— Ты жил впроголодь! — вскричал Ганнон.
— Не то, — ответил Суниатон, в его глазах стояла боль. — Я ранен.
Внезапно Ганнон понял, почему Суниатон сутулится.
— Насколько серьезно?
— Жить буду, — ответил Суниатон, но скривился, несмотря на бодрый тон. — Проиграл бой пару дней назад. Несколько ран, но самая скверная — резаная, на верхней части правого бедра.
Гай забарабанил в дверь:
— Подлый ублюдок! Ты об этом ничего не сказал.
К его удивлению, управляющий сразу же ответил:
— Мне сказали только выпустить его в назначенное время. Никто ничего не говорил, должен он быть здоров или нет.
— Сын грязной шлюхи! — прошипел Ганнон. — Я тебе яйца отрежу.
Он уперся плечом в дощатую дверь и надавил.
Вмешался Квинт.
— Тут небезопасно, — прошептал он, подходя к Суниатону. — Ты бери под одну руку, я возьму под другую, — добавил он, обращаясь к Ганнону.
Карфагенянин кивнул. Нет смысла терять время. Пусть управляющий теперь сам разбирается. Одним богам известно, сработает ли его трюк с напившимся охранником или нет. Им надо отвести Суниатона в дом Гая, где они смогут осмотреть его получше.
К счастью, после короткого осмотра юноши убедились, что Суниатон оказался прав насчет своих ранений. Его жизни ничего не угрожало. Насколько Ганнон мог судить, зашили их вполне прилично. Однако самая тяжелая из ран сильно тревожила карфагенянина. Была прорезана почти целиком самая крупная мышца на правом бедре Суниатона. Но поделать с этим ничего было нельзя, поэтому они приготовились уходить. Попрощавшись с Гаем, они взгромоздили Суниатона на коня Квинта. Подкупив часового, вышли из города относительно легко. От езды на лошади Суниатону было так больно, что вскоре он потерял сознание. Ганнону ничего не оставалось делать, кроме как идти рядом и придерживать друга, чтобы тот не упал. Попозже надо попросить Квинта, чтобы Элира сделала ему маковой настойки. А пока что он лишь благодарил Танит и Эшмуна, прося, чтобы они хранили их и дальше. Есть надежда, что Суниатону нужно лишь время. Ганнону отчаянно хотелось сбежать в Иберию, но теперь он уже не оставит друга.
Война подождет.
Бостар оглядел силуэты на другом берегу Родана. Хотя в этом месте глубокая и быстрая река была шириной больше полутысячи шагов, лагерь вольков отчетливо виднелся среди деревьев, покрывавших противоположный берег. Десятки палаток, стоящие у коновязей лошади. Там сотни воинов. Кромку воды день и ночь сторожили часовые. Учитывая, что обычно люди этого племени жили по обе стороны реки, их намерения предельно ясны, подумал Бостар. Дорого они заплатят за свою воинственность. Ганнибал отдал приказ меньше часа назад. Бостар совершил приношения богам. Пора отправляться. Его фаланга и три сотни скутариев, переданных Ганнибалом отряду, уже собрались позади палаток ливийцев. Место назначения — островок в узком месте русла реки — был в дневном переходе отсюда.
Голос Сафона едва не заставил его подпрыгнуть на месте.
— Почему эти тупые ублюдки не стали вести себя так же, как остальные здешние племена?
— В смысле, продавать нам припасы и лодки? — спросил Бостар, стараясь изобразить, что рад видеть брата. Что Сафон, понятия не имеющий о его задании, делает здесь в этот ранний час? «Не зря ли я рассказал отцу?» — в панике подумал Бостар. Он глубоко вздохнул и попытался успокоиться, но так и не смог. Ведь он предупредил отца, чтобы тот не говорил об этом ни единому человеку! В то, что отец все же сказал об этом Сафону, Бостар поверить не мог.
— Да. Вместо этого они убьют горстку наших солдат, прежде чем сами все погибнут. Даже такие примитивные дикари, как они, должны понимать, что им не остановить наше войско.
Бостар пожал плечами.
— Думаю, они похожи на авсетанов. Защищают свою землю из гордости. И не важно, насколько их превосходят числом. Смерть в бою для них вовсе не позор.
— Выродки лохматые, — презрительно фыркнув, сказал Сафон. — Неужели они не понимают, что нам всего лишь надо пересечь эту вшивую реку и идти дальше?
Бостар сдержался от риторического вопроса. Как бы Сафон или он сам поступили на месте вольков?
— Забудь. Ганнибал дал им шанс. А теперь… что ты еще хотел? Моей фаланге пора выступать в тренировочный поход, — солгал он грубо, но ничего лучше придумать не смог.
— Боги, как, должно быть, любят тебя твои воины! Разве мы только что не отшагали достаточно? Тогда понятно, почему ты при полном параде в такой ранний час… — Сафон небрежно махнул рукой. — Ничего такого, что не могло бы подождать. Просто увидел много следов дичи, ведущих к реке. Подумал, что пройду по ним, за пределы лагеря. Не хочешь со мной?
Бостара совершенно ошеломило такое предложение.
— Что, поискать кабана? — заикаясь, спросил он.
— Или оленя, — ответил Сафон, неловко улыбнувшись. — Что угодно, только бы разнообразить нашу еду.
— Немного свежего мяса не помешало бы, — печально согласился Бостар. Его разрывало на части. Предложение явно было рукой дружбы, протянутой Сафоном, но он же не может не подчиниться приказу Ганнибала. И не может раскрыть план, который все еще является тайной для всех. Что же сказать?
— Я бы с удовольствием, но не сегодня, — с трудом выдавил Бостар. — Откуда я знаю, когда вернусь?
Сафона было не так-то просто отговорить.
— А как насчет завтра? — радостно спросил он.
Бостара охватило отчаяние. Великий Мелькарт, подумал он, что я натворил, если заслужил такое? К завтрашнему вечеру он и его воины только выйдут на позицию. На том берегу.
— Я не уверен… — начал он.
Хорошее настроение мигом оставило Сафона.
— Значит, ты лучше будешь проводить время со своими воинами, чем с собственным братом?
— Это не так! — горячо воскликнул Бостар. — Здорово будет сходить с тобой поохотиться.
— Так в чем же дело? — рявкнул Сафон.
Бостару ничего не приходило в голову.
— Не могу сказать, — пробормотал он.
Губы Сафона скривились еще сильнее.
— Признайся же. Я для тебя недостаточно хорош, так? И никогда не был!
— Это неправда. Как ты такое можешь говорить?! — в ужасе вскричал Бостар.
— Бостар! — раздался радостный голос отца, прерывая спор, будто взмах ножа. Ошеломленные, братья огляделись по сторонам. Малх шел со стороны палаток его воинов.
— Я думал, ты уже отправился, — сказал он, подходя ближе.
— Я уже уходил, — нервно ответил Бостар. «Баал Сафон, позволь же мне уйти, больше ничего не испортив!» — взмолился он. — Скоро увидимся.
Но мольба Бостара осталась без ответа. Малх подмигнул ему.
— Удачи тебе.
— А? — озадаченно хмурясь, переспросил Сафон. — Зачем ему удача в тренировочном походе?
Малх тоже почувствовал себя неловко.
— Сам знаешь: вдруг ногу сломает? Здесь такие плохие дороги.
— Такой неловкой лжи я еще не слышал. Кроме того, когда это ты желал нам удачи по таким пустякам? — спросил Сафон и фыркнул. — Что-то происходит, так ведь? Так вот почему ты не идешь охотиться!
Бостар почувствовал, что краснеет.
— Мне надо идти, — сказал он, подбирая щит.
Сафон в ярости преградил ему путь.
— Куда ты идешь?
— Отойди с дороги, — сказал Бостар.
— Это приказ, командир?
Последнее слово Сафон произнес с нескрываемым презрением.
— Отойди, Сафон! — отрезал Малх. — Твой брат получил приказ от самого Ганнибала.
— Так вот оно что! — произнес Сафон, отходя в сторону. Его глаза запылали завистью. — Мог бы и сказать. Хоть намекнуть.
Бостар взглянул на него, осознавая свою ошибку:
— Мне жаль.
— Вовсе нет, — прошипел Сафон. — Жополиз, — сказал он еще тише. — Хренов идеальный командир.
Бостара охватил невыразимый гнев, но он смог сдержать себя.
— На самом деле я не хотел ничего говорить, чтобы ты не счел, что тебя обошли.
— Какая доброта, чтоб тебя! — крикнул Сафон, на его шее набухли вены. — Чтоб тебя прибили там, куда ты идешь!
Малх уже открыл было рот, чтобы одернуть сына, но Бостар поднял руку. Странно, но гнев уступил место печали.
— Надеюсь, ты хотя бы желаешь успеха самой операции? — спросил он.
На лице Сафона проступил стыд, но он так и не успел ответить.
— Прощай, отец, — произнес Бостар, повернувшись к Малху, чьи глаза потемнели от печали. — Да хранят боги тебя и твоих воинов.
Кивнув, он ушел.
— Бостар!
Молодой офицер не ответил на крик Сафона, чувствуя себя так, будто только что потерял еще одного брата.
Спустя два дня Бостар и его воины заняли позицию. Дорога была трудной. После долгого перехода в первый день проводники привели их к месту, где Родан делился на два рукава. Остров посреди реки делал переправу намного проще. Не зная, есть ли на противоположном берегу вольки, они ждали до темноты. Потом соорудили плоты из срубленных деревьев и надутых звериных шкур. Бостар и еще десяток отборных воинов переправились на другой берег. К их огромному облегчению, в лесу не было никого, кроме сов и лис. Вскоре остальные воины благополучно переправились следом. Бостар не забыл поблагодарить богов за удачу. Надежда Ганнибала и всего остального войска только на них. Если они потерпят неудачу, то сотни, если не тысячи воинов погибнут от рук вольков, когда карфагеняне начнут переправу.
На рассвете они двинулись на юг, остановившись лишь тогда, когда увидели вдали вражеский лагерь. Оставив отряд на отдых в непроходимых зарослях на возвышенности, с которой открывался вид на реку, Бостар и несколько дозорных всю ночь пролежали на животах, следя за вольками, расположившимися у походных костров. Враги явно не догадывались об опасности, и Бостара это абсолютно устраивало. Кроме того, это занятие помогло хоть как-то отвлечься от тоски, охватившей его после ссоры с Сафоном. Бостар не хотел враждовать с родным братом. «Пусть оба мы выживем и продолжим воевать, — молился он, — а потом примиримся друг с другом».
Наступил рассвет, и они разглядели огромный лагерь карфагенской армии на противоположном берегу. В напряжении Бостар ждал, когда войска подойдут к кромке воды. И увидел их. Кавалеристов, занимавших плоты, пехотинцев, садящихся в небольшие лодки. Даже разглядел Ганнибала в богато украшенном нагруднике, руководящего операцией. Но Бостар ждал. Жизненно важно выбрать правильный момент для атаки. Слишком рано — и его вместе с его воинами убьют. Слишком поздно — и множество воинов армии Ганнибала погибнет, не успев выбраться из лодок.
Прошло немного времени, и дозорные вольков заметили оживленную деятельность на противоположном берегу. Они подняли тревогу, и из палаток появились сотни воинов, сжимая в руках оружие. Они побежали к реке, где принялись носиться у края воды, угрожающе потрясая оружием, выкрикивая оскорбления карфагенянам и похваляясь своими подвигами. Бостар глядел на них как завороженный. Во вражеском лагере не осталось ни одного человека — все вольки следили за приближающимися лодками и плотами. Пора действовать.
— Зажигайте костры! — прошипел Бостар. — Быстро!
Трое стоявших на коленях копейщиков, опасливо глянув на него, принялись стучать кремнями. Щелк, щелк, щелк — застучали камни. Искры упали на небольшие комочки сухого трута, лежавшие перед ними. Бостар вздохнул с облегчением, когда крохотные язычки пламени занялись на первой кучке, а потом и на второй. Третья загорелась еще мгновение спустя. Солдаты принялись изо всех сил раздувать пламя.
Нервно грызя ноготь, Бостар дождался, пока все костры хорошо разгорятся.
— Кидайте зеленые листья, — приказал он.
Сперва офицер напряженно наблюдал, как толстые столбы дыма от влажной листвы поднялись над вершинами деревьев. А потом перевел взгляд на противоположный берег.
— Давайте же, — пробормотал он. — Вы уже должны их видеть.
Его мольбы были услышаны. Ганнибал и его воины принялись за дело, спуская на воду лодку за лодкой. Плоты, предназначенные для переправки кавалерии, находились выше по течению. На каждом помещались по шесть-семь всадников с лошадьми. Плоты должны были также немного помочь маленьким лодкам, предназначенным для переброски пехотинцев на другой берег.
Вольки среагировали мгновенно. Каждый воин, у которого было копье или лук, подошел к кромке воды в ожидании своего шанса.
— Пошли! — тихо отдал приказ Бостар троим копейщикам. — Пора устроить этим засранцам сюрприз, и надеюсь, они его никогда не забудут.
Спустя мгновение он и почти весь его отряд бегом спускались по склону к берегу. Оставшаяся сотня скутариев направилась к лагерю вольков. Бежали молча и быстро, изо всех сил. Пот струйками стекал из-под бронзового шлема Бостара, заливая лицо. Он старался не обращать на это внимания, только считал шаги. За время, пока они сидели в засаде, офицер несколько раз принимался высчитывать расстояние от засады до кромки воды. Пятьсот шагов, сказал он себе. А до вражеских палаток всего триста пятьдесят. Казалось, прошла целая вечность, но вольки были настолько увлечены тем, что орали на приближающиеся лодки, что Бостар и его воины успели пробежать сотню шагов, а их так и не заметили. Сто пятьдесят, сто семьдесят пять. Лодки Ганнибала достигли середины реки. Когда Бостар сосчитал до двухсот, то заметил, как один из вольков обратился к товарищу. Тот остолбенел от изумления, увидев несущуюся на него плотную массу воинов. Бостар насчитал еще десять шагов прежде, чем вражеский воин заорал, поднимая тревогу. Слишком поздно, торжествующе подумал он.
— В атаку! — заревел карфагенянин, запрокинув голову. — За Ганнибала и Карфаген!
Ответом был нечленораздельный рев воинов, несшихся во весь опор на остолбеневших вольков. Те уже подвывали от ужаса, поняв, что сейчас их атакуют с двух сторон. Внезапно испуг врагов стал еще сильнее. Бостар глянул через плечо — и с наслаждением увидел, как пылает лагерь врагов. Скутарии идеально исполнили приказ.
Неразбериха среди вражеских воинов помогла свести потери карфагенян к минимуму. Вольки были куда больше обеспокоены тем, как спасти свои жизни, а не тем, чтобы хорошо целиться в беспомощных воинов в лодках. Скверная дисциплина и общая паника не позволили им добиться успеха и в битве с воинами Бостара. Они беспорядочно кидали копья и выпускали стрелы раньше, чем надо, едва добивая до первых рядов копейщиков. Бостар потерял не больше двух дюжин воинов, пока они не прибыли на намеченные позиции.
Он хладнокровно приказал воинам метать копья. Согласованная атака имела намного более серьезные последствия, чем жалкие и хаотичные попытки врагов. Сотни копий одновременно взлетели в воздух и плотной тучей упали на вольков, которые так и не подготовились к защите. Да и доспехов у большинства из них не было. Залп нанес им тяжелые потери, а крики умирающих и изувеченных усилили панику и ужас остальных. Бостар рассмеялся, поражаясь величию военного таланта Ганнибала. Только что вольки готовились к безнаказанному уничтожению — и вдруг оказались под ударом с тыла, а их палатки уже пылали огнем.
Именно в этот момент первые лодки карфагенян причалили к берегу. Ведомые своим военачальником, десятки скутариев и цетратов выскочили на мелководье. Их устрашающий боевой клич стал последней соломинкой, сломившей боевой дух перепуганных вольков. С перекошенными от страха лицами враги побежали.
— Мечи наголо! — радостно вскричал Бостар, ведя своих воинов, чтобы завершить удар. Переправа удалась, что снова доказало, что боги благоволят Ганнибалу и его войску.
Не прошло и четверти часа, как все было кончено. Сотни вольков, погибших или страдающих от смертельных ран, лежали на прибрежной траве, а уцелевшие со всех ног пытались скрыться в лесу; их преследовали группы радостно вопящих нумидийцев. Лишь немногим из беглецов суждено было остаться в живых, чтобы рассказать о засаде, подумал Бостар. Но такие обязательно будут. Слухи о том, как шло войско Ганнибала, разлетятся повсюду. Кровавый урок, такой же, как осада Сагунта; ясное послание окрестным племенам, говорящее, что сопротивление карфагенянам кончается одинаково: полным разгромом. Бостару хотелось, чтобы так же было и с римлянами, но он понимал, что это желание тщетно.
Выполнив задание, он отдал своим воинам команду остановиться и пошел искать Ганнибала. Берег реки был заполнен пехотинцами, пращниками и кавалеристами, уводящими лошадей от воды. Командиры орали, пытаясь собрать воедино своих воинов. Река была усыпана десятками лодок и плотов. Титаническая работа по перевозке через Родан десятков тысяч воинов и огромного количества припасов была в самом разгаре.
Бостар протиснулся через толпу воинов, ища взглядом родных. Его сердце подпрыгнуло от радости, когда он увидел Малха. Сафон был рядом с ним. Бостар задумался, пытаясь понять, что он испытывает. И понял, что чувствует облегчение, видя брата. Обрадовался. Как бы они ни расстались, родная кровь — не водица.
Сказав себе, что все будет хорошо, Бостар поднял руку.
— Отец! Сафон! — крикнул он.
Быстро стало понятно, что на выздоровление у Суниатона уйдет не один месяц. И это при том, если его раны будут быстро заживать, а Ганнон вовсе не был в этом уверен. Честно говоря, вряд ли его друг еще когда-нибудь будет способен идти в бой. И мало сомнений в том, что сильная хромота останется у него на всю жизнь. Но, как не переставал уверять Ганнон Суниатона, главное, что тот остался жив.
Бывший раб кивал и улыбался, стараясь не обращать внимания на обиду, оставшуюся глубоко внутри и портившую радость от спасения Суниатона. Он потерпел неудачу. Друг не сможет отправиться в путь сейчас, а может, и никогда. Ганнон становился все более замкнутым и раздражительным, стараясь проводить время вне хижины, подальше от Суниатона. И от этого чувствовал себя еще хуже. Возвращался, полный намерений извиниться, но, видя друга, хромающего, опирающегося на самодельный костыль, злился снова.
На четвертый день к ним неожиданно приехали Квинт и Аврелия.
— Все в порядке, из Капуи никаких новостей, — сообщил юный римлянин, спешиваясь.
Ганнон слегка расслабился.
— Тогда что же привело вас?