Он с удовольствием принял ее подарок, обнял, поцеловал. Точно так же, как принимал подарки, обнимал и целовал кучу других людей. И Варвара снова почувствовала себя одной из. Из очень многих.
Ваза с букетом белых роз пристроена на столе. Лещ несколько раз порывался ее забрать хотя бы к себе, за стойку, мотивируя тем, что может разбиться. Тин каждый раз рыкал: «Оставь!». И хрупкие стеклянные розы, вышедшие из-под талантливых рук стеклодувных дел мастера Егора Берковича, украшали именинный стол.
От самой Вери не отходил Ростислав. Будто его к ней личным охранником приставили. Сидел рядом, развлекал анекдотами и историями, с кем-то знакомил, подливал в бокал, подкладывал в тарелку. Ни дать, ни взять — заботливый дядюшка. А Варе с каждой минутой становилось все более тоскливо. И дело даже не в бесконечных девицах, которые на Тихона вешались. В конце концов, как вешались, так и отваливались. И не в том, что он почти не обращал на нее внимания. Ведь это его день рождения, его праздник, а статус их отношений совершенно не определен — для того, чтобы она была при его персоне постоянно. Да ей совсем и не улыбается быть при чьей-то персоне. Нет, не в том абсолютно дело. Варя просто очень остро и четко почувствовала свою чужеродность всему этому. Абсолютную чуждость его миру, его друзьям, всему его окружению. Нет, под это она прогибаться не хочет. А он — не станет прогибаться под нее. Все зря. И напрасно она села тогда к нему в машину. И зачем только так заморачивалась платьем, прической и подарком? Никому это не нужно. Ни ему, ни ей. Ни-ко-му.
— Я поеду, пожалуй. Засиделась.
— Как это? — всполошился Рося. — Зачем это?
— Я устала, Слава, — Варя поразилась мягкости своего тона. — Тихон и без меня не скучает. Передашь ему, что я уехала, если спросит, хорошо?
— Нет, нехорошо, — заупрямился Ракитянский. — Надо у Тина отпроситься.
И потащил ее к тому месту, где сидел именинник. Точнее, именинник стоял у стола и заливисто хохотал в компании двух упитанных молодцев, один другого веселее. Вообще, веселы они были все трое. Сильно навеселе, если быть точным.
— Рося, ты про Тобольцева новость слыхал? — начал Тин и замолчал, заметив Варю. Что-то стало случаться с его лицом. Какой-то виноватый излом в бровях. И с глазами что-то.
— Варвара Глебовна решили откланяться, — подчеркнуто церемонно доложился Рося. И ножкой снова шаркнул.
— Уже? — как-то бесцветно спросил Тихон. Двое веселых с интересом наблюдали. — Что так рано, Варенька?
«Варенька» Вареньке дико не понравилась. Нарочитая какая-то. Неуместная. Но ответила Варя в тон и почти елейно.
— Не так уж и рано, Тихон Аристархович. Пора и честь знать.
— Ладно, — покладисто вдруг согласился он. — Сейчас скажу, чтобы Сергей Леонидович тебя отвез.
Тин махнул рукой кому-то из персонала. Но первыми на движение его руки отозвались стеклянные розы. Отозвались шуршащим звуком упавшей на бок и покатившейся по столу вазы, а потом — звоном разлетевшегося на осколки тонкого белого и зеленого стекла. Пол в «Тине» — плитка под «камень». Букет рассыпался в мелкие брызги. Лишь одна роза чудом уцелела.
— Вот черт… — негромко произнес Тин в наступившей тишине. — Варя… прости.
— За что извиняться? — почему-то больно было так, будто эти осколки впились ей в ладони. — Это твой подарок. Волен распоряжаться как угодно. С днем рождения, Тихон.
Она хотела его еще демонстративно поцеловать в щеку. А еще лучше — потрепать по ней же — снисходительно этак. Но не смогла. И просто быстро пошла к выходу. Однако Ракитянский от нее так и не отлип. Догнал, ухватил за локоть.
— Погоди секундочку, Варвара Глебовна. Сейчас Сергея Леонидовича найду.
Сергей Леонидович значился служебным водителем Тина — и такой у гражданина Тихого водился персонал. Сегодня как раз Сергей Леонидович нес вахту — по доставке тела именинника домой. И его особо важных гостей, видимо. Тошно стало. Полный букет просто-таки. Тоскливо, больно, тошно. Варя сегодня с утра еще не знала, чего ожидать от этого вечера. Но сейчас была уверена совершенно точно — ничего хорошего.
— Слава, не надо. Я вызову такси.
— Варя, не будь врединой, — Ростислав уже держал телефон около уха. — Леонидыч, ты на месте? Отлично, подкатывай к входу. ВИП-пассажир у тебя.
Ракитянский помог ей надеть пальто. Проводил до машины, открыл дверь. «Чтобы удостовериться, что я уехала и больше под ногами не буду мешаться» — мелькнуло у Вари в голове. И тут за плечом Славика появилась мрачная тень.
— Рося, принимай командование парадом.
Ростислав ошарашено обернулся и уставился на друга.
— В смысле?
— В прямом. Заколебался я уже. Там все равно все уже пьяные, и всем весело. Вот так и держать. А я поеду. С Варей.
Ракета растерянно кивнул и отступил в сторону. В машину Варвара и Тихон сели в молчании. Просторный седан мягко тронулся с места.
— Слушай… А ты этот букет… на заказ где-то… да?
— Да.
— Скажешь, у кого? Я повторно закажу такой же.
— Такой же уже не получится, — тихо ответила Варя. — Это же искусство, Тихон Аристархович. Оно уникально. Неповторимо.
На это Тин ничего не ответил.
А у подъезда Вариного дома у них случился скандал. Потому что Тихон Аристархович выказал намерение отпустить машину, а Варя заявила, что она его на порог не пустит. К тому моменту она в полной мере осознала, насколько сильно он пьян. Просто в дым. Примерно в таком же состоянии, как в их первую встречу. Это было… полгода назад? Да, Тихон, похоже, пьет редко, но метко.
— Езжай домой, я тебе серьезно говорю!
— Не хочу домой. Хочу к тебе. Тебя хочу, — прижимает к себе, шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием и парами алкоголя.
Ага, как же! Он пьяный, неадекватный и ему хочется дать в лоб.
— Вали домой, Тихий. Тебе сегодня не дадут.
— Почему? Тебе же хорошо со мной.
— Мне с тобой хорошо, когда ты трезвый! — теряет терпение Варя.
— Не любишь ты меня, — горестно вздыхает он. Демонстративно надувает губы, по которым срочно хочется треснуть. Детский сад!
— Да за что тебя любить, алкоголик несчастный! Все, Тихон, марш в машину.
— Злая Варька… — бормочет он.
Терпение рассыпается окончательно, она хватает его за руку и тащит к машине. Тихий не сопротивляется — и то хлеб. Потому что если бы он уперся — силой она бы его с места не сдвинула, несопоставимые росто-весовые показатели.
— Домой. Спать! — сдавая Тихого на руки водителя.
— Не любишь ты меня… — еще раз трагически бормочет он, неловко садясь в машину.
Нет, не детский сад. Ясли!
Варя успела переодеться. Снять макияж. Сходить в душ. И потом смутное беспокойство все-таки прорвалось. Надо было Тихона у себя оставить. Ну и что, что пьяный. Даже если бы приставать всерьез стал — не убыло бы с нее, перетерпела бы. Ведь знает, на что способен Тихий в таком состоянии — тонкий шрам по линии челюсти тому свидетель. И видимо, не только этот шрам. Вот вляпается же во что-нибудь. Как пить дать вляпается! Зачем она его отпустила? Почему выгнала? Лучше бы пусть здесь был. Пусть бы храпел пьяный. Пусть. Зато она бы точно знала, что с ним все в порядке. А теперь сиди и мучайся неизвестностью. Нет, сил нет. Схватила телефон. Длинные гудки болезненно долгие. И, наконец, хриплый голос в трубке. Даже не голос — сонное, невнятное и вопросительное:
— Ммм?..
— Ты где?!
— А ты кто?
— Тихий!
— Ой, Варя, не кричи так… — простонал он.
— Где ты? — и в самом деле, чего она орет?
— Дома… кажется.
— Один?
— Вроде.
— Тихон!
— Не кричи! Щас, свет включу… — мычит неразборчиво он. — Дома я, да. Один. — И, после паузы. — Пацаны на улице остались.
Ее только-только наметившееся спокойствие испаряется.
— Какие пацаны?! — ведь он же уехал с водителем?!
— Да местные какие-то, — зевает Тихон.
— Что им от тебя нужно было? — уже, кажется, догадываясь об ответе. И холодея.
— О высоком поговорить.
— Тиша…
— Ну и заодно телефон, бумажник и часы отжать — это уж как водится.
— Ты… — ей становится по-настоящему страшно. — Что с тобой?! Тебя… избили?!
— Вот еще! — фыркает он. — Что ты обо мне так плохо думаешь? Я не мальчик для битья. Но поскандалили чуток…
Благоразумие исчезает. Все исчезает. Дурацкий и неправильный страх затмевает все. Ей надо точно знать, что с ним!
— Я сейчас приеду к тебе!
— Вааарь… — сквозь зевоту мычит он. — Я про секс пошутил. Я сейчас в состоянии нестояния. Давай завтра. Оформлю тебе десерт по полной программе.
Что?! Кто про что, а вшивый про баню!
— Тихий! — и тут в голову прорывается все-таки здравая мысль. — Пришли мне свою фотографию. Сейчас же!
— Без трусов?
— Плевать! В трусах, без трусов! Чтобы лицо было видно!
— Без трусов?
— Плевать! В трусах, без трусов! Чтобы лицо было видно!
Он без предупреждения отключается. Варя смотрит на телефон. Только попробуй заснуть, сволочь, не прислав мне фото! Мобильный пиликает. На экране красуется фото расстегнутой ширинки, в развале которой виднеется какое-то цветастенькое белье — все, как любит Тихий.
Вот напрасно ты меня злишь. Варвару трясет от странного коктейля — страха за него и злости — на него же. Быстро набирает сообщение.
Варя: Я беру скалку и выезжаю!
Вместо ответа приходит еще одно фото. Тин жмурится на свет вспышки. Лежит на кровати. Его кровать. Его комната. Варя внимательно вглядывается в фото. Следы побоев отсутствуют. Просто помятая рожа. Выдыхает облегченно.
Варя: Ты почему одетый спать лег?
Тихон: Мы устали.
Варя: Кто это — мы?
Тихон: Ручки, ножки и хвостик.
Смешок, сорвавшийся с ее губ — это от нервов.
Варя: Ты где местных гопников нашел?
Тихон: Они сами меня нашли.
Варя: Где?! Ты же уехал с водителем!
Тихон: Мне захотелось прогуляться.
А Варе захотелось застонать. Вот так она и знала. Что вляпается этот любитель острых ощущений. Надо было его домой тащить!
Варя: Как удалось отбиться?
Тихон: Силы были неравны. Но я честно предупредил, что несколько рук, ног и носов я успею сломать, прежде чем меня завалят и запинают. А потом предложил компромисс.
Варя: Какой?
Тихон: Им — часы и пальто, мне — мобильный и кошелек. Пацаны посовещались и решили, что сделка выгодная. На том и разошлись.
Варя обнимает себя и только тут чувствует, какие у нее ледяные руки. И это после горячего душа.
Варя: Тихий, ты придурок.
Тихон: А ты — ведьма, Самойлова.
Варя смотрит на сообщение, приоткрыв рот. А потом улыбается. Он в первый раз назвал ее по фамилии. Да не просто по фамилии — ведьмой обозвал. Но ей отчего-то хочется улыбаться. Ей это кажется каким-то очень доверительным. И как же хорошо, что с ним все в порядке, и он дома — пусть и без часов и пальто.
Это верх идиотизма — беспокоиться за двухметровую детину с наглым нравом и разрядом по греко-римской борьбе. Ведь как-то прожил он первые тридцать лет жизни без ее опеки. Вроде, неплохо прожил. Правда, шрамов нажил, но в целом — целым и невредимым подошел к тридцатнику Тихон Аристархович. Чего за него беспокоиться? Это глупо.
Но это беспокойство сильнее Вари.
Варя: Все, Тихон, спать.
Тихон: Хррррр…
Это было последнее сообщение от него.
Действие девятое. Герой полностью осознает, что попал в капкан. И пытается вырваться
Молчание Тихого стало ее всерьез бесить на второй день. Первый день Варя дала Тихону на опохмел и «прийти в себя». Второй день она провела, сочиняя ругательные слова в адрес молчащего Тина и варианты расправы над ним. А на третий к обеду осознала, что ни разу не звонила ему. Точнее, в тот вечер после дня рождения позвонила ему в первый раз. А до этого он всегда сам первый звонил. Присылал сообщения. И Варя только сейчас это поняла. Оценила. И поняла, что в настойчивых мужчинах есть своя прелесть.
Ей пришлось еще и уговаривать себя, сверля глазами молчащий телефон. Хотела отправить ему сообщение, но потом решила, что это трусость и полумера. И, как только прием закончился, схватилась за телефон — благо, Волгина вышла из кабинета.
Сообщение об абоненте вне зоны доступа ошеломило. Нет, может быть и правда — вне зоны доступа. Хотя в Москве и Подмосковье, кажется, таких мест, без сотового покрытия, уже не осталось. Может быть, разрядился телефон — но это тоже с трудом представимо. Для делового человека мобильный телефон — такой же жизненно важный орган, как сердце. И вывод напрашивался однозначный.
Варя сузила глаза. Сжала губы. Шумно выдохнула через нос. Вот так вот, да? Без объяснений. Как вещь. Давай, до свидания. Не нужна больше. И я недоступен, потому что не люблю лишних объяснений.
Не выйдет, Тихон Аристархович, не выйдет. Придется объясняться. Хочу услышать от тебя твое фирменное: «Надоела, уходи».
___________
Над тем, куда ехать, Варя думала недолго. Час ранний. Этот трудоголик упертый наверняка в «Тине». Ну, или там знают, где он.
Подходя к ресторану, Варвара вдруг замедлила шаг. Только сейчас осознала, как вход в заведение основателен и монументален. Внушителен. Всегда приезжая сюда с Тином, Варя входила в заведение чуть ли не как хозяйка. Ну, как минимум, уверенно. А вот сейчас, подъехав на скромном «Матизе», одетая в пуховик, джинсы, удобные зимние ботинки на плоской подошве и вязаную шапочку с дурацким помпоном, Варя почувствовала если не робость, то свое несоответствие этому месту — точно. Хорошо бы на входе стоял Никодим, а не его напарник, с которым Варя так толком и не познакомилась.
Ей повезло. В дверях ее действительно встретил Никодим.
— Добрый вечер, Варвара Глебовна.
— Добрый, Виталий, — кажется, метрдотелю не понравилось обращение по настоящему имени. Но Варя это проигнорировала. Она была зла. Нет, она была в бешенстве. Пока — в холодном. — Тихон Аристархович на месте? У себя?
Виталий отрицательно покачал головой.
— А где он? — голос ее звучал требовательно, но Варваре было на это уже плевать. — Знаете, где он?
Она выглядит, как сто брошенных им идиоток до этого — когда пытается разыскать Тихого, не отвечающего на звонки. Плевать. Тихо она уйти ему не позволит. Нет. Только глядя глаза в глаза.
На этот вопрос Виталий кивнул положительно. Но молчал.
— Ну?! — Варвара едва ногой не топнула. — Где он?!
— Дома, — после паузы соизволил ответить метрдотель. Всю эту паузу он изучающе Варю разглядывал — словно что-то решал. — Заболел Тихон Аристархович.
— Заболел? — недоверчиво переспросила Варя.
— Угу, — подтвердил Виталий. — Позавчера был тут — кашлял в кабинете так, что в зале слышно было. Вчера даже не приехал — говорил, сосем худо. А сегодня и телефон выключил — сказал, что совсем его достали звонками. Велел самим справляться.
— Справляетесь? — растерянно спросила Варя. Чтобы что-то спросить. Ситуация разворачивалась другим углом.
— Справляемся, — серьезно кивнул ее собеседник. И замолчал.
Собственно, все, что хотела, Варя выяснила. Надо уезжать. К нему.
— Ясно. Тогда поеду, навещу Тихона Аристарховича. О здоровье разузнаю.
— Не стоило бы, Варя. Он сильно болеет. И наверняка заразный.
Варя вздернула подбородок. Метрдотель пожал плечами. А потом повернулся в сторону вошедших посетителей.
Варя развернулась к дверям. Ее не оставляло ощущение, что Виталий хотел ей что-то еще сказать. Но не сказал.
А по дороге ситуация в ее голове снова развернулась. Словно в отсутствие Тихона волчок все равно продолжал крутиться.
Не болеет Тихий. Стопудово не болеет. А постельный режим у него с очередной блондинкой с буферами. И Виталий пытался ей это завуалировано объяснить. А Варя, как наивная дурочка, поверила в болезнь и кашель. Дура. Дурища. Да какая теперь разница. Все равно лучше убедиться своими глазами. При мысли о том, что может увидеть, стало тошно. За окном начинал догорать короткий зимний день. Уже прибавившийся, но еще короткий.
_____________
Напротив подъезда черным гранитным обелиском посверкивала «эскалада». Значит, и в самом деле дома. Тем лучше. Тем хуже. Да какая теперь разница.
Она звонила в домофон несколько раз. Не открывают. Заняты. Очень. А потом дверь распахнулась, выпуская детскую коляску. Варя придержала дверь, помогла молодой женщине выкатить прогулочное средство с полугодовалым — навскидку — карапузом. А затем зашла внутрь. Если описать одним словом ее состояние, то это слово было бы «смерть». Чему или кому — это уже втрое слово. Лишнее.
Дверному звонку тоже пришлось потрудиться. А потом Варе все же открыли. За дверью стоял Тин. На нем был кое-как завязанный на талии и распахнутый на груди длинный банный халат — темно-коричневый, в какую-то дурацкую, почти шахматную, но серую клетку. Тихон опирался рукой на косяк и хмуро смотрел на нее. Квартира за его спиной была темна.
— А, ты… Чего случилось?
Отлично. Прекрасно. Даже войти нельзя? Варя стукнула его по руке, которой он опирался, и, воспользовавшись замешательством, шагнула внутрь квартиры. Никакой женской обуви в прихожей не наблюдалось.
— Почему у тебя телефон недоступен? — ее голос звучал резко. Требовательно. Слава Богу, что не истерично.
— Выключил.
— Почему?
— Потому что болею. Что, не заметно?! — он хотел фыркнуть, но зашелся хриплым кашлем. Надсадным, почти до рвоты. Схватился за горло, задышал тяжело. Ситуация опрокинулась снова. Волчок едва не упал на бок. А Варя неосознанным жестом протянула руку ко лбу Тихона. И тут же едва не отдернула — тоже неосознанно. Он был горяч. Невероятно горяч. Под сорок. Уже близко к той температуре, когда начинает сворачиваться кровь. По крайней мере, ей так в панике показалось. И еще накатил стыд — за то, что позволила себе плохо о Тихоне подумать. Усомниться в нем.