Ким Сергей Александрович Без объявления войны
Пролог
Ларистанский халифат, г. Хайдарабад, дворец Джед-Амире, 14 февраля 1607 г. от Р.С., 11:20
Близился полдень и солнце, подбираясь к зениту, начинало палить всё жарче и жарче. Но в этом тенистом саду, окружённым мощной белокаменной стеной, было прохладно и хорошо — широкие листья пальм давали вожделенную тень, а многочисленные фонтаны приносили приятную свежесть. Откуда-то доносились голоса певчих птиц, а среди деревьев мелькали благородные силуэты королевских ланей.
Тишина и покой.
Самые лучшие и правильные слова об этом месте.
Оно словно бы изначально располагало к миру и спокойствию — хотелось выбросить все посторонние мысли, лечь где-нибудь под деревом, закрыть глаза и просто отдохнуть…
Люди, собравшиеся сейчас в этом саду, вроде бы не выбивались из общей картины покоя — они вели по-восточному неторопливую и размеренную беседу, пили вино и курили кальян.
Их можно было бы принять за компанию давным-давно знакомых друзей-аристократов. Великолепные белые халаты из дорогого шёлка, украшенные богатой вышивкой, вычурное оружие, в богато изукрашенных золотом и самоцветными каменьями ножнах, дорогое многолетней выдержки вино…
Но стоило прислушаться к их беседе, как весь налёт мира и покоя тотчас же облетал, словно листва на деревьях осенью.
— …Сведения абсолютно достоверны? — спросил человек, с тонким аристократическим лицом, обрамлённым аккуратной бородкой и усами. Единственное, что отличало его от других — это огромного размера иссиня-чёрный рамаал в центре небольшого белого тюрбана.
Мужчина глубоко затянулся кальяном и задумчиво прикрыл глаза.
— Да, мой повелитель, — с достоинством поклонился ему маленький седой старичок в роскошном бело-золотом халате. — Сведения, полученные от наших лучших агентов, говорят о том, что диктатор Ярослав находится при смерти, но так до сих пор и не назначил преемника. Лучшего времени для нападения и не представить, повелитель.
— Мой повелитель, разумно ли вообще нападать на Рарден? — прогудел могучего телосложения мужчина лет сорока, с густой окладистой бородой. — Может, стоит выждать ещё немного?..
— Порой я удивляюсь тебе, Ибрагим, — вопросительно поднял бровь человек, которого назвали повелителем. — Как может командующий нашей армией быть столь осторожным? — он вновь глубоко затянулся кальяном. — Иногда ведь стоит рисковать…
— Повелитель, риск, конечно — дело благородное, но иногда как раз стоит проявить осторожность, — ничуть не смутившись, парировал Ибрагим.
— Время от времени меня посещают мысли, что ты предпочёл бы вообще не воевать, а дождаться, когда враги сами умрут и прах их развеется по ветру…
— Лучшая война, мой повелитель — та, что была выиграна, но не начиналась.
— Всё это только философия, Ибрагим. Хотя, может быть ты и прав… — задумчиво проговорил повелитель. — Сейчас предстоит сделать выбор…
Он задумчиво покрутил между пальцев левой руки верный талисман — большую поцарапанную золотую монету, а потом резко подбросил её в воздух и поймал, крепко сжав в кулаке.
— Напасть…
Повелитель задумчиво прикрыл глаза.
— Или выждать…
Он открыл глаза и обвёл взглядом всех присутствующих.
— Каково ваше мнение, уважаемые?
— Выждать.
— Напасть.
Ибрагим и старик сказали это почти одновременно.
Повелитель усмехнулся.
— Командующего армией и начальника разведки мы выслушали. Кто ещё хочет высказаться?
— Мой повелитель, — с усмешкой произнёс тучный круглолицый человек, халат которого был расшит золотыми звёздами. — На самом деле здесь ключевое значение имеет мнение только одного человека, — он сделал паузу. — Ваше мнение.
Повелитель тихонько засмеялся, а толстяк тем временем продолжал:
— Как вы скажите, так и будет. Но мне кажется, что вы всё уже давным-давно решили.
Всё ещё продолжая посмеиваться, повелитель произнёс:
— Вот за что я тебя уважаю, Акбар, так за то, что ты можешь одновременно сделать несколько вещей — и вроде бы незамысловато польстить, но и в то же время сказать чистую правду, — человек с чёрным камнем на тюрбане внезапно посерьёзнел и продолжил — Да, ты прав, Архимаг. Я уже всё решил.
Повелитель решительно выпрямился и поднялся с простого, без всяких украшений лёгкого деревянного стула. Его примеру тут же последовали остальные.
— Милостью великого Вестника и с благоволенья высших сил, я, Великий Визирь Ларистана Искандер Фазиль говорю вам… Мы будем воевать с Рарденом.
Ритуальная клятва была произнесена, и теперь назад дороги не было.
Искандер взглянул на Ибрагима.
— Командующий армией Ибрагим-паша, — названный мгновенно вытянулся по стойке "смирно", — в течение недели утвердить один из планов вторжения и начать подготовку к вторжению.
— Есть, мой повелитель!
— Министр иноземных дел Ахмед Шах, — повернулся визирь к следующему вельможе — свяжитесь с нашими союзниками и обсудите вопросы общей координации боевых действии. Так же займитесь усыплением бдительности послов Рардена — договоритесь о заключении более выгодных торговых соглашений и намекните на возможность совместного военного сотрудничества, можете даже предложить заключить договор о дружбе и ненападении.
— Но, повелитель… — растерянно пробормотал министр. — Ведь тогда при нападении нам придётся нарушить данное Слово…
— Вы считаете, что Слово теперь имеет хоть какое-то значение? — голос визиря обрёл металлические нотки. — Вы не понимаете, что нам предстоит? Тогда мне, вероятно, следует вас заменить.
Из-под маски благородного аристократа выглянула истинная сущность визиря — жёсткого и деспотичного диктатора, кем на самом деле и являлся Искандер. У всех присутствующих моментально всплыло в памяти ТО САМОЕ его выступление в Меджлисе пять лет назад, когда Визирь потребовал для себя чрезвычайных диктаторских полномочий. В тот раз тоже никто не рискнул встать поперёк его воли, даже халиф! Хотя, чего ещё было ждать от этого морально раздавленного после поражения во Второй Всемирной войне старикашки…
— Мой повелитель! — в отчаянье завопил явственно побледневший министр иноземных дел — Я сделаю всё, чтобы исполнить ваше повеление! Умоляю, простите мне мою дерзость!
Проштрафившийся вельможа пал ниц перед визирем, и Искандер неохотно проговорил:
— Что ж… Возможно, ты ещё сможешь послужить мне и Ларистану… — холодный взгляд визиря лениво скользнул по министру. — А теперь, пшёл вон, раб, и чтобы глаза мои тебя не видели, покуда ты не исполнишь мой приказ…
Несчастный Ахмед не заставил визиря повторять свои слова дважды и моментально бросился прочь, к выходу из дворцового сада.
Искандер медленно обвёл взглядом всех присутствующих, и вельможи невольно отводили взгляды — выдержать напор ледяной ярости, полыхающей в глазах визиря, было поистине невозможно.
— Быть может, кто-то из присутствующих здесь ещё не понял, что нас ожидает? — Искандер до боли сжал в кулаке золотую монету. — Мне было явлено божественное откровение — именно сейчас решается, кому остаться под этим солнцем! Миг промедленья, и мы рассыплемся пылью под тяжёлым сапогом истории! Мы и Рарден — всего лишь слепые орудия Судьбы и Предназначения, идущие навстречу друг другу, два меча, две правды! И нам уже не отвернуть друг от друга!..
Искандер резко замолчал и тяжело вздохнув, закрыл глаза. Спустя несколько мгновений он продолжил говорить, но на этот раз уже без всякой патетики и экспрессии:
— Прогресс выкинул злую шутку с нами — мы уже не поспеваем за таким бешеным темпом развития, слишком стары мы для таких гонок… Ещё тридцать лет назад магия не давала такой силы и власти, как сейчас… Такими темпами, скоро прекратятся все большие войны — в них просто не будет победивших и выживших… Но у нас есть ещё один шанс.
Визирь открыл глаза, и где-то в их глубине начал разгораться мрачный огонь.
— Об этом будут помнить наши потомки. Совсем скоро мы вновь насмерть схватимся с врагом, сильнее которого мы так никого и не встретили, с врагом старым и опасным. Это будет война на уничтожение — или мы, или они, третьего не дано. В Бездну все запреты ведения войн. Мы слишком долго соблюдали их и что же получили в итоге?
В голосе Искандера лязгнул металл.
— Медленную смерть — вот что мы получили. Угасание, стагнация, регресс — называйте это как хотите, суть от этого не изменится. После каждой великой войны территория Ларистана становилась всё меньше и меньше… Мы теряем не просто землю — мы теряем ресурсы, как природные, так и людские. Такими темпами мы скоро превратимся во второсортное заштатное княжество и утратим всякое значение на мировой политической арене… Не скоро, но это произойдёт… Я не допущу такого.
Визирь разжал кулак, монета упала на землю…
— Я уже сделал выбор, — тихо произнёс он. — Давно сделал…
И втоптал верный талисман в тёплый белый песок.
— Всё зависит только от нас, — всё так же тихо проговорил визирь.
Искандер резко развернулся, полы роскошного белого плаща взметнулись вверх, словно пара крыльев, и визирь быстрым шагом пошёл прочь из сада. Спустя некоторое время, вслед за ним последовали и остальные вельможи.
… Члены совета покинули сад и его покой вновь нарушали только лишь голоса птиц и зверей.
Но внезапно, на мгновенье стихли все звуки — это взвыл, невесть как проникший за стены дворца ветер.
Он разметал и поднял в воздух мелкий песок, обнажив впечатанную сапогом визиря монету — на ней был изображён злобно скалящийся, жуткий рогатый демон.
На миг, тонкий луч солнца, пробившийся сквозь листву, упал на монету, и в ярком взблеске солнечного пламени показалось, что гримаса демона превратилась в недобрую ухмылку.
* * *
Империя Рарден, г. Рарден, Императорский дворец, 16 мая 1607 г. от Р.С., 22:51
Великий диктатор Рардена, архимаг Ярослав умирал.
Умирал, ибо даже величайшие из магов смертны.
Тщетно искал он способы убежать, скрыться от безмолвной старухи с косой — все рецепты эликсиров долголетия в реальности оказались или легендами, или обманом, чаще всего обманом…
Болезнь, от которой нет ни лекарства, ни спасения сжигала организм диктатора, и имя ей было — РАК.
Настоящий бич божий, посланный словно бы в наказание возгордившимся магам-лекарям, что уже грозились избыть все величайшие болезни. Холера, чума, оспа оказались просты и понятны — вирусы, их разносчики, карантин, вакцины, прививки…
Но каких-то полвека назад впервые появились первые случаи заболевания новой, неизвестной болезнью, от которой не сумели найти лекарства. РАК — реактивная астральная корь, так назвали это заболевание маги, первые столкнувшиеся с ней, за то, что сначала в ауре заболевших появлялись небольшие проколы, похожие на сыпь, постепенно расширяющиеся и сливающиеся в большие пятна и прорехи. Следствием этого становилось полное разрушение связей материального и астрального тел, и прогрессирующие очаги неизлечимых опухолей в организме. И всё это происходило чрезвычайно быстро — всего лишь полгода-год и человек сгорал, словно свеча. Причём возникали эти проколы в строго определённых местах, и по этому признаку лекари уже успели оставить несколько классификаций наиболее распространённых форм болезни.
Диктатору Ярославу был поставлен диагноз — рак мозга, пожалуй, одна из самых жестоких разновидностей заболевания. Все накопленные способы лечения заболевания на ранних стадиях, вроде инъекций чёрного лотоса и облучения поражённых участков "зелёным светом" были бессильны — эти средства убивали мозг человека так же надёжно, как и развивающуюся в нём опухоль.
РАК мозга был неоперабелен.
Самым же серьёзным последствием данной разновидности заболевания становилась полная умственная деградация. Именно она и поставила сейчас Рарден на край гибели — все ударные методы по поддержанию разума великого диктатора во вменяемом состоянии, обернулись теперь ещё большей катастрофой — резко, буквально за последние две недели, Ярославу стало совсем плохо.
А преемника назначить он так и не успел, а теперь уже просто не может. И теперь всё ближнее окружение диктатора элементарно передралось в борьбе за власть…
Вот и сейчас они спорили до хрипоты в соседней комнате, а рядом с умирающим Ярославом был только лишь один Генрих, до последнего сохранивший верность государю.
Но даже он, один из самых верных и преданных Диктатору солдат, сейчас старался не смотреть на своего вождя, словно страшась увидеть его укоризненный взгляд. Генрих понимал, что сейчас видит, как вместе с этим человеком умирает великая империя. Лишь только стальная воля и сила великого диктатора железными скобами сохраняла хрупкий мир в Рардене последние тридцать лет. А теперь…
Генрих в бессилие закрыл ладонями лицо. Хотелось выть и плакать, хотя генерал думал, что уже не способен испытывать эти слабости.
Кто способен возглавить государство теперь? Эти напыщенные индюки, гордо именующие себя Госсоветом? Ага, сейчас, как же!.. Слишком долго они жили в тени Ярослава, даже не мечтая о чём-то большем для себя. Но теперь они почувствовали, о да, теперь они почувствовали сводящий с ума запах власти… И каждый теперь хотел урвать для себя в приближающемся хаосе как можно больше…
Генрих не мог понять этих мыслей, ведь сам он к власти не стремился. Нет, он знал, что этот груз не про него — генерал был доволен своей скромной ролью хоть и высокопоставленного, но не обременённого заботами исполнителя. Командующий имперской Гвардией — большего Генрих и не хотел, его устраивала такая судьба, судьба простого служаки.
Сколько раз теперь он жалел о свершившейся Революции — и не счесть. В империи всё было просто — умирал император, его место занимал сын. Ныне, посвящённый во многие тайны прошлого, Генрих знал, что здесь не обошлось без магического вмешательства — в королевской семье всегда рождался только один ребёнок и всегда сын. Так было заведено на протяжении веков, и эта система работала, как точнейший дварфский хронометр.
Конечно, на престол вступали порой и довольно недалёкие монархи, но это были лишь досадные исключения. К сожалению, последний император Андрей III оказался именно таким исключением — фактически проиграл три войны, настроил против себя большую часть простого населения, купечества и магов. Только поэтому, в принципе, и стала возможна Революция, очень скоро перетекшая в ожесточённую гражданскую войну. Плюс ему просто патологически не везло, хотя человеком он был и не слишком плохим.
Но теперь на горизонте вновь замаячил призрак новой междоусобицы — никто сейчас не откажется от борьбы за власть просто так, у многих приближённых диктатора есть в подчинении собственные боевые подразделения и даже части регулярной армии. Да и всякие недобитые сепаратисты, как из людей, так и из нелюдей мигом вспомнят о всяческих "правах нации на самоопределение", "свободе для малых народов" и тому подобной дряни, пришедшей в мир после ублюдочной Вортенбергской конференции… Да и о внешних врагах забывать нельзя — стоит лишь немного зазеваться и можно получить полномасштабное вторжение…
Три ночи без сна, проведённые у постели умирающего диктатора не прошли бесследно, и Генриха начало постепенно клонить в сон. Вначале он ещё пытался бороться с наваливающейся дремотой, но потом окончательно сдался и, закрыв глаза, провалился в глубокий сон…
— Секунд-генерал Генрих Воронов — встать! Смирно!
Команды, вбитые в тело на уровне рефлексов, среагировали гораздо быстрее заспанного мозга — генерал вскочил из кресла, и застыл, вытянувшись во фрунт.
И лишь спустя пару минут, Генрих, обалдело хлопая глазами, понял, кто только что отдал ему приказы.
— И что это происходит, генерал? Отвечайте, я вас спрашиваю! — холодные серые глаза великого диктатора пристально сверлили Воронова. Он не мог поверить, что смертельно больной Ярослав пришёл в себя, это был сон, наверное, всего лишь сон…
— Это просто сон… — растерянно прошептал генерал.
— Чтоо?! — приподнявшись в кровати, заорал диктатор. — Ты что несёшь? На каторгу захотел или на виселицу? Так я это тебе сейчас мигом устрою!
Вот теперь Генрих по-настоящему поверил, что это говорит именно диктатор Ярослав. Правда, таким его мало кто видел, но это был именно Великий Маршал — Генрих мог утверждать это со всей ответственностью, проведя под командованием диктатора добрую четверть века…
— Тут какие-то ушлёпки уже делят власть и заодно мою империю, а ты, как трус сидишь тут, поднял лапки кверху и сдулся, — теперь в голосе Ярослава слышался не только гнев, но и фирменный сарказм.
— Господин…
Ярослав явно через силу, со стоном уселся на кровати, тихонько застонав от боли и обхватив рукой лоб.
— Заткнись и слушай, — диктатор холодно смотрел на Генриха. — Сейчас ты оторвёшь свою задницу от кресла, и сделаешь всё, чтобы сохранить мой Рарден. Ты меня понял?
— Д-да, великий диктатор, — выдавил Генрих.
— Не слышу!
— Да, великий диктатор!
— Не слышу!..
— Да, великий диктатор!! — заорал Воронов и… проснулся.
Тяжело дыша, он откинулся в кресле — этот сон совершенно выбил его из колеи. Немыслимо, чтобы смертельно больной человек смог не только подняться, но и просто говорить.
Генрих перевёл взгляд на Ярослава и начал медленно холодеть — диктатор лежал всё так же спокойно, и как десять минут назад, уставившись пустым взглядом в потолок…
Не моргая и не дыша.
Это случилось.