– Мои извинения, сир.
– Прощаю, – Солостин самостоятельно слушал передачу, и его улыбка угасала. – Чтобы добраться до Валики, нам придется пробиться через четверть города. Я… подождите, подождите. Это не может быть правдой, – сказал он.
Кида, не подключенная к вокс-сети, наконец, отвела глаза от стрелковых консолей.
– В чем дело?
– Поступают сообщения с половины городских перекрестков, – ответил Солостин. – Хуже всего на Валике.
Приближаются машины Лисанды. К тому же, там высадился лорд Аврелиан.
Кида нахмурилась. На оранжевом стекле целеуказателя постоянно отображались прокручивающиеся потоки данных.
– И почему это не может быть правдой?
– Не это, – произнес Солостин. Он ввел команду, чтобы перевести вокс-сообщение на основные динамики кабины. – Вот это.
– … потеряли контакт с примархом, повторяю, говорит Кхарн с Валики. Мы потеряли контакт с примархом, подкрепления…
Кида не переставала хмуриться.
– Пожиратели Миров постоянно теряют контакт с примархом. Они теряют контакт со всеми, когда, ну вы знаете… – она постучала пальцами по виску. – Гвозди берут верх.
Солостин глядел глазами титана на пылающий город снаружи.
– На сей раз что-то явно иначе.
Кхарн кричал. Не от ярости и не из-за ран, просто потому, что еще был жив. Этот звук тысячи и тысячи раз повторяли по всему городу люди, которые подошли к своему физическому пределу, вышли за него, но так и не получили передышки. Он кричал, чтобы пересилить боль в мускулах, сражаясь с жжением молочной кислоты в изможденном теле, затопленном боевыми стимуляторами. Он кричал и смеялся, пока убивал, и его топор опускался снова, снова и снова.
Он не лгал Аргелу Талу. Некоторым воинам нравилась война, и он был одним из таких. Не сам сокрушительный натиск, а первобытный восторг при прорыве вражеского строя и сопровождающий его дурманящий хохот. Покалывающее удовольствие от дыхания, когда другие сломлены и мертвы. В борьбе за выживание крылись бездны веселья.
Однако военные писцы занимались своим ремеслом неправильно с самого появления языка. Некоторые вещи просто нельзя описать, и первой среди них была война – подлинная открытая война между сшибающимися армиями.
В силу самой сути восприятия, то, что мудро для одного, всегда будет ложью для кого-то другого.
Некоторые рассказчики фокусировали внимание на каждой секунде поступков и поведения воина в пылу схватки, описывая движения смертных. Другие – на атмосфере более масштабного противостояния, и давлении эмоций на его участников.
Правы были и те, и другие, и никто из них. Кхарн хорошо об этом знал.
В битве не существовало никакой универсальной истины. Порой он сражался, и не мог вспомнить ни одного удара топора, ни одного лица убитого врага, хотя те вопили у него перед глазами часами напролет. Также он бывал на таких полях боя, где каждое искаженное лицо застревало в памяти на несколько часов, и где он помнил каждый незаметный поворот топора, как и точный звук, с которым оружие разрывало доспехи, мясо и кости.
Битва определялась выносливостью. Ход времени отмечала лишь боль в мышцах и сбившееся дыхание. Война на передовой – от боевых отрядов Древней Терры до мясорубки с участием огромных орд в Великом крестовом походе – была войной с самим собой. Мастерство не имело значения, все решали братство и стойкость. В 31-м тысячелетии любой воин, взявший винтовку, пистолет или клинок, бился против собственных запасов мужества, силы и выносливости. Против мужества братьев и сестер, против их способности продолжать стоять и держать строй.
Прошло тридцать тысяч лет, и методы ведения войны сделали полный круг.
Как показала Темная Эра Технологии, масштаб конфликтов человечества сбросил со счетов порочную практику опоры на автоматику. Люди вернулись к столкновениям меча и щита, к окапывающимся солдатам с винтовками. В роли богов теперь оказались боевые титаны и танки «Гибельный клинок».
В более спокойные моменты Кхарн ощущал гордость. Он жил во вторую эпоху легенд, и с каждой новой победой вокруг него создавалась мифология будущего. Пожиратели Миров были потомками фаланг древности, духовными наследниками стен щитов из сгинувших царств. Они являлись воплощенным эхом, воскрешая в памяти битвы, которые дробились на поединки бронзовых клинков в руках тысячи героев, когда боевой порядок терялся в крови, поте и проклятиях двух перемалывающих друг друга армий.
Они не были солдатами, которые группами пробиваются по покоряемым улицам. Они были воинами, которые обнажают клинки для тех мгновений схватки, когда отвага и стойкость грозят перерасти в безумие.
Тех мгновений, которые никогда не сохранялись в сагах.
Однако он не видел в войне большого искусства. По крайней мере, помимо мимолетного эстетического удовольствия, которое сопровождало столь невероятные зрелища, что от них глохли чувства: возможно, горящий город, или же орбитальные пикты армий такого размера, что от них чернела сама земля, на которой они убивали друг друга.
И все же он любил войну. Любил братство, сражение бок о бок и спиной к спине с воинами, ради которых он бы отдал жизнь, и которые бы умерли за него. Он любил мгновения прилива жизненных сил, который ощущал всякий раз, когда враг падал под ударом его топора. Он был горделив, как и все, ни разу не запятнав себя пустым тщеславием, и любил войну, поскольку имел к ней талант.
Подлинная сила космодесантников Императора заключалась в их генокоде. Не в физической силе, сколь бы грозной она ни была. Не в дисциплине, поскольку многие были почти полностью лишены этого достоинства. Не в бронированном кулаке многочисленных батальонов бронетехники, которой на самом деле почти с тем же успехом могли бы управлять и низшие люди.
Нет, их сила служила доказательством тонкой прозорливости Императора в отношении конфликтов. Он создал воинов, которые были в силах выдержать больше, чем любой другой смертный. Когда основные сердца и легкие уставали, это компенсировалось работой запасных органов. Раны, которые ошеломили или обездвижили бы человека, почти не замедляли легионера. Они были детьми, которых забрали из естественной жизни, вырастив в чистом виде существ, способных переносить неимоверную боль и повреждения и продолжать идти дальше.
Несмотря на все мнимые недостатки, Император понимал, что война совершила полный круг. В своей имперской мудрости он вывел солдат, чтобы побеждать в древних войнах, которым предстояло вновь произойти в будущем.
И Кхарн кричал. Он кричал, отсекая голову упрямому, одетому в форму гвардейцу Академии, и кричал, обратным ударом разорвав надвое женщину-офицера. Кричал, когда ощущал усталость, которая бы парализовала человека, и когда преодолевал ее снова и снова. Перед ним вырос Ультрадесантник, державший наготове болтер и гладий. Кхарн снес легионеру руку рубящим ударом, пнул его в нагрудник так сильно, что тот упал, а затем обвил цепь оружия вокруг горла раненого воина. Он душил Ультрадесантника, обхватив его сзади и выдавливая жизненную силу, все это время продолжая реветь, выть и исходить пеной.
И Гвозди пели. Они посылали в голову импульсы ненависти, обещая прекратить боль, но так и не избавляя от нее.
Тени заслоняли дневной свет, когда мимо проходили вражеские титаны, наводившие свое разрывающее барабанные перепонки оружие на боевые танки Пожирателей Миров. Тяжелый грохот мегаболтеров «Вулкан» был настолько громким, что мог бы сойти за биение сердца самой Арматуры. Струи огня из разряжающихся рук-орудий озаряли пыль, превращая ее в мерцающую дымку, слабый свет которой преображал титанов в громадных существ из железа и теней.
Кхарн видел в пыли силуэт Лоргара, который отшвыривал прочь огромные камни и куски рухнувших строений при помощи телекинетической ярости. Примарх зарывался глубоко, сильно ниже уровня улицы, и воздух сгущался от пелены психического резонанса, который был достаточно резким, чтобы вызвать у окружавших головную и зубную боль. Любой Ультрадесантник, кто спускался в яму, умирал, не удостоившись даже взгляда Лоргара. Призрачные волны кинетического давления обрушивались на целые отделения, отбрасывая их и убивая о камни. Смертные солдаты, попадавшие под эти небрежные импульсы энергии, улетали еще дальше, и их размазывало о щебень при приземлении. Лоргар продолжал копать.
Сгорбленный титан «Пес войны», жаждущий добычи, с топотом двинулся через пыльное облако, наводя орудия на примарха. Кхарн набрал воздуха для предупреждающего крика, но спустя мгновение выдохнул в безмолвном ошеломлении.
Лоргар, перчатки которого покрылись психической изморозью, поднял кусок разбитой кладки размером с транспортер «Носорог» и швырнул его через проспект. Скорость полета была такой, что за ним расходились волны пыли. Издав величественный колокольный звон, обломок столкнулся с волчьей мордой кабины титана, расплющив отсек для экипажа. От этого титан медленно, очень медленно завалился набок. Те немногие Пожиратели Миров, у кого еще хватало рассудка наблюдать, разразились хохотом и возобновили натиск.
На Валику прибывали все новые Ультрадесантники, которые вели отделения смертных солдат, еще не измотанных в схватках. Другие падали с неба на рычащих прыжковых ранцах. Еще часть сыпалась с десантно-штурмовых кораблей, спускаясь через пыль по тросам. По камням со скрежетом приближались кобальтово-синие танки, их орудийные установки полыхали огнем.
– Где подкрепления? – требовательно спросил Кхарн в вокс. – Где эти ублюдки Несущие Слово?
Вместе с ним сражались Каргос, Скане, а также Эска и Джеддек. Библиарий бросился в бой, между его топорами плясали слепящие дуги лиловых молний. Джеддек был одним из старейших живых Пожирателей Миров. Он участвовал в крестовых походах среди звезд с момента основания Легиона, задолго до того, как был обнаружен родной мир примарха, и начался набор рекрутов с планет помимо Терры. Он держал геральдическое знамя Восьмой роты – огромный тканый флаг, на котором клыкастый череп с отметкой «8» пожирал мертвую красную планету.
Кхарн отступил и встал рядом со знаменосцем.
– Что случилось? – заорал он, перекрикивая звуковую бурю.
Джеддек поднял обрубок другой руки. Та заканчивалась около локтя.
– Ультрадесант случился.
Каргос присел перезарядить болтер.
– Если ты не заметил, он все еще продолжается.
Из пыли с шипением вырвался болтерный заряд, который врезался Джеддеку в грудь и вынудил опуститься на одно колено. Знамя колыхнулось, опускаясь, падая.
Скане открыл ответный огонь из пистолетов, сразив размытый силуэт Ультрадесантника, который поднимался к ним по каменному откосу.
– Ты отомщен, Джеддек, – передал сержант по воксу.
– Я еще не умер, – прорычал ветеран в ответ. Он рывком встал на ноги, вновь поднимая знамя. Разбитый нагрудник покрывала кровь. Кхарн видел среди мешанины раздробленного керамита и расколотой грудной клетки следы пульсации органов .
– Где проклятый Семнадцатый? – сплюнул Каргос. – Где они?
Скане – не всегда ли это оказывался Скане? – произнес вслух то, что было у них на уме.
– Предательство. Они бросили нас умирать во имя какой-нибудь великой и священной шутки, помяните мое слово.
Кхарн посмотрел на цепной топор, лишившийся зубьев и деформировавшийся от чрезмерного использования. Посмотрел на плазменный пистолет, который ослабел и страдал жаждой от перегрева, протестующе выпуская пар под давлением.
– Они нас не бросят.
Скане ухмыльнулся.
– Вы действительно верите в то, что говорите? Скажите, что тут Лоргар, и они примчатся бегом.
Ответная улыбка Кхарна была по-настоящему тонкой и мрачной.
– Говорит капитан Кхарн из Двенадцатого Легиона. Всем силам Несущим Слово возле Валики. Нас подавляют, и нам немедленно нужно подкрепление. Здесь ваш примарх. Слышите меня, трусы? Здесь ваш примарх.
Немедленно раздался трескучий ответ, искаженный помехами вокса.
– Подтвердите.
Кхарн расхохотался, убрав пистолет в кобуру и подобрав с камней брошенный болтер Ультрадесантника.
– Я прямо сейчас смотрю на Лоргара, шавка. Вы не только нас тут бросили.
– Говорит Торгал из Седьмой Несущих Слово. Запрос подкрепления принят.
Кхарн сделал из похищенного болтера единственный выстрел. Тот разнес на части гвардейца Академии, который пытался вскарабкаться по щебню за укрытие.
– Что значит «принят»? Хочешь сказать, что на сей раз вы действительно придете?
Вокс опять утонул в помехах.
– Трусы, – Скане продолжал ухмыляться. Он убрал оба опустошенных пистолета, осмотрелся по сторонам в поисках оружия, которое можно было бы взять, и вернулся с легкой лазерной винтовкой, смотревшейся в его бронированных руках почти что комично. За нее все еще держалась половина руки смертного. Выбросив руку, Скане так и не смог просунуть палец в скобу и отшвырнул бесполезное оружие в том же направлении. – И скажите им принести боеприпасов, – проворчал сержант.
Все новые тени превращались в силуэты, а силуэты – во вражеских солдат, которые появлялись из дымки. Арматурские гвардейцы носили респираторы для защиты от пыли. Ультрадесантники вели их с неизменным и упорным достоинством. Из пыли, покачиваясь, на оскверненную площадь выходили новые шагающие машины – «Псы Войны», которые трубили в боевые горны, словно завывающие волки.
– Было честью служить с вами, сэр, – теперь пришла очередь Каргоса усмехнуться.
Кхарн сглотнул собственную едкую кислотную слюну. Юмор Пожирателей Миров – неизменный преступный черный смех посреди бури. Он улыбнулся в ответ.
– Заткнись, Каргос.
Титан класса «Пес войны» «Ардентор» опустил руки-орудия, водя ими поверх воронок, вырванных в истерзанной земле. Прожекторы на дуле с потрескиванием ожили, поворачиваясь туда-сюда, пока напоминавший собаку титан вынюхивал добычу среди пыли. Пустотные щиты искрились от случайных выстрелов окрестных Пожирателей Миров из руин, однако энергетический барьер оставался активен, и машина двигалась, не обращая внимания на их бессмысленные жесты. Другой железный зверь окатил соседнее здание струей разрывного огня «вулканов», которая прогрызала камень и резала на куски находившихся внутри легионеров. На дорогу сыпался ливень стреляных гильз размером с руку человека. Они с лязгом падали сотнями, рассыпаясь по улице.
Горны «Ардентора» издали рев, когда он с хрустом сделал первый шаг по каменному склону. Это был одновременно протестующий вопль и призыв к оружию. Болтеры «Вулкан» гортанно завизжали от голода, их боезапас иссяк после часов сражения без доукомплектовки. С подбородка затрещали второстепенные орудийные установки, которые могли лишь плеваться по легкой пехоте. Трассеры зашлепали по земле, вгрызаясь в воронку.
Принцепс Максамиллиен Делантир наклонился вперед на своем троне, и его позвоночные стыковочные кабели натянулись.
– Я что-то там чувствую. Поддерживать оборонительный огонь.
Модерати секундус издал несогласный бинарный всплеск.
– Ауспик все так же ничего не фиксирует.
– Наводчики подтвердили, что этот кратер создан психическим выбросом противника, что бы это ни было. Там внизу что-то есть, – Делантир почесал под вызывающей зуд маской респиратора. – Огонь внутрь кратера из основного плазменного орудия.
– Мой принцепс, у нас осталось не больше трех выстрелов до того, как наступит гиповолемия реактора.
– Мы перевооружимся и подзарядимся, когда Валика будет зачищена, Кей. Если наши пушки опустеют, а реактор будет страдать от жажды, я буду крушить этих предателей ногами. А теперь огонь согласно приказу.
– Есть, мой принцепс.
Пока модерати со шлемом на голове трудился, наводя правую руку, кабина погрузилась в полумрак аварийного освещения.
– Угроза гиповолемии ядра, – протрещал лишенный эмоций голос техножреца из камеры плазменного реактора, помещавшегося в бронированном отсеке позади капсулы кабины.
– Я в курсе, – натянуто улыбнулся Делантир. – Просто дайте мне один выстрел.
– Накапливаем поражающий эффект, – воскликнул модерати Кей. Он быстро последовательно повернул семь верньеров и вдавил левый активатор. – Приготовиться к разряду.
– Всем приготовиться, всем приготовиться.
Опоры «Пса войны» крепко зафиксировались, он выстрелил, и на Валике родилось второе солнце.
Имперская плазменная технология соединила одноэлементные газы, чтобы создать пламя, лижущее поверхность звезд. В древние эпохи этот процесс был более известен как термоядерный сплав – ионизация водорода при сотне миллионов градусов – для воссоздания сердцебиения солнца путем человеческого гения. Приготовление плазмы составляло половину ритуала. Остальное являлось «разрядом». В священных залах Легио Лисанда и различных Коллегий Титаника разряд плазменного оружия богомашин сопровождался обилием молитв, воззваний, благословений и воскурением определенных благовоний.
«Пес войны» выстрелил. Заряд свежей плазмы, обладавший кометным хвостом, сдерживался искусственным магнитным полем, чтобы предотвратить рассеивание вследствие разлета ионизированных атомов. Немедленно началось вентилирование, из разгрузочных отверстий по всей длине руки-орудия титана хлестнул призрачный пар охладителя.
Разряд испепелил пыль, выжег воздух дочиста, и на долю секунды залил воронку ядром солнца. Пожиратели Миров, задетые краем взрыва, растворились до костей и обломков брони, которые брызнули в воздухе, истерлись в пыль, а затем исчезли.
Лоргар стоял в углублении кратера, подняв на титана безмятежный взгляд. С доспеха осыпался пепел – последние остатки прикрепленных к керамиту священных пергаментов. Воздух рябил от силы его концентрации и кинетического щита, который он продолжал удерживать простертой рукой. На несколько метров вокруг его сапог тянулся нетронутый камень. Все остальное выгорело до маслянистого черного стекла.