Учитель - Олег Северюхин 14 стр.


Повод отличиться представился очень скоро. Из секретариата мне передали дело о шпионаже в пользу разведки Англии. И фигурантом дела был мой учитель. Он приехал в Россию по делам своей фирмы, но концессии в России стали прикрывать и все иностранные специалисты где в массовом порядке, а где индивидуально переходили в разряд иностранных шпионов, специально засланных под видом специалистов для проведения враждебной деятельности, а представитель фирмы, организующей работу специалистов, это не менее как резидентура. Так и учитель стал резидентом английской разведки. Такое обвинение снять невозможно. Приехал из-за границы. Паспорт иностранный. Дипломатического иммунитета нет. Родился и до революции жил в России. Имел связи с арестованными инженерами из Англии и Германии. Полный набор. Не дай Бог, если кто-то решится проверить его по месту рождения и пройтись по биографию до 1918 года. Это человека уже нет, а он есть и здравствует. Других доказательств и не нужно. Это понимал и учитель. Поэтому это дело я взял себе. Даже начальник управления похвалил:

– Правильно сделал, что самое сложное дело взял себе. Самое важное должно быть у начальника и Москва спокойна, что дело ведет сам начальник отдела.

Как быть, что делать? Учителя я не спасу, но можно подвести под осуждение по статье и выжить в лагере вместо того, чтобы приговор был немедленно приведен в исполнение. Хотя лагерь - это та же смерть, только растянутая на долгие годы. Отдать дело кому-то это сразу подписать приговор учителю и бросить тень подозрения на себя. Нужно поговорить с глазу на глаз. Это я мог сделать и приказал привести задержанного из внутренней тюрьмы к себе в кабинет. Техника прослушивания и звукозаписи была не сильно развита, тем боле у нас в России. Никаких протоколов на первой встрече вестись не будет. Просто следователь знакомится с задержанным.

Я не буду подробно рассказывать, как я открыл дело, сверил фото задержанного с личностью присутствующего, задал вопросы анкетного характера. Сначала я так и сделал. У меня угловой кабинет, только одна стенка соприкасается с кабинетом одного из сотрудников. Стена толстая, капитальная. Сорок пять сантиметров толщины, кирпич красный, сырец, пушкой не пробивается с первого выстрела. На стенах дубовые панели в человеческий рост по моде того времени. Звукоизоляция как в студии радио.

Первым заговорил учитель:

– Я приехал, чтобы забрать тебя с собой. Что-то у меня здоровье стало шалить, поэтому все хочу передать из рук в руки. На всякий случай возьми бумагу и запиши, а потом мы все обговорим. Банк в Ницце, банковская ячейка номер…, ключ от ячейки в автоматической камере хранения на вокзале, код замка… В ячейке хранится мое завещание и инструкции тебе.

– Я все записал. Нам нужно выработать линию поведения, которая нас может спасти. Меня видел один человек на съезде учителей, но он покончил жизнь самоубийством. Вас начнут проверять на принадлежность к учителям, потому что один где-то все еще существует.

– Я знаю, что мой розыск все еще продолжается и буду выступать под легендой инициативника, который специально прибыл, чтобы доложить о существовании международного фашистского заговора против СССР, создании фашистских организаций в Англии и о том, что Коминтерн практически ничего не делает в защиту СССР. Я должен заинтересовать руководство НКВД своими разведывательными возможностями.

– Я тоже буду докладывать, что вас нужно использовать в интересах разведки и вызовусь быть вашим куратором за границей, чтобы в случае чего ликвидировать вас. Это единственная линия, которая может спасти вас. Если это не пройдет, то я даже не берусь предсказать последствия.

– Данные будут. Главное - не переборщить. Если не получится, не жалей мня, выплыви сам. Кто-то должен быть хранителем информации учителей.

– Неужели это такая важная информация?

– Лучше бы тебе об этом не знать, из тебя будут вытягивать нерв за нервом, чтобы узнать, где она спрятана. Это бомба для всего большевистского руководства. Нет и не будет ни одного руководителя страны, у которого не будет одного или нескольких скелетов в шкафу. Еще никто по-честному не приходил к власти в России. Да и не только в России. У каждого человека рыльце в пушку. Все, отправляй меня в камеру, иначе это будет выглядеть подозрительным.

Глава 37

Позиции советской разведки в Англии были достаточно слабыми, поэтому информация и предложение учителя было встречено с достаточно сильно скрываемым интересом. В этот период СССР и Германия достаточно активно сотрудничали, как бы забыв свое противостояние и встречу на ринге в Испании. Фашизация Англии была делом фантастическим, но в условиях конституционной монархии, когда вся власть принадлежит парламенту и премьер-министру, стоило кому-то из видных деятелей английской политики занять профашистскую позицию, это несомненно сразу бы повлияло на отношения Англии с СССР. А отношения Англии и СССР были всегда натянутыми. Они были натянутыми еще с 1854 года, когда Англия стала одним из организаторов международной интервенции в Севастополь. В 1917 году Англия, грубо говоря, намекнула низложенному русскому царю, что не горит желанием принять его у себя, хотя Николай Второй имел звание и мундир фельдмаршала английской армии. Архангельское сидение англичан показало, что Англия пускает все дела в России на самотек, выжидая момента, когда можно будет поживиться шкурой убитого медведя. Но медведь остался жив и достаточно окреп, чтобы оплатить своему врагу той же монетой. И фашистские элементы в Англии могли бы помочь СССР достигнуть реванша за яростный антисоветизм англичан. Личное знакомство учителя с лидером английских фашистов лордом М. сыграло решающую роль.

Моего подследственного перевели в подразделение политической разведки НКВД для подготовки к возвращению, а мне, как инициатору использования его в игре против англичан, было поручено осуществлять контроль за ним в Англии под видом сотрудника государственной организации «Внешторг». Для тог мы с Катей перхали в Москву, где поселились в общежитии для ответственных работников. Общежитие это так для проформы, большой дом с благоустроенными квартирами, которые будут дожидаться нашего возвращения из командировки. По утрам мы уходили на занятия, Катя - на женские, я - на мужские, то есть на тайную квартиру НКВД в центре города, где проводилась спецподготовка по использованию тайнописи, средств радиосвязи, фотографии, выведывания информации, проведения вербовки русских эмигрантов, ликвидация провокаторов, организация связи с резидентурой в посольстве, изучение английского языка. Возвращался поздно вечером, выжатый как лимон, проглядывал заголовки газет, пил чай и падал в постель, чтобы утром снова ехать на занятия. Примерно те же предметы преподавались и Кате.

Однажды ночью, прижавшись ко мне, Катя шепотом сказала, что достаточно немало сотрудников с семьями остаются за границей и не возвращаются в СССР. Они враги? - спросила она. Враги, враги, спи, - ответил я, задумываясь о том, сколько сотрудников разведки и просто органов НКВД попали в жернова репрессий. На совещаниях в главке нам доводили показатели работы управлений по всему Союзу и цифры были очень внушительными. Создавалось ощущение, что одна половина населения враги, а другая половина населения - подследственные, чья вина еще не доказана. С этими тяжелыми мыслями я и уснул.

Дорога появилась внезапно. Ровная, с идеальным покрытием темно-синего цвета, уходящая за горизонт. Даже старики не знали, кем строятся эти дороги, уводящие в неведомые миры. Никто не говорил, что находится в этих мирах, потому что никто не мог дойти до них. Но я не такой. Я - умный. Молодой. Сильный. Настойчивый. Я буду первым, кто осилит эту дорогу, узнает, что кроется за линией горизонта и принесет Истину всем людям.

Я вышел на дорогу и пошел в сторону горизонта. Дорога все время шла вверх, но подъем был не крутой и подъемом не ощущался. Идти по дороге легко. Это не пробираться сквозь заросли старого леса в поисках съедобных растений и животных, которых можно приручить для домашнего хозяйства или разводить для увеличения поголовья и создания источника снабжения свежими мясными продуктами. Не исключено, что обитатели дальнего мира уже решили все проблемы выживания, если они умеют строить такие прекрасные дороги.

За два дня пути я прошел не мене сорока километров и все вверх. Таких высоких гор на земле нет. Самая высокая гора Джомолунгма высотой никак не более десяти километров. И на ее вершине всегда снег, холодно и трудно дышать. А здесь хорошая дорога и невозможно достичь вершины. Что же может ждать меня там, за линией горизонта? Я сел в раздумье: продолжать или не продолжать путь дальше. А вдруг я нашел тайную дорогу, которая ведет к жилищу Бога и он незваным явлюсь к нему в гости. Не рассердится ли Бог на меня? Не нашлет ли он кару на моих соплеменников? Разве можно тревожить покой Бога?

А Бог с большими усами и трубкой во рту с интересом следил, как подцепленный ею на палочку муравей бегает по освобожденной от мха темной дорожке дерева. Как бы муравей ни стремился вперед, Бог аккуратно поворачивал палочку так, чтобы муравью все время приходилось идти вверх. Иногда муравей останавливался и отдыхал. На ночь ложился спать. А сегодня муравей остановился, и по его поведению можно было понять, что он раздумывает, идти ему дальше или вернуться назад. Неужели и муравей такое же разумное существо, как и я, - подумал Бог, выпуская табачный дым и ставя себя перед непростым выбором: либо опустить муравья на землю в том месте, откуда он его поднял, либо снова до бесконечности крутить палочку, создавая муравью иллюзию близкого горизонта.

Ну и сны мне снятся. Кроме тов. Ст. с трубкой, есть еще много людей, которые наблюдают за нами, как за насекомыми в биологической лаборатории, и в любой момент эксперимент по изучению жизни любого вида может быт прекращен.

Глава 38

Учитель уехал первым и передал сообщение о том, что у него все в порядке и фотографическую карточку, где он в числе других людей в окружении лорда М.

Напутствие мне было кратким:

– Вы должны быть тенью вашего протеже. Приглядывайтесь к нему и постарайтесь занять его место рядом с лордом М. При необходимости, мы сведем вас с оперативными сотрудниками немецкой разведки, чтобы координировать наши действия. Подписанное Генеральное соглашение о сотрудничестве между НКВД СССР и Главным управлением безопасности НСДАП Германии предусматривает совместные действия. В Германии партия - это государство. Говорят Гитлер - подразумевают НСДАП, говорят НСДАП - подразумевают Гитлер. В СССР партия и государство - едины. Мы говорим Ленин и Сталин - подразумеваем партия коммунистов, говорим о партии коммунистов - подразумеваем Ленин и Сталин. Наша главная задача - как можно шире распространять идеи марксизма-ленинизма-сталинизма и идеи национал-социализма по всему миру. Весь мир будет поделен между двумя родственными идеологиями. Но не сильно доверяйте немцам. Они, такие же, как и мы, будут искать момента, чтобы подставить ножку на любом неровном месте. У двух гегемонов может быть только дружба силы или слабости, нарушение этого равновесия будет губительным для слабого. Вот этот баланс вы будете отслеживать в Англии. Запомните, наши главные враги - социал-демократы. Социализм и национал-социализм должны быть чистыми от плюрализма мнений. Есть одно мнение - мнение вождя и других мнений быть не может, мы не в пивной, чтобы сидеть и рассуждать, а что будет, если мы сделаем так или эдак. Кстати, сильно не доверяйте своему протеже, а мы уже будем наблюдать и за вами. Постарайтесь, чтобы ваша жена очаровала местное общество, она будет вашим пропуском в местное общество. Никому не говорите о вашем членстве в партии. Жить будете отдельно от советской колонии. Это может вызвать подозрение, но если вы хорошо сыграете барские манеры, то все подозрения развеются, и вы будете своим среди лондонской буржуазии. Деньгами не бросайтесь, но и скупердяем не слывите, хотя скупердяйство - это признак рачительного хозяина. Для связи вам будет выделен сотрудник посольства и организованы почтовый ящик и тайник.

Ранним утром мы прибыли на Московский вокзал Ленинграда. На присланном за нами автомашине мы отправились в морской порт, где взошли на борт отправлявшего в Англию грузо-пассажирского парохода. Как уезжают пароходы, совсем не так как поезда… Кто-нибудь еще воспоет этот процесс отдачи концов, поднятия трапа, взятие буксира, ленивое покачивание корабля и медленное его движение к выходу с акватории порта под мелкий струящийся дымок паровых машин, которых почти и не слышно. И вот он выход в море. Отошел в сторону буксир, звонко прогудев на прощание. Вздрогнули паровые машины, почувствовав, наконец, силу и мощь пара, словно кулаки боксера заходили взад и вперед поршни, вспенился бурун за кормой и пароход, трубно попрощавшись с буксиром, двинулся по своей, только ему известной водной дороге, отматывая милю за милей и говоря пассажирам, что точка возврата пройдена и им придется вместе с машиной плыть до того момента, пока марсовый не крикнет сверху: «Земля!».

Пассажиры разошлись по каютам, лелея в мечтах морские путешествиях и о жестоких и благородных пиратах, о которых столько было прочитано в детстве. Наконец-то мы одни. Я сидел и смотрел на свою жену, размышляя о то, кто она мне - друг или враг, если почувствует, что я не такой преданный делу мирового коммунизма человек, а простой человек, который стремится к миру и спокойствию в отношениях между всеми народами. Естественно, она обучена и слежке за близкими людьми. Будет ли она передавать информацию обо мне? А ведь ей придется, иначе нас сразу же отзовут и посадят в разные камеры. Пока не будем об этом говорить, но как бы мне хотелось, чтобы снова не повторилась история почти двадцатилетней давности.

Путь до Англии не показался нам скучным. Ежедневное присутствие на приемах пищи в салоне вместе с капитаном, вечера отдыха и танцев, просмотры кинофильмов и прогулки по палубам были для нас настолько непривычными, что нам казалось, что мы были в другом мире. На самом деле так оно и было. Нужно отметить, что преподаватели английского языка потрудились с нами на славу. Да и мы, вероятно, были не такими уж неспособными учениками, потому что наш английский язык хотя и вызывал улыбку наших собеседников, но они понимали, что мы хотели сказать, и нам было понятно, что говорили нам. Мы записывали новые слова в записные книжки и вечером в каюте повторяли их хором.

Пароход стал местом нашего медового месяца, которого у нас не было и я чувствовал, что Катерина просто счастлива.

– Давай заведем ребеночка, - сказала мне Катерина, лежа головой на моей руке. - Он будет такой же как ты или такой же как я и будет нашим продолжением в этом мире и мы будем знать, что при любых обстоятельствах мы будем жить в нем.

– Ребеночка мы заведем обязательно, любимая, давай только чуть определимся с нашим будущим. Пока оно не ясно из-за надвигающейся войны и того места, где мы с тобой будем, когда война начнется.

– Это же ясно, где мы будем - у себя на родине и с оружием в руках будем защищать Россию.

– А ты уверена в том, что Россия только и ждет нас, чтобы дать винтовки и направить в армию? Тех, кого отзывают из-за границы, направляют в лагеря или расстреливают после скоростного суда. Поверь мне, я знаю, что я говорю. Если нас будут отзывать, то это будет означать нашу гибель, потому что мы должны обеспечивать работу одного человека, который будет сотрудничать с английскими фашистами, а, значит, мы будем помогать и фашистам. А война будет только с Германией. Следовательно, мы с тобой будем пособниками фашистов, и разговор с нами будет короткий. Учти, что я тебе сообщил информацию государственной важности и если от тебя пройдут хоть какие-то данные по этому вопросу, то мы будем обречены. Вот почему я говорю о том, что нам нужно определиться с нашим будущим. Давай, спи, завтра после обеда будем уже в Англии.

Глава 39

Я шел по пустыне от колодца к колодцу. Два раза я видел миражи в виде полноводных озер. Было труднопреодолимое желание бежать к озерам, окунуться в чистую прохладную воду, досыта напиться и лечь у воды в негу идущего с воды ветерка. Но я знал, что нет никаких водоемов, и реально осознавал, что мираж он и есть мираж.

Внезапно я почувствовал запах дыма и мяса, жареного на углях. Есть зрительный мираж, но есть и обонятельный мираж у человека голодного. Я попытался отогнать от себя мысли о близком жилье, но запахи не проходили. С трудом взобравшись на бархан, я увидел палатку, трех привязанных верблюдов и дымящийся костер в стороне. Из последних сил я перевалил через бархан и пошатываясь пошел к палатке. На подходе к стоянке верблюдов что-то вспыхнуло в моих глазах и я провалился в темноту.

Очнулся я от прохлады на лице. Я лежал на мягкой кошме, мое лицо закрывало влажное полотенце, рядом булькала вода. Сняв полотенце, я увидел девушку-арабку лет двадцати. Вообще-то, восточные женщины созревают рано, но чувствовалась, что прекрасное создание имело сильные руки, которые не дали мне подняться, но подложили в мое изголовье подушки, чтобы я мог полусидеть или полулежать.

– Кто ты? - спросил я.

– Я Гульнар, а ты кто? - ответила девушка.

– Я - заблудившийся путник пустыни, - попытался пошутить я.

– Твое имя на арабском наречии звучит восхитительно, - улыбнулась Гульнар.

Я никак не мог понять, на каком языке мы разговаривали. Я могу поклясться, что никогда не знал этого языка, но разговаривал на нем так, как будто впитал его с молоком моей матери. И Гульнар совершенно не опасалась меня, хотя я был европейцем, правда сильно загоревшим и давно не бритым.

Назад Дальше