Бывший раб кивал и улыбался, стараясь не обращать внимания на обиду, оставшуюся глубоко внутри и портившую радость от спасения Суниатона. Он потерпел неудачу. Друг не сможет отправиться в путь сейчас, а может, и никогда. Ганнон становился все более замкнутым и раздражительным, стараясь проводить время вне хижины, подальше от Суниатона. И от этого чувствовал себя еще хуже. Возвращался, полный намерений извиниться, но, видя друга, хромающего, опирающегося на самодельный костыль, злился снова.
На четвертый день к ним неожиданно приехали Квинт и Аврелия.
— Все в порядке, из Капуи никаких новостей, — сообщил юный римлянин, спешиваясь.
Ганнон слегка расслабился.
— Тогда что же привело вас?
— Я подумал, что ты захочешь знать это. Отец и Флакк собираются отбыть в поход. Публий Корнелий Сципион и его легионы наконец-то готовы выступить.
Сердце Ганнона замерло.
— Они отправляются в Иберию?
— Да. К северо-восточному берегу. Они считают, что Ганнибал там, — ответил Квинт, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Понимаю, — сказал Ганнон, тоже стараясь сохранить спокойствие. Ему с новой силой захотелось бежать. — А что с армией, направляющейся в Карфаген?
— Она тоже скоро отправится, — смущенно ответил Квинт. — Прости.
— Не за что просить прощения, — резко оборвал Ганнон. — В этом нет твоей вины.
Квинт все равно чувствовал неловкость. Поэтому, не сказав ни слова, он отправился к Суниатону, чтобы осмотреть его раненое бедро. «Этим должен был заниматься я», — виновато подумал Ганнон. «Есть ли в том толк, — возразил его рассудок. — Он никогда уже не сможет нормально ходить».
Его мысли прервал голос Аврелии.
— Мы еще не один месяц не увидим здесь отца, — печально сказала она. — А Квинт только и говорит, как бы ему к нему присоединиться. Очень скоро я останусь одна, с матерью.
Ганнон сочувственно махнул рукой, но его мысли были не здесь. Он мог думать лишь о том, как отправиться в Иберию с армией Публия.
Аврелия ошибочно приняла его молчание за сочувствие.
— Как я могла быть такой безмозглой? Кто знает, когда тебе удастся увидеть своих родных?
Ганнон скривился, но не из-за ее слов. Ганнибал и его войско скоро встретятся с армией римского консула. А он торчит здесь, с Суниатоном…
— Ганнон? Что такое?
— А? — переспросил он. — Ничего.
Аврелия проследила за его взглядом, посмотрела на Суниатона — тот внимательно слушал наставления Квинта — и сразу все поняла. И вцепилась в свою догадку, как кошка когтями.
— Ты тоже хочешь отправиться на войну, — прошептала она. — Но не можешь, поскольку предан Суни.
Ошеломленный ее догадкой, Ганнон уставился себе под ноги.
Аврелия коснулась его руки.
— Нет большего выражения любви, чем оставаться рядом с человеком, когда ты ему нужен. Это требует истинной отваги.
Ганнон сглотнул ком.
— Я бы с радостью оставался с ним, если бы мог не злиться.
— Ты ничего с этим не поделаешь, — со вздохом сказала Аврелия. — Ты воин, такой же, как мой отец и мой брат.
И тут к ним подошел Квинт.
— Что такое? — спросил он.
Ни Аврелия, ни Ганнон не ответили.
Квинт ухмыльнулся:
— Что за тайны? Вы уже догадались, что я собрался отправиться искать отца?
Аврелия в ужасе открыла рот. Ганнон был шокирован не меньше, но прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сказать, к ним подошел Суниатон, явно желая поговорить. Удивленный появлением карфагенянина, Квинт умолк. Но слова Суни поразили всех как гром.
— Я знаю, как тебе тяжело, Ганнон. Ждать, пока я поправлюсь, когда ты более всего желаешь присоединиться к армии Ганнибала…
Чувство вины охватило Ганнона с невероятной силой.
— Я останусь с тобой столько, сколько понадобится. Вот и все, — заявил он и повернулся к Квинту. — Почему ты решил отправиться сейчас?
— Я должен рассказать отцу, как повел себя Агесандр. Он, похоже, решил, что власть у него в руках.
Аврелия гневно прервала брата:
— Причина не в этом. Было бы безумием выгнать опытного надзирателя в такие времена, и ты это знаешь. Кроме того, Агесандр сделал не настолько много, чтобы можно было обосновать его замену. Нам придется еще долго терпеть его.
Квинт набычился:
— Ну, в любом случае я отправляюсь. Мое обучение закончено. Война может завершиться за несколько месяцев. Я туда не попаду, если буду сидеть и ждать, пока меня призовут.
«Недооцениваешь ты Ганнибала», — мрачно подумал Ганнон.
— Безумец, — заявила Аврелия. — Как ты найдешь отца во время войны?
На лице Квинта мелькнула тень страха.
— Я найду его прежде, чем она начнется, — отважно заявил он. — Все, что мне нужно, — прибыть в иберийский порт, куда отправится Публий. Там я куплю коня и буду следовать за легионами. К тому времени, когда я найду отца, будет слишком поздно отправлять меня обратно.
Он вызывающе поглядел на сестру и Ганнона, ожидая их возражений.
— Просто безумие — собираться в такое дальнее путешествие одному! — вскричала Аврелия. — Ты еще никогда дальше Капуи не ездил.
— Я справлюсь, — пробормотал Квинт, сдерживая возмущение.
— Правда? — язвительно спросила Аврелия.
И удивилась сама себе, насколько она возмущена тем, что, как она знала, рано или поздно все равно случится.
— Почему бы нет? — парировал Квинт.
Повисло неловкое молчание.
Суниатон прокашлялся.
— Почему бы тебе не отправиться с Квинтом? — спросил он, огорошив Ганнона. — В пути два меча всегда лучше одного.
Сердце Аврелии бешено забилось. Пораженная охватившими ее чувствами, она прикусила губу, чтобы промолчать.
Ганнон увидел, что в глазах Квинта блеснула надежда. К удивлению и стыду, он почувствовал то же самое.
— Я тебя не оставлю, Суни! — запротестовал молодой карфагенянин.
— Ты сделал для меня более чем достаточно, особенно учитывая то, что мы вообще оказались здесь по моей вине, — ответил Суниатон. — Ты всю свою жизнь ждал этой войны. А я — нет. Ты знаешь, что я больше жрец, чем воин. Так что, с разрешения Квинта и Аврелии, я останусь здесь.
Квинт согласно кивнул, и Суниатон продолжил:
— Когда я окончательно поправлюсь, то отправлюсь в Карфаген один.
— Не знаю, что и сказать, — заикаясь, ответил Ганнон, его охватили возбуждение и горечь одновременно.
Суниатон поднял руку, предваряя его возражения:
— По-другому у меня и не получится.
Возражения так и застряли в горле у Ганнона.
— Я все еще в долгу перед тобой, Квинт, — произнес он. — Может, если я смогу сопровождать тебя, то хоть как-то отплачу… Что скажешь?
— Для меня честь — получить такого спутника, — ответил Квинт, наклоняя голову, чтобы не показать остальным, какое облегчение он испытал.
Охватившее Аврелию отчаяние не знало границ. Она потеряет не только брата, но и Ганнона и ничего не может с этим поделать! Квинт обнял ее за плечи, а девушка, подавив подступающие слезы, все-таки сумела собраться с силами.
— Возвращайся домой в целости.
— Конечно, вернусь, — тихо сказал он. — И отец тоже.
Аврелия неуверенно поглядела на Ганнона.
— И ты… — прошептала она.
Квинт лишь открыл рот, услышав такое.
Ганнон ошеломленно глядел на девушку. Аврелия помолвлена с другим, высокопоставленным римлянином. Она действительно имела в виду то, что он думает? Он внимательно посмотрел на нее.
— Вернусь, — наконец пробормотал он. — Когда-нибудь.
Глава 14 ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Массилия, южное побережье Галлии
Фабриций глядел на колонны греческих храмов напротив причала и улыбался.
— Совсем не то, что дома, — произнес он. — Наконец-то я снова в чужих землях.
Пять дней назад римский флот под командой консула Публия Корнелия Сципиона отправился в путь. Фабриций и Флакк плыли на одной из шестидесяти квинквирем, вышедших из Пизы, от западного берега Италии. Прижимаясь к лигурийскому берегу, корабли шли в Массилию, союзный Риму греческий город на южном побережье Галлии. Корабли причалили всего пару часов назад.
— Столько месяцев ушло на болтовню, — согласился с ним Флакк. — Пора уже начать войну с карфагенянами и быстро покончить с этими проблемами. — Он поглядел на Фабриция, который уверенно кивнул, соглашаясь. — Тоже ведь не любишь сидеть сложа руки, а?
— Нет.
Последнее его пребывание в Риме окончательно убедило Фабриция в том, что он совсем не политик. Приходилось оставаться в столице, чтобы не оказаться в стороне от военных дел, но после серии дебатов в Сенате желание что-то делать улетучилось. Один из туров дебатов продолжался больше недели.
— Знаю, истинные причины проволочек, которые устраивают политики, просты, — признал он. — Поскольку большая часть армии распущена, было логично дождаться избрания новых консулов прежде, чем принимать далеко идущие решения. И все равно, зачем же так долго?
— Знаю, истинные причины проволочек, которые устраивают политики, просты, — признал он. — Поскольку большая часть армии распущена, было логично дождаться избрания новых консулов прежде, чем принимать далеко идущие решения. И все равно, зачем же так долго?
— Не забывай, что требовалось обсудить и другие вопросы внешней политики, — укоризненно заметил Флакк. — У Рима хватает хлопот и помимо того, что случилось в Иберии.
— Безусловно, — со вздохом согласился Фабриций. Осознание всего этого далось ему нелегко.
— Филипп Пятый Македонский никогда не был среди лучших друзей Рима, — продолжил Флакк. — Но, предоставив убежище Деметрию Фаросскому, он явно продемонстрировал враждебность.
— Точно.
Деметрий, изгнанный царь Иллирии, сам по себе совсем недавно причинил Республике множество проблем.
— Но надо ли было целый месяц обсуждать этих двоих?
Лицо Флакка сделалось напыщенным.
— Так делаются дела в Сенате, и уже почти три сотни лет. Кто мы такие, чтобы подвергать сомнению столь священное дело?
Фабриций удержался от того, чтобы не ответить кратко. Сам он считал, что Сенат сможет работать намного эффективнее, если ход дебатов будет контролироваться должным образом. И дипломатично улыбнулся.
— Если честно, когда речь зашла о бунте племен в Галлии, они среагировали куда быстрее.
Флакк явно обрадовался смене темы.
— И, как только стало ясно, что сил в новых колониях Плацентии и Кремоне будет недостаточно, отозвали один из легионов из посланной армии. Пока я торчал в Риме, собирая и обучая новых легионеров, хоть ты поучаствовал в боях! — Он погрозил пальцем Фабрицию. — Целых три месяца!
Фабриций уже привык к покровительственной манере общения Флакка, хотя она и по-прежнему его раздражала.
— Тебя там не было. Бойи и инсубры — вовсе не пустяк, — рыкнул он. — Помнишь Теламон? Надо было быстро кончать с этим. Погибли сотни легионеров, и много больше получили ранения.
Флакк покраснел.
— Прошу прощения. Я не собирался приуменьшать заслуги, твои или тех, кто там погиб.
— И хорошо, — умиротворенно ответил Фабриций. — Но это не отменяет того, что нам надо было быть в Иберии уже три месяца назад!
Флакк примирительно махнул рукой.
— По крайней мере, мы уже в Массилии. Скоро сагунтийцы будут отомщены.
— Немного поздновато, не думаешь? — едко спросил Фабриций.
Отказ Сената от решительных действий оставил Сагунт на произвол судьбы, и совесть не давала ему покоя. До сих пор.
— Ладно тебе, — взмолился Флакк. — Мы ведь уже взялись за дело.
— Знаю! — горячо ответил Фабриций. — Но нельзя обращаться с союзником Рима так, как мы обошлись с Сагунтом.
— Ты знаешь, что я с тобой согласен, — тихо сказал Флакк. — Разве я не говорил неоднократно в Сенате о том, Что бесчестно бросать город на произвол судьбы?
— Говорил.
Но наверняка знал, что слова твои особо ничего не изменят, подумал Фабриций. Хотя все равно это характеризовало боевой дух его будущего зятя с хорошей стороны.
— Хвала богам, что мы служим под началом Публия, а не Тиберия Семпрония Лонга, — заметил Флакк. — Мы начнем воевать куда раньше, чем они. Последнее, что я слышал, — это то, что флот Лонга будет готов не раньше чем через месяц.
— Прискорбно.
— А мы тем временем выйдем в море сразу же, как наш флот пополнит припасы воды и еды, — заявил Флакк, хлопая по украшенной рукояти меча.
— Не следует забывать об информации разведчиков, которую должны предоставить местные, — предостерег Фабриций. — О Ганнибале уже несколько месяцев ничего не слышно.
— Потому что он сидит на своей волосатой крысиной заднице в Иберии, попивая местные вина и ожидая нашего прибытия! — язвительно сказал Флакк.
— Возможно, и так, — с улыбкой ответил Фабриций. — Но сам знаешь, предупрежден — значит, вооружен.
Он и понятия не имел, что его слова получат подтверждение всего через несколько часов.
Ганнибала уже давно не было в Иберии.
Согласно словам изнуренных массилийских посланцев, прискакавших на взмыленных лошадях, он был в дневном переходе отсюда.
Флакка и других старших командиров немедленно вызвал к себе Публий. Он расположился в большом шатре посреди одного из укрепленных лагерей легионеров. Фабриций обрадовался и удивился одновременно, получив такой же приказ меньше чем час спустя. Когда он прибыл, то увидел Флакка стоящим снаружи с другими командирами, в том числе Гнеем, старшим братом Флакка, бывшим консулом и легатом, вторым по старшинству после нынешнего консула. Фабриций отдал честь и кивнул Флакку. К его удивлению, будущий зять едва заметил этот жест. В самом деле, на его лице было такое зловещее выражение, что Фабриций задумался, что же могло произойти. Времени выяснять это не осталось. Узнав Фабриция, командир охраны тут же проводил его внутрь.
Они застали Публия за оживленной беседой с молодым массилийским воином у стола, на котором была развернута наспех нарисованная карта. На обоих были бронзовые нагрудники греческого образца, стеганые птериги, защищающие пах и верх бедер, и бронзовые поножи. Но даже неопытному глазу было ясно, кто здесь главный. Доспех массилийца был хорош, но нагрудник Публия, украшенный рельефным изображением лица Геркулеса, словно испускал ореол богатства и величия. То же можно было сказать и о прекрасном аттическом шлеме, стоящем рядом на табурете. Пусть массилиец и возвышался над седовласым консулом, уверенность Публия в себе с лихвой компенсировала разницу в росте. Фабриций уже немного знал командующего и проникся к нему симпатией. Спокойный настрой и простые манеры Публия нравились всем, от рядовых легионеров до трибунов. Гней, его брат, был того же сорта.
Публий поднял взгляд:
— А, Фабриций! Благодарю, что пришел.
Фабриций отдал честь.
— Чем могу быть полезен, командир?
— Сначала познакомься: это командир тех, кто принес нам столь важную весть. Фабриций, это Клеарх. Клеарх, это Фабриций, я уже тебе говорил о нем.
Двое вежливо кивнули друг другу.
— Очевидно, ты уже слышал о местонахождении Ганнибала? — с хитрецой спросил Публий. — Надо было быть глухим, чтобы не услышать.
Фабриций ухмыльнулся. Об этом действительно кричали на каждом углу.
— Говорят, что он со своим войском переправился через Родан, командир, и стал лагерем на восточном берегу.
— Точно. — Публий взглянул на массилийца. — Клеарх?
— Когда дошли вести, что Ганнибал переправился в Галлию, мы организовали дальнее патрулирование малыми группами кавалерии, очень быстрыми. Одна из них и обнаружила карфагенян около двух недель назад. Следила за ними вплоть до западного берега реки. Туда добираться целый день верхом.
Сердце в груди Фабриция подпрыгнуло. Слухи оказались правдивыми.
— И сколько их?
— Примерно пятьдесят тысяч, на первый взгляд. И почти четверть — кавалерия.
Фабриций приподнял бровь. Это куда большая армия, чем та, с которой ему довелось столкнуться в Сицилии.
Публий заметил его реакцию.
— Я тоже удивился. Ганнибал собирается нанести удар по Италии. Фортуна была очень благосклонна к нам, раз мы узнали об этом раньше, чем он пришел. Продолжай, Клеарх.
— Они несколько дней стояли лагерем у реки, сооружая лодки и плоты и, без сомнения, планируя операцию против вольков, воинственного племени, живущего на восточном берегу. Результат операции был превосходен, командир. Ганнибал послал большой отряд выше по реке, где они переправились без помех, а затем ударили волькам в тыл. — Клеарх изобразил кольцо указательным и большим пальцами. — Раздавили их без труда. И с того момента без помех переправили почти все войско. На дальнем берегу остались только слоны.
— Представь, если бы мы высадились неделей раньше и стали бы удерживать переправу… Тогда бы и войне конец! — не скрывая досады, воскликнул Публий, а затем, хитро улыбнувшись, спросил: — Но ведь у нас еще есть шанс, а, Клеарх?
— Так точно, командир. Чтобы переправить через реку слонов, у них уйдет не меньше трех дней. А может, и больше. Несколько предыдущих попыток были неудачны.
— Превосходно. А теперь мне нужен кто-то, кто опытным глазом оглядит карфагенское войско. Командир-римлянин. — Публий глянул на Клеарха. — Ни в коем случае не умаляю заслуг наших массилийских союзников, — добавил он и дипломатично улыбнулся.
— Нисколько не обижен, командир, — тут же ответил Клеарх, подымая руки.
— Естественно, на это дело просились многие, но я считаю, что тут нужен ветеран. Человек, умеющий держать себя в руках. И я подумал о тебе, — сказал Публий, внимательно глядя на Фабриция. — Ну?
Тот почувствовал, как его дыхание участилось. Может ли быть, что Флакк просился на задание, но получил отказ? Тогда понятно, почему у него такое лицо.