– Роджер, – пробормотала Лорен горловым голосом, – мой дорогой бедняжка! Не нужно больше говорить об этом, это так тебя расстраивает!
– Нет! – возразил он, энергично покачав головой. – Я держал это в себе так долго… Может быть, настал момент сказать правду?
На его лице отражалась целая гамма чувств.
– Я знаю, что труп, зарытый в Ойстер-Бей, не мог быть трупом Евы, – заявил он, – потому что перед тем, как получить в лицо кислоту, я ясно видел человека, который это сделал.
– Ева? – спросил я очень тихо.
– Да, Ева! – яростно воскликнул он. – Но даже страдая от ожогов, я мог понять, почему она сделала это, и жалел ее. О, это было не благородство сердца или христианское милосердие, понимаете, Бойд? Я испытывал отвращение к самому себе. Я ненавидел себя так, как могла ненавидеть меня она, и понял справедливость ее мщения.
– Похоже, нам всем нужно выпить, – сказала Лорен слегка взволнованным голосом.
Она встала и направилась к бару, но на этот раз не произвела на меня ни малейшего впечатления.
– А вы не могли ошибиться? – спросил я у Лоувела. – Было темно, она вышла из тени, и вы могли видеть ее не более секунды.
– Нет, – твердо возразил он.
– Что на ней было надето?
– Не помню. Плащ, кажется…
– Но ведь именно благодаря одежде вы узнали ее?
– Ее черные волосы… «Темный ангел» – так я называл ее шутя. Родинки на обеих щеках – они были такими же заметными, как фабричная марка.
Лорен сунула стакан ему в руку, потом протянула стакан мне.
– Спасибо, сейчас выпивка – в самый раз, – поблагодарил я ее.
– Мы все нуждаемся в этом, – повторила она и вернулась к бару.
Ее лицо совершенно потеряло выражение сексуальности и желания. Я даже подумал, не показалось ли мне все это.
Лоувел пил молча. Выражение облегчения неожиданно появилось на его лице, как будто он совершенно перестал интересоваться разговором. Я не мог оставить его в таком состоянии.
– Хорошо, перейдем к Ирен, – поспешно сказал я. – По словам Вильямса, последний раз он видел ее в воскресенье днем.
– И с тех пор я больше не видел Ирен, – безразличным голосом ответил Лоувел. – Она исчезла, и через некоторое время можно было подумать, что она никогда и не существовала. Это странно, не правда ли? Но я теперь даже и вспомнить не могу, какой была Ирен Манделл!
– У меня есть теория относительно Ирен Манделл, – заметил я, – и я ее вам изложу. – Я скорее продолжил, чтобы не дать ему возможности перебить меня: – Утром в то воскресенье Вильямс, кроме всего прочего, слышал, как Кестлер советовал Харлингфорду рассказать другим, что Ева рано утром уехала в Нью-Йорк. Харлингфорд протестовал, говоря, что Лоувел никогда не поверит этому, и уж, конечно, не он сможет убедить его в этом. Кестлер тогда предложил сказать Ирен, что она тоже виновна в смерти своей сестры и теперь должна убедить Лоувела, что Ева действительно уехала в Нью-Йорк. «Если она начнет протестовать, скажи ей, что Манни и я готовы присягнуть, что она это все организовала», – говорил Кестлер.
– Боже мой! – воскликнула Лорен. – Неужели вам не надоело мусолить все это столько раз?
– Замолчи! – зарычал Лоувел с неожиданной злостью.
В первый раз мне удалось пробудить его любопытство.
– Моя теория состоит в том, что, вернувшись в Нью-Йорк, Ирен была охвачена паникой. Если Кестлер и Карч исполнят свою угрозу, она будет обвинена в смерти сестры вместе с Харлингфордом, и он может попытаться заставить ее замолчать навсегда. Кроме того, ей следовало опасаться Лу Кестлера, который уже дал понять Харлингфорду, что тот должен платить за молчание. Он мог заставить платить и Ирен, и тогда она до конца дней своих окажется в кабале.
– Почему вы не пишете книги? – дрожащим голосом спросила Лорен. – Мы могли бы их читать сами, вместо того чтобы сидеть и слушать вас.
Лоувел нагнулся вперед в своем кресле, внимательный и напряженный.
– Я слушаю, Бойд, – нетерпеливо произнес он.
– Я предполагаю, что она в самом деле сбежала, чтобы где-нибудь спрятаться в деревне на первые недели, – сказал я, – и увезла с собой Женни Шау. Но она вернулась после того, как в вас плеснули кислотой. Она вернулась к вам и сказала, что по-прежнему любит вас и хочет выйти за вас замуж.
– Вы просто замечательно подобрали слова. Очень точно, – осторожно заметила Лорен. – И что же дальше?
– Но она боялась, что Ева может сделать с ней то же самое. Пока вы находились в Вермонте и подвергались хирургическим пластическим операциям, Ирен занялась изменением своего лица. Ничего страшного, я полагаю: слегка изменив форму носа, скулы, овал лица, она превратилась в другую женщину – Лорен Лоувел.
– Гениально, мистер Бойд! – Лорен стала аплодировать. – Вы правы, я была Ирен Манделл, а стала Лорен Лоувел. Разве это важно? Обе эти женщины любят своего мужа одинаково сильно.
– Это становится важно, если труп, зарытый в Ойстер-Бей, принадлежит Еве Манделл, – возразил я.
– Я вам сказал уже, что это невозможно! Ева плеснула мне в лицо кислотой! – заорал Лоувел.
– Очень сожалею, но вы ошибаетесь. Вы видели женщину, может быть, одетую в плащ….
– Я вам уже сказал, – кричал вне себя Лоувел. – Я видел черные волосы и две родинки! Это была Ева!
– Конечно, – грубо ответил я. – Вы и должны были их увидеть, неужели вы не понимаете? Что такое родинки? Две точки, сделанные карандашом! А черные волосы? Парик!
Лоувел откинулся на спинку кресла. Смертельная бледность покрыла его лицо.
– Он лжет! – вмешалась Лорен. – Не верь ему, Роджер, он хочет обмануть тебя! И даже знаю, по какой причине! Когда вчера он застал меня вечером здесь одну и пытался изнасиловать, он…
– Закрой пасть!
Он сказал это тихим голосом, но так внушительно, что она испуганно замолчала.
– Последняя деталь, – продолжил я устало. – Женни Шау убили, чтобы помешать ей говорить со мной. Но ее не было на вечере у Харлингфорда, она была здесь, в Нью-Йорке. Так что она не могла знать того, что произошло.
– А значит? – сухо спросила Лорен.
– Кто хотел помешать ей говорить со мной? Харлингфорд? Кестлер? Или Манни Карч? Что такое опасное для них она могла знать? Зато она знала, что Ирен Манделл стала Лорен Лоувел. Предполагаю, она давно догадывалась, кто вас ослепил. Вот по этому поводу она и могла дать очень важные показания. Она могла сказать, что в тот вечер, когда все случилось, Ирен находилась в Нью-Йорке. Может быть, Женни видела парик, которым воспользовалась Ирен, и спрашивала ее об этом? – Я продолжал, подчеркивая каждое слово: – Если бы Женни выдала Ирен, многие люди, начиная с вас, не стали бы интересоваться, где Ева Манделл. Продолжение было бы таким логичным, Лоувел… Женни доказывает, что Лорен – это Ирен Манделл. Ирен, загримированная под Еву, брызнула кислотой… Где видели Еву в последний раз? У Харлингфорда. Так постепенно готовилось убийство… Женни собиралась сообщить мне кучу сведений. Лорен не могла допустить этого. Она пришла в мою квартиру раньше меня и убила Женни Шау. Пять пуль в грудь, выпущенных в упор! Разве это не типично для женщины, которая отомстила своей сестре, передав ее в руки пьяного садиста? Которая отомстила своему любовнику, сделав его слепым?
– Не могу поверить… что она убила Женни… – в ужасе пролепетал Лоувел.
– У вас есть револьвер? – спросил я.
– Да.
– Где вы его храните?
– В верхнем ящике секретера. Я сейчас поищу.
Он встал, обошел комнату с уверенностью, которая вырабатывается долгой привычкой. Его тонкие пальцы нащупали ящик, открыли его и стали шарить внутри.
– Его здесь больше нет! – дрожащим голосом произнес он. – Кто-то взял его!
– Дай мне посмотреть, – сухо сказала Лорен. Она тихонько оттолкнула его, на секунду закрыв телом секретер, потом резко повернулась.
– Ты ошибся ящиком, дорогой, – сказала она насмешливым тоном, держа в руках оружие. – Он был в третьем ящике, как раз там, куда я его положила после возвращения ночью от мистера Бойда… после смерти бедняжки Женни.
– Кажется, теперь мне следует вызвать полицию, – вежливо произнес я.
– Не надо спешить, Дэнни, – возбужденно сказала Лорен, направив в мою грудь револьвер, который только что достала. – Не заставляйте меня нервничать, понятно? – Она ослепительно улыбнулась. – Я убийца очень импульсивный, быстро выхожу из себя! Ведь вы видели тело Женни, не правда ли?
– Бедная Женни! – прошептал Лоувел. – И бедная Ева!
– Они получили по заслугам, – сухо произнесла она. – Я всегда слежу за тем, чтобы люди, оскорбившие меня, не оставались безнаказанными, как это было и с тобой, дорогой Роджер!
Она снова посмотрела на меня, и безмерная злоба, которая сверкала в ее глазах, подействовала на меня почти с физической силой.
– У вас было много шансов, мистер Бойд, не так ли? Но вы решили быть благородным по отношению к слепому мужу! Это очень опасно с вашей стороны, мистер Бойд, так обращаться со мной, как вы позволили себе в этот вечер! Я могу проследить за тем, чтобы вы получили то, что заслужили!
Лоувел медленно приблизился к ней, опираясь правой рукой на секретер.
– Лорен! – ошеломленно произнес он. – Я никогда не отдавал себе отчета… Но ты сумасшедшая!
– Помолчи! – злобно воскликнула она. – Никогда не говори этого, слышишь?
– Сумасшедшая, – тихо повторил он. – Ева, Женни, я сам… Я спрашиваю себя, что могли мы сделать такого, чтобы заслужить столь ужасную участь?
– Остановись, слышишь меня? – завопила она. – Остановись, или я остановлю тебя, как остановила эту дрянь, которая постоянно шпионила за мной!
– В течение этих двух долгих лет, – с отчаянием продолжал Лоувел, – правильный ответ ни разу не приходил мне в голову… Злобное, жестокое существо…
– Я заставлю тебя замолчать! – закричала Лорен в исступлении, прижимая револьвер к его груди.
«Судьба и так была несправедлива к Лоувелу, нельзя допустить сейчас его смерти», – мелькнуло у меня в голове. Я выхватил из кармана револьвер Карча и старательно прицелился в правое плечо Лорен. Однако Лоувел находился ближе к своей жене, чем я предполагал. Почувствовав прикосновение ствола к груди, он инстинктивно выбросил руку вперед, толкнув Лорен в плечо. Она потеряла равновесие, и в это мгновение я нажал на спуск. Несколько секунд она стояла неподвижно. Перед ее платья быстро покрывался пятнами красного цвета, затем она медленно стала падать.
– Лорен!.. – позвал Лоувел, словно задыхаясь. – Где ты, Лорен? – Он стал поворачивать голову направо и налево, прислушиваясь. – Лорен, где ты? – Слезы медленно потекли по его щекам. – Ради всего святого, что с ней случилось?
– Она умерла, – тихо сказал я.
13
Биксби нетерпеливо тер свои красные щеки и с неприязнью смотрел на меня.
– Если бы вы прямиком поехали ко мне в бюро, как я и сказал вам сделать, она, возможно, была бы жива.
– У меня не было никаких доказательств, – возразил я. – Мой единственный шанс заключался в том, чтобы вывести ее из себя, чтобы нервы у нее не выдержали. Я вам объяснил, каким образом она была убита. Это был несчастный случай. Уж не думаете ли вы, что я намеренно убил женщину?
– Ничего об этом не знаю, – прошипел Биксби. – У вас был полноценный свидетель, когда вы убили Карча, хотя это звучит невероятно, учитывая его репутацию. Вам можно присудить медаль уже за одно это.
Он снова провел рукой по лицу.
– Возможно, все так и произошло, как вы говорите. В любом случае ей бы плохо пришлось: электрический стул или больница для умалишенных. Я не жалею ее. Но меня раздражают ваши методы, Бойд!
– Мои методы, лейтенант? – глупо повторил я.
– За кого вы себя принимаете, боже мой! – прохрипел он. – Вы считаете, что можете таким образом вершить правосудие и стрелять по своему желанию в людей? Воображаете, что лицензия частного детектива разрешает все это?
– Нет, сэр, – покорно произнес я. – Но факты говорят о том, что у меня не было другого выбора.
– Может, это болезнь? – Он втянул воздух через ноздри. – И все люди, втянутые в эту историю, заболели ею? В противном случае зачем Фрэнсис Харлингфорд стал бы врываться к Лу Кестлеру, горя желанием всадить ему пулю в череп?
– И он сделал это? – возбужденно спросил я.
– Еще более странно, – продолжал Биксби, – что Лу ожидал его с пистолетом в руке. Такое впечатление, что они собирались устроить дуэль.
– Харлингфорда уже увезли, лейтенант? – равнодушно спросил я.
– Да, разумеется. – Он подозрительно посмотрел на меня. – В фургоне для мяса. Он выходил, пятясь, из квартиры Лу, когда по лестнице поднимался Джонни Статини. Похоже, он заменил Карча в должности убийцы, проделав сегодня вечером свою первую и последнюю работу. Он просто замер, держа в руке револьвер, не мешая Харлингфорду отступать, и когда его череп коснулся дула, нажал на спуск. Два раза.
– Вы… э… задержали Джонни? – нервно спросил я.
– Да, – ответил Биксби. Голос его выдавал волнение. – Мы прибыли на место как раз в тот момент, когда он уложил Харлингфорда.
– Ну что же, вот это дело, – сказал я. – Что касается двух остальных – это небольшая потеря.
Черты лица Биксби смягчились.
– Я задержал Вильямса, чтобы допросить его, – сказал он. – Сейчас у меня на руках множество подписанных свидетельских показаний. Какой мерзавец этот парень! Он знал уже в то самое утро, когда это случилось, что девушка была мертва, но никому об этом не сообщил. Он позволил верить такому славному парню, как Лоувел, что та женщина, которую он обожал, сделала его слепым. Я доставлю себе удовольствие обвинить мистера Вильямса в двух преступлениях.
– Очень хорошо, лейтенант! – с энтузиазмом воскликнул я.
Он посмотрел на меня, нахмурив брови.
– А теперь уходите. Вы мешаете мне работать!
– Ухожу, – сказал я недовольно.
Когда я дошел до двери, он хрипло позвал меня.
– Да, лейтенант? – спросил я, оборачиваясь.
– Два телефонных разговора из дома Харлингфорда были зарегистрированы на городской телефонной станции. Один в десять часов с половиной, другой – через четверть часа. Самое забавное: первый разговор был с кабинетом Харлингфорда, а второй – с кабинетом Кестлера.
– Я-то ломал голову, что делал Манни, пока я копал, – задумчиво произнес я.
– Не знаю точно, что делал Манни в десять часов с половиной, – сказал Биксби, и неожиданная улыбка прояснила его лицо. – Но, во всяком случае, могу сказать, чего он не делал: не звонил Харлингфорду. Полицейский врач определил время смерти Манни. Он умер не позднее десяти часов.
– Странно, – проникновенно сказал я.
– Есть еще кое-что более странное, – тихо сказал он. – Одна из телефонисток ненадолго подключилась к линии во время первого разговора – всего лишь проверка исправности линии. Она вспомнила голос, потому что он показался ей зловещим и угрожающим. Что-то вроде шепота, который вызывал дрожь. Да, еще она слышала, как собеседник дважды назвал обладателя зловещего шепота по имени – Манни. Что вы думаете об этом?
– Неизвестные силы, – уверенно сказал я. – Оккультные силы жизни и смерти. Злобный призрак индивидуума, который наметил себе целью сделать это и закончил уже после своей смерти. Мистика…
– Несомненно! – резко оборвал он меня. – Но у меня есть показания вашей подружки Марии Сунь.
– Отлично, – недоверчиво протянул я.
– Она рассказала о вашей храбрости. – Он иронически рассмеялся. – Но потом у вас наступила реакция на произошедшее. Например, когда вы говорили по телефону, у вас почти не стало голоса, вы были вынуждены почти все время шептать.
– Я этого не помню, – твердо сказал я.
– Она рассказала про три тысячи долларов, которые дал Карч, чтобы убедить вас, что дело было честным. – Биксби с восхищением потряс головой. – Ну и ну! Наш фонд для вдов и сирот рассчитывает на часть этой суммы.
– Тысячу? – спросил я без особой надежды.
– Не будьте жмотом! – Он посмотрел на меня с упреком. – Пятнадцать сотен!
– Завтра же отправлю чек, обещаю. Теперь я могу удалиться?
– Безусловно. – Он широко улыбнулся. – И спасибо за сенсацию!
– Сенсацию? – удивленно спросил я.
– Всегда мечтал о сенсации, которая случается, когда удается разоблачить шантаж.
Он все еще довольно посмеивался, когда я закрывал дверь.
Ночь неожиданно посвежела, и пока я ожидал такси, меня пробрала дрожь. «Бьюик» Манни по-прежнему стоял в центре двора, но я предпочитал не трогать его. С той удачей, которая сопутствовала мне сегодня вечером, меня могли задержать за кражу машины прежде, чем я успел бы доехать до своей квартиры. Наконец показалось такси, и четверть часа спустя я был уже дома.
Осторожно открыв дверь, чтобы не разбудить Марию, я на носках прошел в гостиную.
Настольная лампа бросала свет на диван, освещая пару красивых голых ножек. Подойдя ближе, я увидел, что Мария, на которой была самая восхитительная в мире пижама, крепко спит. Исключительно из познавательных соображений я пощекотал ее голый живот. Позади вдруг раздался женский голос. Это было так неожиданно, что я едва не подпрыгнул к потолку.
– Эй! Убери лапы!
Я резко развернулся, решив, что схожу с ума, и увидел в кресле напротив другую пар ног, таких же красивых и тоже голых.
– Фрэн? – пролепетал я. – Как вы сюда попали?
– Мария боялась оставаться одна после того, что ей пришлось пережить этой ночью, – холодно ответила Фрэн. – Она позвонила мне, и я пришла составить ей компанию. Мы решили быть великодушными и оставили спальню вам.
– Это действительно очень мило с вашей стороны, – с чувством заметил я. – К тому же у Марии очень уютный вид на этом диване.
Я пристально посмотрел на Фрэн, потом слегка вздохнул и покачал головой.
– Что такое? – с беспокойством спросила она. – У меня рука или нога какая-нибудь ненормальная или я еще чего не заметила?
– Я не знаю, как вы, – с восхищением произнес я, – но если мне приходится спать в кресле, я целый день чувствую себя разбитым.