Даль Роальд Чемпион браконьеров
Роулд Дал
Чемпион браконьеров
Перевод с английского А. Левенко
Неудивительно, пожалуй, что и англоязычные и советские источники часто ошибочно называют Роулда Дала американским писателем. Первые литературные произведения были созданы им во время пребывания в Соединенных Штатах. И все же Роулд Дал - англичанин, хотя и норвежского происхождения. Он родился 13 сентября 1916 г. в Лландаффе близ Кардиффа (Южный Уэльс), окончил частную школу Рептон-скул и до поступления на службу в "Шелл Ойл Компани" успел побывать в исследовательской экспедиции на Ньюфаундленде. Вскоре после начала второй мировой войны Р. Дал вступает в Королевские ВВС и становится летчиком-истребителем. Однако вследствие тяжелого ранения его переводят на дипломатическую работу и в 1942 г. в качестве помощника военно-воздушного атташе направляют в Вашингтон.
Именно в этот период начинается писательская деятельность Роулда Дала. Его первые рассказы из жизни военных летчиков, опубликованные в американской периодике и восторженно встреченные читателями, позднее вышли отдельным изданием. Успешными оказались и первая детская сказочная повесть "Гремлины", и снятый на ее основе Уолтом Диснеем мультипликационный фильм. Сборники рассказов, выпущенные Р. Далом в 50-е годы, закрепили за ним славу новеллиста.
Весь день между заправками мы возились с изюминами. От воды они набухли, стали круглыми и совсем мягкими. Надрежешь кожицу лезвием - и желеобразная масса без труда выдавливается наружу. Однако изюмин было ровно сто девяносто шесть, и мы управились только к вечеру.
- Смотри, как здорово получилось! - воскликнул Клод, довольно потирая руки. - Который час. Гордон?
- Начало шестого. Ладно, закрываем.
- Сними желтый свитер.
- Зачем еще?
- Ты в нем ночью, как фонарь, будешь.
- Да ладно тебе.
- Нет, не ладно. Я прошу тебя, Гордон, сними. Я тоже пойду переоденусь, - сказал он и скрылся за углом, где стоял его фургон. Я же направился к себе и сменил желтый свитер на синий.
Когда мы вновь встретились на улице, на нем были черные брюки и темно-зеленая водолазка, на голове - коричневая матерчатая кепка с низко надвинутым на глаза козырьком. В общем, вылитый киношный бандит из ночного бара.
- Что у тебя там? - поинтересовался я, показывая на живот, заметно выросший за то время, пока Клод переодевался.
Клод приподнял свитер и показал два тонких белых мешка, плотно обернутых вокруг талии.
- Для добычи, - таинственно заключил он.
- Понятно.
- Ну, пошли.
- Может быть, все-таки лучше на машине?
- Нет, рискованно. Могут найти.
- Но ведь это же больше чем в трех милях от дороги.
- Верно. А ты знаешь, что нам будет, если попадемся? Месяцев по шесть схлопочем, не меньше.
- Ты мне ничего об этом не говорил.
- Разве?
- Тогда я остаюсь, - сказал я. - Это дело не по мне.
- Пойдем, пойдем. Гордон. Прогулка тебе не повредит.
Вечер был тихий и солнечный. Где-то высоко над землей зависли нежные перышки ослепительно белых облаков. Долина встретила нас прохладой и глубокой тишиной. Мы вышли на дорогу в Оксфорд и зашагали по ее травянистой обочине.
- Изюм взял? - спросил Клод.
- В кармане.
- Отлично. Молодец!
Через десять минут мы свернули с большой дороги влево и стали подниматься по узкой тропинке, с обеих сторон заросшей густым высоким кустарником.
- Сколько там лесников?
- Трое, - не докурив, Клод выбросил сигарету, а через минуту зажег новую. - Вообще-то я люблю работать по старинке, - заметил он. - Во всяком случае, в таком деле.
- Конечно.
- Но это, Гордон, не тот случай.
- Думаешь?
- Уверен на все сто.
- Ну-ну.
- Нет, ведь это же новое слово... настоящее открытие, - воскликнул Клод. - Но смотри, ни одна душа не должна знать, как нам это удалось. Сам понимаешь, если об этом пронюхают, и каждый дурак примется делать то же самое, нам с тобой не останется ни единого фазана.
- Уже молчу.
- Можешь собой гордиться, - не унимался он. - Умнейшие люди веками ломали голову над этой проблемой, но никто из них и близко не подошел к такому искусному решению, как твое. Что же ты раньше мне ничего об этом не говорил?
- Как-то случая не было, - ответил я.
И действительно. Вплоть до вчерашнего дня Клод ни словом не обмолвился со мной о своем таинственном увлечении. Летними вечерами после работы он часто украдкой выходил из фургона и направлялся к лесу. Наблюдая за ним из окна бензоколонки, я тщетно пытался представить себе, что он замышляет и чем именно там занимается. Возвращался он почти всегда за полночь и никогда ничего с собой не приносил. Зато на следующий день - и это тоже оставалось для меня неразрешимой загадкой - в гараже позади бензоколонки неизменно оказывались то фазан, то заяц, а то и пара куропаток.
Этим летом его деятельность особенно оживилась. А последнее время дело дошло до того, что он пропадал в лесу по четыре и даже по пять вечеров в неделю. Но и это еще не все. Мне показалось, что с недавних пор его отношение к этим ночным походам вошло в какую-то новую, непонятную для меня фазу. Он стал молчаливее, решительнее и осторожнее, чем прежде. Словно вся эта затея перестала быть для Клода просто игрой, а превратилась в беспощадную войну, которую он в одиночку вел против незримого ненавистного врага.
Но против кого? Знать наверняка я не мог, однако подозревал, что это не кто иной, как сам Виктор Хейзел, владелец близлежащих лесов и, разумеется, обитавших там фазанов. Местный пивовар мистер Хейзел, человек чрезвычайно надменный, был также безмерно богат - его имение протянулось на многие мили по обеим сторонам долины. Своим успехом обязанный лишь самому себе, он не стремился быть ни привлекательным, ни добродетельным. Он отнюдь не мог похвастаться знатным происхождением, но глубоко презирал бывших собратьев по классу и лез из кожи вон, чтобы угодить тем, кого считал нужными людьми. Он часто устраивал охоту в своих владениях, сам любил охотиться с собаками, экстравагантно одевался и даже в рабочие дни разъезжал в огромном черном "роллс-ройсе".
И вот вчера вечером ни с того ни с сего Клод неожиданно предложил:
- Ночью я иду в лес к Хейзелу. Пойдешь со мной?
- Кто, я?
- Думаю, в этом году другого случая не будет, - пояснил он. - В субботу открывается охотничий сезон, и фазаны разлетятся по всей округе, если, конечно, от них вообще что-нибудь останется.
- Неожиданное предложение, - заметил я подозрительно. - А это не опасно?
Клод не ответил.
- Ну, у тебя там, наверное, и ружье спрятано или еще что-нибудь?
- Ты что! - возмущенно воскликнул он. - Да в этом лесу и из детского пистолетика не выстрелишь - тут же сбегутся лесники.
- Так как же тебе удается?..
- А-а, - протянул он и заговорщицки подмигнул.
После долгой паузы Клод спросил:
- Обещаешь молчать, если я тебе кое-что расскажу?
- Конечно.
- Знай, Гордон, об этом я еще никогда никому не говорил.
- Весьма польщен, Клод. Ты можешь во всем на меня положиться.
Он обернулся и пристально посмотрел на меня. Его глаза, большие и влажные, как у теленка, были так близко, что в каждом из них я видел свое собственное отражение.
- Я открою тебе три лучших, хотя и запрещенных, способа охоты на фазанов. И, как новичок, ты выберешь, каким из них мы воспользуемся сегодня. Ну как, согласен?
- Тут какой-то подвох.
- Абсолютно никакого. Клянусь, Гордон.
- Хорошо, продолжай.
- Итак, начнем, - сказал Клод. - Секрет первый, - он замолчал и глубоко затянулся. - Фазаны безумно любят изюм, - чуть слышно прошептал он.
- Изюм?
- Самый обыкновенный изюм. Вот любят, понимаешь, и все тут. Еще лет сорок назад это установил мой папаша, который также изобрел те три способа охоты, что я тебе сейчас расскажу.
- Кажется, ты говорил, что твой папаша был алкоголиком.
- Да, алкоголиком, но, кроме того, он был еще и опытным браконьером. Возможно, величайшим браконьером в истории Англии. У папаши был к этому научный подход.
- Да ты что?
- Точно. Не веришь?
- Почему? Верю.
- Знаешь, папаша даже петухов держал специально для своих опытов.
- Петухов?
- Именно. Как только придумает какую-нибудь новую штуку для фазанов, всегда проверял ее сначала на петухах. Так он и про изюм узнал, и про конский волос.
Клод опять замолчал и обернулся назад словно для того, чтобы еще раз убедиться, не подслушивают ли нас.
- Делается это так: берешь несколько изюмин и замачиваешь на ночь в воде; они становятся такими пухлыми, сочными - пальчики оближешь. Потом берешь конский волос пожестче и режешь его на части по полдюйма. Затем нанизываешь каждую изюминку на такой кусочек конского волоса, чтобы он чуть-чуть торчал из изюмины с каждой стороны. Следишь за моей мыслью?
- Да-да.
- И вот ты сидишь за деревом и ждешь: прилетает фазанчик и клюет твой изюм. Правильно? А дальше?
- Надо думать, он подавится.
- Это само собой. Но дальше происходит совершенно удивительная я вещь. Явление это и открыл мой папаша. Как только изюмина застревает у фазана в глотке, он словно врастает лапами в землю. Только дергает своей глупой башкой вверх-вниз, вверх-вниз - знаешь, как поршень в насосе, - но с места уже не сдвинется: выходи потихоньку из укрытия и бери его голыми руками.
- Не может такого быть.
- Клянусь, - настаивал Клод. - Подавись он конским волосом, хоть из пушки потом пали - не шелохнется. Вот какая необъяснимая штука! Но додуматься до такого - надо быть гением, - при воспоминании о великом открытии отца глаза его засверкали от гордости.
- Это был способ номер один, а теперь, - продолжал он, - способ номер два. Он еще проще, но только нужна леска. Насаживаешь изюмину на крючок, а дальше все, как на рыбалке, правда, леска должна быть ярдов пятьдесят. Сам ложишься где-нибудь в кустах и ждешь пока фазан не клюнет.
- Ты уверен, что этот способ изобрел твой отец?
- Так обычно охотятся рыболовы, - не обращая на мои слова никакого внимания, пояснил Клод. - И особенно те рыболовы, которым нечасто удается выбраться к воде. Тащит такой рыбачок за леску фазана, а воображает, будто на крючке у него крупная рыбина. Единственная загвоздка - шуму при этом столько, что мертвого разбудишь. В общем, встречи с лесником не миновать.
- Ну а способ номер три? - полюбопытствовал я.
- Номер три -- просто прелесть, - отозвался Клод. - Последнее, что он изобрел, перед тем как отдал богу душу.
- В своем роде лебединая песня?
- Вот-вот. Как сейчас помню тот день. Однажды воскресным утром папаша приволок на кухню здоровенного петуха и усадил его на самую середину стола, а сам так хитро улыбается, глаза горят. "Ну все, - говорит. - Теперь, кажется, придумал". "Что ты еще придумал? - возмутилась мать. - Хорас, убери со стола эту гадость". А отец словно не слышит, показывает на маленький бумажный колпачок, надетый петуху на голову. Знаешь, как стаканчик для мороженого, только вверх тормашками. "Вот погладь его, - говорит. Погладь-погладь. Он и не пошевельнется". Петух тем временем принялся царапать колпачок лапой, но все напрасно - колпачок прочно сидел на голове. "Если закроешь птице глаза, она уже никуда от тебя не денется", - заключил папаша и давай тыкать петуха пальцем в бок, а тот послушно передвигался по столу. "Ну ладно, - обратился папаша к матери. - Этого можешь сварить должны же мы отметить мое новое открытие". Потом папаша взял меня за руку и повел в большой лес, что на другой стороне Хадденема, этот лес принадлежал тогда герцогу Букингемскому. И там меньше чем за два часа мы с ним поймали пять отличных жирных фазанов, и это доставило ничуть не больше хлопот, как если бы покупать их пришлось в магазине.
Клод так разгорячился от своих детских воспоминаний, что для продолжения рассказа ему пришлось остановиться и перевести дух.
- Одного только не пойму, - воспользовался я заминкой. - Как это он умудрялся в лесу надевать фазанам на головы бумажные колпачки?
- Ни за что не догадаешься.
- Куда уж мне.
- А делается это так. Роешь в земле маленькую ямку. Берешь листок бумаги и сворачиваешь его стаканчиком, а потом вставляешь в ямку острием вниз. Внутреннюю поверхность стаканчика смазываешь птичьим клеем и бросаешь в него несколько изюмин. Ну и вокруг ямки нужно изюму разбросать, чтобы фазана навести. И вот появляется фазан. Идет и клюет твой изюм, доходит до ямки, клюет изюм из стаканчика, поднимает голову и!.. Стаканчик уже прочно приклеился, и фазан ничего не видит. Ведь это ж додуматься надо, а, Гордон? Как считаешь?
- А твой папаша и впрямь был гением.
- Ладно-ладно. Ну, слово за тобой. Как будем ловить сегодня птичек?
- Послушай, а тебе не кажется, что это довольно грубая работа?
- Что?! Грубая?! - мои слова глубоко возмутили Клода. - Ну ты даешь! А кто, интересно, вот уже целых полгода почти каждый день лопает жареных фазанов, причем совершенно бесплатно? - он развернулся и решительно направился к двери.
- Подожди, - остановил я его.
- Так ты идешь или нет?
- Да, но прежде выслушай меня. Есть одна идейка.
- Оставь ее при себе, - огрызнулся Клод. - Все равно ты в этом ничего не понимаешь.
- Ты помнишь снотворное, которое мне выписал врач в прошлый раз, когда я мучался со своей спиной?
- И что из этого?
- А почему бы нам не испробовать его на фазанах?
Клод закрыл глаза и безнадежно покачал головой.
- Послушай!
- И слушать нечего, - отозвался он. - Ты больше ничего не мог придумать? Станут они клевать твои дурацкие капсулы!
- А изюм? - не унимался я. - Ты забыл про изюм. Вот послушай. Берем изюм и замачиваем его в воде до набухания. Потом лезвием делаем надрез, осторожно удаляем содержимое и засыпаем туда порошок из капсулы, а затем также осторожно зашиваем надрез обычной ниткой.
- Итак,... - про себя я отметил, что нижняя челюсть у Клода стала потихоньку опускаться. - Итак, - я торжествовал, - у нас получилась аппетитная изюмина, начиненная секоналом. Поверь мне, двух с половиной гранов вполне достаточно, чтобы свалить с ног взрослого человека, а не то что птицу. - Выждав, пока мой план окончательно дойдет до него, я позволил себе продолжить: - И это еще не все. Ты только подумай, как мы сможем с тобой развернуться! Представь: готовим изюму сколько захотим, хоть штук двадцать, и на закате разбрасываем его вблизи кормовых площадок, а сами уходим. Возвращаемся через полчаса - к тому времени лекарство уже начнет действовать. И очень скоро те фазаны, которые, прежде чем устроиться на ночлег, проглотили хотя бы по одной из наших изюмин, станут падать с деревьев, как переспелые яблоки, а нам лишь останется их подобрать.
- Боже мой, вот это да, - чуть слышно произнес Клод, глядя на меня с восхищением.
- Да и бояться нам будет нечего. Что из того, если мы, гуляя по лесу, бросим несколько изюмин? Пусть хоть следят за нами!
- Гордон, - ответил он, положив мне на колено руку и уставившись своими огромными и сверкающими, как две звезды, глазами. - Если все пройдет удачно, это будет настоящий переворот в браконьерстве.
- Вот видишь!
- Сколько порошков у тебя осталось? - спросил он.
- Сорок девять. Их было пятьдесят, я принял только один.
- Сорок девять - это мало. Нам нужно по крайней мере двести.
- Ты с ума сошел! - удивился я. Клод отвернулся от меня, медленно подошел к двери и пристально посмотрел на небо.
- Двести как минимум, - тихо сказал он. - А то и возиться не стоит.
"Что это с ним? - подумал я. - Что он замышляет?"
- Это последняя возможность перед открытием сезона, - пояснил он.
- Но где же я тебе возьму еще?
- Ты хочешь, чтобы мы вернулись с пустыми руками?
- Зачем нам так много? Клод обернулся и взглянул на меня широко открытыми и по-детски наивными глазами.
- А что? - переспросил он. - Ты против?
"М-да. А ведь этот безумец и впрямь сорвет Хейзелу открытие охоты", решил про себя я.
- Ты должен достать двести порошков, - твердо сказал Клод.
- Не могу.
- Во всяком случае попробуй. Ежегодно охотничий сезон в лесу у Хейзела открывался первого октября. В этот знаменательный день к нему со всей округи и даже издалека съезжались важные господа - кто познатнее, а кто просто богач - на вид, конечно, весьма тщедушные, но обязательно одетые в твид, при оруженосцах, собаках и с женами. И тогда с утра до позднего вечера в долине не смолкали выстрелы. Фазанов хватало на всех, потому что ежегодно их численность пополнялась за счет новых птиц, хотя и обходилось это Хейзелу невероятно дорого. Насколько я знаю, затраты на одного фазана до того момента, когда его можно отстреливать, превышали пять фунтов (что примерно соответствовало стоимости двухсот буханок хлеба!). Однако Хейзел считал, что расходы окупаются. Пусть всего на несколько часов, но он все же становился центром этого мирка, и даже сам лорд-наместник, прощаясь и по-приятельски похлопывая Хейзела по спине, пытался вспомнить его имя.
- А что, если уменьшить дозу? - спросил Клод. - Давай попробуем делить одну капсулу на четыре изюмины?
- Давай попробуем.
- А не мало получится для одной птицы?
Его спокойствием можно было только восхищаться. Перед охотничьим сезоном тюрьма грозила и за одного фазана, а Клод собирался разделаться чуть ли не со всеми.
- Четверти капсулы будет вполне достаточно,- ответил я.
- Ты уверен?
- Сам подумай. Доза снотворного рассчитывается в соответствии с весом тела. Даже если засыпать в изюмину четверть капсулы, все равно получается в двадцать раз больше, чем это нужно для птицы.
- Хорошо, так и сделаем, - сказал он, потирая руки. - Итак, всего у нас получится сто девяносто шесть
изюмин.
- А ты знаешь, сколько нам потребуется времени, чтобы их приготовить?
- Ну и что! - воскликнул он. - Отложим наш поход. Сегодня замочим изюм, а завтра к вечеру управимся.