Флакк коротко зло усмехнулся.
— В смелости им не откажешь, признаю. Фабий едва закончил говорить, когда почти все в зале заорали хором: «Принимаем войну!» — а потом они вскочили с мест.
Ганнон почувствовал, что больше не может скрывать радость, и, набрав грязных тарелок, отправился на кухню. Никто не заметил этого, кроме Аврелии. Но выйдя за дверь, юный карфагенянин понял, что желание услышать побольше сильнее опасений, и остановился, прислушиваясь.
— Я всегда надеялся, что удастся избежать еще одной войны с Карфагеном, — мрачно добавил Фабриций, выставив подбородок. — Но они не оставили нам выбора. Оскорбив непростительным образом тебя и твоих товарищей, а в особенности — консулов.
— Совершенно верно, — громогласно заявил Марциал. — Этих мерзавцев следует проучить, и получше, чем в прошлый раз.
Флакка обрадовала их реакция.
— Хорошо, — пробормотал он. — Почему бы вам не отправиться со мной в Рим? Надо будет решить кучу дел, и нам потребуются люди, имеющие опыт борьбы с Карфагеном.
— Это будет честью для меня, — просто ответил Фабриций.
— И для меня, — поддержал друга Марциал, но тут на его цветущем лице воцарилось смущение, и он постучал пальцами по правой ноге. — Вот только это. Старая рана, еще с Сицилии. Сейчас я с трудом могу пройти четверть мили, не остановившись, чтобы отдохнуть.
— Ты уже с лихвой исполнил свой долг перед Римом, — произнес Флакк, пытаясь подбодрить ветерана. — Думаю, мне следует взять с собой лишь Фабриция.
Не помня себя, Квинт вскочил:
— Я тоже хочу воевать!
Спустя мгновение то же самое вскричал Гай.
Флакк покровительственно улыбнулся им.
— Настоящие вояки вы оба, да? Но, боюсь, еще молоды. Эту войну надо выиграть быстро, и для этого лучше всего подходят ветераны.
— Мне семнадцать, — тут же возразил Квинт. — Как и Гаю.
Лицо Флакка помрачнело.
— Не забывай, с кем говоришь, — отрезал он.
— Квинт! Сядь! — приказал Фабриций. — И ты тоже, Гай.
Оба юноши неохотно подчинились, и Фабриций повернулся к Флакку.
— Извини. Просто они еще молоды и очень горячи, вот и всё.
— Ничего страшного. Их время еще придет, — спокойно ответил Флакк, бросая на Квинта быстрый злобный взгляд.
Это произошло так быстро, что никто и не заметил. Квинт задумался, не ошибся ли он, но спустя мгновение заметил кое-что еще. Аврелия, извинившись, встала, сказав, что идет спать. Флакк проводил ее взглядом, которым могла бы смотреть на мышь змея. Квинт моргнул, пытаясь собраться с мыслями. Вина уже было выпито немало. Когда он снова посмотрел на Флакка, лицо гостя было вполне благожелательно. «Наверное, мне показалось», — решил Квинт. С огорчением он увидел, что трое старших подвинулись ближе друг к другу и принялись говорить вполголоса. Атия дернула головой в его сторону, недвусмысленно давая знак, что ему следует уйти. Разочарованный, Квинт вышел вместе с Гаем во внутренний дворик.
Их появление спугнуло Ганнона. Прячась от Аврелии, он только что вышел из-за украшенной статуи и с виноватым видом пошел на кухню.
— Что он тут делает, во имя Гадеса? — хмуро спросил Гай.
Позднее Квинт так и не мог понять, случилось ли это из-за выпитого вина или от возмущения, в котором он пребывал, узнав об обращении с римским посольством. В любом случае ему хотелось на ком-то сорвать злость.
— Какая разница? — отрезал он. — Он гугга. Пускай идет.
Тут же он пожалел о сказанном и пошел было в сторону Ганнона, но Гай, смеясь, потянул его к каменной скамье у фонтана.
— Давай поговорим, — предложил он заплетающимся от выпитого языком.
Но Квинт стал на месте, и лишь темнота скрыла досаду на его лице.
С окаменевшим от сдерживаемого гнева лицом Ганнон шел не оборачиваясь. Прошел десяток шагов, отделявших его от кухни, и со стуком поставил тарелки в мойку. Вот тебе и дружба с римлянином, с горечью подумал он. Аврелия ему симпатизирует, в этом он был уверен, но всем остальным веры нет. Особенно Квинту. Гнев, который наполнил голоса благородных римлян после рассказа Флакка, вполне объясним и понятен, но теперь Ганнон оказался в совершенно новой ситуации. Теперь он — настоящий враг. Его радость по поводу произошедшего придется тщательно скрывать. А тут, в тесноте дома, это будет сложно. Ганнон медленно выдохнул. Важное решение пришло только что, само собой. Ему надо бежать. И быстрее. Но куда? В Карфаген или в Иберию? И есть ли хоть какой-то шанс найти Суниатона прежде, чем он сбежит?
Глава 10 ПРЕДАТЕЛЬСТВО
На следующее утро у Квинта снова случилось похмелье, и он очень смутно помнил, какое выражение заметил давеча на лице у Флакка. Но это все равно не давало ему покоя, и он принялся разыскивать отца. Выяснилось, что Фабриций закрылся с Флакком в своем кабинете. Мужчины поспешно составляли документы, касающиеся замужества Аврелии, и раздраженно поглядели на юношу, отвлекшего их от дела. Квинт еле слышно попросил отца на пару слов. Поначалу Фабриций отмахнулся, но увидев, что сын чем-то обеспокоен, решил сменить гнев на милость.
— Потом скажешь, — сказал он.
Квинт с мрачным видом закрыл дверь. Ему есть о чем подумать. Он жестоко оскорбил Ганнона, и теперь ему было стыдно. Положение карфагенянина означало, что Квинт может обращаться с ним как ему заблагорассудится, но тут ситуация была иной. «Он спас мне жизнь. Мы друзья, — подумал Квинт. — Я должен перед ним извиниться». Но в реальности это было задачей не менее сложной, чем попытаться поговорить с отцом. Квинт без труда нашел Ганнона, но карфагенянин сделал вид, что не слышит, когда молодой хозяин его окликнул, и всячески избегал смотреть ему в глаза. Квинт не хотел устраивать представления, не говоря уже о том, что вокруг царила такая суета, что было невозможно даже найти укромный уголок, чтобы поговорить. Решение Фабриция отправиться вместе с Флакком в Рим, а следовательно, на войну означало спешные приготовления. Всем домовым рабам нашлось дело. Собирали одежду, вещи, одеяла, полировали доспехи и точили оружие.
В отчаянии Квинт принялся разыскивать Аврелию. Он не знал, следует ли упоминать при ней Флакка. Все, что у него было, — два мимолетных взгляда, которые он, вроде бы, заметил, уже выпив изрядное количество вина. Он решил поглядеть сначала, в каком настроении Аврелия, прежде чем что-то ей сообщать. Последнее, чего желал Квинт, так это вывести сестру из себя, когда она хоть как-то смирилась со своей судьбой.
Но, к его удивлению, сестра была в превосходном настроении.
— Он такой симпатичный, — созналась она. — И совсем не старый. Думаю, мы будем очень счастливы.
Отбросив сомнения, Квинт кивнул и улыбнулся.
— Он показался мне немного самодовольным, но что можно ожидать от человека его положения? Его преданность Риму вне всяких сомнений, а это главное.
Аврелия вдруг погрустнела.
— Мне вчера вечером было так жалко Ганнона. Ужасные слова, которыми они называли его народ безо всякой необходимости… Ты с ним не разговаривал?
— Нет, — быстро ответил Квинт, отворачиваясь.
Аврелия сразу же что-то уловила женским чутьем.
— Что случилось? — требовательно спросила она.
— Ничего, — буркнул Квинт. — Похмелье, вот и все.
— Ты поругался с Ганноном? — спросила она, глядя ему в глаза.
— Нет. Да. Не знаю.
Аврелия приподняла брови, и Квинт понял, что она не отстанет, пока он все не расскажет.
— Когда я ушел вместе с Гаем, Ганнон, похоже, стоял за дверью и подслушивал.
— Что ж удивительного? Мы же говорили о войне между нашим народом и его, — едко подметила Аврелия. — Вообще, какая разница? Он же там был, когда Флакк рассказывал самое главное.
— Знаю, — пробормотал Квинт. — Но все равно это выглядело подозрительно. Гай хотел привязаться к нему, но я сказал ему, чтобы он не беспокоился. И сказал, что Ганнон всего лишь гугга.
Аврелия прикрыла рот рукой.
— Квинт! Как ты мог?
Юноша опустил голову.
— Я хотел извиниться, сразу же… но Гаю хотелось поболтать, — начал он жалобно оправдываться. — Я не мог просто так уйти.
— Надеюсь, хоть утром ты извинился, — жестко спросила Аврелия.
Квинт с трудом мог терпеть самоуверенность сестры. Будто ее предстоящее замужество сразу прибавило ей лет пять возраста.
— Я устал, — сказал он. — Кроме того, вокруг такая суета, что негде найти укромное место, чтобы с ним поговорить.
Аврелия поджала губы.
— Отец через несколько часов уедет. Тогда времени будет предостаточно.
— Не беспокойся, я сделаю это, — уверил ее наконец Квинт и посмотрел ей прямо в глаза.
А еще у него появился повод по-новому оценить Флакка. Брачное соглашение было подписано, и черноволосый политик внезапно оказался в роли его будущего зятя.
— Несомненно, эта война с Карфагеном быстро окончится — может, даже быстрее, чем ты успеешь закончить обучение на военной службе, — заявил Флакк, обнимая Квинта за плечи. — Не бойся. Будут и другие войны, где ты сможешь покрыть себя славой. Неприятности с галлами на северной границе были и будут всегда. Как и с иллирийцами. Да и Филиппу Македонскому особой веры нет. Отважный молодой командир, такой как ты, сможет продвинуться очень далеко. Может даже стать трибуном.
Квинт улыбнулся до самых ушей. Фабриции принадлежали к сословию всадников, и их статус был не столь высок, чтобы он мог претендовать на должность трибуна. Но при покровительстве влиятельных людей это могло оказаться куда проще. Слова его будущего зятя немало смягчили разочарование Квинта оттого, что он не отправляется вместе с отцом.
— Я жду возможности послужить Риму, — с гордостью отрапортовал Квинт. — Куда бы меня ни послали.
Флакк похлопал его по спине:
— Вот это правильно.
Но увидев Аврелию, подвинул Квинта в сторону.
— Позволь мне поговорить с невестой, прежде чем я отправлюсь. До июня еще очень далеко.
Обрадованный перспективой блестящей военной карьеры, Квинт списал поспешность Флакка на желание пообщаться с будущей женой. Аврелия превращалась в прекрасную молодую женщину, кто же откажется на ней жениться? Оставив Флакка, Квинт принялся разыскивать отца.
— Аврелия! — крикнул Флакк, входя на внутренний дворик.
Девушка, которая как раз погрузилась в мысли насчет того, какой будет семейная жизнь, едва не подпрыгнула, затем неловко поклонилась.
— Флакк.
— Прогуляемся? — предложил тот, делая жест рукой.
На щеках Аврелии появились крохотные красные пятнышки.
— Я не уверена, что мать разрешит…
— За кого ты меня принимаешь? — с легким удивлением спросил Флакк. — Я даже не подразумевал, что ты выйдешь из дома без сопровождающего. Имел в виду пройтись по внутреннему двору, у всех на виду.
— Конечно же, — смущенно согласилась Аврелия. — Прости.
— Это я виноват, что не объяснил, — произнес Флакк, ободряюще улыбаясь. — Просто подумал, что, если нам суждено пожениться, было бы хорошо хоть немного времени провести вместе. Близится война, и скоро таких возможностей уже не будет.
— Да, конечно, — ответила Аврелия, спешно подходя ближе.
Флакк буквально ел ее глазами.
— Бахус сделает привлекательным самого некрасивого, и одни боги знают, сколько я вчера выпил его напитка. Но при свете солнца твоя красота еще блистательнее, — сказал он. — А это действительно редкость.
Не привычная к таким комплиментам, Аврелия покраснела до корней волос.
— Благодарю тебя, — прошептала она.
Они принялись прохаживаться по периметру внутреннего двора. Чувствуя неловкость за свое молчание, девушка начала показывать на различные деревья и растения, посаженные здесь. Лимоны, миндаль, инжир, лозы винограда, которые оплели деревянные подпорки, образовав естественную тень.
— Сейчас не то время года, чтобы глядеть на них, — сказала она. — Летом здесь очень красиво. К празднику Виналия Рустика уже можно все собирать не сходя с места.
— Уверен, это красиво, но я собирался говорить не о винограде. — Заметив ее смущение, Флакк взял инициативу в свои руки. — Расскажи мне о себе. Что тебе нравится?
Аврелия задумалась в нерешительности, не зная, что может заинтересовать Флакка.
— Люблю говорить на греческом. В математике и геометрии я лучше Квинта.
Уголки губ Флакка дернулись.
— В самом деле? Чудесно. Значит, ты девушка образованная.
— Наверное, — покраснев, ответила Аврелия.
— Значит, сможешь правильно считать деньги. Математика никогда не была моим любимым предметом.
Аврелия почувствовала себя немного увереннее.
— А как насчет философии?
Флакк глянул на нее поверх длинного носа.
— Концепции пиетета и официума мне привили с младенчества. Мой отец постарался, чтобы идея служения Риму была главным для меня и моего брата. Конечно, мы учились и другому. Прежде чем проходить военное обучение, отправились в школу стоиков в Афинах. Хотя там мне и не очень понравилось. Они там только сидят в переполненных залах и разговаривают. Мне это несколько напомнило Сенат. — Лицо Флакка просветлело. — Однако думаю, скоро я получу высокий пост в одном из легионов. Уверен, мне это подойдет намного больше.
Аврелия заразилась его энтузиазмом. Это напомнило ей Квинта, и она сразу же подумала о том, чего сможет достичь брат, если она выйдет замуж за представителя такого уважаемого семейства.
— Ведь твой брат уже служил консулом, так? — спросила она.
— Да, — с гордостью ответил Флакк. — Разгромил бойев, четыре года назад.
Аврелия никогда не слышала о бойях, но не собиралась в этом признаваться.
— Слышала, как отец рассказывал об этой войне, — с умным видом сообщила она. — Отличная победа.
— Если боги будут благосклонны, когда-нибудь я достигну не меньшего, — с пылом уверил ее Флакк, поглядел вдаль, а затем снова воззрился на Аврелию. — Не скажу, что я чураюсь обычных радостей — таких, как поглядеть на гонки колесниц, поездить верхом, поохотиться…
— И я тоже, — не раздумывая, выпалила Аврелия.
Флакк снисходительно улыбнулся.
— В Риме самые красивые гонки колесниц. Буду брать тебя с собой туда так часто, как пожелаешь.
Аврелия поглядела на него слегка разочарованно:
— Я не это имела в виду.
— Не понимаю, — слегка нахмурившись, сказал Флакк.
На мгновение она оробела. Но потом собралась с силами. Если он станет моим мужем, наивно решила она, то нам следует обо всем говорить откровенно.
— Я тоже люблю езду верхом.
Флакк нахмурился сильнее:
— В смысле, глядеть, как ездят верхом Квинт и твой отец?
— Нет, я сама умею, — сообщила Аврелия и с удовольствием увидела на его лице изумление.
Флакк поглядел на нее несколько раздраженно.
— Как? Кто тебя научил? — требовательно спросил он.
— Квинт. Он говорит, что я прирожденная наездница.
— Твой брат научил тебя ездить верхом?
Придавленная его пристальным взглядом, Аврелия начала терять уверенность.
— Да, — еще тише прошептала она. — Я его уговорила.
Флакк грубо усмехнулся:
— Ты его уговорила? Фабриций ничего такого не сказал, когда пел тебе дифирамбы.
Аврелия опустила взгляд. Нельзя было этого говорить, подумала она. Но подняв голову, увидела, что Флакк внимательно смотрит на нее. Слегка поежилась.
— Может, ты и воевать умеешь?
Аврелия только рот открыла от того, куда зашла их беседа.
Флакк сделал выпад правой рукой, будто держа в ней меч.
— Сможешь управиться с гладием?
Встревоженная тем, что она и так уже много наговорила, Аврелия сжала губы.
— Я задал вопрос, — прошептал Флакк, но его глаза были жесткими, как гранит.
«В конце концов, я же не преступление совершила», — гневно подумала Аврелия.
— Да, смогу, — резко бросила она. — Но, как мне кажется, с пращой у меня выходит намного лучше.
Флакк вскинул руки.
— Я женюсь на амазонке! — воскликнул он. — Родители об этом знают?
— Конечно же нет.
— Да, не думаю, что Фабриция бы это обрадовало. А реакцию Атии могу себе только представить.
— Пожалуйста, не говори им, — взмолилась Аврелия. — А то у Квинта будет много неприятностей.
Мгновение он глядел на нее, а затем на его губах появилась хищная улыбка:
— И зачем бы мне говорить?
Аврелия ушам своим не поверила:
— Тебя это не беспокоит?
— Нет. Это показывает, что в тебе живет дух истинной римлянки и что наши сыновья вырастут воинами. — Флакк предостерегающе поднял палец. — Только не думай, что сможешь продолжать тренироваться с оружием, когда мы поженимся. В Риме такое поведение недопустимо.
— А ездить верхом? — прошептала Аврелия.
— Посмотрим, — ответил Флакк. Увидев на ее лице уныние, он странно посмотрел на нее. — У меня большое поместье за пределами столицы. Если я не стану ничего рассказывать, никто не узнает, что там происходит.
Ошеломленная реакцией Флакка, Аврелия не уловила слабого акцента на шести последних словах. Может, замужество не так плохо, как она думала. Взяла его под руку.
— Теперь твоя очередь рассказывать мне о себе, — проворковала она.
Бросив на нее довольный взгляд, Флакк начал рассказ.
Квинт нашел отца во дворе, следящим за тем, как груз вьючили на мулов. Увидев его, Фабриций улыбнулся.
— Что ты хотел мне сегодня сообщить? — спросил он.
— Ничего важного, — отмахнулся Квинт.
Он решил, что не станет раскрывать свои сомнения насчет Флакка. Вопросительно поглядел на мулов, навьюченных военным снаряжением отца.