Остальные любопытствовали сильнее, но большинством голосов мы решили отложить обсуждение подробностей божественного визита на дорогу. Кейр вернулся кухарить к костру, я отправилась к ручью умываться, вернее, попыталась отправиться той же самой протоптанной вечером тропинкой. Уверенно шагнув за куст, сходу ткнулась в какой-то мягкий камень и едва не улетела вверх тормашками со склона прямиком в ручей.
— Блин! — с чувством произнесла я, а разглядев то, обо что запнулась, прибавила: — Ой?!
Звук моего падения привлек мужчин надежнее сигнальной трубы. Они ломанулись через кусты и окружили место происшествия, готовые к битве с неведомым врагом. Я как раз тыкала ладошкой в еще теплую тушу какого-то копытного с маленькими рожками. Зверь был дохлее дохлого, следы здоровенных клыков на шее не оставляли сомнений в причинах скоропостижной смерти животного. Чуть примятая трава даже бездарю по части следопытского искусства, говорила: рогалика приперли откуда-то слева и снизу овражка. Приперли и положили у границ бивуака. Хорошо хоть у границ, если б я проснулась, а на меня зырит слепыми глазами звериный труп, могла бы и заикой стать или, того хуже, вегетарианкой.
— Вот тебе волчье спасибо, магева, — первым констатировал догадливый Лакс.
— Ага, его материальный эквивалент, — все еще в некоторой прострации согласилась я.
Никто другой, кроме моего вчерашнего мохнатого знакомца такие подношения делать бы не стал. Ну волчара! Вот так понятие чести, иному человеку впору! Денег у серого в лапах отродясь не водилось, так он отыскал способ соблюсти обычай благодарности.
— Жирненькая, молоденькая, — обследовав тушу, мечтательно выдохнул Фаль, обожавший свежее сочно мясцо не менее иных деликатесов.
— Да куда ж нам столько? — задумался сходу практичный Кейр. — Если потрошить, свежевать, да готовить, четверть дня потеряем. А бросать парное мясо… — телохранителя почти физически ломало он необходимости оставлять продукт питания на съедение зверью, о Фале и говорить нечего. Кажется, на зеленых глазищах сильфа готовы были навернуться слезы.
— Разбрасываться подарками, сделанными от чистого сердца, не принято! — сурово давя магевским авторитетом, заявила я и заискивающе прибавила: — Кейр, душенька, ты только несколько кусочков на завтрак пожарь, а я сделаю так, чтоб все остальное не протухло!
— Договорились, а ну Лакс, пошли подсобишь, — разом успокоился мужчина.
Он крякнул, подхватил копытное за ноги, поволок на поляну. Гизу никаких поручений Кейр не дал, то ли полагал того способным найти работу самостоятельно, то ли намеренно оставил его на склоне надзирать за моей непоседливой персоной во избежание очередного вороха проблем. Если так, забавно, будет ли охрана ходить за мной и в кустики или все-таки позволит отправлять естественные надобности наедине.
Вниз по тропинке никаких мин-подарков больше не набросали и я благополучно спустилась к ручью, вдоволь поплескалась в ледяной воде, напилась до ломоты в зубах и, прихватив по пути для аппетиту несколько съедобных кисло-сладких, терпких ягод килиники, вернулась к костру. Над огнем уже была водружена фирменная, черная от многих слоев нагара походная сковородка Кейра. (Мужчина заботился о ней не менее бережно, чем об оружии). Распространяя умопомрачительный аромат, оплывали нежным жирком ломти мяса.
Вскоре вместе с хлебом, сыром и горстью местных овощей, похожих на мелкие сочные помидорки, я заполучила свою долю и с наслаждением вгрызлась в шматок мяса, посыпанный пахучими травками из мешочков Кейра и сочащийся соком. Мр-р-р! Нет, никогда я не буду вегетарианкой! Отказаться от такого удовольствия невозможно! Я сладострастно облизнула пальцы и причмокнула.
Остальные тоже ели с аппетитом, только Лакс уписывал мясо с задумчивым ожесточением и нет-нет, да поглядывал то на отпечаток Гагмаровой длани, то на меня. Гадал не оставил ли бог такие же где-нибудь на интимных частях моего тела? А ну-ка, проверим! Когда парень проходил мимо меня к костру, я улучила минутку и ущипнула его за поджарую филейную часть, замечательно обрисованную удачно пошитыми штанами.
Вор мгновенно обернулся, я приняла невинно-шкодливый вид. Парень радостно ухмыльнулся, сграбастал со сковороды последний кусок и слупил его с воскресшим интересом к мелким радостям мироздания.
Когда с завтраком, в том числе и его незапланированной частью, было покончено, я торопливо, чтобы не пришлось шастать вместе со всеми к ручью мыть посуду и наводить порядок на стоянке, заявила:
— Вот теперь на сытый желудок поколдуем!
Волшебные слова освободили меня от хозяйственных обязанностей, Гиз и Лакс ушли к ручью, а Кейр занялся общими сборами. Я с важным видом присела у волчьего подношения и пошарила глазами в траве.
"Ветка, ветка, ты где? Срочно нужно орудие труда! Ага! Вот она!". Я подобрала тонкую лучинку в палец длиной и уперла ее в бок туши рогалика, именуемого в здешних краях пикали. Нужные руны легко пришли на ум.
Иса! — выдохнула я первую и начертала, следом промолвила: — Ингус! И заключила ледяную руну постоянства в ромб сохранения силы заклятья. Чуток выждала и тронула рукой бок пикали, рыжая короткая шерстка подернулась изморозью, словно пролежала полчасика в холодильнике. Ай да я! Сотворила идеальную морозильную камеру "мейд ин Ксюха".
— Все! — гордо оповестила я Кейра. — Готово, шеф! Принимай работу!
Телохранитель подошел, тоже потрогал мясо и одобрительно цокнул языком:
— Годится! Спасибо, Оса, теперь мясцо не протухнет!
— И на обед у нас будет шашлык! — радостно подхватил Фаль.
Пока я ворожила, сильф не лез под руку и вообще вел себя тише воды, ниже травы, зато теперь радовался бурно, компенсируя время вынужденного ожидания в состоянии покоя и выделывая в воздухе вокруг Дэлькора уморительные кульбиты. Засоня засоней, а малыш успел с утра обиходить гриву и пышный хвост коня так, что они искрилась на солнце черным потоком, где сплошные ручейки волос чередовались с более толстыми аккуратными косицами, не расплетающимися на концах безо всяких креплений. Мне оставалось только радоваться усердию, с каким сильф заботился о жеребце. Конь понаблюдал за творением магии, играючи одним скоком спустился по крутому склону к роднику, напился и так же легко оказался вновь наверху, напрочь игнорируя тот пологий участок склона подальше от лагеря, по которому вчера сводили к воде прочих, не столь искусных в эквилибристике лошадей.
Утро только-только начало становиться по-летнему теплым. Яркий шарф эльфийского князя Аглаэля, привычно повязанный вокруг моей головы на манер пиратского платка, реял на ветерке точно флаг. Мы вновь выехали на дорогу, обременив Белку дополнительной ношей. Наверное, лошадка была единственной в нашей компании, неодобрительно отнесшейся к волчьему подарку. И как обычно бывает в таких ситуациях, именно ее голос не имел никакого значения.
— Оса, какой он, Гарнаг, на самом деле? — начал расспросы Кейр, едва движение вошло в размеренный ритм.
Я понимала телохранителя. Все-таки он работал на бога не в самом лучшем качестве, профессия палача не из престижных и пользующихся народной любовью, хоть и неплохо оплачиваемых. Душевный покой Кейсантир умудрялся сохранять только благодаря уверенности в справедливости Гарнагова суда, и вот теперь, рядом с очевидицей явления бога во плоти, не мог сдержать нетерпения.
— Высокий, мускулистый мужик в кожаных штанах, безрукавке нараспашку и ботфортах. Такие сапоги здоровские, я сразу такие же захотела! Глаза у него все время золотом сияли, как будто в них расплавленный металл залит, а лицо… красивое, наверно.
— Наверно? — пытливо переспросил Лакс, пяткой послав коня поближе. — Ты чего ж, не запомнила?
— Понимаешь, — я попыталась подобрать слова для объяснения. — Вроде два глаза, нос, рот, все так у людей, только кажется одновременно будто и не так. Вот эльфы красивые и одновременно чуждые нам с виду, и восхищают и будто холодком обдают, а он еще более другой. Смотришь на него, как на океан, на небо, на лес, только разумный и поболее, чем ты, разумный. Ощущаешь разом живого мужика рядом и такую силу, что будто муха в варенье вязнешь. Надо стараться, чтоб не хлопать восторженно глазами дура-дурой и каждое слово как истинную святыню не ловить. Думать своей головой сложно. Так что, Гиз, ошибаешься ты, какая я на фиг Служительница Сил, если при виде одного-разъединого бога едва в осадок не выпала.
— Если настоять на своем в споре с могущественным божеством — значит выпасть в осадок, то ты права, магева, — с нескрываемой иронией и чем-то странно похожим на уважение согласился мужчина.
— Оса, когда бог предстает перед смертным, тот ни двинуться, ни слова молвить не в силах, только внимать, — почти снисходительно к моей дремучей невежественности в религиозных вопросах объяснил Лакс, более других осведомленный о моей вопиющей политической и религиозной безграмотности.
— Оса, когда бог предстает перед смертным, тот ни двинуться, ни слова молвить не в силах, только внимать, — почти снисходительно к моей дремучей невежественности в религиозных вопросах объяснил Лакс, более других осведомленный о моей вопиющей политической и религиозной безграмотности.
— Как же они разговаривают, на дактиле? — в свою очередь удивилась я.
— А зачем? — снова спросил вор. — Для передачи воли есть жрецы или пророки. А чтобы какой-нибудь бог пожелал просто потрепаться со смертным, я такой шутки отродясь не слыхал. Они являются помогать или карать, наверное, люди для богов значат чуть больше букашек.
Лакс говорил спокойно, такое положение вещей не вызывало у парня ни раздражения, ни досады. Не будешь же поливать бранью небо, коль оно вздумало разразиться дождем? Устоявшийся порядок вещей и только.
— Ну не знаю, — с сомнением протянула я, — мне ваш Гарнаг не показался закинутым высокомерным типом с пальцами в растопырку. Приятный фактурный такой мужик, усталый малость, саркастичный, что есть, то есть, зато справедливый, это ему по должности положено.
О попытке божества соблазном склонить меня к служению я решила умолчать. Зачем портить Гарнагу репутацию? Кейр о нем такого высокого мнения. Да и Лакс опять ревностью мучиться начнет. Нет уж, пусть эта выходка останется нашей маленькой тайной, как и то, что надави желтоглазый красавец посильнее, я могла бы и сдаться соблазну. Не уверена точно, а все-таки вдруг, раньше-то меня боги соблазнять не пробовали.
— Если он снизошел до разговора с тобой, магева, то ты воистину — Служительница, — торжественно заключил Кейр, не ведая о моих черных мыслях.
— Ай, да брось я ничья не служительница, я вообще сама по себе, своя собственная и намереваюсь таковой оставаться. А что Гарнаг ваш со мной словечком перекинуться захотел, там из-за того, что нездешняя я, башка по-другому устроена, не впадаю в ступор и не падаю ниц пред божественным величием. Ему, небось, такое в новинку вот и полюбопытствовал, — снова уперлась я всеми копытами.
— Одно другого не исключает, — не остался в долгу телохранитель, впрочем, спорить больше не стал, замолчал, переваривая откровения насчет бога.
Вполне приличная по сухому лету (в слякоть-то тут и Дэлькор увязнет) дорога не мешала размышлениям, скорей напротив, зеленая кайма леса, изредка перемежающегося лугами, вьющаяся вдоль "проезжей части" настраивала на умиротворенно-философский лад. Проезжий и прохожий люд, ставший в cравнении со вчерашним днем попадаться чаще, к нам не приставал, я спокойно глазела по сторонам. По первому впечатлению пейзаж мало отличался от привычной мне средней полосы России, однако, стоило присмотреться повнимательнее, и начинали находиться отличия. Березы, дубы, осины, ясени перемежались с незнакомыми мне прежде листовицами и другими чуждыми деревьями да кустарниками. В траве нет-нет да мелькал, задорно подмигивая, венчик цветка странной формы или цвета.
Так странно было на душе: я прекрасно сознавала, что нахожусь в другом мире, и в то же время ощущение почти домашнего уюта не покидало душу. Страха не было, не было тревоги, только легкость во всем теле, и приятный покой. Все волнения долгих дней, слезы и горечь остались там, за порогом, где дождь и одиночество глодали сердце. А рядом насвистывал задорную песенку Лакс. Рыжие волосы парня под нелепой шляпой ерошил ветер, яркие голубые глаза поблескивали весельем и предназначенной одной мне теплотой. Фаль забавлялся игрой в разведчика, носился кометой по окрестным кустам и шуровал в поклаже проезжих. Телохранители сохраняли на лицах выражение спокойной сосредоточенности, но мирная дорога наложила едва уловимую тень расслабленности и на их лица. Я поймала взгляд Лакса, он ухмыльнулся и подмигнул мне. Высокий воротник легкой рубашки как всегда был поднят, хоть рукава и закатаны до локтей. Там, под тканью на шее толстым жгутом вился шрам от петли. Я помрачнела, в сознании, вспыхивая и меняясь, закрутилась череда рун.
— Ты чего, Оса? — встревожился парень, даже послал коня поближе ко мне.
— Все в норме, — я моргнула, вернулась к реальности пути. — Просто чуток задумалась.
— О плохом? — не отставал воспылавший заботой Лакс.
— Нет, о магии и возможности ее влияния на старые травмы и их последствия, — расплывчато ответила я.
— А-а, — вор не понял намека или не пожелал понять.
— Я о твоем шраме, Лакс, думаю, как он него избавится, — уточнила уже прямым текстом печатными буквами.
— Понятно, — теперь уже в голосе вора была боль и острое, как нож, разочарование. — Тебе неприятно…
— Тьфу, дурень, — поспешно, пока мой рыжий кавалер не напридумывал себе всякой чуши, перебила я, — мне вообще-то глубоко по хрену в каких местах у тебя шрамы, пусть бы и дальше украшали, а вот тебе нет. В такую жарень с закрытым воротником форсишь! Не врожденная же эльфийская стыдливость в тебе играет, чегой-то я таковой не примечала ни в одном остроухом!
Отповедь моментально привела рыжего в чувство, он с плохо скрываемой надеждой спросил:
— А то, над чем ты думала, действительно возможно?
— Возможно все, главное, придумать как, — оптимистично ответила я, в эту минуту совершенно уверенная в своих силах. А что? Коль меня сам Гарнаг рекрутировать пытался? Неужто шрам с шеи своего парня убрать не смогу?
Продолжить столь перспективную беседу нам не дал налет тараторящего сильфа. На сей раз экстренное торможение он произвел в гриве Дэлькора, не порадовав людей ударом в солнечное сплетение. Балованный сильфом конь только покосился на мотылька, но бить копытом и стряхивать в пыль на дорогу не стал.
— Ты чего такой возбужденный? — путаясь в словесном звоне, попросила я сильфа повторить доклад.
— Там за кустами ежевичника человек лежит, Оса! Все в крови вокруг. Он, наверное, умирает! — выпалил Фаль.
— Порядочные люди в ежевичнике не дохнут, небось, какой-нибудь бродяга или, того хуже, разбойник, — трезво рассудил подъехавший к нам Кейр.
— Порядочные люди мрут везде, мерзавцы, впрочем, тоже, судьбе не прикажешь. Поехали, проверим. Кем бы он ни был, право на первую медицинскую помощь без наличия страхового полиса никто не отменял. А поскольку я в ваших краях судья и врач в одном флаконе, с меня и спрос, — решила я и на полном серьезе попросила коня: — Придется лезть! Дэлькор, нам к больному человеку надо, которого Фаль нашел, ты уж поаккуратнее через колючки меня провези, а?
Конь всхрапнул, тряхнул гривой и в несколько стелящихся прыжков отмахал расстояние от дороги до густых колючих зарослей. А дальше мой бандит пошел, высоко вздымая блюдца копыт, он буквально прокладывал небольшую просеку в колючей ограде, да так аккуратно, что ни его шкуры, ни меня не коснулась ни одна зеленая ветка, ощетинившаяся шипами. Направление, даже без указки сильфа, конь выбрал точно. Через несколько метров пути мы уже стояли у кромки ежевичного царства. Наверное, этот кустарник специально культивировали здешние блюстители дорог, ибо ни один даже самый асоциальный элемент в здравом уме и твердой памяти добровольно в подобные заросли не полезет, ну если только мазохизмом в острой форме страдает, впрочем, это уже здравость ума под сомнение ставит.
Под самыми кустами на стыке зеленой поросли ежевики с лесным массивом валялся мужчина, распространяя дивный запах застарелой вони, чего-то кислого и тухлого с примесью медной тошнотворной сладости крови. Мухи стаей кружили над телом в обрывках рубахи, при еще более-менее целых, если не брать в расчет корку грязи, сапогах и штанах. То ли сам беспамятный полутруп, то ли кто другой пытались худо-бедно перевязать его грудь, но ни повязки, ни раны под наслоениями из кровавой грязи видны не были. Бедняга бредил, полыхал нездоровым жаром, метался по траве, слабо скреб ее ногтями с траурным ободком земли. Борода торчала клочками, а голову "украшала" панковская прическа: левая половина длинных, сбившихся колтунах волос резко контрастировала с правой, топорщившейся коротким тифозным ежиком. Уж не в бреду ли он сотворил с собой такое или по дорогам Ланца шляется некий Безумный Цирюльник?
Фаль убедился, в том, что я нашла искомое, и отлетел к Дэлькору, человек явно был неприятен сильфу. Мужчины оставили коней у стены ежевики и пехом протиснулись следом за мной. Видно, не хотели оставлять одну, боялись, как бы Дэлькор не свел меня снова в сильфовый круг за тридевять земель.
— Говорил же, разбойник, — едва глянув на больного, брезгливо процедил Кейр и потянулся за спину к одному из мечей.
— С чего ты взял? — я упреждающе подняла руку.
— Из банды Шалого, что по трактам с начала весны промышляла, — нахмурившись, продолжил телохранитель, а сейчас, кажется, больше палач. Уж больно сурово были сдвинуты брови, и закаменело лицо. — По всем Миданским кабакам болтали, как их разбили этой луной. Кого на месте зарубили, а кого и до петли в Ланце доволокли. Этот, видать, улизнуть смог, скотина, да недалеко.