– Вы поговорите с ним, прежде чем уехать?
– Думаю, я сказала достаточно.
– Вы слишком строги с ним. – От его слов Эмме стало не по себе. Наверное потому, что Стоун был прав. И она ненавидела его за это. – Может, вы все же найдете, что ему сказать. Что-то более любезное.
Ага. Вот она, отталкивающая черта. Прекрасно.
В ответ на ее молчание Стоун лишь пристально смотрел ей в глаза, и она вздохнула.
– Просто скажите это, Стоун. Скажите все, что хотели.
– Хорошо. – Уайлдер кивнул. – Полагаю, что в вашем мире вы можете оставаться крутой городской девицей, но здесь все иначе.
– Да, я заметила, – ответила Эмма. – Начнем с того, что люди здесь привыкли без зазрения совести совать нос в чужие дела. – Она многозначительно посмотрела на Стоуна.
Но тот лишь улыбнулся.
– Это называется заботой.
– Вот как? А я думала, это любопытство.
Стоун покачал головой:
– Вы упрямы. Унаследовали это от отца. Док много значит для меня, Эмма, – тихо и холодно произнес он. – Так, может, вы все же сможете относиться к нему менее строго?
Эмма хотела пообещать Стоуну, что попытается, но врожденное упрямство не позволило, и она прикусила язык.
Стоун с минуту смотрел на Эмму, но, так и не дождавшись ответа, кивком поблагодарил за запеканку и пошел прочь.
Глава 10
Стоун набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, что ни на йоту не ослабило его странного, сбивающего с толку влечения к Эмме, а затем передал тарелки с запеканкой доку.
– Спасибо. – Доктор Синклер вошел в дом и направился к холодильнику.
Стоун лично убрал оттуда все кофеиносодержащие напитки, и поэтому знал, что док не найдет там своей любимой пепси.
– Где дети?
– Выглянуло солнце, и они загорают на камнях, – ответил Стоун. – Почему вы ей не сказали?
Док продолжал искать пепси.
– Что не сказал?
Стоун сунул руку в холодильник, достал оттуда бутылку воды и протянул доктору.
– Ну, не знаю. Например то, что вы не забывали о ней, когда она росла. Что могли нанять вместо себя другого врача, но захотели видеть именно ее. И что у вас был не просто сердечный приступ, а инфаркт.
– О… – Доктор Синклер немного отстранился и посмотрел на бутылку воды в руке. – Думаю, она знает.
– В самом деле? Тогда почему она винит вас в отсутствии близких отношений?
– Потому что ее мать, хоть и желала ей добра, была слишком сдержанной. Отчим – еще более сдержанным. В глазах Эммы все мои действия, или отсутствие таковых, уравнивали меня с ними. Эмоционально она воспитала себя сама. И усвоила довольно горький урок – свое сердце нельзя открывать никому.
– Действительно горький урок.
– Да, и я считаю себя ответственным за это. – Покачав головой, доктор Синклер откупорил бутылку и сделал большой глоток. – Мы все знаем, что это я был взрослым, и это я должен был прикладывать больше усилий. Это я должен был забыть о разбитом сердце и бороться за своего ребенка. Так что она права.
– И что теперь?
Доктор покрутил бутылку с водой в руке, словно хотел превратить ее в банку пепси.
– Если она меня попросит, я готов продать клинику.
– Что?
– Да. – Доктор кивнул и вдруг посерьезнел. – Я хотел, чтобы ты услышал это от меня лично.
– Не понимаю.
– Она не останется, Стоун, – мягко произнес доктор Синклер. – И я не могу заставить ее признаться себе в том, что она создана для этого места…
– Но ведь это действительно так. – Стоун и сам не понимал, откуда взялась эта уверенность.
– Мы оба знаем, что в одиночку я не справлюсь с неотложными вызовами. Я вынужден буду нанять других врачей, которые будут работать по графику, или продать клинику. Я избавлю Эмму от бремени, а сам со временем тоже смогу подрабатывать. Мне хватило бы одного дня в неделю.
Стоун ошеломленно смотрел на пожилого доктора.
– Вы говорите так, словно уже свыклись с этой мыслью.
– Шутишь? Она мне ненавистна. – Доктор Синклер вздохнул. – Если бы я думал, что кто-то или что-то сможет заставить ее передумать…
Взглянув на доктора, Стоун заметил в его глазах слабый проблеск надежды.
– Не смотрите на меня, – поспешно произнес он. – Она не послушает, даже если я попытаюсь с ней поговорить. Она немного упряма, если вы не заметили.
Док тихо засмеялся:
– Ты в нее влюбляешься.
Стоун действительно понемногу влюблялся в эту своенравную женщину.
– Это не ваше дело.
– Я лишь хочу сказать, что если дойдет до…
– Док. – Стоун покачал головой. – Послушайте, мы уже все решили. Вы должны сами с ней поговорить. И бороться за нее как отец.
Однако доктор Синклер отрицательно покачал головой.
– Бороться за нее, заставлять разрываться между Восточным и Западным побережьями еще более губительно, нежели решение позволить ей уехать. Я должен отпустить ее, Стоун. Должен оставить ее в покое. Я больше не заставлю ее страдать. С нее хватит страданий.
Стоун вздохнул.
– Вы сделали что могли.
Доктор Синклер откинул со лба непослушные волосы и печально улыбнулся.
– Ты стараешься меня оправдать. Речь идет об ответственности, которой я научился лишь два месяца назад, оказавшись пациентом «Скорой помощи». Правда состоит в том, что я был так же эгоистичен, как и ее мать. Эмма знает это. Я тоже. – Доктор Синклер еще раз открыл холодильник и со вздохом посмотрел на его содержимое. – Дорого бы я сейчас дал за баночку пепси.
– Ответственность, – сухо напомнил Стоун. – Вам необходимо изменить образ жизни. Правильно питаться, заниматься чем-то более энергозатратным, нежели ловля рыбы. Вы должны жить так, чтобы дождаться внуков.
Доктор Синклер заглянул Стоуну в глаза.
– Это тебе нужно было стать врачом. Ты рожден для того, чтобы помогать людям.
– Если учитывать, что при одном только виде иглы я падаю в обморок, думаю, я сделал правильный выбор.
– Но ты все равно заботишься о людях.
– Развлекаюсь, чтобы заработать на жизнь, – поправил доктора Стоун.
Доктор Синклер улыбнулся.
– Именно это и делает тебя тем, кто ты есть, Стоун: скромность. Ведь, в отличие от меня, ты никогда в своей жизни не поступал эгоистично.
– Перестаньте.
– Нет, я в самом деле так думаю. Ты в юном возрасте вел дела Кена, когда он был чемпионом мира, помогал Ти Джею, когда произошла трагедия…
– Все это было очень давно.
– Да. Но ты все еще рядом и сплачиваешь семью. Ты весьма разумно инвестировал накопления Кена, и теперь он богат как Крез. Ты помог Ти Джею реализовать его мечту, построив базу отдыха. Ты продолжаешь удерживать своих братьев на плаву, занимаясь делами фирмы, хотя мы оба знаем, что ты с большим удовольствием вооружился бы инструментами и работал руками. Признай это, Стоун. Так или иначе, ты заботишься о тех, кто тебе небезразличен. Ты и сейчас пытаешься наладить наши отношения с Эммой, чтобы сделать нас обоих счастливыми.
Почувствовав себя неуютно, Стоун отвернулся, посмотрел в окно и машинально пересчитал детей. На прошлой неделе двое из этих гениев решили сбежать, чтобы покурить тайком. Сегодня они остались на базе с Энни и чистили туалеты. Это был его способ наказания.
– Вы говорите так, словно я святой.
– Нет. – Доктор Синклер сделал еще один большой глоток. – Святой позволил бы мне выпить пепси.
Спенсер познакомился с докторами из больницы Южного побережья и на следующий день уехал с ними на озеро Тахо. Эмма с ним не поехала, поскольку не могла оставить клинику. Так что в самый жаркий день лета ей пришлось остаться в четырех стенах, чтобы принять четырех пациентов. За свои труды она получила одну запеканку, одну долговую расписку и два чека.
Прогресс.
Ей пришлось иметь дело с растяжением, ангиной и мигренью. С недавних пор Эмма начала ловить себя на том, что постепенно привыкает к отсутствию в жизни ежедневных драм.
И если честно, дышать стало легче, хотя Эмма и не готова была признаться себе в этом. В конце рабочего дня на пороге клиники возникла Энни с Чаком на руках.
– Извините, что отрываю вас от дел, но наш ветеринар взбирается сегодня на Эхо-Саммит. – Она положила кота на стол.
Эмма вопросительно вскинула бровь.
– Да, – поморщилась Энни. – Увидев, как замечательно вы заштопали нашего Стоуна, я подумала…
– Лечение людей значительно отличается от лечения кошек, Энни.
– Я в этом не сомневаюсь. Ведь мой племянник уже большой мальчик, а Чак еще маленький.
Эмма со смехом протянула руку, чтобы погладить кота, и Энни одобрительно улыбнулась.
– Так я и знала.
– Прошу прощения?
– О, местные кумушки утверждают, что вы не такая, как все мы, простые смертные. Но я вижу в вас черты вашего отца.
– Вовсе нет.
Теперь рассмеялась Энни.
– Это вовсе не оскорбление. Ваш отец славный человек. – Она потрепала Эмму по руке. – А вы славная женщина.
Чак потерся головой о руку Эммы, прося продолжения.
– Откуда вы знаете?
Чак потерся головой о руку Эммы, прося продолжения.
– Откуда вы знаете?
– Вы ведь приехали сюда, чтобы помочь отцу, не так ли? Именно так и поступают родственники, – уверенно произнесла Энни.
– Вы близки со своими.
– Чрезвычайно.
– Как вам это удается? – спросила Эмма. – Вы все такие разные.
– О, это все Стоун. Его заслуга. С самого детства он был защитником, к которому всегда можно было обратиться за помощью. Мы даже шутим над ним. Говорит, это потому, что он средний. Но на самом деле его сердце добрее, чем у каждого из нас. – Энни прижала к себе Чака. – О, мой бедный мальчик.
– Стоун?
– Нет, Чак. Ему много довелось пережить. Вы знали, что, когда мы его нашли, он был тощим и плешивым? Он казался самым несчастным и жалким существом на всем белом свете. Но мы откормили его и окружили любовью. – Энни посмотрела на живот кота. – Наверное, мы немного перестарались с угощением, но для меня невыносима мысль о том, что он снова начнет голодать. Только вот у него сильно раздулся живот. Поэтому мы здесь.
Вздохнув, Эмма подошла к коту, который перекатился на спину, выставив живот.
– Он надеется, что вы угостите его беконом, – пояснила Энни, пока Эмма осторожно ощупывала брюшко животного. – Или сыром. Он непривередливый. Может, у него газы? Что скажете?
– Вообще-то он не он, Энни.
– Что?
– Это она. И мне кажется, что скоро она произведет на свет потомство.
– Вы, похоже, решили надо мной подшутить. – Энни посмотрела на Эмму, потом перевела взгляд на Чака и расхохоталась. – Знаете, я подозревала что-то подобное, поскольку мы ни разу не видели его… – Она покачала головой, и в ее глазах заплясали озорные искорки. – Мне не хотелось смотреть, и, как я уже говорила, он пришел к нам… вернее, она пришла к нам с улицы. – Энни подхватила кошку на руки, прижала к груди и звонко чмокнула в макушку. – Детки? В самом деле?
– Котята, – поправила посетительницу Эмма.
– Пусть уж лучше у нее, чем у меня. – Энни со смехом посмотрела на Эмму. – Поверить не могу. Но спасибо. Спасибо, что не посмеялись над тем, что я считала свою кошку котом. Я ведь давно живу на свете и вижу особ женского пола издалека – не важно, в человеческом или зверином обличье они передо мной предстают. – Она вновь поцеловала Чака. – Ничего личного, Эмма.
Энни направилась к двери, но потом обернулась.
– О, вам стоит знать, как я люблю вашего отца. О лучшем докторе Вишфул не смел и мечтать.
Дверь захлопнулась под перезвон дурацких колокольчиков.
Обзывая себя глупцом и безумцем, Стоун остановился у клиники в пять часов вечера в надежде, что рабочий день Эммы закончился. Он заглушил мотор в тот момент, когда дверь клиники открылась и на пороге появился подросток. Без рубашки, в одних отрезанных по колено джинсах и сланцах, он поддерживал висящую на перевязи руку.
Это был Такер Адамс, ученик средней школы и один из детей, с которыми занимался Стоун. Этот неспособный к обучению мальчик всегда считался одиночкой. Его жизненная ситуация была настолько сложной, что, по логике вещей, он должен был стать грубым и озлобленным на весь свет подростком, но не стал. Будучи тихим, добрым и непритязательным, он старался по максимуму использовать те немногие способности, что даровала ему природа.
Стоун, как мог, помогал Такеру. По выходным поручал ему кое-какие задания на базе отдыха, чтобы мальчик мог заработать немного карманных денег. Такер приносил дрова для печи, помогал гостям. Таким образом они с Энни обучали ребенка необходимым в жизни навыкам и получали возможность досыта его накормить.
– Так? Что случилось?
– Ничего.
Мальчик не поднимал глаз, и сердце Стоуна сжалось от недоброго предчувствия. Дело было либо в отце Така, появлявшегося в городке примерно раз в месяц, либо в ком-то из местных хулиганов.
– Ты пришел сюда из школы?
– Да.
Что ж, во всяком случае, теперь Стоуну не придется марать руки об его отца.
– Что случилось?
– Не я начал первый, – поспешил оправдаться Такер. – Я подрался. – Его голос звучал горделиво, а не униженно. – Сломал запястье.
– И потерял рубашку?
Мальчик покачал головой.
– Нет, я ее отдал.
– Кому?
Такер пожал худеньким плечиком.
– Шелли.
Девочке, в которую был влюблен почти целый год. Как и Так, она не совсем вписывалась в окружающую действительность, и Стоун представлял, как Такер за нее заступился. Это было в его характере. Проводя много времени среди членов семьи Уайлдер, он все больше и больше обретал уверенность в себе.
– Ее обидели?
– Мальчишки потешались над тем, как она плавает. А я велел им замолчать.
А потом, догадался Стоун, отдал Шелли свою рубашку, чтобы та надела ее поверх купальника. Стоун кивнул, наблюдая, как Эмма вывешивает на двери табличку «Закрыто». Она выглянула в окно, увидела Стоуна и распахнула дверь.
– Привет.
– Привет. Вы лечили Такера?
– Да. – Эмма ласково улыбнулась мальчику, и при виде столь искренних эмоций, написанных на ее лице, сердце Стоуна сжалось. – Небольшая трещина не доставит ему проблем.
Стоун с облегчением кивнул, а потом снял с себя рубашку-поло и протянул ее Такеру.
– Тебя подвезти?
– Я на велосипеде.
Стоун хотел было возразить и напомнить Такеру, что негоже ездить на велосипеде со сломанным запястьем, но в его возрасте он поступил бы точно так же. Энни непременно будет его ругать, и все же он кивнул.
– Надеюсь, ты в шлеме?
– В том, что вы мне дали.
– Будь осторожен.
– Буду.
Такер покатил по дороге, а Стоун повернулся к Эмме.
– Пришлите его счет мне.
– Лечение за счет клиники.
– Спасибо. – Нет, тут он в самом деле в опасности.
– Я закрываюсь, – произнесла Эмма. – Спенсер еще не вернулся, поэтому я собираюсь раздобыть на ужин запеканку. – Она развернулась, чтобы войти в клинику, и принялась обмахиваться. – Здесь всегда так жарко?
Взглянув на ее влажное от пота лицо, Стоун сочувственно кивнул.
– Обычно такая жаркая неделя выдается раз в год. Судя по всему, она началась именно сегодня.
– Здесь нет кондиционера, и это сводит меня с ума.
– Обычно кондиционеры нам не нужны.
– Я просто хочу, чтобы стало немного прохладнее. Мне необходимо пробежаться.
Стоун покачал головой.
– Неудачная идея.
– Просто хочу, чтобы меня хоть чуть-чуть обвеяло ветерком.
– У меня есть предложение получше. Но сначала вам нужно переодеться во что-то более удобное – например, в шорты.
– Угу. – Эмма смерила Стоуна преувеличенно насмешливым взглядом. – Ну-ка, расскажите мне, как часто вам удавалось затащить женщину в постель с помощью этой своей сексуально-развязной манеры держаться и фразы: «Я знаю лучший способ выпустить пар».
Он рассмеялся.
– Послушайте, я вовсе не пытаюсь… – Под многозначительным взглядом Эммы Стоун широко улыбнулся. – Хорошо. Вообще-то я мужчина и всегда заинтересован в том, чтобы в моей постели оказалась женщина, но сейчас преследую вовсе не эту цель.
– А какую же?
– Отделаться от высокомерной городской девицы.
– Прошу прощения? – пробормотала Эмма, а потом рассмеялась.
– Вы ведь сказали, что чувствуете, будто пришлись не ко двору здесь, в Вишфуле. Так вот я думаю, что смогу вам помочь.
– Раскрепостив меня?
– Научив наслаждаться розами. В этом я профи. Соглашайтесь, Эмма. Если, конечно, не трусите.
Глава 11
«Господи, ну какой же он забавный, – думала Эмма. – И даже… очаровательный. И проницательный. А еще у него машина плохого парня». В глубине души, куда Эмма не хотела заглядывать слишком часто, она фантазировала именно о таком парне. А не о чересчур чопорном и благовоспитанном докторе. И не о «белом воротничке».
А о парне на таком автомобиле.
Эмма не гордилась этим обстоятельством, но ничего не попишешь: что есть, то есть.
– Я вовсе не трусиха. – Она отерла покрытый испариной лоб и посмотрела на часы. – У вас полчаса.
– Нельзя ограничивать временными рамками попытки расслабиться.
– А вы попробуйте.
Стоун лишь улыбнулся в ответ и, не желая ничего обещать, повез Эмму в «Мудиз бар энд грилл».
Эмма ошеломленно посмотрела на вывеску бара.
– Собираетесь меня напоить?
Заезжая на парковку, Стоун бросил взгляд на свою пассажирку.
– Во-первых, я никогда не спаиваю девушек на первом свидании.
– Потому что она на следующий день не вспомнит вашего имени?
– Нет. Мне не нравится убирать рвоту. А во-вторых, я хотел угостить вас ужином, а не алкоголем. В этом баре готовят потрясающие бургеры.
Стоун помог Эмме спуститься на землю, и, когда взял ее за руку, она сказала:
– Это не первое свидание.
– А что же?
Эмма и сама не знала, поэтому ничего не ответила. Они вошли в бар, и посетители тотчас же начали приветствовать Стоуна.
– А вы популярны, – заметила Эмма.
– Да, и если вы улыбнетесь, ваша популярность здесь будет не меньше.