– Неужели вы снова поставите на «черное»? – тихо спросил Григорий Васильевич.
– Это же безрассудно!
– В том-то и весь интерес, господин генерал, – отозвался Артур и поставил все свои деньги на «черное».
По залу пробежал шепот. Вокруг стола уже собралось много публики, и всем им было интересно, выпадет ли «черное» в пятый раз подряд. Если выпадет, то этот господин, что постоянно ставит на «черное», просто феноменальный счастливчик.
Выпало!
Вскричала счастливо дама, которая до того поставила, глядя на Артура, на «черное». На сей раз она снова поставила на «черное» – и выиграла. Вскрикнув, она получила выигрыш и отошла от стола, решив более не испытывать судьбу. Так поступают умные люди, в числе коих много женщин. Ведь женщина терпеливее мужчины, а стало быть, менее азартна и более хитра…
– Двести с лишком тысяч! – восторженно заметил генерал Аристов. – Не худо!
«Не худо» было не совсем точное определение, выигрыш был просто потрясающе большим. Сумма, которой владел теперь Артур, иному могла бы составить счастье всей жизни, причем не только выигравшему, но и его детям, и даже внукам. Артур же, конечно, удовлетворенный выигрышем, сгреб деньги в саквояж и с довольно равнодушным видом покинул казино. Вслед ему завистливо смотрели, но когда некоторые смельчаки поставили за его столом снова на «черное», – выпало «красное». Ведь везение – вещь непредсказуемая и достойная лишь немногих.
– Что вы будете делать с такими деньжищами? – спросил генерал Аристов, когда они вместе вышли из казино. – Ведь это несколько состояний!
– Не знаю, – беспечно пожал плечами Артур. – Поглядим, как будет складываться фортуна, а она барышня капризная…
* * *На восьмой день сидения в предварительном заключении Амалию-Ольгу повезли в здание суда. Там ее оставили одну в небольшой комнате, куда вскоре вошел веселый и бодрый адвокат с портфелем, наполненным кипой бумаг, якобы относящихся к делу. Одет он был в длинную хламиду-мантию и круглую черную шапочку, наподобие той, которую евреи обычно носят на затылке.
– Нам с вами следует выработать план защиты, – заявил он и щелкнул замком кожаного портфеля. – Дело оказалось куда более сложным, нежели я предполагал в самом начале, – оживленно добавил он. – К тому же обстоятельства складываются явно не в вашу пользу. Но, – адвокат быстро взглянул на Амалию-Ольгу и тотчас отвел взгляд, – мы еще поборемся. У нас имеются кое-какие серьезные зацепки.
Ольге стало ясно, что на суде все может сложиться для нее крайне неблагоприятно. Она вполуха слушала рассуждения адвоката, говорившего, что следствие обнаружило полную идентичность Амалии Шульц с известной русской авантюристкой и мошенницей Ольгой Григорьевной фон Штайн, в девичестве Ольгой Гиршевной Загалевич, за которой тянется целый шлейф весьма крупных преступлений и махинаций, совершенных как на территории Российской империи, так и за ее пределами.
– И эта идентичность может очень нам навредить. Наверняка во время судебного разбирательства они пригласят людей, которые могут опознать вас как Ольгу Гиршевну Загалевич, – добавил он.
– Что же вы предлагаете?
– Я предлагаю вам признаться в том, что вы и есть та самая Ольга фон Штайн.
– Та самая Ольга Григорьевна фон Штайн, которую разыскивает русская полиция? Вы, видно, надо мной издеваетесь.
– Вы не так меня поняли… Если на суде будет доказано, что вы и есть та самая Ольга фон Штайн, вероятность высылки вас в Россию будет очень высокая, – продолжал настаивать на своем адвокат. – И самым разумным в данном случае было бы не отпираться от этого имени, а признаться в нем. Тогда, возможно, суд и примет во внимание…
– «Возможно»! – Ольга перебила адвоката и негодующе взглянула ему в лицо. – Вы хотели сказать, что тогда, возможно, они меня пожалеют и не выдадут России? – Она фыркнула. – Вы что, принимаете меня за дурочку полоумную? Да если я признаюсь, что я – Ольга Григорьевна фон Штайн, меня следующим же днем повезут судить в Россию!
– Вам определят меньшую меру наказания, – не согласился с ней адвокат. – В случае же, если судом будет положительно доказано, что вы и есть та самая мошенница и аферистка фон Штайн, а вы в том будете продолжать запираться, суд, несомненно, назначит вам самый высший допустимый предел наказания, как человеку, не сознавшемуся в своем преступлении, а значит, и не раскаявшемуся…
– Но я не Ольга фон Штайн, – после недолгого раздумья сказала Ольга фон Штайн. – И ничего общего с ней не имею, кроме того, что похожа на нее.
* * *Дело разбиралось недолго.
С того момента, как за Ольгой и ее адвокатом зашел судебный пристав, для того чтобы ввести их в залу суда, и резолюцией, венчающей судебное разбирательство, прошло всего-то часа три.
Судебное слушание началось с того, что председатель суда спросил Ольгу, как ее зовут.
– Амалия Шульц, – уверенно ответила Ольга.
Она вполне убедительно ответила на вопросы о том, где родилась, кто были ее родители и муж и чем она занималась после его смерти.
Затем судья огласил обвинение, заключавшееся в том, что она, присвоив себе чужую фамилию, проживала под ней на территории двуединой монархии Австро-Венгрия, являясь на самом деле аферисткой и мошенницей Ольгой Григорьевной фон Штайн, разыскиваемой полицией России.
– Признаете ли вы себя виновной в возводимых на вас преступлениях? – строго спросил судья.
– Не признаю, – твердо ответила Ольга.
После чего суд приступил к опросу свидетелей и собственно к судебному следствию.
Свидетелей ее мошенничеств и афер, естественно, не нашлось. Был оглашен только перечень преступлений, совершенных на территории России, до какового суду, в общем, не было никакого дела. А вот то, что Ольга проживала в Вене под чужой фамилией, стало главной темой судебного разбирательства.
Нашелся свидетель из Магдебурга, вызванный специально на суд прокурором, который подтвердил, что у них в Магдебурге пастора под фамилией Шульц, по крайней мере, в последние двадцать лет не существовало и таковой не проживал даже временно.
– Был пастор Шмальке, пастор Шальцебруннер, даже пастор Шац, но вот Шульц… Нет, такого не припомню, – показал вызванный свидетель.
На вопрос председательствующего, как Ольга может объяснить, что она является вдовой магдебургского пастора, которого не существовало, она лишь пожала плечами и сказала, что, вполне возможно, произошла какая-то досадная ошибка и что свидетель, вероятно, является ее тайным недоброжелателем и из личных побуждений хочет очернить ее на суде.
Тогда судья пригласил в залу заседаний какого-то господина в пенсне, который вслух зачитал протокол экспертизы, проведенной с документами Амалии Шульц. Оказалось, что документы на имя Амалии Карловны Шульц являются хоть и мастерски выполненными, но все-таки фальшивыми, и учреждение, печать которого стояла на документах, никогда таковых не выдавало.
– Как вы объясните этот факт? – спросил судья.
– Очень просто, – ответила Амалия-Ольга. – Изготовлением фальшивых документов я не занимаюсь, и у обвиняющей стороны вряд ли найдутся доказательства, – она метнула взгляд в сторону обвинителя, – пусть даже и косвенные, о моей причастности к изготовлению фальшивых бумаг. Я пользовалась документами, какие мне выдавали.
– Хм, – только и смог ответить на это председательствующий.
Затем пришла очередь обвинителя.
В своей гневной речи тот подчеркнул, что ни одно из слов, сказанных «псевдо-Амалией Шульц», не заслуживает у суда никакого доверия.
– Подсудимая не признает совершенно очевидных вещей! – распаляясь, восклицал он, энергично размахивая руками. – Владея фальшивым паспортом, она говорит, что таковой ей выдали. Кто ей выдал? Какой такой мастер-умелец его изготовил? А я могу вам объяснить, ваша честь, потому что учреждение, печать которого стоит в паспорте, такового не выдавало! И этому есть официальное подтверждение, – потряс он перед собой бумагой, скрепленной гербовой и двумя треугольными печатями. – Это значит, что нет никакой Амалии Шульц, но зато имеется Ольга фон Штайн, аферистка и мошенница международного масштаба, каковой подсудимая, – он вперил пылающий негодованием взгляд в Ольгу, – несомненно, является. Это дело настолько ясно, – продолжил обвинитель, – что мне не остается ничего другого, как требовать от суда для подсудимой один год и шесть месяцев заключения в тюрьме за проживание под чужой фамилией и по поддельному паспорту. Кроме того, я требую признать подсудимую как Ольгу Григорьевну фон Штайн с последующей выдачей ее полицейским властям Российской империи и дальнейшим запрещением пребывания и проживания ее в пределах Австро-Венгрии в течение как минимум десяти лет.
После речи обвинителя было предоставлено слово защитнику. Адвокат начал издалека, а именно с того, что женщине в этом мире одной жить весьма непросто. Особенно прехорошенькой. Что женская красота есть явление довольно быстротечное и увядающее, и хотя этого нельзя покуда сказать о его подзащитной, однако время, как всем известно, идет, и его никак не остановить. По крайней мере, еще ни у кого не получилось этого сделать. И чтобы сохранить красоту и привлекательность, женщине с годами приходится все чаще и чаще прилагать разного рода усилия, о которых мужчины даже не подозревают.
– В своем стремлении сохранить красоту и привлекательность женщины идут на разного рода крайности и даже совершают проступки, не совсем вяжущиеся с общепринятыми представлениями о законности и правопорядке, – с печалью в голосе, но не без пафоса говорил защитник. – Да, иногда ради красоты они совершают ошибки и даже порой преступают закон, – повысил он голос. – Но можем ли мы винить их за это? – Адвокат театрально замолчал и обвел взором присутствующих в судебной зале. – Можем ли мы сказать обворожительной женщине: тебе уже за тридцать, смирись с этим и махни рукой на свою красоту и привлекательность, потому как со временем не поспоришь? Можем ли мы сказать красивой женщине, что она уже не та, что была раньше? Что красота ее увяла и нет больше необходимости следить за собой, так как ничего уже не поправишь? Нет! – Адвокат сделал несколько шагов по залу. – Так сказать мы не можем, ибо оскорбим такую женщину до глубины души!
По залу пробежал одобрительный шумок, особенно в женских рядах, заставивший председательствующего даже взяться за молоточек. Воодушевленный реакцией зала, защитник продолжил.
– Моя подзащитная, несомненно, красивая и привлекательная женщина, – произнес он, чем заставил все взоры обратиться на Ольгу. – Возможно, – он сделал паузу, – я повторяю, возможно, она сделала ошибку, проживая в нашей стране по сомнительным документам… Но ведь мы не знаем, прибегла ли она к этому, потому что не хотела, чтобы ее нашел мужчина, преследующий ее? Ведь красота женщины есть не только благо для нее, но и, к сожалению, довольно большая опасность. Она притягивает мужчин, в том числе и с неустойчивой психикой. Зачастую отделаться от таких ухажеров и – да простят меня женщины, присутствующие в зале, – их домогательств становится неразрешимой проблемой. Только смена места жительства и имени позволяет таким женщинам уйти от преследования. И никакой иной выгоды от ношения моей клиенткой имени Амалии Шульц она более не имела, и фактов, подтверждающих обратное, у обвиняющей стороны нет, да и быть не может.
Защитник сделал еще несколько шагов по зале и повернулся лицом к обвинителю:
– Следующим обвинением, и довольно серьезным, явилось в устах прокурора то, что Амалия Шульц есть не Амалия Шульц, а русская аферистка и мошенница Ольга Григорьевна фон Штайн, разыскиваемая полицией России. При том обвинитель добавил, что он нисколько не сомневается, что моя подзащитная и есть та самая Ольга фон Штайн. – После этих слов адвокат повернулся к судье и последующие слова как бы адресовал ему: – А на каком основании он не сомневается в этом? Только на том, что моя подзащитная назвалась вымышленным именем? Однако то, что она не является Амалией Шульц, еще не доказывает, что она является Ольгой фон Штайн. Подобного рода заявление в устах юриста звучит, по крайней мере, неубедительно.
Защитник снова сделал паузу, всем своим видом выказывая, что в данный момент он над чем-то очень обстоятельно размышляет, и этот мыслительный процесс крайне важен для судебного разбирательства. Он заставил весь зал затихнуть и следить за ходом складывающейся мысли. Удовлетворившись вниманием, адвокат решительно вскинул голову и громко произнес:
– Любое обвинение должно основываться прежде всего на фактах, но никак не на предположениях. Без фактов обвинение ничего не стоит. Моя подзащитная обвиняется в том, что она является мошенницей Ольгой Григорьевной фон Штайн, совершившей целый ряд преступлений на территории Российской империи. – Он перевел дух. – Возможно, означенная Ольга фон Штайн и является крупной аферисткой и мошенницей. Но является ли моя подзащитная Ольгой фон Штайн, вот в чем вопрос! И на него я отвечу суду решительно и бесповоротно: не является! – Сверкнув очами, адвокат снова повернулся к прокурору: – Разве обвиняющая сторона предоставила судебному процессу свидетелей, которые бы смогли утверждать, что моя клиентка есть та самая Ольга Григорьевна фон Штайн? Где эти свидетели? Их нет! Есть в зале суда человек, который бы мог опознать мою подзащитную как мадам фон Штайн? – Адвокат подождал, но в зале стояла тишина. – В зале нет такого человека! Так на каком основании обвинитель отождествляет мою клиентку с известной мошенницей и правонарушительницей? На каком основании обвинение требует от суда наивысшего наказания для моей подзащитной, да еще с последующей выдачей полицейским властям России? Я убежден, что суд, приняв к сведению высказанные доводы, вынесет ей, несомненно, оправдательный приговор.
Какое-то время в зале стояла тишина. Очевидно, речь защитника произвела должный эффект как на публику, так и на суд. Председательствующий, пожевав губами, стукнул наконец молоточком и произнес:
– Суд удаляется на совещание. Перерыв один час.
* * *«Граф Артур де Ламбер», конечно, сдерживал эмоции, но негодование было просто написано на его лице. Было заметно, что ему стоит больших трудов, чтобы не учинить настоящий скандал с целью защиты своего попранного достоинства и поруганной чести. Надо же, ему вместо пятнадцати тысяч франков, оставленных на хранение в конторе отеля под расписку, пытались, когда он пришел за их получением, подсунуть резаную газетную бумагу!
– Меня уверяли, что в столь известном и солидном заведении, как «Нotel de Paris», воровство – просто нонсенс. Меня что, банально обманули? И мне следует теперь обратиться в полицию?!
– В полицию обращаться не нужно… – Управляющий просительно посмотрел на «графа»: – Владелец отеля поручил мне попросить вас не поднимать шума. Ведь при этом может пострадать наша репутация, которую мы так долго…
– Вы сказали «может»? Ха-ха! Она, несомненно, пострадает, – заверил его Артур, не дав договорить.
– Вот видите, – сделал брови домиком управляющий. – Позвольте, мы сами разберемся в сложившейся ситуации, хотя, следует признаться, ума не приложим, как это могло произойти. Ведь код секретного замка сейфа знают лишь три человека…
– Как это, «не поднимать шума»? – поморщился «граф», снова перебив управляющего. – Кто-то меняет мои пятнадцать тысяч франков на газетную бумагу, которую вы пытаетесь мне всучить вместо моих денег, а я должен молчать?!
Артур незаметно напрягся и задержал дыхание. Через несколько секунд его лицо побагровело и приобрело вид спелого помидора.
– И что значит «разберемся сами»?!
– Вы нас не дослушали, – несмело заявил управляющий, очевидно, имея под словом «нас» себя и владельца отеля, как бы незримо присутствующего в конторе. – Ваши потери мы, несомненно, компенсируем. Вот, – он пододвинул к Артуру пузатенький конверт.
– Это что, снова нарезанная газетная бумага? – съязвил Артур, указывая на конверт.
– Нет, что вы, – испугался управляющий. – Это ваши пятнадцать тысяч. Плюс пять тысяч франков компенсации за случившееся недоразумение.
– Случившееся вы называете «недоразумением», – проворчал Артур, но уже, кажется, беззлобно. Похоже, пять тысяч компенсации произвели на него благоприятное впечатление, и он более не собирался вызывать полицию и учинять скандал. Напротив, его глаза теперь смотрели на управляющего довольно доброжелательно. Честь, конечно, для дворянина штука важная, но двадцать тысяч франков, «заработанные» им за несколько минут, тоже весьма неплохо. – Хорошо. Будем считать, что инцидент исчерпан.
– Вот и славно! – обрадовался управляющий. – Я и в моем лице владелец отеля господин барон Клейнмихель выражаем вам глубочайшую признательность и еще раз просим извинения за доставленные вам неудобства.
Артур внутренне усмехнулся («это вовсе не неприятность, господин управляющий, а доход в двадцать тысяч франков»), благосклонно кивнул и поднялся к себе в номер. Сумма в двести пятьдесят тысяч франков, которая была теперь у него на руках, позволяла начать любое крупное дело… Оставалось только продумать его в деталях.
* * *Из совещательной комнаты судья вернулся не через час, а через два.
Вердикт суда был следующим:
«Рассмотрев дело русской подданной Ольги Григорьевны фон Штайн, именующей себя Амалией Карловной Шульц, обвиняемой в проживании на территории двуединой монархии Австро-Венгрия под вымышленным именем и по поддельному паспорту, суд города Вены определил подвергнуть означенную гражданку Ольгу фон Штайн заключению в тюрьму сроком на восемь месяцев с последующей выдачей ее России во исполнение имеющегося между Российской империей и Австро-Венгрией соглашения».
Молоток громко ударил о стол, подведя черту под оглашенный приговор. Еще через минуту в сопровождении полицейских ее вывели из зала суда и препроводили в острог.
Восемь месяцев тюрьмы еще куда ни шло, но вот выдача России крайне пугала Ольгу. Она прекрасно представляла, что ожидает ее на родине: вояж по окружным судам Петербурга, Москвы, Киева, Варшавы и прочих городов, где она проводила свои махинации, и, согласно весьма жесткому российскому Уложению о наказаниях, наращивание срока заключения после каждого такого судебного разбирательства. Вполне возможно было схлопотать лет двадцать, а то и вовсе заполучить бессрочную каторгу и составить компанию самой Соньке Золотой Ручке где-нибудь на Сахалине.