Старый римлянин сидел в своей лачуге на крепком деревянном табурете и расспрашивал вернувшегося с военной службы сына. Сын сидел перед ним, здоровенный детина, которого нужно женить, найти ему дело и обеспечить его жизнь и свою старость.
– Понимаешь, отец, у меня совершенно не было зла на этих людей. Они жили по своим законам, мы же поддерживали там законы Рима и помогали ихним первосвященникам поддерживать народ в повиновении Риму. Но вот что интересно, когда наш прокуратор предложил народу Иудеи выбрать того, кто достоин помилования - Христос или заклятый разбойник Варрава, то народ выбрал разбойника. Значит народ этот не достоин сына своего, который называл себя плотником из Назарета, а за ним толпами шли люди и славили его. Но потом, когда он оказался в опасности, то и толп народа не стало. Остались только несколько человек, которые ожидали на Голгофе смерти, чтобы взять тело и похоронить. Если бы не я прибивал Христа к кресту, пришел бы другой, который причинил бы ему больше боли и заставил бы больше страдать. Я же го страдания прекратил. Я был бы рад, если бы кто-то и ко мне так же отнесся, когда я буду принимать муки в том мире.
Я для себя сделал один вывод, отец, толпе верить нельзя - она не ведает, что творит. Об этом и Иисус говорит: «Прости им, Господи, не ведают, что творят». Все наши демократические выборы в Риме - это умелое манипулирование толпой через купленных агитаторов и мелкие подачки основной толпе, организация зрелищ и раздача хлеба в предвыборный период. И так до следующих выборов. Толпа имеет только разрушающее действие. Возьми наши легионы. Если мы смешаемся в толпу, нас разобьет любой противник. Но если наши легионы выстроены покагортно, каждый видит своего командира, свой флаг, то мы огромная сила, мы завоюем весь мир и слава Александра Македонского померкнет перед нами.
– Ну, и где сейчас Александр Македонский? Одно имя осталось, а все его завоевания живут сами по себе и вся Эллада сейчас в составе Византии. Вот тебе и Македонский. Чем больше мы завоевываем себе земель, тем более мы уязвимы от тех, кого мы завоевали. Мы как мешок с гвоздями. Каждый гвоздь старается вылезти наружу и пребольно уколоть хозяина. И получается, что гвозди нужны в строительстве, но не сейчас, и выкинуть их жалко и таскать на себе тяжело и больно. Каждая империя сама должна понимать, когда она должна распасться на отдельные части и заключить действительный мир с частями империи, чтобы вместе противостоять любым врагам. Одно нашествие империя отобьет. И второе отобьет, но на третьем нашествии она развалится даже без войны. Каждый думает только о себе и о том, как бы побольше урвать от империи. Кому нужна такая империя?
– Тихо ты. Накличешь беду на нашу голову. У первого консула есть некий человек, который руководит всеми соглядатаями. Потом приходят ликторы с топориками и уводят тех, на кого поступает донос. Редко кто возвращается домой. Вот тебе и демократия. К народу обращаются только тогда, когда нужно, чтобы плебс подтвердил, что он не против.
– Испугался? Раньше надо было пугаться. Можно было бы уехать из Рима в провинцию, но в провинциях империи римлян не любят и при любом восстании или распаде империи нам просто отрубят головы. Такие в империи порядки. Пока империю боятся и нас встречают дружеские улыбки. Только дела в империи становятся хуже, как эти улыбки превращаются в оскал.
– Ничего, отец, проживем. Все распавшиеся империи распадаются в новом виде. После римской империи придет германская империя. Германцы народ воинственный. Будут воевать, терпеть поражения и снова будут воевать. Вот с кого нужно брать пример. Мне рассказывал один человек из окружения этого Христа, что в германской империи люди создадут партию, которая сама по себе будет государством. Все партийцы будут носить военную форму, во всех областях и районах будут руководители- фюреры, и подчиняться будут верховному фюреру. Главными у них будут партийные солдаты с молниями на одежде. Вся империя будет поделена на профессиональные общества, которые будут входить в одну партию. Вот это будет демократия. Скажет фюрер что, а все сразу поднимают руку в римском приветствии и кричат «ура». И не надо народом манипулировать. Все четко и ясно: детский отряд, юношеский отряд, взрослы отряд, и в каждом отряде свой фюрер. Учителя в своем отряде, учены в своем отряде, артисты - в своем, гладиаторы - тоже. Вот это будет империя.
– И когда же это будет. Скоро, отец, через две тысячи лет от рождества Христова. Да, обманул тебя провидец, как же проверишь, правду он сказал или нет.
– Врал, конечно, но зато как ловко врал. А я пойду на службу к тому человеку у первого консула, который ликторами руководит. Есть у меня кой-какой опыт по Иудее, пригодится и здесь. Такие работники, как я, нужны везде и всегда.
– А что ты скажешь семье своей и детям, которые будут видеть, как ликторы забирают соседей, с которыми мы жили бок о бок десятки лет? Скажешь, что это и есть твоя работа?
– Не утрируй, отец. В этой работе есть свои особенности. Человек официально занимает одну должность, а неофициально делает другую работу. Да и не такие у нас соседи, чтобы замышлять что-то против сената и консулов. Иногда люди из разные классов и разного положения делают эту работу совершенно добровольно и без всякого принуждения и даже без оплаты, испытывая чувство глубокого удовлетворения от сделанного. Пойдем лучше спать, время позднее.
Только легли спать, как в ворота кто-то стал стучать и кричать:
– Именем первого консула открывайте ворота! Открывайте ворота! Открывайте ворота!
Глава 32
Я проснулся от стука в дверь. Пять утра. Схватил пистолет, подбежал к дверям, встал сбоку, спрашиваю:
Кто там?
– Товарищ капитан, тревога. Сбор в управлении.
Тревожный чемоданчик в стоит готовый. Быстро оделся. Плеснул холодной водой в лицо и побежал в управление.
В кабинете начальника управления собрались заместители и начальники отделов. Не было начальника седьмого отдела.
– Ввожу в обстановку. При аресте командира стрелкового полка полковник Эс. Произошла перестрелка. Полковник лично перестрелял всю оперативную группу, в том числе и начальника седьмого отдела. Застрелил свою жену и ушел в неизвестном направлении. Одному оперативнику, раненному сказал: «я не враг народа, живым не сдамся и семью свою на поругание вам не отдам». Это все забудьте. Вы должны знать, что затаившийся враг устроил засаду на оперативную группу и скрывается. Я так и доложил в Москву. Наша задача - найти и обезвредить врага народа. Учтите. Полковник профессионал Прошел две войны. Физически развит. Снайперски стреляет из любого вида оружия. К органам безопасности относится со звериной ненавистью. Взять его живым нам не удастся. Приказ - уничтожить. Уничтоживший будет сразу представлен к ордену. Каждому отделу свой сектор в городе. Тесно работаете с милицией. Силы воинских частей не привлекаем. Не надежные. Вперед.
Я со своими сотрудниками прибыл в районный отдел милиции. Довел обстановку. Раздал быстро сделанные и еще не высохшие фото. Приказ - уничтожить. Пошли по двое. Сотрудник НКВД и милиционер. Держали дистанцию, чтобы можно был вовремя подоспеть на помощь, и сразу двоим не оказаться под ударом. Прочесывали город до позднего вечера. Ничего. Где-то затаился или уже успел выехать из города. Прочесывание отменили. Перешли в фазу оперативно-розыскных мероприятий. На начальника управления страшно смотреть. Весь почерневший от переживаний и полученных нахлобучек.
В период репрессий ни один здравомыслящий человек не должен как баран идти в карательные органы, если у него есть оружие. Массовые репрессии - это всегда преступление. К массовым репрессиям можно свободно относить и ограничения свободы передвижения, печати и слова. Как только начались ограничения - жди массовых расстрелов и массовой посадки в лагеря, особенно в стране, вкусившей коммунизма, который ничем не лучше ислама - религии-идеологии, где человеческая жизнь дешевле ишачьих яблок.
Когда будет сопротивление массовым репрессиям, то и работники карательных органов будут чувствовать не хозяевами положениями, а врагами в собственной стране. Только поэтому в России было отменено право человека на оружие и право на самозащиту, отменено право неприкосновенности жилища и тайны переписки. Сколько же России еще предстоит мучаться, сто, двести лет? Лет через двести, может, Россия и встанет в ряд стран, где есть демократия, даже в ее искаженном смысле, но все равно демократия.
Около двух часов я возвращался домой. В темной подъезде мелькнула тень и твердый голос произнес:
– Прошу не делать лишних движений, я не причиню вам вреда. Я тот, кого вы ищете. Ваш адрес мне дал ваш учитель. Он сказал, чтобы я обратился к вам, если я окажусь в безвыходном положении.
– А он не сказал, что я должен сделать, если кто-то обратится ко мне от его имени?
– Сказал - вы должны меня сразу застрелить.
– Как вы познакомились с учителем?
– Он мой отец.
– Чем докажете?
– Он сказал, что вы мне дадите окно ухода на КВЖД и условия связи с ним.
– Почему же я ничего не знал о вас?
– Он думал, что нам больше не придется встретиться, попрощался со мной навсегда и сообщил о вас на крайний случай.
– То есть я должен полагаться только на вашу порядочность?
– Выходит, что так.
– Вы достаточно умно спрятались от погони. За вас уже обещан орден тому, кто вас застрелит. А у меня как раз ордена нет. Ладно, следуйте за мной.
Дела. Я и он на грани провала. Нужно его поскорее отправлять. Хорошо, что он в гражданской одежде. Документы его сожжем. Нужно посмотреть в документах репрессированных в архиве. Вряд ли кто хватится, что в документах расстрелянного отсутствует паспорт. Фотографию только подобрать похожую и отправить в локомотивное депо к старому другу учителя - машинисту паровоза. Они его как кочегара вывезут куда надо. Дня три ему нужно пробыть у меня. Как бы только кто-то в гости не напросился. Думаю, не напросятся, я еще не обжился. Скажу, что приглашу всех, как только хозяйку в дом приведу. Лучше немного поинтриговать, чем придумывать причины, почему я никого к себе не приглашаю. А почему я должен кого-то к себе приглашать? Обойдутся.
Документы подходящие я нашел. Бывший железнодорожник, Как он дернул какую-то ручку и заклинил ее, а паровоз все набирает ход и никто остановить не может. Так два состава и столкнулись. Вернее, не столкнулись, а один на большой скорости на повороте упал на другой. Хорошо, что поезда не пассажирские. Были жертвы в паровозных бригадах, ну и загремел парень под диверсию на железной дороге. Потом кувалдой выбивали рычаг, еле выбили. Все удивляются, как это у него получилось.
Через три дня ночью отвел его в депо. Сам был в гражданской одежде. Как бы пошел на явку с осведомителем. Сдал парня с рук на руки и встретился с источником, от которого получил информацию, что похожего человека видел, как он за городом садился в попутную машину с досками, ехавшую куда-то в московском направлении. Утром доложил начальнику управления.
– Точно, он, гад, в Москву пробирается, к своим покровителям, чтобы защиту у них искать. Там его пусть и берут сами. Он из нашей зоны ответственности вышел. Ты своих строго предупреди, чтобы при арестах людей с военным прошлым, партийных и советских работников учитывали, что у них может быть оружие. Если что, сами стреляйте первыми.
Начальник по настроению обращался к подчиненным то на «ты», то на «вы». Все-таки интеллигентное проскальзывало в нем. Сейчас у всех начальников обращение на «ты», если даже и подчиненный старшего его годами и опытом работы.
Через месяц я получил письмо «до востребования», в котором было только одно слово - спасибо. Добрался парень до своего отца. Путь ему в Россию уже заказан.
Глава 33
Почему мне снятся практически вещие сны? Квартира такая, или я слишком впечатлительный и постоянно думаю о том, а по-божески ли я делаю, проводя расследование по делам об антисоветской и террористической деятельности.
Вот дело токаря машиностроительного завода. Завод пока делает трактора для сельского хозяйства, а придет необходимость, танки будут делать. Расточник на крупногабаритных станках. Специалист высшей категории. Обтачивает валы для турбин гидроэлектростанций, для морских судов или коленчатые валы для морских дизелей или для дизелей-генераторов в отдаленные районы. Да на заводе на него все молятся. А тут поссорился с соседями на кухне коммунальной квартиры. Пьян был до невразумительности. И вот когда ему начали втолковывать про правила социалистического общежития, установленные тов. Ст, он сказал, что трахал все это социалистическое общежитие с первого этажа и до последнего вместе с вашим тов. Ст. И после этого вырубился. Нашлись доброхоты, написали, куда следует и парня, без опохмела взяли дома прямо тепленького. Ему говорят, а он ничего понять не может. Руководство завода ходатайствовало, госзаказ срывается, а парень смирный, если его не трогать, он тут недавно и директора завода матом обматерил за то, что свет в цехе переключали две минуты и без согласования с ним. И директор стоял и молчал. А что, прав токарь, это же не болтик какой-то точить, а вал для турбины. Потом ведь станок минут двадцать раскручивали и муфтой сцепления его подключали к суппорту, чтобы скорость примерно была такая же, чтобы не допустить погрешности в детали. Деталь огромная, и такой же точности требует. Дело выеденного яйца не стоит. Рассказать тов. Ст., он сам бы послал его на хер и этим бы дело кончилось. Все боятся дело парня прекратить, пришлось идти к начальнику управления.
– Прошу дело прекратить. То, что сказал вусмерть пьяный и раззадоренный рабочий преступлением не является. Наоборот, надо провести профилактику с доносчиками, потому что они письменно написали, что кто-то трахал социалистическое общежитие вместе с тов. Ст. Вот это действительное оскорбление нашего вождя. Такой же случай был в старые времена, когда в каждом кабаке висел портрет императора Николая Первого. И вот один пьяный солдат послал подальше портрет царя-императора. Солдата арестовали как за измену и хотели судить. Начали судить, а приходится в суде говорить, что особу государя императора послали в причинное место. Доложили царю, а он на письме написал: солдату такому-то объявить, что император Николай Павлович его тоже послал на хер, солдату дать по роже и отпустить, а портреты императоров в питейных заведениях больше не вывешивать.
Начальник посмеялся и говорит:
– Давай сюда постановление о прекращении дела за отсутствием состава преступления. Парня на завод, у них там госзаказ для ДнепроГЭСа срывается. А с заявителями разберись, как следует. Дело милицейское, а его нам суют.
Вызвал я парня, ознакомил постановлением и говорю:
– Считай, что ты заново родился. Можешь всем соседям рожи поперебить, но словами в отношении партии и правительства, вождей и социализма не бросайся. Во второй раз пойдешь на Колыму, там станков нет, кайлом будешь мерзлую землю долбить. Понял?
Парень аж заплакал. Отольются соседям его слезы. С заявителями я тоже провел работу, сейчас они не только заявления никуда писать не будут, но даже письма своим родным и знакомым перестанут писать.
Следующее дело. Военинженер второго ранга, начальник инженерной службы дивизии. Обвиняется в хищении и продаже технического спирта, а так же взрывчатых веществ. Есть свидетели покупки спирта и аммонитовых шашек. Спирт, естественно, для питья, а шашками рыбу глушить, хорошо что не террористам. А если бы это добро попали к террористам, наподобие тех, что до революции были, да нас бы давно разогнали за бездеятельность.
В процессе следствия выяснилось, что совместно с начинжем торговлишкой занимался и начальник связи, и тоже спирт, только качества лучшего, потому что через связь проходит спирт на медицинские нужды. Проверили дивизионное хозяйство - недостачи и в продовольствии, и в вещевом имуществе. А все началось с того, что жена начальника штаба начала щеголять бриллиантовым перстеньком и бриллиантовыми сережками. Понимающие люди отличают бриллианты от стекляшек или поделочных камней. Раскрутили, организованная преступная группа, в которой был задействован и командир. Планировались учения и занятия, они проводились, но на учебные цели выдавалось меньше всего того, что было запланировано, а списывалось по полной норме. Пайка солдата маленькая, а когда паек тысяч десять, то и сумма получается внушительная.
Что делать? Трибунал всем. Сроки будут небольшие без права занятия в последующем хозяйственных должностей. Пытались мне подсказать, мол, заговор военных. Какие заговорщики? Обыкновенные воры. Заговорщики, как правило, люди честности кристальной, но и они никуда не денутся.
Военные больше всего горели на том, что пытались доказать, что военная наука у нас в зародышевом состоянии, что солдат учим по методикам царской армии, не изучаем опыт армий других стран, вооружение не совершенствуется, кавалерия устарела, нужна механизация войск, да все это на больших совещаниях или в компаниях да под водку, а где водка, там без матов не обойдешься, а Особые отделы уже тут как тут. И начинаются репрессии в виде трибуналов: кого-то в лагеря, кого-то в запас, кого-то понижают в звании, кого-то на партийное собрание и если там будет формулировка, что способствовал снижению боеспособности армии, то срок офицеру отвешивался большой. Партийные органы работали не хуже Особых отделов. Существовала такая форма - партийно-политическая информация, то любой коммунист или комсомолец обязан был проинформировать политрука или вышестоящего политработника о всех замеченных, по его мнению, фактах вредительства, недобросовестности и халатности при исполнении служебных обязанностей военнослужащим любого ранга. И решения партийного собрания было достаточно для того, чтобы возбудить уголовное дело. И не только в армии, но и в любом трудовом коллективе. Поэтому, когда партия объявила о необходимости повышения бдительности и усилении классовой борьбы, все органы были завалены оперативной информацией и информацией из партийных, комсомольских организаций и советских органов, министерств и ведомств. В работе был завал. Дела просто штамповались. Нужен был вал. Статистика должна была идти с нарастанием, как это усиление классовой борьбы а количество вдруг уменьшается, значит, органы имитируют работу или в сговоре с контрреволюционными элементами. Всех, воров и не воров стригли под 58-статью.