Цены на кладбищенский участок: зависят от того, как давно существует кладбище, насколько оно популярно, а также от цен на землю. Стоимость квадратного метра в городах, разумеется, выше, чем в сельской местности.
3000 франков: простой гроб белого дерева. Дополнительно за черное или красное дерево и внутреннюю обивку.
1800 франков: услуги похоронного бюро. Дополнительно по числу привлеченных работников.
3000 франков: аренда катафалка.
4800 франков: ритуальные аксессуары, цветы и различные украшения.
700 франков: мраморная плита.
1000 франков в год: уход за могилой.
200 франков: извещения. Дополнительно за почтовые расходы.
1000 франков: НДС.
1300 франков: муниципальный налог.
200 франков: церковная служба (дополнительно в зависимости от выбранной религии и услуг: месса, хор и т. д.)
Итого: 17 000 франков минимум, без учета стоимости кладбищенского участка.
Учебник истории, вводный курс для 2 класса80. Ожидание
Вот уже десять минут кардиограмма на экране бежит ровной линией, и ни единого писка энцефалографа!
Верный себе, Рауль Разорбак делал записи в журнале наблюдений: время, температура, показатели сердечной и мозговой деятельности, личные впечатления…
Потом с озабоченным видом он подошел к нам.
— Ну как? — рискнул спросить я.
Он пожал плечами.
Толпа молча смотрела на бездыханного человека, залитого светом прожекторов. Словно мухи над падалью, вокруг кресла крутились эксперты и что-то записывали с многозначительным видом, скрипя авторучками. По правде сказать, они занимались этим, чтобы размять ноги, но, глядя на их лица, можно было предположить самое худшее.
Иллюзионист оказался отличным актером: его богатая мимика выражала все оттенки сомнения и недоверия.
Ведущий RTV1 уже не знал, чем заполнить паузу. Он высказался о погоде, удивительно подходящей для эксперимента, изложил историю Дворца конгрессов, под крышей которого и раньше происходили поразительные события.
Сжав руки, Амандина беззвучно молилась. Я тоже.
81. Скандинавская мифология
Бальдр был добрым скандинавским богом. Сын Одина, он славился красотой и состраданием. Однажды во сне он увидел собственную смерть. Боги были этим чрезвычайно обеспокоены, и его мать, богиня Фригг, обязала все и вся никогда не причинять зла ее сыну. Она заставила поклясться в этом землю, железо, камни, деревья, болезни, птиц, рыб, змей и всех животных.
Убедившись, что Бальдр неуязвим, боги стали развлекаться, швыряя в него разными опасными предметами, которые теперь не причиняли ему ни малейшего вреда.
Случилось, однако, так, что злой бог Локки, завидовавший Бальдру, пришел к Фригг под видом женщины, чтобы выведать ее секрет. И он узнал, что богиня не взяла клятву с одного растения, омелы, которую она сочла слишком нежной и хрупкой, чтобы навредить ее сыну.
Локки уговорил слепого бога Хедра взять это растение и ударить им Бальдра. Направляемый Локки, Хедр смертельно ранил Бальдра стрелой из омелы. Тогда Локки объявил, что никто не может избежать смерти, даже если боги благосклонны к нему.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»82. Во Дворце конгрессов
Полицейские в штатском, находившиеся в зале по приказу судьи, расследовавшего это дело, все ближе придвигались к сцене. Они не хотели упустить нас после того, как представление провалится.
Вот уже пять минут, как мы безрезультатно пытались при помощи массажа и электрошока вернуть Феликса.
В зале поднялся шум.
Эксперты, с улыбкой переглядывавшиеся после каждого электроразряда, подошли к Феликсу, проверили пульс и с удовлетворением констатировали, что его нет.
Я снял белый халат и в мокрой от пота майке продолжал делать Феликсу кардиомассаж. Мы считали «раз, два, три», я обеими руками давил на грудную клетку в области сердца, а Рауль ручным насосом вдувал Феликсу воздух через ноздри, чтобы возбудить респираторную активность.
Полицейские подошли еще ближе.
— Раз, два, три! Ну же, верь в себя, верь в себя! — повторял мой друг.
Он был прав. Надо верить. Можно держать руку в огне, если верить, что ты неуязвим. Он мне это уже показывал.
Плюнув на то, что происходило вокруг, мы выбивались из сил, делая все, что только можно. Чем сильнее нас охватывало отчаяние, тем энергичнее мы действовали. Толпа, казалось, не обращала на нас внимания. В зале слышался ровный гул разговоров, а иногда даже смешки.
Еще мгновение, и гул превратился в рокот.
Полицейские выстроились позади нас цепью, чтобы не дать удрать за кулисы.
С верой горы своротишь, так отчего же не получается сделать крохотное, маленькое чудо, не удается вдохнуть жизнь в этот кожаный мешок, наполненный кровью и внутренними органами?
— Если в этом мясе есть хоть одна живая клетка, она меня услышит, — шипел Рауль. — Эй! Эй, ты! Держись! Раз-два-три, раз-два-три!
И снова надавил на грудную клетку Феликса.
— Черт тебя побери, Феликс, очнись! Не валяй дурака! — закричал я.
На сцену поднялся полицейский. Мы, очевидно, были похожи на буйнопомешанных, издевающихся над трупом на глазах телезрителей.
— Раз, два, три! Да очнись же, Феликс, чтоб ты провалился!
Полицейский вытащил наручники.
— Раз, два, три! Феликс, боже мой, не подведи нас!
Восемь экспертов констатировали смерть. Мухи на раздавленном фрукте.
Полицейский схватил меня за руку. Я услышал, как защелкнулись наручники, а потом слова: «Именем закона! Вы арестованы за убийство путем отравления».
Вот уже и Рауль с Амандиной в наручниках, но пока никто не осмеливался подойти к президенту Люсиндеру.
— Смерть! Смерть танатонавтам! — восторженно вопили зрители, видя главу государства в таком переплете.
Видимо, нет ничего слаще, чем лицезреть вождя по уши в грязи.
— Смертную казнь танатонавтам!
Мой брат, сидевший в первом ряду, воскликнул: «Я тебя предупреждал!» Мать пыталась успокоить зал. Начала она со своих соседей, потом пошла по рядам.
— Мой сын здесь ни при чем, остановитесь! Вы ошибаетесь, мой сын ни при чем! Его обманули!
Она уже все придумала. Позже, на процессе, она вытащит мой дневник, чтобы доказать, каким я был послушным мальчиком. Кроме того, она уже купила новое платье.
Полицейские окружили нас, чтобы провести через зал, сквозь бесновавшуюся толпу, которая оскорбляла нас и плевала нам в лицо. Как же все-таки неприятно стоять в наручниках, когда в тебя плюют! Кто-то швырнул в меня тухлым яйцом и попал прямо в лоб. В Амандину полетел помидор. Раулю тоже досталось яйцо, еще более зеленое и вонючее, чем мое.
Президент Люсиндер окаменел. Он забыл о нас, о Феликсе и думал только о том, как он ошибся, пав жертвой иллюзий. Как жаль… Он так хотел стать знаменитым, но теперь все кончено. Он уже не узнает той радости победы, которую испытал Цезарь под Алезией. Последний бастион — смерть — оказался неприступным.
Журналист RTV1 велел телеоператору показать крупным планом застывшее лицо Феликса. В нескольких сантиметрах от него поставили лампу и принялись снимать мельчайшие поры и крошечные волоски, обгоравшие под мощным светом.
Прощай, Феликс.
Полицейский дернул меня за наручники.
И тут произошло невероятное.
Мы услышали вскрик: «Ай!»
Все затаили дыхание. Я узнал голос, сказавший «Ай!». Этот голос, этот голос…
Рабочий, отвечавший за свет, споткнулся и заехал лампой Феликсу прямо в глаз.
Телеведущий уже захлебывался:
— Это невероятно! Дамы и господа, это просто невероятно, это немыслимо, потрясающе! Человек, которого мы теперь можем называть «первым, кто побывал на том свете и вернулся», этот человек… этот человек… жив! Феликс Кербоз жив!
По приказу экспертов обескураженные полицейские быстро сняли с нас наручники. Зал вновь притих. Слышно было только телеведущего, который в нескольких шагах от нас тараторил перед камерой, чрезвычайно довольный тем, что в его шоу произошло нечто из ряда вон выходящее. Он знал, что на кон поставлена его карьера, и не собирался упустить выпавший ему шанс. Он тоже рассчитывал, что теперь его имя попадет на страницы истории. В крайнем случае на страницы истории журналистики.
— Эмоции хлещут через край! Когда зазвучали первые сигналы энцефалографа, в это никто не мог поверить, но вот теперь в зале слышны крики. Крики ужаса, дамы и господа, потому что мы увидели, как мертвый вернулся к живым. Канал RTV1 — наш девиз «Смотри хоть целый день!» — предлагает вам кадры замедленной съемки: веки Феликса Кербоза дрогнули. И произошло это значительное время спустя после того, как его сердце остановилось. Мы видим это благодаря RTV1, телеканалу, который оживляет даже мертвых! Я собираюсь немедленно взять эксклюзивное интервью у Феликса Кербоза, сразу после рекламной паузы. Позвольте напомнить, что спонсор сегодняшнего вечера — сигары «Черный дракон». Сигара «Черный дракон» — только она вернет вас к жизни.
Люсиндер, Амандина, Рауль и я то задыхались от смеха, то давились слезами. Мы выбежали на сцену. The show must go on[12]. Врачи и эксперты вернулись обратно в полном недоумении. Они качали головами, словно не верили своим глазам, ощупывали Феликса, проверяли приборы. Один даже заглянул под кресло — а вдруг там спрятан труп, который подменили живым двойником?
Я измерил пульс Феликса, прослушал его сердце, проверил зрачки, зубы.
Но все знали, видели, вынуждены были признать неопровержимое. Мы смогли, мы сумели. Рауль, Феликс, Амандина, Люсиндер и я — против дураков.
Феликс выдавил:
— Бллл… эта… Ну что, получил я амнистию или нет?
Амандина подскочила к нему и что-то зашептала на ухо. У него тут же загорелись глаза.
Он чуть повернулся и совершенно разборчиво сказал в микрофон:
— Это маленький шаг для моей души, но гигантский прыжок для всего человечества.
Напряженный зал словно взорвался. Герою рукоплескали стоя. Вот что значит хороший афоризм! Все кричали «Браво! Ура!».
— Дорогие телезрители RTV1, это исторический момент, и наш танатонавт произнес историческую фразу. «Маленький шаг для моей души, но гигантский прыжок для всего человечества». Прямо на наших глазах этот человек пережил клиническую смерть. Кто или что совершило этот вояж? Феликс не нашел слова лучше, чем «душа». Это очень поэтично, но остается найти научное объяснение. С великим…
Мы горячо обнимали Феликса.
— Ну что, порядок? А… как насчет моей амнистии, все о’кей?
— Да, да, ты ее получил, ты свободен! Теперь ты свободен! — воскликнул президент Люсиндер.
— Давно бы так. Блин, до чего трудно в наши дни стать буржуем!
Амандина не отходила от него ни на шаг:
— Ты здесь! Ты живой!
— Ну… Сами ж видите, что вернулся. Вернулся я, чуваки. Я там сейчас все как следует разглядел. Хотите, рисуночек нацарапаю, посмотрите, чего там и как? Блин, не поверишь, точно говорю!
Рауль Разорбак придвинулся ближе, едва сдерживая нетерпение.
— Карта! Мы нарисуем карту Континента Мертвых, и всякий раз, делая шаг вперед, мы будем наносить новые подробности на нее.
Зал неистовствовал.
Телеведущий RTV1 кричал:
— Минуточку! Господин Кербоз, это RTV1. Наши телезрители имеют право знать, как там, на том свете! Господин Кербоз, вы герой столетия!
Феликс остановился, подумал и сказал:
— Да… Могу вам сказать, что смерть — это, блин, не поверишь… Это вовсе не то, что все думают, там полно цвета, и всякие разные красивые вещи… Там куча всего! Не знаю, че даже сказать, вот так.
Журналист бежал за нами по пятам. Он должен был заполнить время, отведенное ему на передачу, но не получалось. Он умолял дать хоть маленькое интервью.
Рауль пихнул меня в бок:
— Давай, Мишель, толкни речь!
Словно во сне, я очутился на подиуме. Засверкали фотовспышки.
— Дамы и господа! Мы уже получили главную награду: нам удалось запустить танатонавта, который вернулся живым.
Полная тишина. Один журналист задал вопрос:
— Доктор Пэнсон, вы один из величайших мастеров, ковавших сегодняшнюю победу. Что вы собираетесь делать дальше?
Я подошел ближе к микрофону.
— Сегодня великий день.
Все слушали меня.
— Мы победили смерть. Теперь все изменится. Придется пересмотреть наше отношение к жизни. Мы собираемся освоить новую вселенную, и рано или поздно это произойдет, хотя мне самому трудно в это поверить. Наверное, мы доказали, что…
В этот момент в моей голове проскочил тот самый проклятый вопрос: а чем это я тут занимаюсь?!
— Мы доказали, что…
И вдруг я осознал, что здесь и сейчас я совершил нечто поистине исторического масштаба. Стоит лишь раз подумать об этом, и ты уже не отделаешься от этой мысли.
Толпа продолжала внимать, телекамера показывала меня крупным планом. Миллионы людей смотрели, как я стою разинув рот.
— Доктор Пэнсон?
Я был не в состоянии выдавить даже полслова. Крайне раздосадованный журналист попытался выкрутиться.
— Кхм-м… Господин президент… Вы доказали, что умеете держать слово. Повлияло ли это на ваше отношение к предстоящим парламентским выборам?
Президент Люсиндер не обратил на него внимания. Он прошептал нам:
— Пойдемте, друзья, не будем тратить время на этих плебеев. Покинем этот балаган и займемся делом. Пора рисовать первую карту Континента Мертвых.
— Где?
— На танатодроме Флери-Мерожи. Только там нас оставят в покое.
Наша маленькая группа становилась все более сплоченной.
83. Персидская мифология
Омар Хайям. «Рубайят». Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»84. Карта
Тюремные стены сотрясались от приветственных криков. Заключенные уже посмотрели по RTV1 прямую передачу о «путешествии» Феликса. Кербоз приветственно махал рукой и подмигивал: «Я же знал, я же говорил!»
Когда мы вернулись на танатодром, Рауль схватил лист плотной бумаги и фломастеры. Мы обступили его, и Феликс стал рассказывать, что видел на том свете, пытаясь говорить как можно понятнее.
Трогательно было смотреть, как этот здоровенный грубый парень подыскивал слова и собирался с мыслями, стремясь помочь нам, его первым друзьям.
Он почесал макушку, он почесал спину, он почесал под мышками. Нахмурился. Наш картограф потерял терпение:
— Ну же, как все было?
— Это… Сначала была воронка, а края у нее как у короны или коробочки хлопка, что-то в этом роде.
Рауль быстро сделал набросок.
— Нет, — сказал Феликс, — она больше. Я же говорю — воронка.
Он закрыл глаза, чтобы лучше припомнить.
— Как неоновое колесо, только вокруг кружева разбрасывает. Что-то жидкое… Ну, как сказать… Огромные волны голубоватой звездной пыли, разбрызгивающие жидкий свет. Кажется, что висишь над океаном, который вертится и превращается в корону из света и искр.
Кто бы мог подумать, что этот питекантроп окажется поэтом! Амандина нежно смотрела на него.
Рауль стер прежний рисунок и изобразил нечто, напоминавшее салат-латук с растрепанными листьями.
— Уже лучше, — одобрил Феликс. — Понимаете, плывешь как в желе из света. И такое приятное ощущение морской прохлады. Точно! Это как я в первый раз был на море!
— Какого это все цвета?
— Голубовато-белого… Но светилось и вертелось, как карусель. Она вроде как всасывала в себя других покойников. Их вокруг были целые толпы, и к пупкам у них были прицеплены белые веревки, которые лопались, когда они уходили глубже в воронку.
— Лопались? — перебил его Люсиндер.
— Ну я же говорю! Как лопнет там внизу, так они раз — и еще быстрее летят.
— А кто были эти люди? — спросила Амандина.
— Да покойники: изо всех стран, всех рас, молодые, старые, большие, маленькие…
Рауль велел нам замолчать. Наши вопросы отвлекали Феликса. Еще будет время разузнать обо всем подробнее.
— Продолжай. Итак, бело-голубая воронка…
— Да. Она все сужалась и превращалась в гигантскую розовато-лиловую трубу. А там, в глубине, ее стенки темнели и становились бирюзовыми. До самой бирюзы я не дошел, но видел, где это все начинается.
— Воронка все время вращается?
— Да, у края медленно, а чем глубже, тем быстрее. Потом она сужается и становится ярче. А вся толпа внутри бирюзы… и даже я сам… мы все изменились.
— Как это?
Феликс гордо выпрямился.
— Тело у меня было прежнее, но я стал прозрачный! Такой прозрачный, что мог сквозь себя видеть. Знаете, как здорово! Я совсем забыл о своем теле. Больше не чувствовал вросший ноготь. Я был как… как…
— Перышко? — предположил я, вспомнив египетскую «Книгу мертвых», которую мне цитировал Рауль.
— Да. Или как воздух, только плотнее.
Рауль возился над рисунком: воронка, труба, прозрачные люди, тянущие за собой длинные пуповины… Смерть наконец открывает свое лицо? Издалека она напоминала огромную растрепанную голову.
— Она большая? — спросил я.
— Жуть! Самое узкое место, что я видел, в диаметре с полсотни километров! Представляете, она глотает по сто покойников в час! А, да! Там еще нет ни верха, ни низа. Наверное, можно внутри по стенкам ходить, если хочется. Никаких проблем.
— А животные тоже были? — поинтересовалась Амандина.