— Кейр, где доказательства? — твердо спросила я. Пусть столь истово, как янки, и не веровала в презумпцию невиновности, но позволить телохранителю зарубить больного мужика без веских оснований тоже не могла. — Ты его что опознал?
— Тут и знать не надо. На башку его дурную глянь, Оса, — мрачно хмыкнул мужчина. — Вишь, как космы ровнял, так у Шалого в банде они метили друг дружку, чтоб дорожки иной, кроме как люд по трактам резать, да добро потрошить, не осталось.
— Не слишком умно, — почесала я чуток пригоревший вчера на солнце нос. — Маскироваться не получится, они б еще клейма лепить додумались, сектанты недоделанные. Вот только вдруг этот мужик не преступник, а жертва? Вдруг ему враги специально такую прическу навертели, чтоб любой проезжий без суда и следствия прирезал.
— Ты в это сама-то веришь? — скепсис в вопросе Гиза можно было разливать по бутылкам и продавать вместо уксуса. Один раз огретый по рукам, он больше за оружие не хватался, но всем своим видом демонстрировал ироничное неодобрение.
— Не подкрепленные неопровержимыми вещественными доказательствами голословные обвинения не могут служить основанием для вынесения приговора, — упрямо повторила я. — И вообще, пока мы тут права качаем, мужик помрет. Я, конечно, понимаю, для тебя так привычней: нет человека, нет проблемы, зато деньги есть, но я так не могу!
— Что ты хочешь сделать, Оса? — спросил Лакс. — Проверить его своей магией?
— Сначала лечим, потом проверяем и если надо, калечим, — выдвинула я программу действий, нагнулась над "инвалидом" и невольно сморщила нос.
Нет, я не слишком брезглива, вот только запахи — мое слабое место. То, что любому другому покажется нормальным или хотя бы терпимым, способно вызвать у меня неудержимый позыв к рвоте. Причем любую природную или химическую гадость я выношу спокойно, зато запах человеческих нечистот и болезни вытерпеть не в состоянии. Ничего не могу с собой поделать, если амбре слишком сильно, не помогает даже дыхание через рот. Как прикажете колдовать в таких условиях? Я пораскинула мозгами и слазила в шкатулку-сундук. В его недрах покоилось два огромных банных полотенец, вытащила одно. Даром, что тонкое, почти прозрачное на просвет, оно замечательно впитывало влагу и быстро сохло. Колдовали ли эльфы над ним или просто такова была особенность плетения нитей загадочной ткани, не знаю.
Встряхнув заструившуюся на ветерке ткань, я накрыла слабо постанывающий и уже почти неподвижный объект с головой, как полагалось бы трупу. За все время нашей беседы человек не произвел никаких осознанных действий, только стонал, вот как сейчас, и судорожно подергивался под полотенцем. На ткани, как насмешка над плащаницей, мгновенно начали проступать красно-коричневые пятна. Процесс сопровождался скорбным комментарием запасливого Кейра за моей спиной: "Такую вещь на мерзавца переводить!"
Кроме полотенца я достала еще маленькую фарфоровую баночку и кисточку. Быстро обмакнула ворс в густую красную краску и размашисто вывела на светло-золотистой ткани рунную комбинацию. К привычному набору исцеляющих рун, из которых пришлось убрать Урус — призыв к внутренним силам больного (какие силы, если он на ладан дышит?) на сей раз я прибавила еще одну руну — Лагу — руну воды и магии, облегчающей, смягчающей и очищающей. Моему грязному пациенту с почти сто процентной вероятностью сепсиса она была весьма кстати.
Едва я завершила рисунок, руны полыхнули, обдав почти невыносимым жаром и светом. Я невольно зажмурилась, заслонив лицо рукой, все отшатнулись, восхищенно затрубил Фаль. На секунду показалось, будто в горниле магии переплавилась сама реальность, вернее ее маленький кусочек у самого края ежевичных зарослей. Из света и сила родилась новая форма.
Мужчины утирали слезящиеся глаза, сильф продолжал петь в экстазе, точно соловей. Я поморгала, чтобы убрать мельтешащие перед глазами точки, и изумленно охнула. Мое любимое полотенце было девственно чисто — ни кровавых пятен, ни рун. Под импровизированным покрывалом все еще кто-то был. Почему я сказала "кто-то"? На после такой вспышки магии я не могла поклясться, что под тканью находился все тот же человек. Вдруг, я, как волшебная шляпа в мультике про мумитроллей, сотворила с ним что-нибудь несусветное? Я положила на траву кисточку, баночку и ухватила за краешек полотенца. Медленно потянула. Уф-ф! Во всяком случае, он остался человеком.
— Невероятно! — выпалил потрясенный Кейр.
— Магия! — уважительно прибавил Лакс.
— Сияющая магия! — выдал трель Фаль.
Грязный, вонючий, лохматый, оборванный и полудохлый мужик мирно спал на травке, широко раскинув руки. Только теперь он не был ни грязным, ни вонючим, даже лохмотья рубашки стали абсолютно целой вещью, каковой и были, лет эдак …дцать назад, заодно обрела целостность и плоть человека. Если б я не видела его несколькими минутами раньше, ни за что бы не поверила. Даже волосы и те отросли у него до равномерной длины. Словом, висельник выглядел теперь как вполне обычный зажиточный хуторянин, спокойный сон разгладил искаженные мукой черты, никакой свирепой воинственности и кровожадности в них не читалось. Впрочем, маньяки в моем мире тоже часто выглядели невинными овечками, а число их жертв измерялось десятками. А значит, надо было довести работу до конца. Роль доктора исполнена, настала очередь следователя и судьи. Укрепив сон обвиняемого очередной порцией рунной магии, я начала действовать.
Руна Тейваз и наложенная на нее Кано — путь к истине, прозрение сути — возникли перед моим внутренним оком, я повернулась в сторону пациента и разочаровано признала: Кейр, как и в большинстве случаев, оказался прав. Мужик был "романтиком с большой дороги", и ничего по-настоящему романтичного в его прошлом не было, резал, грабил и спускал награбленное в притонах, не задумываясь ни о будущем, ни о прошлом. Впрочем, и особого зла в душе разбойника не находилось: из родной деревни ушел заодно со старшим братом — единственным близким родичем, как привык всю жизнь по его указке шагать, так и в банду Шалого потащился, не задумавшись даже, хорошо, плохо ли выбрал. Он был как медяк, втоптанный в грязь. Как жил бесцельно, так и помер бы под кустом, отправившись на тот свет следом за братцем, кабы не вездесущий разведчик-сильф, толком не почувствовав даже, что живет, что он есть сам по себе. Прикусив губу, я отвернулась, с молчаливой благодарностью отпуская силу рун.
— Ну что, магева, невинного барашка вылечила? — в снисходительно покровительственном тоне спросил Кейр.
— Нет, конечно, он разбойник, — нехотя согласилась я. — Только все-таки больше дурак, чем кровопийца, всю жизнь на чужом поводке проходил, не умеет своим умом жить, оттого и в дурное дело влип по самое не балуйся.
Отчаянное конское ржание, переходящее в хрип, раздалось с той стороны, где оставили лошадей. Мужчинам потребовалась доля секунды, чтоб обменяться быстрыми взглядами и распределить обязанности. Гиз и Лакс остались со мной, Кейр рванул назад, пара мечей бабочками бесшумно впорхнули в руки воина. Фаль отважно ринулся за воином. Лошадь уже даже не ржала, кричала почти человеческим голосом, полным неизъяснимой муки, будто с нее кожу живьем сдирали, ей вторили бэк-вокалом остальные животные. Я собралась следом за Кейром, где-то в глубине души гаденько радуясь: "Слава богу, не Дэлькор! С ним все в порядке!". Гиз заступил мне тропу, коротко приказал:
— Подожди, там может быть опасно.
— Тем более! — против воли тормознув, перебила я его, — вы — мечи, я — магия, для сражения может понадобиться и то и другое! Пусти!
Гиз отрицательно качнул головой, уступать он не собирался. Лошадь перестала надрываться, и это молчание показалось страшнее плача-ржания, я зыркнула по сторонам, прикидывая, не свиснуть ли Дэлькора, да помчаться через ежевичник напролом. Но принципиальный спор клинка и волшебства прервался, едва начавшись. Несколько мгновений напряженного ожидания и из-за ежевичника послышалась печальная брань. Кейр возвращался, на плече у него сидел Фаль и взахлеб рыдал. Телохранитель отрывисто выпалил:
— Лист, коняга мой, околел. На красную язву в траве наткнулся. Ее-то копытами подавил, да поздно, тварь подлая куснуть успела. И как только угораздило? Они ж от своих лесных ям далеко не уползают. Эх… Хорошо хоть никто из нас на нее не напоролся. Я лошадок подальше отвел, чтоб смерти не чуяли.
— Красная язва? — недоуменно переспросила я, все еще слабо знакомая с опасной фауной и флорой здешних мест.
— Змейка такая приметная, черная в красных точках, в здешних краях водится, редкая и ядовитая очень, — печально объяснил Лакс. — Если человека куснет, да яд вовремя отсосать, еще ничего, а животина домашняя сразу дохнет.
Воин покосился на спящего разбойника и в сердцах сплюнул. Да уж, невезуха так невезуха. Чего бы ползающей по кустам змейке было не куснуть мерзавца, по которому плачет виселица, вместо ни в чем неповинного коняги? На земле мужик долго валялся, жри — не хочу, ан нет, ползучая тварь дождалась, пока мы своих лошадок пустим пастись, и ужалила четвероногое Кейрово имущество, да и сама нашла смерть под копытами. Прямо, "Песнь о вещем Олеге", блин!
— Змейка такая приметная, черная в красных точках, в здешних краях водится, редкая и ядовитая очень, — печально объяснил Лакс. — Если человека куснет, да яд вовремя отсосать, еще ничего, а животина домашняя сразу дохнет.
Воин покосился на спящего разбойника и в сердцах сплюнул. Да уж, невезуха так невезуха. Чего бы ползающей по кустам змейке было не куснуть мерзавца, по которому плачет виселица, вместо ни в чем неповинного коняги? На земле мужик долго валялся, жри — не хочу, ан нет, ползучая тварь дождалась, пока мы своих лошадок пустим пастись, и ужалила четвероногое Кейрово имущество, да и сама нашла смерть под копытами. Прямо, "Песнь о вещем Олеге", блин!
Лошадь было жалко, а уж телохранителя и подавно. Я не барышник, однако, догадывалась, новый хороший конь явно стоил немало, и пусть теперь мы резко увеличили зарплату Кейсантира, все равно не настолько, чтоб лошадей табунами скупать. Да и до Ланца еще доехать надо, представив сурового Кейра на трюхающей Белке, я невольно фыркнула, нарушая скорбную тишину. Должен быть другой выход. Разбойник всхрапнул и зачмокал губами, я вздрогнула от заметавшейся в голове мысли.
— Оса, а ты не можешь оживить коня? — неожиданно спросил Лакс. Оказывается, он был совсем рядом, за спиной, то ли собирался помочь в борьбе с препятствиями, то ли, напротив, готовился хватать сзади и держать, если я на Гиза берсерком кинусь, очертя голову.
— Не знаю, но пробовать без крайней нужды не хочу. Некромантия не мой конек, — призналась я без малейшей неловкости. — Да и неизвестно какую тварь волшебством в мертвое тело завлечешь. С человеком бы я рискнула, а лошадь… Нет, я лучше Кейру новую раздобуду в качестве компенсации за свою безалаберность.
— Ты-то тут при чем? — телохранитель так удивился, что даже переживать о скоропостижной кончине лошади почти прекратил.
— Оставила бы на животных защиту, какую постоянно вокруг отряда держу, конь цел бы остался, — признала я промах, стоивший жизни бедолаге Листу. — Да только толку теперь рассуждать. Задним умом все крепки.
— По-твоему человека оживить проще, чем лошадь? — неожиданно заинтересовался другим аспектом проблемы Гиз. Наверное, для него обратимость процессов жизни и смерти представляла практический профессиональный интерес. Убиваешь тут, стараешься, а пришла магева, пальчиком махнула, труп встал жив-живехонек. Весь контракт коту под хвост, труды насмарку!
— Не то чтобы проще, магия в принципе одинаковая нужна, только, — я принялась делать теоретические выкладки, основанные на верхушках оккультных знаний и религиозных доктрин, — душа человеческая куда сложнее и сильнее животной сущности. На зов мага легко отозваться должна, в случае чего результат легко проверить можно, а звериная… Кто ее знает, куда после разделения с телом и как быстро девается? Начнешь приманивать, а пока услышит, сообразит и отзовется, теплое местечко неизвестно что занять может, и отличишь ли, нет от прежнего хозяина — не факт. "Кладбище домашних животных" Кинга читала, воплощать в жизнь его фантазии не хочется.
— Кинга? — переспросил любопытный ко всем моим знаниям Лакс.
— Стивен Кинг — очень плодовитый автор-мистик, обожающий запугивать читателей, — объяснила я максимально доступно.
— Пойду лопату достану, — вздохнул Кейр, думая о своем, о практическом.
— Не будем уподабливаться мышке, вышедшей замуж за слона и потратившей всю жизнь на похороны скоропостижно скончавшегося супруга. Лошадку я лучше твою сожгу, а то какие-нибудь лесные звери или шибко голодный люд на ядовитое мясо польстится, — возразила я и, не дожидаясь возражений не доверяющего моей широкой пироманской душе телохранителя, шустро протараторила: — Все сделаю чуток позднее, а пока давайте-ка с этим разбойником разберемся, есть у меня одна замечательная идейка. Поговорить надо, вы же с оружием его постерегите, во избежание враждебных действий в состоянии аффекта.
— С клинком у горла все смирные, — философски согласился Кейр и принял нужную стойку. Кончик его меча касался кадыка спящего. Гиз практически скопировал его позу, только свой клинок с темно-серым, не отбрасывающим бликов лезвием, направил чуть пониже пояса спящего.
Я мысленно стерла руну сна, витающую над головорезом, Лакс без церемоний, не спящая красавица, пихнул его носком сапога по лодыжке. Мужик распахнул глаза, дернулся было и замер, под красноречивой угрозой двух мечей. Да, с такой расстановкой сил, я бы на месте преступника даже не рыпнулась.
— Проснулся, голубчик? — для проформы осведомилась я, стараясь говорить совершенно нейтральным, почти безразличным тоном. Равнодушие подчас пробирает куда сильнее банального гнева или наигранного сочувствия. — А теперь слушай внимательно. Ты разбойник из банда Шалого, возможно, заслужил смерть от ран под кустом, но уж коль попался на нашем пути, у тебя появилось целых три варианта возможного будущего. Я сегодня невероятно добрая с утра, наверное, позавтракала хорошо, предлагаю выбрать любое из перечисленных по вкусу. Ты меня понял?
— Д-да, магева, — осторожно сглотнув, пробасил разбойник, на лбу выступили мелкие капельки пота, может и подбородок дрожал, впрочем, в густых зарослях бороды таких подробностей было не разглядеть.
— Первый вариант: мои телохранители убивают тебя прямо здесь и сейчас, — степенно начала перечислять я, будто не замечая страха жертвы. — Честно говоря, не слишком выгоден, жаль потраченных на твое исцеление сил. Второй таков: под нашим конвоем ты следуешь до славного города Ланца, где будешь передан с рук на руки страже и, как я понимаю, закончишь жизнь на эшафоте. Кейр, чего с разбойниками делают: голову рубят, четвертуют или вешают?
— В Патере заклеймили б и на каторгу, в рудники, чтоб через пять-шесть лун от каменной пыли окочурился, а в Ланце? Там вешают по обычаю, в полдень, — меланхолично дал справку бывший палач, осведомленный о делах коллег.
— Значит, закончишь жизнь с петлей на шее. Пожалуй, в этом варианте есть справедливое зерно, ты получишь все заслуженное по закону, однако, тащить тебя до столицы и сторожить в наши планы тоже не входило. Посему щедро предлагаю еще и третий вариант, магический. Мой спутник потерял коня, ты можешь заменить его и отработать во искупление совершенных преступлений сужденный срок.
— Коня? Я не понимаю, почтенная магева, — пробормотал мужик, совершенно очевидно варианты номер один и два ему совершенно не понравились.
— Конь — это такое домашнее животное с четырьмя ногами, на копытах, спереди грива и морда, сзади хвост. Вот рядом, к примеру, мой, Дэлькором зовут, — заслышав свое имя, образец лошадиной породы гордо вскинул голову и стукнул копытом, — ты, конечно, таким красавчиком-скакуном не будешь, даже не мечтай, но некоторое общее сходство гарантирую. Короче, я превращу тебя в жеребца, и ты пребудешь в этом обличье до тех пор, пока мера честной службы не превысит меры злодеяний. Очень может быть, что тебе придется провести на копытах всю оставшуюся жизнь, но я не исключаю и иного, — объяснила я, исподтишка любуясь изумленными лицами спутников. Лакс, кажется, только сейчас понял, что мои угрозы превратить его в лягушку могли быть не просто шутками. — Итак, каков твой выбор?
Разбойнику было страшно, очень страшно и, наверное, в первый раз за последние годы ему нужно было не следовать указанной старшим братцем кривой дорожке, а выбирать самому, самому решать: жизнь или смерть, делать странный и страшный выбор. Два клинка прижатые к телу мешали рассуждать, не давали избежать выбора, магева требовала ответа. Времени собраться с мыслями не оставалось. Человек вздохнул настолько глубоко, насколько позволял меч Кейра и выпалил, словно в прорубь бросился:
— А где наша не пропадала, там выживала! В коня, превращай, магева!
— Отлично, приготовься, — я довольно улыбнулась и снова подобрала с травы кисточку и краску.
— Прямо сейчас? — севшим голосом спросил мужик, никак не ожидавший столь поспешного воплощения моего предложения.
— А что откладывать? Пора высиживать! — решительно объявила я.
— Кстати, а как тебя звать, приятель, надо же нам будет жеребцу кличку выдумать!? — вмешался Лакс, нарочито показывая, что ему все нипочем.
— Бурас, — шепнул разбойник, против воли начиная мелко дрожать, когда кисточка, с красной краской приблизилась к его рубашке.
— Хорошее, типично лошачье имя, — одобрила я и взмахнула орудием труда, как дирижер палочкой.
Честно говоря, Лакс зря испугался насчет лягушек, я понятия не имела, как трансформировать человека в земноводное. Вопрос был не в серьезной разнице габаритов или интеллекта между начальным продуктом и конечным результатом, я просто пока не настолько хорошо владела рунной магией, чтобы переделывать живую материю по своей прихоти. Но насчет коня я была почти уверена, по одной простой причине: среди набора рун существовала руна Эвайз, символизирующая движение и лошадь! А если прибавить к ним руну трансформации — Дагаз и Манназ — руну человека, то получалась прекрасная основа для заклинания, так сказать, шаблон-инструкция для неопытного пользователя. Тем паче, что руны эти складывались в весьма гармоничную фигуру, которую мысленно нужно было просто расцветить разными оттенками, чтобы видеть, как одна руна переходит в другую.