– Ну, чего стоишь, – бандит оторвался от бумаг и посмотрел на пленника. – Садись.
Рядовой сел на стул с другой стороны стола. Хозяином кабинета оказался совершенно лысый человек, с морщинистым лицом, кривым, не раз сломанным носом, крупным волевым подбородком и двухнедельной щетиной. На правом глазу виднелось бельмо, а на левой руке не хватало двух пальцев. Сергей Григорьевич откинулся на спинку стула, достал из кармана пачку сигарет, извлек одну, лениво помял и закурил, выпуская крупные клубы табачного дыма. Ерохин закашлялся.