«Примерно в 16.30 прямо впереди мы увидели сначала дым, потом мачты, а потом и корабли. Артур Питерс заметил: «Это самый памятный день в жизни легкого крейсера. Перед нами весь Флот Открытого Моря». Да, это был именно он: 16 линкоров, окруженных эсминцами. Об этом следовало доложить. Мы подождали несколько минут, чтобы удостовериться перед отправкой сообщения. Мой старпом капитан 2 ранга Эстли-Раштон спокойно заметил: «Если вы намерены отправить сообщение, вам лучше сделать это сейчас, сэр. Второго случая может не представиться». Мы отправили радиограмму, после чего повернули, и противник обстрелял нас с расстояния около 13 000 ярдов».
Через минуту аналогичное сообщение прислал «Чемпион». Когда Битти услышал это, то сразу понял, что идет прямо в западню. До этого он был совершенно уверен в исходе боя, хотя потерял 2 линейных крейсера, оставшиеся 4 вместе с 4 линкорами Эван-Томаса могли уничтожить 5 кораблей Хиппера. Но теперь ситуация изменилась, и ему следовало уходить от превосходящих сил немцев. Однако у Битти имелась еще одна задача: он должен был вывести германские линкоры прямо на Линейный Флот Джеллико, который находился в 50 милях к северу.
Получив сообщение «Саутгемптона», Битти повернул прямо на него. В 16.40 он увидел на юго-востоке мачты и трубы германских дредноутов, выплывающие из дымки. Это было неожиданностью, хотя, как уверяет нас капитан 1 ранга Четфилд, не слишком большой, так как Битти всегда держал в уме такую возможность. В этот же момент он поднял сигнал, приказывая своим линкорам и линейным крейсерам повернуть на 16 румбов, то есть на NW. Как и ранее, когда пришло сообщение «Галатеи», Битти повернул свою эскадру последовательно. Это было очень рискованно, так как концевые корабли его эскадры могли попасть под сосредоточенный огонь Флота Открытого Моря. К счастью, Хиппер был занят боем с 5-й эскадрой линкоров. Битти повезло еще в одном – концевой корабль его колонны «Нью Зиленд» завершил поворот раньше, чем линкоры Шеера смогли открыть огонь. Но линкорам Эван-Томаса пришлось гораздо хуже, причем снова по причине глупости командира эскадры. Битти поднял флажный сигнал, приказывающий поворачивать, в 16.40, однако его не различили ни на «Барэме», который находился в 7 милях от «Лайона», ни на «Тайгере». Опять отличился флаг-офицер Битти лейтенант Сеймур, который не удосужился продублировать приказ прожектором. И в который раз Эван-Томас решил тупо ждать приказа, двигаясь прямо навстречу главным силам германского флота. В этом бою командир 5-й эскадры линкоров выказал прямо-таки патологическую боязнь самостоятельности, превратившись в простой транслятор приказов старшего начальника, но зато транслятор в золотых эполетах. Ведь на «Барэме» наверняка приняли хотя бы одно из донесений легких крейсеров, и Эван-Томас знал, что идет навстречу главным силам германского флота. Через 6 минут после поворота Битти повторил сигнал, и опять-таки флагами, 5-я эскадра сумела разобрать его, лишь когда «Лайон» оказался прямо на траверзе у «Барэма», а потом Эван-Томас совершил еще одну ошибку, тоже приказав поворачивать последовательно, а не «все вдруг». Битти надеялся, что 5-я эскадра отвлечет на себя огонь линейных крейсеров Хиппера и облегчит положение его собственных кораблей, однако Эван-Томас решился поворачивать только в 16.57 и попал под огонь линкоров Шеера. Германская 3-я эскадра линкоров сосредоточила свой огонь на точке поворота и поочередно обстреляла «Барэм», «Вэлиант», а потом «Уорспайт». Первый и третий получили повреждения, но «Вэлианту» повезло. Зато когда пришел черед поворачивать «Малайе», «точка поворота стала очень горячим местом. Снаряды сыпались градом, и крайне сомнительно, чтобы нашему кораблю, замыкавшему строй, удалось избежать повреждений, если бы командир <капитан 1 ранга Бойл> по собственной инициативе не повернул раньше». То есть знаменитая «точка поворота» в Цусимском сражении все-таки была опасным местом, хотя, может быть, ее сделали таковой 10 лет прогресса морской артиллерии. Хотя 5-я эскадра линкоров отвлекла на себя огонь противника от крейсеров Гуденафа, этот поворот следует считать грубой тактической ошибкой, в которой в равной степени виноваты Битти и Эван-Томас. Британские линкоры спасла от гибели их толстая броня и меткая стрельба, точнее, наоборот – в первую очередь меткая стрельба. Впрочем, если посмотреть на ситуацию более спокойно, то окажется, что степень опасности для британских кораблей была заметно преувеличена. Флот Открытого Моря еще не успел развернуться в боевой порядок и шел в колоннах подивизионно, поэтому стрелять могли только головные корабли, и то лишь из носовых башен. Вот если бы все 16 германских линкоров дали бортовой залп…
Мало того, вдобавок Эван-Томас подставил свои линкоры под торпеды германских миноносцев. Корветтен-капитан Макс Шульц собрал 4 миноносца из разных флотилий и по собственной инициативе бросился в атаку. В 14.58 эти корабли выпустили 7 торпед с дистанции 11 000 ярдов, находясь в 2 румбах впереди траверза 5-й эскадры. К счастью для англичан, дистанция все-таки была великовата.
Немецкий линкор «Кёниг»
А что немцы? Круто отвернув, чтобы уклониться от атаки 13-й флотилии, Хиппер потом повернул на юг, и в 16.45 с мостика «Лютцова» не заметили линкоры Шеера. Через 12 минут Хиппер совершил ту же самую ошибку, что и Битти: он повернул вправо на 16 румбов последовательно, не обращая никакого внимания на действия противника. (Маленькое замечание в скобках. Различные источники дают слишком большой разброс по времени для этого маневра – от 16.52 до 17.10. Когда же точно повернул Хиппер?) Его линейные крейсера попали под огонь «Барэма» и «Вэлианта» и могли пострадать еще больше, если бы «Уорспайт» с «Малайей» не перенесли огонь на головные линкоры Шеера. Самое интересное, что этот ошибочный маневр Хиппер и Эван-Томас выполнили одновременно. В это время попадания получили «Кёниг», «Гроссер Курфюрст» и «Маркграф». Старший помощник «Уорспайта» так увидел все это:
«Вскоре после поворота я внезапно увидел на правой раковине весь Флот Открытого Моря. По крайней мере, я видел мачты, трубы и бесконечную цепь оранжевых вспышек вдоль всей колонны. Шум их снарядов, падающих недолетами и перелетами, оглушал. Все время раздавалось леденящее «Бах! Бах! Бах!». Я почувствовал один или два сильных толчка, но даже не подумал, что мы получили попадания. Мы вели беглый огонь по цели по пеленгу «Зеленый 120» (30° позади правого траверза). Я отчетливо различил, как 2 наших залпа попали в головной германский линкор. Столбы желтого огня поднялись выше мачт. На носу и корме у него начались сильные пожары».
Более того, часть британских эсминцев не выполнили приказ Битти об отходе, который был поднят на мачте «Лайона» в 16.43, и теперь они оказались в идеальной позиции для атаки германских линейных крейсеров. Если бы англичане выказали столько же умения, сколько храбрости, Хиппер мог пожалеть о своем опрометчивом решении. «Петард» и «Турбулент» выпустили по 3 торпеды в «Дерфлингер» и «Зейдлиц» соответственно, а «Нерисса» и «Термагант» разрядили свои торпедные аппараты в «Фон дер Танн». После поворота на север германские линейные крейсера пошли прямо навстречу торпедам, и то, что лишь «Зейдлиц» в 16.57 получил одно попадание, можно отнести на счет везения адмирала Хиппера. Корабль получил заметный крен, но сохранил свое место в строю.
Командиры «Нестора» и «Никейтора» тоже сначала решили отходить, но, увидев германские линкоры, капитан 2 ранга Бингхэм решил атаковать их. Один из офицеров «Никейтора» вспоминал:
«По пути назад мы прошли мимо остановившегося беспомощного «Номада». Мы запросили его, нуждается ли он в помощи, но капитан-лейтенант П. Уитфилд сказал нам, чтобы мы шли дальше. Заметив слева по носу колонну линкоров, я воскликнул: «Теперь все в порядке, это Пятая эскадра линкоров». Но это заблуждение длилось не более секунды. Более внимательный взгляд показал, что это были немцы, и «Нестор» шел в атаку на них. Очень скоро мы оказались под плотным градом снарядов. Мы обстреляли из всех орудий легкий крейсер в голове колонны, дистанция не превышала 3000 ярдов. «Нестор», похоже, решил твердо добиться попадания в этой атаке. Как только вражеский линкор показался на прицелах наших торпедных аппаратов, «Нестор» получил попадание, и нам пришлось положить лево руля, чтобы не столкнуться с ним. «Нестор», поняв, что выведен из строя, приказал нам присоединиться к «Чемпиону», и мы отвернули. Командир эсминца лишь позднее узнал, что мы так и не выпустили нашу последнюю торпеду. Несмотря на настоящий вихрь падающих вокруг снарядов, мы получили попадания только несколькими осколками».
Эсминцы выпустили по 2 торпеды в «Кёниг» и «Гроссер Курфюрст», но попаданий не добились. Причина предельно проста – британская доктрина требовала выпускать торпеды по одной с некоторым временным интервалом. Англичанам было неведомо само понятие «залповая стрельба торпедами», которую уже давно отрабатывал русский флот. Во время атаки «Нестор» получил попадание в котельное отделение и практически потерял ход. «Никейтор» снизил скорость, намереваясь помочь товарищу, однако Бингхэм приказал ему уходить. В результате поврежденные «Нестор» и «Номад» оказались прямо на пути германского Линейного Флота. Оба эсминца были быстро превращены в развалины, и удивительно то, что большинству команды все-таки удалось спастись, хотя конца войны им пришлось дожидаться в плену. Один из офицеров «Номада» вспоминал:
Эсминцы выпустили по 2 торпеды в «Кёниг» и «Гроссер Курфюрст», но попаданий не добились. Причина предельно проста – британская доктрина требовала выпускать торпеды по одной с некоторым временным интервалом. Англичанам было неведомо само понятие «залповая стрельба торпедами», которую уже давно отрабатывал русский флот. Во время атаки «Нестор» получил попадание в котельное отделение и практически потерял ход. «Никейтор» снизил скорость, намереваясь помочь товарищу, однако Бингхэм приказал ему уходить. В результате поврежденные «Нестор» и «Номад» оказались прямо на пути германского Линейного Флота. Оба эсминца были быстро превращены в развалины, и удивительно то, что большинству команды все-таки удалось спастись, хотя конца войны им пришлось дожидаться в плену. Один из офицеров «Номада» вспоминал:
«Целая эскадра германских линкоров использовала нас в качестве мишени, быстро превратив нас в решето. Мы находились всего в 2000 ярдов от головного, когда выпустили нашу последнюю торпеду, это можно было считать буквально дистанцией пистолетного выстрела для их 280-мм и 305-мм орудий. Корабль начал тонуть кормой и постепенно погрузился, но всему экипажу удалось спастись до того, как он затонул. Плавали мы недолго, германский эсминец поднял нас из воды. Следующие два с половиной года мы были «гостями» кайзера».
Капитан 2 ранга Бингхэм, который получил Крест Виктории за руководство дивизионом во время этой отважной атаки, через 4 дня отправил жене письмо из Германии, в котором так описывал конец «Нестора»:
«Уитфилд и я остались, словно ягнята на заклание на пути Флота Открытого Моря. Мы пережили несколько очень неприятных минут, когда вражеские орды подходили все ближе, а никого из наших не было видно. Падение первых снарядов принесло нам облегчение. Я приказал спустить шлюпки. Отвечать я не мог, так как мои орудия были слишком малы. Я понимал, что нас прикончат в считаные минуты, и отдал приказ: «Спасайся, кто может!»
Старший помощник М.Дж. Бетелл стоял рядом с командиром. Бингхэм спросил у него: «А мы теперь куда пойдем?» На это Бетелл спокойно ответил: «Надеюсь, что в рай». После этого он бросился на помощь раненому матросу. Снова обратимся к письму Бингхэма:
«Мы бросились в шлюпки и отвалили. «Нестор» затонул в считаные секунды, задрав нос вверх. Мы трижды прокричали «Ура!», когда он скрывался под водой, а потом запели «Типперери» и «Боже, храни короля». Позднее германские эсминцы подобрали 75 человек из 83 моряков моего экипажа. Им пришлось провести этот бой в крысиной дыре в трюме в полной уверенности, что британские эсминцы перехватят и потопят нас. Это было нашим самым горячим желанием, хотя это и могло стоить нам жизни. Можешь ты представить себе наши чувства каждый раз, когда они играли боевую тревогу и начинали грохотать их орудия? Однако каюта была чистой и теплой, мы получили еду и вино. Германские офицеры были очень добры. В конце концов измученный организм взял верх, и я крепко уснул!»
Бетелл в плен не попал…
Тем временем Гуденаф решил сыграть в Нельсона и приложил подзорную трубу к слепому глазу. Он сделал вид, что не заметил приказа Битти возвращаться. 2-я эскадра легких крейсеров продолжала следовать на SO до тех пор, пока не оказалась на расстоянии 13 000 ярдов от германских линкоров. В 17.00 «Саутгемптон» сумел передать по радио состав сил Шеера, их курс и скорость.
«Для нас было не слишком хорошо пытаться вести бой с линкорами своими 152-мм орудиями. Поэтому, после того, как мы сообщили о неприятеле, единственное, что нам оставалось, – убираться как можно скорее. Снаряды рвались рядом с «Ноттингемом» и поднимали столбы воды высотой с наши мачты. Другие рвались недолетами в 100 ярдов, и осколки свистели у нас над головами. Часть их попадала в корабль, но жертв пока не было. Нет нужды говорить, что все это время мы следовали полным ходом. Так как за нами гнался весь германский линейный флот, нам здорово повезло, что в машинном отделении не отказала ни одна деталь».
Гуденаф теперь следовал на север в кильватерной струе 5-й эскадры линкоров. Он сделал все возможное, чтобы стереть из памяти ошибки, допущенные им 16 декабря 1914 года. Тэрвитт, оставшийся в гавани, перехватывал по радио донесения Гуденафа и буквально не находил себе места. Он несколько раз запрашивал инструкции у Адмиралтейства, но единственное, чего он добился, – приказа завершить заправку топливом. «Вероятно, позднее вам придется сменить легкие крейсера и эсминцы Флота Линейных Крейсеров». Пылкой натуре Тэрвитта этого было мало, и в 17.15 он передал: «Я выхожу в море». Через 20 минут прилетел нервный окрик Адмиралтейства: «Немедленно возвращайтесь в порт и дожидайтесь приказов». Глупость этого приказа стала очевидной, когда после полуночи Тэрвитту все-таки приказали следовать в район боя, но теперь его 5 легких крейсеров и 19 эсминцев уже не сумели принять в нем участие. Первый Морской Лорд считал, что корабли Тэрвитта нужно держать в готовности на случай, если Шеер отправит часть сил на юг, чтобы совершить набег на Даунс. Интересно, на каком основании было сделано такое предположение? Впрочем, даже если бы Гарвичские Силы и успели прибыть на место, вряд ли бы они серьезно повлияли на исход боя, и все-таки, опять же, следовало бросить в бой все, что только имелось.
Когда Джеллико получил первое донесение «Галатеи», он решил, что встречены только легкие силы, которые будут отходить к Скагерраку, так как Битти имел все шансы отрезать немцам путь отхода к Хорнс-рифу. В этом случае выдвинутая на запад 3-я эскадра линейных крейсеров Худа находилась в идеальной позиции для перехвата. Поэтому единственное, что сделал Джеллико, – приказал поднять пары во всех котлах и быть готовыми дать полный ход, однако флот по-прежнему шел противолодочным зигзагом со скоростью 15 узлов.
Командующий Гранд Флитом адмирал Д. Джеллико
Когда в 14.43 была принята новая радиограмма «Галатеи», в которой сообщалось о больших дымах, он увеличил скорость до 17 узлов и повернул на SO-t-O. В 14.55 скорость была увеличена до 18 узлов. В 15.02 флот повернул на SO-t-S, линкоры Джеллико пытались сблизиться с линейными крейсерами. Расстояние между ними было на 12 миль больше, чем предполагалось, так как Джеллико потратил много времени на досмотр подозрительных траулеров, которые якобы вели радиопередачу. Тоже интересный момент. Выделить для досмотра пару эсминцев, которые позднее догнали бы флот, никак нельзя, нужно задержать всю армаду.
В 15.10 Джеллико приказал броненосным крейсерам Хита и Арбетнота выдвинуться на 16 миль вперед от «Айрон Дьюка», однако их запас скорости был слишком мал, чтобы успеть выполнить маневр вовремя. Пока что Джеллико был совершенно спокоен, он полагал, что Битти гонится за германскими легкими крейсерами и эсминцами в направлении на север и примерно через час они натолкнутся на крейсерскую завесу перед Гранд Флитом.
Однако в 15.40 прилетела срочная радиограмма с «Лайона», в которой Битти сообщал, что ведет бой с 5 вражескими линейными крейсерами и видит большое число миноносцев. Следующая радиограмма сообщала, что линейные крейсера идут на SO, то есть удаляются от линкоров. Перед Джеллико замаячила перспектива повтора боя на Доггер-банке, однако в 16.00 он все-таки приказал увеличить скорость до 20 узлов. Одновременно 3-я эскадра линейных крейсеров вместе с легкими крейсерами «Честер» и «Кентербери» и 4 эсминцами увеличила скорость до 22 узлов, чтобы соединиться с Битти. Джеллико в 16.05 одобрил эту инициативу Худа. В 16.12 Худ, опять же по собственному почину, увеличил скорость до 25 узлов, чтобы быстрее соединиться с Битти.
В 16.30 боцманские дудки на британских линкорах отсвистали боевую тревогу. Это произошло, когда Джеллико получил неожиданный подарок – сообщение Гуденафа о замеченных линкорах Шеера, которые находились в 50 милях от кораблей Джеллико. В 17.00 Адмиралтейство получило радиограмму, которую ждало целых два года: «Генеральное сражение неизбежно».
Когда Шеер в 14.28 узнал, что В-109 и В-110 заметили вражеские корабли, германские линкоры находились примерно в 50 милях от этой точки. Так как и это сообщение было довольно неопределенным, Шеер спокойно следовал прежним курсом, только приказал флагману «Ганноверу», 2-й эскадры линкоров, занять место в конце кильватерной колонны, чтобы и возглавлял колонну, и замыкал ее флагман.
Только через полчаса, когда Хиппер сообщил, что видит крупные силы неприятеля, Шеер приказал сыграть боевую тревогу, но лишь в 15.40 немецкие линкоры дали полный ход. Расстояние между Шеером и Хиппером составляло около 60 миль, и, чтобы как можно быстрее сократить его, Шеер распорядился иметь скорость 18 узлов – больше броненосцы 2-й эскадры дать не могли, но даже этой скорости они не выдержали и начали отставать. Сначала он шел на NW, но потом, на основании сообщений Хиппера, решил, что сумеет обойти неприятеля, и в 14.18 повернул на W. Шеер намеревался зажать британскую эскадру между своими линкорами и линейными крейсерами Хиппера. Но как он намеревался сделать это, учитывая огромное превосходство в скорости, которое имели линейные крейсера Битти, – непонятно. Особенно когда у него на ногах тяжкими гирями висели броненосцы Мауве.