– Прибыл в ваше распоряжение, – Ренке улыбнулся и шутливо приложил к виску два сложенных вместе пальца. – Рад вас видеть, Яков Васильевич.
– Я тоже, – доброжелательно посмотрел на него Щелкалов и пожал протянутую руку.
Со времени разговора с генерал-адъютантом Фуллоном в девятьсот третьем году Влодзимеш Ренке из юноши превратился в статного крепкого мужчину и даже как-то заматерел, что для его возраста, в общем, было рановато. Очевидно, служба в полиции успела наложить на него определенный отпечаток: он раздался в плечах, значительно прибавил в весе, а возле губ появились две жесткие складочки, говорящие как о накопленном и используемом жизненном опыте, довольно горьком, так и о таких чертах характера, как решительность и упертость. Такие люди никогда не отступают от задуманного плана, идут к намеченной цели, не пугаясь преград, и держат данное слово.
– Вот, познакомься со своей фигуранткой, – произнес Щелкалов и положил перед Ренке фотографическую карточку Ольги Григорьевны фон Штайн.
– Интересная пани, – не сразу отозвался Владимир Августинович, глядя на фотографию.
– И это все, что ты можешь сказать? – с некоторым сарказмом спросил Щелкалов.
– Ну, а что еще можно сказать по фотографической карточке? – отозвался Ренке.
– И все же?
– Только предположения, – неопределенно ответил агент.
– Слушаю, слушаю тебя…
– Это женщина…
– Весьма дельно подмечено, – с улыбкой произнес Яков Васильевич.
– …в возрасте около тридцати лет, среднего роста, не кокотка, но не лишенная шарма доступности, а потому наверняка окруженная целой толпой воздыхателей и поклонников. Или была окружена. Несомненно, дама эта высшего света, однако может быть своей в любом кругу, включая оборванцев, беспаспортных и нищих…
– Точно! – сказал пристав Щелкалов. – Подельников для аферы в ювелирном магазине она подбирала себе в самом низкопробном ночлежном доме.
– Она среднего роста, прекрасно сложена, умна и обладает завораживающим взглядом… Возможно, училась музыке и хорошо играет на фортепьянах. По всей вероятности, знает несколько европейских языков. Так?
– Так. Все так, – довольно ответил Щелкалов (вот что значит настоящий профессионал своего дела!).
– Как ее зовут? – спросил Владимир.
– У нее много имен, – ответил пристав. – Последнее настоящее – Ольга Григорьевна фон Штайн. Она законная супруга генерала фон Штайна. Правда, в бегах.
– Особые приметы имеются? – поинтересовался Ренке.
– Никак нет, – с сожалением ответил Щелкалов и продолжил: – У нее большой чистый лоб, нос с небольшой горбинкой, чувственный рот. Каштановые вьющиеся волосы… Впрочем, – Яков Васильевич вспомнил про ее необычный взгляд, – глаза. Вернее, взгляд. Ты правильно заметил, что взгляд у нее завораживающий. Все свидетели как один утверждают, что взгляд ее обладает некоей магнетической силой, и ему трудно противостоять. Особенно мужчинам. А мужчины подмечают, что взгляд у нашей фигурантки блестящий и влажный.
– Влажный? – удивился Владимир.
– Именно, – подтвердил Яков Васильевич.
– Интересное сравнение. Хорошо, будем считать это особой приметой, – заключил Ренке. – А ее специализация?
– Специализация? Аферы и мошенничества. С большой, надо сказать, выдумкой, – добавил Щелкалов. – Здесь она весьма преуспела. Про Соньку Золотую Ручку слышал что-нибудь?
– Разумеется, – ответил Владимир Августинович.
– Ну вот, – кивнул головой Яков Васильевич. – Эта фон Штайн – ее последовательница. Возможно, даже почище ее будет.
– Ясно, – сказал Ренке. – Когда приступать к розыскам?
– Сейчас, – ответил Щелкалов и посмотрел в спокойные и ясные глаза секретного агента.
Глава 9 НОВОЕ ДЕЛО
На пятнадцать тысяч крон можно жить долго.
Долго можно жить и на десять тысяч, и даже на пять. Конечно, если тратить деньги с умом и не разбрасываться ими почем зря. Другое дело, что жить таким образом печально и невероятно скучно, но ведь есть люди, которые так живут до скончания века. И ничего, не жалуются и вполне довольны тем, что имеют. Ибо это очень умно – довольствоваться тем, что есть. В смысле, мудро.
Артур к подобной категории людей не принадлежал никаким боком. Ему нужна была страсть!
Приехав после удачной аферы со «скрипкой Страдивариуса» курьерским поездом в Вену, он, конечно, остановился в «Гранд-отеле» на Рингштрассе – улице-бульваре вокруг центрального района города и в двух шагах от величественного здания знаменитой во всем мире Венской оперы. А быть в Вене и не посетить оперу – нонсенс для культурного человека и дворянина, каковым, несомненно, считал себя Артур.
В эти дни давали моцартовского «Дон-Жуана», оперу или, точнее, веселую драму, величайшую из когда-либо написанных человеком. Дирижировал оркестром сам Густав Малер.
Мрачная «донна Анна» была великолепна. Мстительная и гордая испанка так стенала и истерически рыдала над телом своего отца, что в соседней ложе послышались всхлипы. Артур подался вперед, дабы заглянуть в нее, и увидел… Лизу. То есть Елизавету Петровну Родионову, супругу самого знаменитого медвежатника России. Сам «король медвежатников», Савелий Николаевич Родионов, сидел рядом с женой в кресле и не сводил взора со сцены.
Второй акт оперы Артур провел в размышлениях.
Зачем здесь Родионов? Надо ли им встречаться? Что может дать эта встреча и не подумает ли Савелий, что он, Артур, намеренно объявился в Вене, дабы каким-либо образом истребовать долг за освобождение Савелия от Сахалинской каторги? Не хотелось бы, чтобы Савелий Родионов подумал о нем нелестно.
Но, с другой стороны, они знакомы накоротке, обязаны друг другу услугами, совершенными в прошлом и могущими совершиться в будущем. Да и неприлично не поздороваться с давним знакомцем и, по крайней мере, не поинтересоваться, как идут его дела…
Посему, когда закончилась опера, Артур, первым выйдя из ложи, встал в коридоре, поджидая, когда из соседней ложи соизволит выйти чета Родионовых.
Они вышли не сразу. Очевидно, Лизавета приводила себя в порядок после всхлипываний и, похоже, слез.
– Guten Abend![1] – по-немецки поздоровался Артур, слегка склонив голову. И уже по-русски добавил: – Позвольте представиться, господа и дамы: граф Ламбер.
– Вот как? – Лизавета вскинула на него глаза и протянула руку для поцелуя. – Guten Abend, Graf.
– Ты не меняешься! – даже не удивился Родионов, переждав, пока Артур коснется губами тыльной стороны ладони Елизаветы, и затем протягивая для пожатия руку. – Ты как здесь?
– Auf der Durchreise,[2] – ответил Артур, глядя мимо Родионова.
– А-а, – протянул Савелий. – Ты где остановился?
– В «Гранд-отеле», – уже по-русски ответил Артур.
– Да ты что? – радостно воскликнул Родионов. – Мы тоже там.
– А давно вы в Вене? – поинтересовался Артур.
– Почти полтора месяца, – ответил Савелий Николаевич.
– Что, новое дельце? – хитро посмотрел на Родионова «граф» и прищурил глаз.
– Что-то вроде того, – неопределенно ответил Савелий и перевел разговор в иное русло: – Как тебе опера?
– Превосходно! – ответил Артур.
– Согласен. Моя дражайшая половина, – Родионов с улыбкой посмотрел на Елизавету, – даже прослезилась малость.
– Слышал, – сказал Артур.
– То есть?
– Я сидел в соседней с вами ложе и слышал всхлипывания Елизаветы Петровны. Заглянул, кто же это такой чувствительный, и увидел вас. Даже посочувствовал немного.
– Вот как? – Лизавета посмотрела на Артура с опаской. – Что же, я так громко ревела?
– Ну не то чтобы громко… – замялся Артур. – Именно так и надо сопереживать на хорошей опере.
Так, за разговором, они вышли на бульвар.
Ровно пятьдесят лет прошло с тех пор, как кайзер Франц-Иосиф подписал указ о сносе крепостных стен вокруг центра города. Так образовалось незамкнутое кольцо, то есть «ринг», имеющий форму подковы, концы которой выходили на Дунайский канал. Бульваром Рингштрассе стала чуть позже, когда на ней стал возвышаться готический Ратхаус – величественная ратуша Вены с «железным ратушным человечком» на главной ее башне, да еще расположились городские парки с фонтанами и скульптурами и выросло здание Парламента, построенного в старом греческом стиле.
«Гранд-отель», отель-дворец, один из первых Гранд-отелей в Европе, светился множеством огней. Он был похож на огромный пароход, плывущий по океану в ночной тьме. За ним скорее угадывалась, нежели виделась темная громада собора Святого Стефана на Штефансплатц – символа города Вены – с древними подземными катакомбами и склепами с захоронениями в них представителей династии Габсбургов.
– Впечатляет, правда? – произнес после довольно длинной паузы в разговоре Родионов. – Почему у нас в Москве нет ничего подобного?
– Потому что нами не правили Габсбурги, – отозвалась на его реплику Лиза.
«Гранд-отель», отель-дворец, один из первых Гранд-отелей в Европе, светился множеством огней. Он был похож на огромный пароход, плывущий по океану в ночной тьме. За ним скорее угадывалась, нежели виделась темная громада собора Святого Стефана на Штефансплатц – символа города Вены – с древними подземными катакомбами и склепами с захоронениями в них представителей династии Габсбургов.
– Впечатляет, правда? – произнес после довольно длинной паузы в разговоре Родионов. – Почему у нас в Москве нет ничего подобного?
– Потому что нами не правили Габсбурги, – отозвалась на его реплику Лиза.
– Возможно, – промолвил Артур, думая о чем-то своем.
– Ну что, продолжим встречу у нас? – спросил Савелий, когда они вошли в отель. – В нумере имеется пара бутылочек шампанского.
– Я не против, – согласился Артур.
Нумер, в котором проживали Савелий с Лизой, был, конечно, класса «люкс». В нем останавливались герцоги, министры и их высочества, а теперь вот расположился российский вор высшей квалификации со своей дражайшей супругой. Савелий Родионов тоже в чем-то король, но, правда, вряд ли он записался в гостиничной книге медвежатником всея Руси. Скорее, промышленником или банкиром.
– Значит, ты теперь граф Ламбер? – спросил Савелий Николаевич, когда они отпили по глоточку искрящегося вина.
– Да, – просто ответил Артур.
– Что, и документики имеются?
– Вот документиков, правда, не имеется, – развел «граф» руками. – Пока, – добавил он и испытующе посмотрел на Савелия. – А ты?
– Я Родионов Савелий Николаевич, золотопромышленник из Москвы, – ответил знаменитый российский маз. – Приехал с супругой, дабы ознакомиться с достопримечательностями славного города Вены и посетить знаменитую придворную оперу. А также свести знакомства с представителями промышленной и торговой элиты государства Австро-Венгрия с целью завязывания отношений для совместного и взаимовыгодного сотрудничества.
– Ну и как? – слегка прищурил глаз Артур. – Завязал отношения?
– Завязал, – усмехнулся Родионов. – С парочкой промышленников и одним банкиром. Славные люди!
– Не сомневаюсь, – раздумчиво произнес Артур. – А с префектом ты, случайно, не знаком?
– Да он тут со всеми уже перезнакомился, – подала голос Елизавета и довольно едко добавила: – Даже с невестой наследного кронпринца Леопольда…
– Что, ты и правда знаком с префектом? – спросил Артур.
– Признаю, знаком, – ответил Савелий и задержал на Артуре взгляд. – А что, тебе от него что-нибудь надо?
– Возможно, – не сразу ответил «граф». – Дело в том, что по дороге в Вену у меня украли дорожную сумку, где находились квитанция от багажа, деньги, паспорт и прочие документы, – со значением произнес он.
– Вот как? Бывает, – Савелий хитро посмотрел на Артура. – Документы, конечно, были на имя графа Ламбера?
Он коротко хохотнул.
– Разумеется! – ответил Артур. – На чье же еще!
– И вы, «граф», хотите, чтобы префект помог вам вернуть утраченные документы?
– Ну, вернуть мне документы префект, к моему большому сожалению, не сможет, – задумчиво ответил «граф». – Я ведь французский подданный. А вот удостоверить, что я есть не кто иной, как граф Артур де Ламбер, так это в его силах.
– Умно, – снова подала голос Лизавета. – А потом, имея такую удостоверяющую личность бумагу, вы сможете получить настоящий паспорт во Франции, так?
– Так, – ответил Артур и с уважением посмотрел на Елизавету Петровну.
Какое-то время Савелий сидел молча. Надо полагать, что-то соображал. Наконец, изрек:
– У префекта через неделю именины. Будет бал. Мы с Елизаветой уже приглашены. Я постараюсь достать приглашение и для тебя, графа де Ламбера из Франции. – Он опять немного помолчал. – Однако будет лучше, если не я представлю тебя префекту, а это сделает кто-нибудь свой, австриец. Скажем, давний знакомый префекта. Это будет вернее. Давай я познакомлю тебя сначала с банкиром Зальцманом. Твоя задача – сойтись с ним и коротко подружиться. Он представит тебя как графа Ламбера, а я подтвержу, что знаю тебя по России.
– По рукам, – совсем не аристократично ответил «граф».
– Лады, – в тон ему сказал Родионов.
* * *Банкир Якоб Зальцман был явно польщен знакомством с «графом Артуром де Ламбером». Как же, все-таки представитель старинного французского дворянского рода, известного – трудно даже себе представить – аж с тринадцатого века! К тому же троюродный брат известного шеф-пилота авиашколы братьев Райт Шарля де Ламбера и внучатый племянник друга юности и любимца российского императора Александра Освободителя, члена Государственного совета Российской империи, генерал-адъютанта графа Карла Карловича Ламбера.
– Только я предпочитаю проживать во Франции, – пояснил банкиру Артур, когда его представил Зальцману «золотопромышленник» Савелий Николаевич Родионов. – Хотя мой предок и есть тот самый маркиз де Сен-Бриз граф де Ламбер, генерал-майор конной императорской гвардии, который был вынужден бежать от якобинского террора в Россию и принять русское подданство. Так что к генералу и сенатору Карлу Карловичу графу де Ламберу я имею довольно прямое отношение и, конечно, знаком с ним лично.
– Приятно, приятно, – долго пожимал руку Артура своей пухлой ладошкой Якоб Зальцман.
Сам банкир Зальцман просто бредил дворянским титулом. Он тоже хотел иметь в своей фамилии всякие «де», «ла» и «фон», и чтобы это распространялось на детей и внуков; однако для получения, к примеру, «фона» нужно было сделать весьма внушительное благотворительное вложение, а денег было до чрезвычайности жалко…
О честолюбивой мечте банкира заполучить потомственное дворянство знали все, в том числе и Савелий Родионов. Знал и Артур, потому как Савелий Николаевич, приглашая Артура на раут, где должен был присутствовать банкир Зальцман, поведал ему об этом со словами:
– Возможно, это тебе как-нибудь пригодится.
Пригодилось. Когда Якоб Зальцман как бы походя поинтересовался, трудно ли получить потомственное дворянство во Франции и в России, Артур ответил:
– Во Франции, пожалуй, трудновато, поскольку потомственное дворянское звание, к примеру, «маркиз», дарует высшее государственное лицо. А вот в России, насколько мне известно, стать дворянином несколько проще.
– Насколько проще? – спросил банкир, стараясь не показать свою явную заинтересованность.
– Настолько, – незаметно наблюдая за выражением лица банкира, ответил Артур, – что получение ордена Святого Георгия или Святого Владимира автоматически дарует вам потомственное дворянство. Причем орден может быть любой степени, даже самой низшей.
– Это какой? – уже не скрывая интереса, спросил Якоб Зальцман.
– Четвертой, – незамедлительно последовал ответ.
– А что нужно сделать для получения ордена Святого Георгия четвертой степени? – робко спросил банкир.
– Отличиться в бою, – твердо ответил «граф» с затаенной усмешкой. – Потерять ногу или руку во время сражения или хотя бы получить ранение при взятии какой-нибудь крепости.
При словах «потерять ногу или руку или получить ранение» лицо банкира приобрело кислую мину. «Отличиться в бою» – тоже не грело. Нет, русский орден Святого Георгия ему был не нужен…
– А за какие заслуги выдается орден Святого Владимира? – сделал все банкир, чтобы показать «графу», что вопрос этот задан мимоходом и его, Якоба Зальцмана, интересует лишь только для того, чтобы поддержать светскую беседу.
– Девиз этого ордена «Польза, честь и слава», – ответил Артур. – Кстати, будучи в России, я выхлопотал такой орден для одного знакомого купца второй гильдии. Он приносил пользу отечеству тем, что поставлял армейское сукно для шинелей. Кстати, весьма качественное сукно.
– И он стал дворянином?
– Стал, – кивнул головой «граф». – Подал прошение в Сенат и через пару месяцев получил потомственное дворянство.
Банкир сглотнул и уставился просящим взглядом на Артура:
– А вы не могли бы, ваше сиятельство, и для меня выхлопотать дворянский титул?
Артур с удивлением взглянул на банкира. Удивление, конечно, было наигранным…
– А я, в свою очередь, тоже окажу вам какую-нибудь услугу. Посильную, конечно, – поспешно добавил банкир.
– Хм, – задумался Артур. – Конечно, я мог бы написать письмо дядюшке сегодня вечером, но у меня украли все письменные принадлежности, которые были в дорожной сумке…
– Украли? – поднял брови банкир.
– Да, у меня украли дорожную сумку с багажной квитанцией, деньгами, документами, письменными принадлежностями и прочим, что в ней было, – ответил Артур и сделал печальное лицо.
– А вы заявили о пропаже? – спросил Зальцман. И добавил: – Наш префект человек весьма деятельный и мог бы организовать поиск вашей сумки в самом лучшем виде.
– Нет, – пожал плечами «граф». – К тому же я, к сожалению, не знаком с господином префектом.